Читать книгу: «Телесная психология: как изменить судьбу через тело и вернуть женщине саму себя», страница 3

Соматически я вижу таких людей по некоторым признакам. У них, как правило, проблемы по левой стороне, есть определенная триггерная точка в районе ключицы, спазматика в левом мизинце и так далее.

Такой человек не умеет отдыхать. Он – как загнанная лошадь. Ему кажется, что если он остановится, мир рухнет. И останавливают его, как правило, тяжелые болезни, которые он сам себе наработал.

Что же делать, чтобы не довести себя до инфаркта, инсульта, рака? Перестать беспокоиться и начать жить! А инструментально – проживать опасные состояния заранее! То есть заранее побыть в состоянии безопасной неопределенности. Для чего нужно просто растопить лед в районе грудной клетки. Не поняли?

А это и невозможно объяснить словами. Понять это нельзя. Это можно только почувствовать. На моих сеансах людей тревожных я как раз и учу «тревожиться навстречу страху» – переживать ненужное безопасно и произвольно. Чтобы в реальной боевой ситуации то, что вам не нужно, в вас не сидело. И вы могли идти по жизни, широко расправив плечи. Некоторые из вас научатся так жить, прочтя эту книгу. Но только те, кто будет практиковать.

А теперь вернемся к колдуньям и ведьмам. Как вы уже поняли, я к этому отношусь скептически. Но, как человек, перечитавший горы оккультной и эзотерической литературы, сама часто использую данную терминологию. На женщин она хорошо действует, стало быть, не использовать ее – грех. Все, что работает, должно работать – таков мой девиз. А значит, пусть… Пусть меня называют экстрасенсом и ведьмой, когда я излагаю удивленной клиентке какие-то эпизоды из ее прошлой жизни. Я сама не знаю, откуда это берется в моей голове, просто вдруг возникает картинка и дикая уверенность, что все было именно так. Возможно, ничего в этом потустороннего и даже удивительного нет, только опыт и интуиция. Но меня саму это порой удивляет: ну, откуда я это знаю? И нет во мне внутреннего Холмса, который показал бы моему внутреннему Ватсону короткий путь, по которому интуиция подбросила мне готовый ответ в каждом конкретном случае.

Признаюсь, снаружи это выглядит впечатляюще. Один человек, рекомендуя меня своему другу, как-то сказал:

– Кошкина вообще не от мира сего. Она мне сказала такие вещи о моем прошлом, которые знать не могла.

Откуда в мое сознание пришла эта информация? Из космоса слилась? Или вынырнула из подсознания, которое считало с человека тысячи неосознаваемых мною параметров и выдало хозяину (мне) готовое решение в виде картинки?

Великий невролог Архипов однажды мне сказал: «Ты думаешь, ты экстрасенс? Нет! Просто твой взгляд быстро считывает нецелостность системы…»

Знаете, опытный криминалист по почерку или по звучанию голоса скажет о незнакомом человеке больше, чем иная гадалка. Почерк – это зеркало личности. Характер, темперамент, пол, вероятная профессия и склонность к алкоголизму, интровертность или экстравертность, импульсивность, скрытность или открытость, восприимчивость или невосприимчивость к новым идеям, самообладание, брезгливость, исполнительность, общительность, материальное благополучие, дисциплинированность, агрессивность, адаптивность, уровни критичности и мужественности, харизматичности и романтизма, лидерские качества, альтруизм либо эгоизм, бережливость или расточительность, левша или правша, оптимист или пессимист – обо всем этом опытный графолог может судить, просто посмотрев на почерк человека. А специалист по голосу – послушав неискаженную запись голоса².

