Отзывы на книгу «Скунскамера»

Вторая книга Аствацатурова понравилась мне больше первой. Не знаю, было ли это так задумано, я всё подозреваю в нём слишком тонкого тролля, чтобы это оказалось просто сборником баек. Конечно, есть официальная версия толкования и "Людей в голом" и "Скунскамеры" (едва ли не как дилогии), дескать, мы рождаемся людьми в голом, этакими румяными табула раса, свободными от налёта цивилизованного мира, морали, всякой пыльной ерунды большого (или умеренного, какая разница?) города. А потом мы постепенно провариваемся в кипящем масле социальщины, и мы уже не мы, а продукт, полученный в результате обработки нас миром. Разные компоненты с которыми мы взаимодействовали — разный результат на выходе, но смысл один. Скунскамера мироздания, парад уродцев, ололо.

Не хочу так читать это произведение, хоть режьте. "Скунскамера" понравилась мне больше всего за атмосферу Петербурга глазами подчёркнуто рафинированного интеллигента в миллионном поколении. Обшарпанные подъезды, пивные ларёчки, подворотни, дождливо-алкогольная романтика и всё такое. И я не хочу думать, что эта самобытная атмосфера является каким-то там продуктом какой-то там искусственно созданной культурной ситуации. Хотя, конечно, является. Но если на таком заострять внимание, то жизнь вообще будет тщетна, пуста, колюча и неприятна. Сейчас же можно просто окунуться в чужое болотце ощущений, поплавать там, получить удовольствие... Философия и правда не может сосуществовать напару с удовольствием? К чёрту тогда такую правду и философию.

"Скунскамера" — обаятельный сборник баек и побасенок. Если в первой книге царствовал хаос, а большая часть историй была непродуманна и стихийна (читай — почти всегда не слишком интересна), то тут картина более цельная. И это хорошо. И вообще, чоужтам, Аствацатуров как персонаж в собственном произведении (чёрт его знает, какой он в реальности, по видеолекциям и интервьюхам особенно не поймёшь) — мой мужской идеал.

Когда я была юной, категоричной, наивной, и, чего уж говорить, нездоровым снобом, я недолюбливала так называемых филологических дев. Неожиданное признание для пользователя сайта книголюбов, а? Но из песни, то есть моей истории, строк не выкинешь.

Чем же заслужили несчастные филологи моё презрение? Ну, смотрите, я поступала на журфак — получать настоящую, ПРАКТИЧЕСКУЮ профессию. Работать в редакции! Сообщать людям правду (ха-ха-ха)! Короче, быть крутой журналисткой, как знаете, в фильмах? Настоящая работа! Ещё и с зарплатой, наверное, хорошей (ХА-ХА-ХА).

А что ЭТИ? Книжечки будут по библиотекам читать? В архивчиках сидеть? По дневникам писателей шариться? И зачем? На потеху сотне задротов, таких же, как они? А деньги откуда брать будут? КОФЕ В МАКДОНАЛДСЕ ПОДАВАТЬ? А эти их юбки в пол, косы и очки в нелепых оправах со стеклами, толще, чем мой палец (думала носительница диоптрий -8)? Ну или экстремально короткие стрижки — но это ясно, лесбухи, мальчиков-то у них на факультете не бывает кроме совсем уж малахольных.

Сейчас я с удивлением смотрю на эти свои юношеские убеждения. И за что я так не любила бедных филологинь? Может, потому что маленькая застенчивая девочка Катюша, целыми днями читающая книги, которой я некогда была, выбрала бы быть именно филологом? Но следующая форма этого покемона, подросток Катька, деятельная и общительная, с вечными наушниками на шее и в чёрной толстовке-мантии стремилась запихнуть наивного ребёнка подальше, в попытке доказать свою крутость и взрослость? Кто уж теперь разберёт.

Зато я прекрасно помню, кто изменил моё отношение к «филологическим девам». Моя одногруппница, Диана. Помню, когда я увидела её первый раз, мысленно закатила глаза: длинная юбка, кофты сдержанных цветов, толстый томик в руках. «Она явно из ЭТИХ, — подумала я. — И нафига ЭТИМ поступать на журналистов?». Помимо Дианы был ещё в нашей группе Антон — поначалу единственный мальчик. Тоже, знаете, такой «малахольный», по мнению Катьки, но его восторженность, открытость и стремление к знаниям притягивали. Хотя привычка писать предложениями на семь строк и совать в каждое из них слова типа «трансцендентный» и «метафизика» — бесили.

