Борис Акунин

Писатель подобен плоду. Если он еще не дозрел, а уже кормит собою читателей, у них будет понос.

Самое лучшее, что может сделать слабая власть, когда страна развивается – не мешать; это и происходило. Осваивались новые пахотные земли, росли и богатели города. В  эти годы политического безвременья, кажется, впервые проявилось замечательное качество русского народа: если его не тиранить и не слишком притеснять, он отлично управляется без мелочной опеки сверху

Столыпину: «Это страна, где все меняется за десять лет, и ничего – за двести».

«Угождать и лгать царю, угадывать, куда склоняется воля Николая, и стараться спешно забежать вперед в требуемом направлении, стилизовать свои доклады так, чтобы Николай вычитывал в них только приятное, – вот какова была движущая пружина всей долгой деятельности российского канцлера,

государство, в котором мы с вами живем, зародилось во второй половине IX века, и место его рождения – новгородская земля.

Переняла Москва и весьма неприятный атрибут ордынского абсолютизма – традицию унижения подданных перед монархом. В Орде обычай самоуничижения (простирание ниц, словесная декларация своей ничтожности и рабского подчинения) исполнял функцию сакрального ритуала. Первым Рюриковичам, являвшимся в ханскую ставку, исполнение этого церемониала давалось нелегко, некоторые даже поплатились жизнью за строптивость. Однако со временем русские великие князья привыкли к ордынским обыкновениям, оценили их полезность и стали насаждать те же правила у себя дома. «Князья, смиренно пресмыкаясь в Орде, возвращались оттуда грозными Властелинами», – пишет Карамзин.

И продолжил: – Правило первое. Никогда не пугай себя тем, что еще не случилось, а лишь может случиться, ибо воображаемые ужасы отравляют кровь и ослабляют душу. Случится беда – воюй с ней или учись у нее, а заранее бояться ее нечего.