Отзывы на книгу «Норма», страница 4

С Сорокиным оно как, например, с Пелевиным. Ты либо ловишь эту волну и попадаешь в нее, либо мимо. И тут уж можно хаять, ругать, не понимать, от этого ругать еще сильнее. Но кто тут дурак не совсем ясно, писатель или читатель. Или ясно, но мы секретов расскрывать не будем)) Мне Сорокин зашёл еще с момента знакомства через доктора Гарина. Это было странно, необычно, нелогично и удивительно. Потом была пара попыток слушать Сорокина. Но нет. Его могу принимать только визуально. Норма это салат из стёба, иронии, самобичевания, любви к родине и ненависти к ней по этой же причине. Сорокин невозможен и от этого особенно любим.

Даже сейчас читается очень хорошо, а для времени написания (1984) это было, наверное, вообще что-то запредельное. Книга разделена на 8 не связанных друг с другом частей, в каждой из них по-своему деконструируется советский язык и ментальность. Пожалуй, единственный недостаток, общая неровность и раздутость (так, в первой части можно было сделать не три десятка историй про потребление нормы, а поменьше; в седьмой можно было препарировать меньшее количество советских стихов; в эпистолярной части количество писем Мартину Алексеевичу тоже могло бы быть поменьше и т.д.). Но в целом - здорово, местами гомерически смешно.

На лето в городке провинциальном остановился, так что пишу вам из самой, так сказать, глубинки российской. На огороде у бабушки уже малинка с клубничкой поспели, огурчики подрастают. У неё там тихо, хорошо, птички ютятся в витиеватых узорах ветвей, приляжешь неподалеку на травку с томиком Блока в руках, и прямо душа золотится. Помните, как там было?

«Чуждый край незнакомого счастья Мне открыли объятия те, И звенели, спадая, запястья Громче, чем в моей нищей мечте»

Ну, да оставим поэзию, нам, трудящимся людям, не до неё. Недавно такой инцидент был, представьте себе, Владимир Георгиевич, норму просроченную продали. Никто, конечно, не отравился, и слава Богу, но ведь до чего опустились, сволочи, товары первостепенной важности - просроченными продают. Ещё навезли всего в свои магазины, все полки нормой забиты, вот фиолетовая, в блестящей упаковочке, дорогая, из Америки (у меня подруга денег не жалеет, только такую и берет, родители у неё о-го-го, богатые), а нам-то, бедным то людям, что брать? Оно, правда, полки нормой до отказа забиты, а посмотришь, то цена кусается, то упаковка неприглядная слишком, отвращает. Словом - глаза разбегаются, товара полно, а взять нечего. Ну и приходится брать, что придется. А товара много, он и портиться у них, так и получается. Недавно по телевизору видели, норму из пластмассы сделали, или ещё из какого-то дерьма. А продавали как натуральную. Скоты они натуральные, вот они кто! Зато как они эту свою норму рекламировали, самого Татарского наняли, а что толку то, если товар подделка? Они бы так о качестве продукции беспокоились, как о рекламе. Политиканы-коммунисты бунтуют, мол, «Голосуйте за нас! Вернем советскую норму!!!». Брешут, как думаете? По мне так что те, что эти, всё шваль подзаборная. Ну да ладно, это всё житейское, глас народа, так сказать, во мне проснулся, и буянит с утра пораньше.

Я злой то такой почему? Трагические известия о судьбе друга моего старого дошли. Человек неглупый был, патриотом был искренним. Вы, Владимир Георгиевич, не думайте, это не пустословство какое-нибудь, как сейчас принято. Патриотизм, это ведь не гордость и не переживания за судьбу отчизны своей, это ведь, прежде всего - действия, поступки и маленькие подвиги. Может и маленькие - но Великие! Народ агитировал за бойкот выборов, статьи рассудительные писал, митинги собирал, петиции всякого толка организовывал. Всей душой за Родину стоял! И, в общем, до того патриотом был, что у него на сердце орёл двуглавый нарисовался. Врачи говорили - вырезать надо, пока поздно не стало. А он отказывался всё. Говорили ему, погубит это тебя, а он на своём настоял, мол, сердце болит, а душу согревает. В конце концов, дело в спецслужбы коим-то образом просочилось. Ворвались ночью в его квартирку захудалую, жену с ребенком разбудили, двое в форме предъявили ему, мол:

- Где ты, одиночество, у двери - не приближайся, не говори. - Выкинь жизнь и малейший свет, это боль и муки сильнее нет, - мужчина в форме запнулся, но тут же оправился и добавил. - И раскается только тишина, уж она-то точно тебе отдана. - Верни нам сердце, оставь печаль. - Снова разгорится в душе свеча!

Ну, он и отдал им сердце своё патриотическое. Они окно открыли, и выбросили сердечко его бьющееся куда подальше, на дорогу. А когда уезжали, машиной ещё проехались пару раз, чтобы не подобрать было. Товарищ мой всё это видел, не выдержал и зарыдал. Жена его успокоила, и они пошли спать. Утром проснулся как ни в чем ни бывало. Всё-таки, страх интересные штуки с человеком проворачивает. Теперь ходит он, бессердечный, на митинги той партии, ярым противником которой он был раньше (патриотом он всё-таки остался).