Обычным людям это кажется удивительным, сверхъестественным, каким-то чудесным гаданием на кофейной гуще с правильным результатом. Но графолог видит в рукописном листочке бумаги десятки разных признаков, которые он трактует однозначно. Общая характеристика почерка, его наклон в ту или другую сторону, нажим, закругленность или угловатость букв, ровность строк, величина оставляемых полей, размер букв и их «теснота», соотношение величин заглавных букв и прописных, наличие петель и хвостиков, разрывы между словами и буквами, стабильность буквенного размера, характеристики личной подписи, наличие точки или черты после подписи – это все говорящие признаки для специалиста-графолога.

Аналогично по характерным признакам прочитывает человека и криминалист в области фоноскопии. Как опытный дегустатор различает десятки оттенков в вине и может сказать, где, в каком году и при какой инсоляции вырос виноград, так опытное ухо профессионального «дегустатора голоса» слышит в речи отпечаток характерных особенностей личности и прожитой жизни, а также, помимо пола и возраста, может примерно определить рост человека, размер головы, а также некоторые особенности характера и перенесенные заболевания.

У нас с вами столько разных тонких особенностей! Собаки, например, различают запах однояйцевых близнецов, а ведь это, напомню, абсолютные генетические копии. И воспитываются они в одной семье одними родителями, едят одно и то же. Но все-таки история жизни у них чуть-чуть разная, и она оставляет в их теле настолько несхожий биохимический след, что его можно почувствовать непосредственно. Будучи собакой. Впрочем, и люди тоже, хоть и не обладают собачьим нюхом, но, долго контактируя с близнецами, научаются по каким-то неуловимым, трудно вербализируемым признакам отличать близняшек просто по внешности.

Я не собака. И даже не криминалист. Но, обладая определенными способностями, могу «дегустировать» тонкие особенности личностей. Которые для меня порой столь же невербализуемы, сколь и для собаки запах. Я просто считываю с лица, фигуры, голоса, движений, реакций сотни признаков, которые вычислительным аппаратом мозга складываются сразу в одну общую картинку и предъявляются мне как готовая, словно бы ниоткуда возникшая данность, вызывающая удивление моего внутреннего Ватсона.

Не знаю, как я это делаю, у меня есть только самый общий ответ: «Настроенность». Умение чувствовать другого человека, подстраиваться под него. У кого-то данная эмпатическая способность менее развита, а у кого-то более. Как все признаки, это передается генетически, то есть достается нам от предков, от нашего рода. Один рождается скрипачом, как Паганини, а другой любит прыгать в высоту, как Бубка. А я люблю свою работу, поскольку умею чувствовать людей, проникать в них… Вот именно это я и имела в виду, когда писала о том, что способности чувствовать тело передались мне по наследству. Можете считать меня потомственной целительницей, ведьмой. Не обижусь. Напротив, с гордостью скажу:

– «Ведьма» от слова «ведать», то есть «знать»…

Я и вправду много знаю о людях, точнее, о лучших их представителях на нашей планете – о женщинах. Нам, женщинам, трудно. Потому что мы нежные и хрупкие. Но на нас лежит ответственность не только за наше собственное счастье, но и за счастье второй половины человечества – наших отцов, мужей, сыновей.

Не дадим пропасть планете!

Про потустороннее

Нет, все-таки не могу удержаться! Мне, конечно, очень стыдно, товарищи, но остаться в рамках рационализма и строгой западной научности я все-таки не смогу.

Про посюстороннее я вам уже рассказала – и про гены, и про настрой, и про считывание невербальных признаков. А теперь так и подмывает рассказать про потустороннее, мистическое – для равновесия. И я расскажу! Уж простите слабую женщину…

Короче. Чем целит целитель?.. А чем берет зал хороший актер? Своей внутренней энергетикой. Он буквально заводит публику! Я как-то прочла одно замечательное интервью, которое дал Ефим Шифрин – такой же западный рационалист, как я, и как тот интервьюер, который у него это интервью брал. Но речь у них там зашла об актерском мастерстве, и поперла какая-то мистика. Шифрин признался, что раньше он не был слишком популярен у публики. А потом перестроился внутри и научился захватывать зал. Вы спросите как? Закономерный интерес! Интервьюер тоже заинтересовался этим вопросом. И Шифрин ответил (привожу интересный кусочек интервью с разрешения автора):

«…В общем, это была комплексная проблема, которую я решил в пользу любви. Я просто по-христиански полюбил свою аудиторию. Перестал над ней возвышаться. Я теперь знаю волшебный секретик. На котором, кстати, держится соборность и все то, что ты так не любишь, весь этот христианский словарь… Это замечательный ключ! И я очень жалею, что очень поздно открыл для себя простой рецепт – полюбить аудиторию, чтобы взять ее.