Достаточно скоро выяснилось, что мечта Дианы — стать кинокритиком. Как она говорила о фильмах! Что ухитрялась в них разглядеть! Да и в литературе: пока я барахталась на уровне сюжета, она понимала и трактовала визуальные образы. Достаточно скоро она заслужила уважение Катьки — ну потому что умный, добрый и увлечённый человек, чем бы он ни был увлечён, вызывает уважение. Более того, оказалась, что вот этот вечный толстый томик с собой в сумке, эти юбки и платки — это не образ, это правда она. И это неожиданно оказалось органично и красиво.

Так вот, именно от Дианы я впервые узнала об Аствацатурове. Она говорила о нём с блеском в глазах: мол, самый крутой современный филолог, как ты не знаешь! Я кивала, фамилию запомнила, но что-то читать у него ленилась. А потом в нашем списке литературы появился «Улисс», я поняла, что не тяну, полезла на YouTube, и мне как раз попалась лекция филолога с этой непроизносимой фамилией.

Честно? Так как я оказалась не такой умной, как Диана, минут через пять мне стало жутко скучно. Чтобы хоть как-то себя развлечь, я включила автосубтитры. И не зря. Выдало такое:

Конечно, в оригинале это были персонажи Гомера, но мне было очень смешно (да, у меня чувство юмора как у пятиклассника, и чё). Я бы даже сказала, я сидела и заливалась ГОМЕРИЧЕСКИМ ХОХОТОМ пару минут, пока мне не наскучило, и лекцию я не выключила. Да и «Улисса» так и не осилила (а Диана, наверное, всё же да).

А ещё Диана и тот самый Антон были всегда до смешного правильными и принципиальными. Всегда отказывались прогулять пару всей группой, потому что ну мы же сюда учиться пришли, а многие ещё и платят за это. А потом, когда они, разумеется, начали встречаться, они могли вместе ехать в метро, и каждый сам при этом читал свою толстенную бумажную книжку. Они всегда были похожи на инопланетян с планеты идеалистов. Катька над ними часто подтрунивала, но по-доброму, по-злому даже мысли не приходило.

Антон свалил на третьем курсе, в Чехию, учить там русскую филологию. Диана доучилась до конца, но в магистратуру тоже пошла на филологию, а там и переехала в Чехию к Антону. Там они сейчас и живут, разумеется, придерживаясь идеалистичных позиций людей с чистыми лицами и делая наивные посты в запрещённые ныне в России соцсетки. И злиться на них я, кстати, даже особо не могу, хотя другие знакомые, которые из-за границы призывают меня хоть к чему-то, меня безумно бесят.

***

Читатель может спросить, а нафига он, собственно, всё это прочитал, где рецензия на «Скунскамеру» Аствацатурова? Да нигде, и в то же время, вот же она. Он написал роман, в котором одна байка цепляется за другую, периодически мелькают сожаления об ушедшей жене, описания Ленинграда-Петербурга, какие-то личные рассуждения… Написано, конечно, получше, чем эта рецензия, но на то он и филолог. Зато у меня композиция лучше, а он сам в книге признаётся, что у него она рыхлая! Ни завязки, ни развязки и вообще. Хотя я тоже постаралась поменьше с этим париться, а не как всегда. Так что, извините, читатели, это меня не после зубного размазало, это я подражаю мастеру.

Но читать «Скунскамеру» очень приятно. Как поговорить летним вечером с неглупым другом на крыше с бутылкой пива. Когда он тебе что-то рассказывает, а ты смотришь на плывущие по небу пушистые облака, и тебе очень хорошо и приятно. И ты рад, что вы оба выделили в своих взрослых забитых графиках два-три часика на блаженное необязательное ничегонеделанье. Вот про что эта книжка.

Идеально подойдёт, кстати, (простите, Андрей Алексеевич, но, если это так), для дежурной книги в туалете, особенно дачном, так как её можно с удовольствием читать с любого места. Да и юмор там время от времени соответствует, хотя больше, конечно, тонких шуток. В общем, советую, на разок точно.