Ах да, Владимир Георгиевич, совсем забыл о, собственно, поводе, по которому решился вам написать. Книжку вашу прочитал, «Норма» называется. Местами смеялся, местами недоумевал и разочаровывался. Но всё же, не зависимо от формы, книжка ваша, несомненно, хороша. Однако есть у меня к вам претензия, вернее, к издателям вашим. Я за книжку эту четыреста с лишним рублей заплатил, спрашивается за что? Чуть ли не половина книги - набор бессвязной зауми, несуществующих слов и случайно набранных букв. Обидно, обидно. Так что при первой же возможности, Владимир Георгиевич, вы обязаны вернуть мне хотя бы сто рублей. Дело принципа! Нельзя в запечатанной из-за брани книге продавать покупателю то, что он сам может прекрасно напечатать на компьютере, это кощунственно! Ну да ладно, это во мне жадность и положение бедствующего студента говорят.

Владимир Георгиевич, больше всего похвалить вас хочется за третью и восьмую части романа. Поверхностно рассуждать я могу о каждой из частей, но ведь куда интереснее излагать интересные, даже слегка отвлеченные мысли, чем сворой эпитетов закидывать каждую страничку вашей книжечки (а более интересные мысли вызваны или подкреплены именно третьей и восьмой частью).

Понимаете, Владимир Георгиевич, мне кажется, что некоторые вещи созданы для того, чтобы сгинуть. Нужно быть самоуверенным болваном, что бы утверждать, что рукописи не горят. Любителям Кафки просто-напросто повезло, что его рукописи не были сожжены. А что, если они были бы сожжены? А как же люди, у которых вообще нет друзей, которым можно было бы доверить уничтожение рукописей? Эти люди сами сожгут свои творения. Есть множество примеров того, что рукописи якобы не горят, однако откуда нам знать, сколько рукописей было сожжено, утрачено, потеряно, уничтожено, сколько великих трудов потерялось, погибло в беспощадном лабиринте человеческой истории? В моих словах много пафоса, но поверьте, всё именно так и обстоит. На самом деле, рукописи горят, горят холодным огнем, от него не согреешься, только руки дрожать начинают от такого пламени. А знаете, кто его разжигает? Люди, которые присвоили время себя. Я вижу, вы не очень понимаете, о чем я. Но ваша третья часть, один из её, как бы это сказать, смысловых пластов, он ведь именно об этом! Наше наследие, наша история, наша культура - коверкаются и перечеркиваются слабохарактерными писателями и их соратниками (не подумайте чего плохого, я не про вас сейчас говорю, Владимир Георгиевич). Но ведь писатель не станет врать? Ведь если в ложь верят как в правду - она становится правдой (знаменитая формула нашего английского брата в действии: 2+2 = 5). Так и получается, что всё нравится, но скучно - значит, вычеркнем, перепишем. А там где ужас и террор - там сомнем в кулак да выбросим куда подальше. Так всем нравится, и писателям, и их сотоварищам, и народу нравится, просто они не понимают, что им это нравится (если бы они хоть что-нибудь понимали, стали бы они жить именно так, как живут?). И все эти люди, всё человеческое стадо все они присваивают время себе, думая, что оно действительно им принадлежит. Вы меня простите, Владимир Георгиевич, что слогом сбивчивым и корявым пишу, я ведь только начинающий в этом деле, да и писать устал уже. Но, надеюсь, вы меня поняли. Многие вещи просто не дошли до нас, они выброшены или исковерканы. Я прямо сейчас вижу, как умирает поэтическое наследие Дягилевой, Башлачева, или, например, Губанова. Как наша интеллигенция не пытается защитить бедного Башлачева от забвения, всё как слону дробина, а про остальных упомянутых и говорить нечего, не будет ни годовщин, ни почестей. Забудут их, всех забудут. Никому не нужно это, кроме меня, горемычного...

