Лариса Соболева

произнесла она задумчиво. – Интересно, как? – Выведал у Нии! – воскликнул Викентий. И не только поморщился, но и застонал, однако мысль явилась логичная и заставила его сесть, не обращая внимания на побитое лицо, которое болит при каждом движении. А дальше Викентий, тараща в пол глаза, заговорил, словно великий ученый, рассказывающий теорию относительности от имени Эйнштейна: – Нию пытали в загородном доме, вот

Александровне. – А чего к ней-то? – Я по поводу ее мужа… э… бывшего мужа. Его недавно убили. – А-а-а… – протянула соседка. – Как же, как же… Слышали, царство небесное говнюку. Так

раньше Тимур не видел даже улыбающимся.

: – Я нормальный. – Не хочешь говорить? Что-то случилось, да?

. Невозможно чуть умереть или не умереть чуть. Смерть – это всегда смерть. Ее не бывает ни много, ни мало, ее не может быть… сколько-нибудь. Она смерть. И  всегда окончательна

себе почетную миссию спасать женщин от мерзких типов, с

отсюда. К его радости, Люка прикусила язык, взяла сигарету и нервно защелкала зажигалкой. Закурил и Гектор, но, сделав всего пару глубоких затяжек, вдруг загасил сигарету и двинул на выход: – Я за бабками. Никуда не выходите. Оба слышали, как он выехал со двора, закрыл ворота, скрипят и лязгают они – услышишь за закрытыми ставнями, а форточка была открыта, ведь на дворе стояло благолепное солнечное утро. Правда,