*** Раз уж это всё равно не рецензия, а чёрт знает что, передам что ли приветы, как в «Поле чудес». Знай, дорогая Диана, ты безмерно раздражаешь Катьку, вызываещь искреннее восхищение Катюши, а Катя, что пишет эти строки… Катя просто любит вас с Антоном, заумных моих дураков. И очень скучает. Хотя поспорила бы с вами знатно! Надеюсь, у вас всё хорошо и никаких персонажей говна.

Ваша Катя, которая осталась и, в отличие от вас, никогда до конца не уверена, что такое хорошо, а что такое плохо.

Андрей Австсавьмвщьа визуально не внушает мне доверия, как и других чувств. Никогда не тянуло к его книгам, хотя многие восторгались. Вот видишь иногда писателя и думаешь: "Вот это писатель, вот это да! Он наверное написал что-то стоящее, мир изменил пером, сердца сжег в труху глаголом." По внешнему виду понятно о чем пишет, в каком жанре. ( Бегбедер -секс, бабы, пиар, Уэлш-шотландцы, наркота, ирония) Работает не со всеми! А Аствацатуров на кого похож? хм...На физика из Комарова, фаната КиШа? Но, в принципе, он об этом-то и пишет. (да, даже к концу книги фамилию Аствацатурова я не смогла выговаривать даже у себя в голове)

Книга -набор воспоминаний, нечем несвязанных, за что и ругают критики Андрея. Но так как Андрей тонкая нигилистическая социопатическая натура и критики ему не уперлись никуда, он извращённо-радостно продолжает писать свои письма-заметки мне. "Ой, очередное ностальгическое нытье" подумала я. А вот я уже сама еду на 55 трамвае по политехнической в сторону 122 медсанчасти, сдавать кровь, и наслаждаюсь уродливыми советскими видами, которые до блевоты знакомы, и нет их краше-я по ним уже скучаю, особенно остро начинаешь это чувствовать, когда тебе возможно скоро покидать эти места.

Аствацатуров и я оказались очень похожими, много общего у нас. Помним мы одни и те же вещи. И воспоминания эти нежно лелеем. Детский сад со своими новогодними праздниками, как травма- стих деду морозу за подарок. Школа со своей примитивной и тупой иерархией. Ироничный отец со своими шутками-присказками, закаляющими твою психику. Мать, что встанет за тебя перед чертями, правда сама надает по полной. Вроде эти воспоминания не радостные, не фееричные, не самые счастливые, но они самые теплые и самые дорогие, и если ты их потеряешь, то ты будешь уже не ты. Аствацатуров любит память, поэтому книга и составит из коротких рассказов, ведь так работает наш мозг. За двадцать минутную ходьбу до работы ты проживаешь воспоминания о бабушке до постыдных танцев в баре на столе, или как первый раз писал в бассейн(и тебе не стыдно). Поэтому книга Андрея очень логична и понятна мне.

Я и Андрей Аствацатуров, мы люди из разных поколений. Нынче модно не понимать другие поколения, презирать друг друга сейчас в тренде, но "Скунскамера" показала мне нашу плотную строчку друг к другу. Переживаем мы аптеку, улицу, экспирианс одинаково. Видим мы одно, а мозг наш схож. Я ведь тоже жила на "Мужняке", только не в Пентагоне(не все питерцы знают, что такое Пентагон), а на Непокоренных. И был у меня политеховский ФТК, а не общага иностранцев, был "Нептун", а не пивные ларьки, хотя пивом на мужняке пахнет до сих пор, какие бы лавки и клумбы там не поставили, не обманывайтесь, и я это помню тоже. Воспринимаем мы мир одинаково, ценим мы одно и то же, любим одних тех же, какие бы больные воспоминания нам они не выжигали, и трамваи ходят все под теми же номерами, что и 40 лет назад.

ЗЫ. Интересно, где Аст ставит ударение в улице Мориса Тореза?

Книгу я прочитала в конце мая. Сейчас конец августа и вот, хоть убейте, не могу вспомнить ни одной детали из этого произведения. И даже просмотр книги заново меня не спас, потому что все равно при беглом просмотре книга не вспомнилась. Выход только один - сесть и начать ее перечитывать. И самое удивительное, что меня этот факт совсем не расстраивает, а, наоборот, радует. Объясню почему.