Вот я сейчас читаю много текстов автора Жени Шестакова. Они не всегда простые! И если бы я выходил на сцену со своим прежним отношением к публике, я бы уходил под стук собственных каблуков. А сейчас я просто кладу в голову установку на то, что я говорю о вещах понятных, и у меня сразу начали проходить сложные тексты.

– Я не понял. Объясни, что это означает на практике – полюбить публику?

– Вот с рационалистом трудно говорить! А объяснить я не могу, потому что сам рационалист. Но все обстоит именно так, как я сказал: если я «раскрашиваю» публику любовью, она меня принимает. Эмпирически проверено: если ты выходишь бороться с публикой – ничего не будет, а если выходишь любить зал – другое дело».

Ну, вот действительно – как это рационально объяснить? Я теряюсь. Но я понимаю Шифрина! Потому что сама так могу. И я знаю, что именно вот это вот неописуемое, невербализуемое, но реально существующее и прекрасно работающее нечто как раз и есть то, чем я лечу людей. И животных.

Когда меня люди с серьезными лицами спрашивают, как именно воздействует на людей психотерапевт, как он их исцеляет, я обычно отвечаю вполне «по-мирскому»:

– Целитель делится с реципиентом тем качественным психоэмоциональным состоянием, которое способно поглотить нестабильное психоэмоциональное состояние клиента.

Звучит почти по-научному, и людям нравится. Но что это такое за субстанция, которой он делится? Я сейчас расскажу вам одну историю про эту загадочную субстанцию под названием «психо», а вы уж сами решайте, к какому из миров она относится – нашему или не совсем нашему.

Когда много лет назад я, как д`Артаньян в Париж, приехала в стольный град с целью покорения оного, у меня случился роман с одним человеком. Любовь-морковь. Человек этот, сразу скажу, был с суицидальными наклонностями, потому что как природный целитель я просто притягиваю к себе всяких страждущих. Но тогда я еще не была той Кошкиной, в которую меня выковала жизнь позже. Тогда меня жизнь еще только ковала, лупя молотом по голове. И потому с этим «пациентом» я не справилась. Бесы сумасшествия победили, и однажды, придя вечером после работы в квартиру, я нашла его повесившимся в ванной на трубе полотенцесушителя. Это случилось за несколько дней до нашей с ним свадьбы, между прочим.

Представляете мое состояние?

Позже, анализируя ход событий, я начала вспоминать все те мелкие детали и фразы, обмолвки и проговорки с его стороны, которые открыто намекали на его намерение, и если бы не моя замороченность предстоявшей свадебной церемонией, я бы, может, их и услышала. Но я не услышала. А он жить не хотел и давал мне таким образом понять, что свадьбы не будет, а будет совершенно иная церемония. И тот костюм, который мы с ним вместе присмотрели, окажется не свадебным. Мать его, кстати, тоже знала, что он рано или поздно повесится. И даже пожилая фельдшерица, которая приехала на вызов, поглядев на висельника с высоты своего многолетнего опыта, сказала мне:

– Скажи спасибо, дочка, что сейчас, а не потом. Считай, избавил…

Но разве могли меня, молодую тогда девчонку, утешить любые слова? Я была в тяжелейшем шоке, едва умом не тронулась.