Я помню, что, когда я только читала эту книгу в мае, я начала копаться и искать другие произведения автора, потому что хотелось еще и еще читать его рассказы о жизни. Я помню, что я много смеялась, когда читала произведение, я помню, что стиль автора и его зарисовки мне очень понравились. О чем это произведение? Произведение о детстве героя, о его родителях, жене, друзьях, о его Доме, о его Городе, об алкоголиках, стоящих около пивных ларьков, об университете, о кинотеатрах и клубах, вообщем о нашей жизни. Написано легко, с юмором, с сатирой и с грустью. Про наше советское детство, про наше настоящее. Про все понемногу. Это такие небольшие рассказы из жизни, "Денискины рассказы" для взрослых.

Поскольку у автора библиография всего ничего, это даже хорошо, что книга так быстро забылась. Станет грустно и тоскливо осенью - сяду и обязательно перечитаю для поднятия настроения.

Невероятно атмосферная и живая книга. Такое ощущение, что ее не читаешь, а тонешь во времени и живешь в том мире, по которому тоскует автор. Гуляешь по улицам Санкт-Петербурга, сидишь на кухне у автора, пьешь с ним чаек, слушаешь байки... Да и все. Лампово, уютно, обо всем и ни о чем — книга-полуночный разговор с соседями. Автор сам пишет, что композиция у произведения рыхлая, и конкретной цели и замысла нет — но при этом книга написана так мило, что от чтения оторваться невозможно.

Сказать о чем это произведение — практически невозможно. Наверное, просто отражение жизни во всем ее многообразии. Слепок языка — от филологических отступлений до матерный диалогов. Калейдоскоп историй, где главы можно читать в любой последовательности и возвращаться к определенным фрагментам в соответствующем настроении. Брать карандаши и отправлять в Петербург — отмечать и искать места, о которых говорит автор, чтобы услышать диалоги и увидеть тот город, отраженный на страницах книги.

Говорить о ней можно вечно — но ни о чем конкретном так и не будет сказано. Такое же ощущение "классно провел время, но не могу особо вспомнить детали" возникает при чтении самой книги. Вот и я долго растекаться мыслью не буду, а просто предложу прожить эту книгу самостоятельно — благо она небольшая, читается за пару часов спокойно.

Рекомендую, эта книга дает уникальный опыт. Расплывчатый, пестрый — но запоминающийся

Недавно посмотрела запись лекции Аствацатурова про Кафку в "Доме Бенуа", ностальгия схватила за горло, взялась за "Скунскамеру", хотя зареклась читать художественные произведения за его авторством - ну чтобы не огорчаться, "Люди в голом"-то были так себе. Как же, черт возьми, иногда приятно ошибаться! Эта книга мне понравилась намного больше, чем "Люди в голом". Каким-то магическим образом "лоскутки" соорудились во что-то осмысленное и симпатичное, читать стало легко и интересно. По сути, "Скунскамера" - это проапгрейженые "Люди в голом", всё те же забавности из "детства, отрочества и юности" героя - автора - повествователя, только теперь вот этот вот худосочный мальчик - интеллигент, такой питерский тимбертоновский Виктор, становится милее и ближе, я бы, кстати, и третью книгу про него прочитала с удовольствием.

"Самого Петра я никогда не видел. Только на картинках и в кино. И ещё мне про него бабушка читала стихи. Она водила меня к Медному всаднику и всегда хвалила Петра. Я даже поначалу думал, что она с ним знакома" Я родилась в Ленинграде. В роддоме №1. Жили на Мойке (или на Фонтанке, путаю всегда), и в Колпино. У меня был маленький Микки Маус, а в квартире на стенах висели белые металлические полки на бирюзовых держателях. В отличие от родителей я там прожила всего пару-тройку лет. Потом, по загадочным для меня причинам, мы переехали. Но несмотря на скорую смену декораций (городов и стран), очень радует тот факт, что родилась я в Ленинграде. И хоть моей заслуги в этом нет от слова совсем, даже испытываю гордость по поводу места выхода в свет. До сих пор.

Когда-то интернет шагнул во все квартиры, появились соц.сети: все стали "ближе" - виднее. И мне стало казаться, что в Питере люди веселее. Молодёжь, мои ровесники, креативнее - все классные идеи принадлежали кому-то из Питера. Вообще люди мыслят там шире что ли. Может и сейчас так покажется, я просто не думаю об этом. Уже так все и всё перемешались. Но по-прежнему искренне удивляюсь, когда вижу человека, добровольно переехавшего из Санкт-Петербурга в Москву. Вот уж что мне сложно понять, так это такие решения.

Была я там раз пять, и ориентируюсь не больше, чем в Адлере, то есть почти никак дальше вокзала. Знаю, что не редко идеализирую Питер. Очень люблю этот город. Необъяснимо, но факт. Я не выбирала, но чертовски рада, что родилась именно там.

Насколько автобиографичный роман "Скунскамера", сколько художественного вымысла здесь, я не знаю. Поэтому скажу "рассказчик", а не Андрей Аствацатуров. Ну мало ли. Так вот рассказчик всю жизнь живёт в этом замечательном городе, на улице Тореза, в доме 9. Зелёный район...

"Мыслям, которые приходят в голову, когда сидишь взаперти, доверять нельзя" Сначала почему-то подумала, что будет много прогулок по Питеру, даже карту держала под боком. Но гуляли по времени. Потом, тоже почему-то, вспомнилась ужасная тягомотина под названием "Письма из одиночества" от Рината Валиуллина, и охватила паника - только бы не такой же бессмысленный, беспощадный и бесконечно словоблудный замах на оригинальность!(нет, правда, книга невыносима. Оно и понятно, Валиуллин не из Питера, хах)

Но страх быстро улетучился. Это была любовь с первых станиц, которая не превратилась в угнетающую безысходность. Она просто росла. Это было про людей, про жизнь. Про нас. Это было здорово.

"Детский садик упрощает, схематизирует отношения между людьми, а вся дальнейшая наша жизнь наполняет эти упрощённые схемы новым взрослым содержанием" Короткие рассказы обо всём. За кажущейся простотой ситуаций прячется целый мир. Здесь на уроках географии ещё учили, что в Африке живут негры, а в "приличном обществе" только-только начинал шептать "афро-американец". Дружба народов диктовала детям не показывать пальцем на чёрного дядю, когда дома, на кухне, сына мог услышать "ты ж не негр какой-то". Здесь, вопреки вездесущим "любовь-григорьевным", от блюда из вымени отказывались в пользу семейного благополучия, но тихо, тоже шёпотом. А в детском садике во время тихого часа (который длился, конечно, не час) у некоторых из нас случались приступы эксгибиционизма. Роман, в котором не спрятана, а просто есть - Скунскамера, где "дома хватает одного жизнерадостного идиота", в колидоре колдотки и кожаная куртка из прибалтики, а в аудиториях ещё можно безболезненно (почти безнаказанно) покурить.

Так было во многих городах России. Но Питер я люблю больше.

"Мне уже тридцать, а я ещё ни разу так хорошо не шуршал" Прекрасен и сам рассказчик. "Слушая" Аствацатурова-героя даже ловила себя на том, что искренне расстраивалась от фраз "а моя девушка" или "с очередной подругой". Как будто у меня действительно пропадал шанс с этим человеком :) Идеальной плотности налёт сарказма, близкие приступы самоиронии и проблемы с празднованием нового года. Приятная манера речи и юмор, который я понимаю. Читать "Скунскамеру" было равнозначно общению с человеком на одном языке, быть на одной волне.

"Ещё мне очень нравилось, что хозяин праздника - игрушечный мишка олимпийский. Я, конечно, знал, что самый главный у нас в стране - дорогой Леонид Ильич Брежнев, и что он за всё отвечает, но думать хотелось почему-то именно об Олимпийском мишке" Как это было модно писать...с пафосом: Ох, ну эта книга, конечно, не для всех. Эта книга на любителя. Про Скунскамеру, ну!

Пф. Да для всех книга эта. Нормальный текст, чёрным по белому, на русском языке, без мудрёных слов. Самое страшное, может быть, метонимия. Немного "нецензурной брани". Но здесь она лишь в местах, где невозможно заменить, из песни слов не выкинуть, так сказать. Читателю вовсе не обязательно быть рождённым в Ленинграде. А вот время рождения, пожалуй, решает.

Какие образы возникают в голове, например, при фразе: "На лотках лежали длинные двузубые вилки, привязанные к металлическим рейкам ворсистыми верёвками" Или висели всё на той же бечёвке. Или вот "- Это милиция? - спросил он, хихикая. - Приезжайте! Потом резким движением вернул трубку на рычаг и, толкнув дверь, выскочил из будки" И очевидна ли читателю причина красноватых комочков соли в мисочке (не в солонке с дырочками) на каждом столике в кафешке или столовой.