К чему я это рассказываю? А вот к чему… У нас в квартире росли растения. Я вообще очень люблю растения. И они отвечают мне взаимностью. Все, что я сажаю, прекрасно приживается, растет и чувствует себя отлично. Этой моей способностью находить с растениями общий язык пользуются мои друзья – если что-то нужно посадить на даче, зовут меня, ибо знают: если Ксения посадит, все приживется и вырастет сытым и довольным.

Так вот, незадолго до описанного выше печального происшествия я посадила несколько горшков растений. Они, как всегда, прекрасно прижились, растолстели на моей любви и отлично себя чувствовали. До того самого дня. А когда меня разорвало опустошающее черное горе, цветы погибли. Сразу все и очень быстро, за пару дней. Причем, как-то странно погибли – зеленая ткань их стеблей стала почему-то рыхлой, студенисто-водянистой, расползалась под пальцами…

Но на этом история не кончилась. Когда все более-менее улеглось, а жизнь продолжилась, моя подруга Светлана попросила меня высадить ей на даче цветы. Она могла бы и сама, но у меня-то лучше приживется! Я приехала, начала сажать, а Светлана, чтобы мне было не скучно, включила мне «Рамштайн», к коему меня приучил мой покойный жених, большой любитель этой группы. И именно «Рамштайн» звучал в квартире, когда я туда вошла и нашла его висящее в ванной тело.

Знакомые звуки моментально и автоматически, условно-рефлекторно опрокинули меня в то же состояние, в котором я была тогда. Вот в этом состоянии я и продолжила сажать Светланины цветы. После чего уехала с дачи. А через несколько месяцев Светлана призналась:

– Знаешь, я не хотела тебе говорить, чтобы не расстраивать, но все те цветы, которые ты у меня посадила, не прижились. Сдохли!

Рациональных объяснений у меня нет. Я не физик. Я не знаю, как передается и что собой представляет это явление или воздействие. Но я уверена в его реальности и знаю, что именно оно является тем агентом, который лечит и калечит.

А еще я знаю, что эту внутреннюю энергетику в себе можно раскачать, усилить, точно так же, как можно накачать мышцы. Потому что все это – производное нашего организма, а значит, поддается тренировке с помощью движения. Собственно говоря, именно это с помощью ПФД (психофизических движений) я за годы тренировок и сделала – усилила свою природную «батарейку».

И вас научу! Конечно, не каждому дано играть, как Каспаров, но фигуры двигать вы у меня будете…

Анамнез

Жила-была одна девочка. Не сказать, чтобы детство ее было легким, хотя бы потому, что оно пришлось на девяностые. Усугублю: на девяностые в российской провинции. Многих жизнь тогда поломала. Среди изломанного хвороста бытия оказалась и семья девочки. Не буду описывать ни алкоголизм отца (некогда сильного и очень известного человека в той, прошлой советской системе, которая рухнула в одночасье и погребла под собой судьбы миллионов), ни сцены семейного насилия, ни распад семьи, ни страшную смерть отца. Перейду сразу к результату: девочка стала взрослой в 2,5 года. Как-то очень резко поняв, что в этой жизни ей больше не на кого положиться: мама не может защитить от папы и от жизни. Наоборот, саму маму нужно защищать – от жизни и от папы. Иначе можно и без мамы остаться. Тем более что однажды так чуть не случилось – маму забрали в больницу почти на год, она могла и не вернуться.

Однажды, гуляя в деревне у бабушки, девочка случайно наступила на гвоздь. Он пропорол подошву резинового сапога, вошел в маленькую детскую ступню, прошил ее насквозь и вышел окровавленный наружу, еще раз пропоров резину. Гвоздь был большой, хорошая такая ржавая «десятка».

Согласна, ужас!..

Но девочка ничего не сказала маме, потому что боялась ее огорчить. К тому времени она уже была большая, ей было почти семь лет, она прибежала домой, кое-как обработала и забинтовала сквозную рану. Ничего, заражения не случилось, со временем все зажило.