Я не из тех людей, кто с причмоком сообщает, что "тогда" было лучше или хуже. Вообще не испытываю подобных привязанностей. Просто "тогда" было тогда, а "сейчас" - это сейчас. В каждом времени есть плюсы и минусы, есть что вспомнить, и случится, чтобы было что вспомнить.

Но "тогда", которое вспоминает Андрей Аствацатуров, это моё детство. Состояние времени мне понятное из рассказов "от первого лица" мамы и папы и состояние жизни, в которой сама жила. У меня было хорошее детство. Поэтому, как и другие люди с "хорошим детством", вспоминаю с теплотой, по большей части в голове возникают "хорошие" вещи.

Степень наслаждения романом это как понимание перелома. Из рассказов я знаю, что с гипсом, мягко говоря, не удобно, что чешется и поэтому периодически там остаются карандаши, палочки и линейки. Могу представить, как тяжело ходить в магазин: легко накидать в корзину, а вот на кассе одной рукой в пакет складывать продукты - задачка. Но сколько бы ни слушала опытных ломателей, я не могу понять как это само по себе - ломать руку, ногу, ключицу или что там ещё ломают. У меня не было таких травм, у головы нет такого опыта, у фантазии нет источника.

Можно найти и показать телефонные будки и как прекрасно пузырится край чёрной трубки от огня спички, на ВДНХ есть автоматы газированной воды, можно даже рассказать, что в принципе сок наливали в стеклянный стакан, а не пластиковый одноразовый, потом ополаскивали на специальной круглой штуке с струйками воды из дна. Вот и вся санитария, хах. Но это уже не норма. Ощущения и вкус "мокрого хлеба" на узкой прямоугольной металлической тарелке школьной столовки вообще не объяснишь словами. А воспроизвести, дать попробовать - уже нельзя. Не получится.

С рассказами Аствацатурова выходит так же. Любой может читать. Но не любому будет так смешно и грустно, близко и "натурально". Не потому что, кто-то хуже или лучше, а именно из-за наличия или отсутствия подобного опыта.

"Словом, книга на редкость занимательная. Но читать не получается. Вдруг оказывается, что гораздо интереснее смотреть на буквы. Интереснее и важнее. Они маленькие, нагленькие, чёрненькие. Я разглядываю буквы. И тут меня вдруг как током по всему телу: сейчас все заметят! Что я не читаю, а только смотрю как дурак на буквы. Чтобы не вызывать подозрений, я демонстративно у всех на виду переворачиваю страницу." Нет тут шуток и анекдотов, нет трагедий и смертей на каждой странице. Но почему смешно, почему грустно? Да потому что это как дурацкие фразочки из ряда "приветик - пукни в пакетик", которые сами по себе нелепы. Вряд ли кто-то сейчас засмеялся. Но столько радости они приносят в детстве. И невозможно оставаться серьёзным взрослым, когда подобной безделушкой перечёркивается вся "серьёзность и горечь бытия". Книгу читаешь с улыбкой и ностальгической грустинкой, вспоминаешь перлы свои или родителей, семейные байки, негласные правила, и незаметно превращаешься в того самого "жизнерадостного идиота".

"В нём было что-то героическое. Надо же, думал я, взять и ни с того ни с сего накакать и испортить всем настроение. А потом сидеть и жевать как ни в чём не бывало" И было б очень то грустно, если не было бы на самом деле. Роман "Скунскамера" это когда ты не выбирал, но теперь чертовски рад, что удалось пожить в такое время. Что-то на родном, душу наполнительном. Прекрасный Питер, прекрасный Аствацатуров. Тёплый вечер, чудесное время

Где-то на стосемьдесят какой-то странице обнаружилось, что АСТ (да позволит мне автор стащить такое к нему обращение из книги, очень уж длинно писать все целиком) - внук Жирмунского, которого мы штудировали на первом курсе..я тут же прониклась в некотором роде уважением. Почему-то ранее этот факт от меня ускользал. Забавный, на первый взгляд, мир автора оказался действительно "закупоренным", как он сам позже признался. Похожее ощущение было от "Шурика..." Улицкой, когда все думали, что главный герой красавец и мачо, а оказалось, там такое рыхлое, неуверенное в себе существо в очках к тому же. Ненавязчивые истории из детства нет-нет да перемежаются вставками из "сегодня", так что один друг в Америке, другой успешный ученый..и прочее..а вот у АСТ как-то незаладилось все..и жена "адью", и в работе тоже..не айс.. но меня развеселила парочка историй, я улыбалась в метро и даже поделилась ими с друзьями, правда, это почти то же самое, как я бы рассказывала байки из своей жизни, которых тоже навалом.. так что будем считать, что мы просто потусили вместе с АСТ несколько дней, остались довольны.

Новая книга Андрея Аствацатурова «Скунскамера», продолжение неожиданно – и для издателей, и для самого автора – ставших год назад столь популярными «Людей в голом», как нельзя лучше убеждает на своем примере, что популярность нужна автору не только чтобы раздавать красивым девушкам автографы, но и для творческой, в первую очередь, свободы. Главное отличие «Скунскамеры» от «Людей в голом» заметить нетрудно: на обложке теперь нет подзаголовка «роман».

И это полностью соответствует тому, что читатель найдет внутри. Собственно, первая часть трилогии (автор везде рассказывает, что задумал серию именно как трилогию) тоже была не вполне романом. Но рыночные условия заставили аттестовать книгу именно как роман. Теперь же, добившись популярности, Аствацатуров не только освободился от навязанного рынком жанрового определения, но и, получив свободу, позволил себе написать книгу еще менее похожую на роман, чем даже «Люди в голом». Попросту, можно сказать, вызывающе на роман не похожую.

В отличие от первой книги, которая все-таки притворялась текстом с началом, концом, последовательно развивающимся сюжетом, какой-никакой композицией, «Скунскамера» - то, что получается у Аствацатурова лучше всего: собрание веселых историй и анекдотов про детство автора, перемежающихся байками из не столь отдаленного прошлого, про «уже взрослого Аствацатурова». Композиция – намеренно разболтанная. Сначала нам рассказывают о детстве мальчика Андрюши, о его непростых отношениях с родителями и бабушкой. О том, например, как однажды в детском саду дети слепили из хлеба пистолет и фотоаппарат, а воспитательница устроила показательное разбирательство и пропесочивание («хлеб – наше богатство»). Или вот еще история: одна девочка в детском саду все время писалась, и на время тихого часа ей поставили перед кроватью горшок. Другие дети обиделись, что им персонального горшка не досталось, стали подходить и тоже писать в этот горшок. А попало за все про все приятелю автора, которому и пописать-то толком не удалось: когда он подошел, горшок уже был переполнен.

После историй о детском саде рассказчик переходит к воспоминаниям о начальной школе, то и дело переключаясь «по ассоциации» на куда более поздние события. Но мы-то понимаем (разницы между взрослыми персонажами и детьми почти никакой), что все это нужно для того, чтобы показать: все взрослые – не более чем испуганные дети, которых с детства учили делать «то, что надо», и вот они (мы) послушно это делают, боясь ненароком напортачить и схлопотать нагоняй.

Сам автор на многочисленных презентациях любит подробно объяснять замысел, правда, оговариваясь, что, может быть, в книжке он и не прочитывается, а это он только для себя все необязательные, сложные объяснения придумал. В этом с ним трудно не согласиться: увидеть в книге изображение человека, загнанного в крохотную камеру жизненных обстоятельств, и оттого воняющего подобно скунсу потому, что «Впуская в себя чужие идеи, человек начинает дурно пахнуть, а репрессивная культура одновременно защищает», сумеет не каждый. В то же время книгу гораздо проще прочитать как историю о том, что одни люди с самого детства приспосабливаются к внешним обстоятельствам и условиям, имеющим над ними власть, а другие этим обстоятельствам, быть может, дрожа от страха, но противостоят. Так вот: от этих, привыкших приспосабливаться, пованивает – но при чем здесь скунсы и их защитная (а вовсе не подхалимская) реакция, решительно непонятно.

Написано остроумно, свежо и самокритично. Читается без натуги и ненужной зауми, легко и приятно. Я читал преимущественно перед сном, и порой читалка выскакивала у меня из рук и улетала в сторону, сделав сложный кульбит пока я безрезультатно старался беззвучно содрогаться от накатывающего волнами смеха.