Очень была раненая девочка… Собственно, уже один только факт, что девочка сбежала из дому замуж в 16 лет, выскочив за человека вдвое старше себя, людям понимающим скажет о многом. И потом в своей жизни она много раз совершала одни и те же ошибки, наступала на одни и те же грабли – видя это, но не осознавая этого. И не признавая этого. Просто отказывалась признавать! И горько плакала, если кто-то ей об этом говорил.

В общем, вот так она бегала с самого детства – то на спорт, то на работу, то по делам, то замуж. То к мужику, то к маме, то к сестре.

Чего она бегала, суетилась, стараясь всем угодить? А от себя она бегала, от депрессии она бегала, сама того не понимая. Больше скажу: от телесной депрессии, ибо депрессия всегда в теле! Не работая с телом, ее не вылечить. Запомните это. Потому что и живет, и мыслит человек – телом. Правильно говорит известный московский врач Александр Шишонин: мозг, как сложная нелинейная система, входит в состав более общей нелинейной системы – системы тела. Какое тело, такие и мысли. Кстати, о теле… Тело у нашей девочки было, скажем так, недозрелое. В 18 лет она выглядела на 13. И ее гражданского мужа, коему тогда было 36 годиков, часто принимали за ее отца. Приходит, скажем, сантехник или врач к ним домой и спрашивает девочку, открывшую ему дверь:

– А папа дома?

– Дома, – не вступая в ненужные уточнения, отвечала девочка.

Дисбаланс. Пропасть между необходимой для выживания взрослостью и телом, желавшим остаться в детстве и пережить всю ту защищенность, которая положена ребенку по статусу. И потом девочка все время искала от мужчин этой защищенности, настойчиво требовала ее в виде предельно конкретных ритуальных действий. И если не получала, клала руль на ветер, совершала поворот оверштаг и резко перекладывалась на другой галс в поисках того дяди-острова, который станет ей надежной тихой гаванью, то есть папой. Но взрослые люди жили во взрослом мире, решали взрослые проблемы, дефицитность папы никто не возмещал, девочка штормовала, иногда сталкиваясь с такими же недозрелыми взрослыми особями, как она сама, выходя за них замуж, но… Всюду ее поджидали злые пираты личностных проблем. И ревущие сороковые грусти, горечи, пустоты и стылого холода. Она никак не могла пробиться к экватору, хотя знала, что где-то он существует. Где-то есть тепло! Но оно всегда доставалось другим.

Так… Это ничего, что меня вдруг потянуло в морскую терминологию?..

Короче, однажды девочка упала в депрессию. Надолго. Не спасла ее внешняя жизненная суета, которой она пыталась протезировать пустоту внутри. Как от волка ни беги, он все равно догонит и будет есть.

Ей нужно было тогда сформировать новые нейронные связи, но слов таких девочка не знала, поэтому, будучи натурой деятельной, стала упорно думать и задавать вопросы миру: что же со всем этим делать? Стала потихоньку, шаг за шагом, расколдовывать себя, пользуясь тем, что на пути попадались прекрасные люди, умные советчики. Да еще некоторые способности у нее были, повезло: с самого детства девочку тянуло полечить кого-то, приложить руки. Поэтому к девочке все время подбегали всякие хромые собачки-кошечки, на шишки и больные места которых девочка клала руки, и животные замирали. «Давай я тебя полечу!» – говорила девочка маме. И та соглашалась, чтобы не спорить с ребенком, но голова у мамы вскоре и вправду проходила, утихали боли.

Вот такая была девочка, которую чуть не съели серые волки. С тех пор она многое поняла (хотя, возможно, не все). Переехала в город, который не верит слезам. В город перемен и больших возможностей. Родила от психопата двух детей и даже умудрилась выйти за него замуж. Многому научилась. Развелась. Переменила кучу занятий и профессий. Совершила массу глупостей. И, может быть, еще совершит.

Эта девочка – я.

Раненый целитель, как говорят в наших кругах.