Знаете, Владимир Георгиевич, я готов простить вам те сто рублей, которые просил у вас ранее. В восьмой части, практически полностью состоящей из конструктивного диалога, диалога как такового нет. В этом гений вашей зауми! Но позвольте мне начать издалека. Сейчас вот читаю "Священные монстры" Эдички Лимонова, нашего общего знакомого. В эссе о Фрейде, он излагает одну интересную мысль, якобы, есть литература до Фрейда (нравоучительная, сдержанная, опасающаяся темы секса), и есть литература после Фрейда (жесткая, правдивая, ставящая все пороки человеческие на свои места). С Лимоновым, порой, трудно согласиться, но порой, с ним трудно спорить. Но факт в том, что, если благодаря Фрейду литература перешла на новый уровень, значит, литература на один уровень ближе к концу игры. Я хочу констатировать один ужасающий, даже шокирующий факт. Литература - исчерпала себя. Поверьте, я сам не хочу мириться с этим, но так оно и есть, во всяком случае, всё сводится именно к этому. Ничто не бессмертно, судить о бессмертии может только бессмертный, а я таких людей ещё не встречал. Все мы смертны, и литература создана такими же смертными как мы, значит, вполне вероятно, что и литература является смертной. Вы же сами это показали! Разрушив диалог, оставив только действия персонажей, вы сделали пустоту ощутимой, уничтожили идею и смысл, в итоге воссоздав их в безыдейности и бессмысленности. Литература исчерпала сама себя, осталось только сплошное и громоздкое Ничего. Остались только герои и действия, а за ними, либо пустота, либо уже было, уже видели, уже читали. Вот товарищ наш, Прилепин, книжку недавно новую написал, всё бы хорошо, читабельно, интересно, однако сама по себе идея (что от одного события, может измениться вся будущая жизнь) уже была в фильме «Господин Никто» 2009-го года (даже первая сцена из романа, где ребенок бежит вдоль вокзала за уезжающим отцом - практически идентична сцене из фильма, меняются только декорации). Что нам осталось? Переработка уже созданных смыслов, исторические романы, анализ, фантазии и аллюзии на тему современного общества, новых тенденций и порядков? Да, это всё, что нам осталось. Можно менять декорации, места действия, играть с языковыми приёмами (что у вас, Владимир Георгиевич, надо заметить, неплохо получается в ваших последних книжках). Но ведь рано или поздно и это наскучит! Проработкой героев уже никого не удивишь, максимум что можно сделать с психологизмом - поместить его на второй план (а для вас, Владимир Георгиевич, он вообще оказался ненужным хламом). Даже беспорядочные фантазии господина Пелевина вызывают только скуку и дежавю. Литературы стало настолько много, что уже и не знаешь, за что бы взяться, везде что-то похожее. Вывод таков, нам остается только паопаоп щешнщешн ажпапалд, не больше. Ну, хватит воды лить, наверное. У меня в принципе всё.

Спасибо за внимание и терпение, достопочтенный мой Владимир Георгиевич.

С уважением, Максим Мотылёв. 15. 07. 2016.

Старший лейтенант Опричной Службы Кузнецов, ответственный за контроль над общественным мнением, хмуро посмотрел на измятые, исписанные листы, и крепко сжал их обеими руками. Затем, взял телефонную трубку, и набрал номер. - Чё там? - спросил голос из трубки. - За Мотылёвым этим присмотр нужен, - ответил Соколов, выбрасывая бумажный шарик в мусорный бачок. - А так ху*ня.

Бесподобный образчик русской словесности. Книга за половину столетия не состарилась, что говорит о качестве идей и языка. Долго к ней не подступался из-за отсутствия аудиокниги. Но прочитал и понял, почему её нет. Зачем там несколько оригинально оформленных глав, не понял. Но за письма к Мартину Алексеевичу готов простить всё. Долго не мог дочитать их до конца, потому что рыдал от смеха.

Книга становится абсурднее с каждой главой, а иногда - с каждой страницей. И если в начале еще есть желание во всем разобраться и понять смысл происходящего, то к концу это уже и не представляется возможным. Книга, которую невозможно не только экранизировать, но и даже озвучить! Книга, про которую строишь догадки и понятия в итоге не имеешь, какие из них все-таки близки к истине. Книга, которая распадается на несколько глав, которые и сами по себе распадаются на разные истории с разным стилем, но вызывающее все то же одинаковое недоумение, граничащее иногда с восторгом, иногда с отвращением, иногда со смехом, иногда даже со скукой, но никогда - с желанием прекратить чтение. И я не зря употребила слово "распадается" вместо, казалось бы, более подходящего "делится". Главы никак не связаны между собой ни сюжетом, ни действующими лицами, ни даже стилем написания. В какой-то момент кажется, что ты держишь в руках книгу, в которую автор напихал все, что у него было оригинального, шокирующего и авангардного, а на обложке книги вывел общую тему - "Норма".

И порой явно чувствуется, что автор манипулирует читателем и наслаждается своим садизмом над ним, но невозможно не играть по его правилам и отказаться от перелистывания очередной страницы с желанием узнать, ну что же там дальше. А дальше книга все так же продолжает удивлять - с первой страницы до последней.

Проект "Полка": 3-я книга из 108

P.S. Кстати, очень советую прочитать статью об этой книге на сайте проекта (осторожно, там спойлеры).

а-ха-ха! теперь я понимаю, почему некоторые Сорокина не любят. первая часть очень живописная. остальные части в одном стиле в разных формах. мне понравилась седьмая (?) с песнями/стихами, встроенными в речь. написано талантливо, хотя местами кажется, что однообразно. это по литературной части. а вот по содержанию... на самом деле очень сильная вещь. удивило, что почти все жрали норму сами. хотя, если воспринимать ее не в прямом смысле, а переносном, именно это сейчас вокруг и происходит. и это грустно.

Прочитав роман, я зевнул и подумал, мол, все понятно: концептуализм, постмодернизм, абсурд, мир вывернутый наизнанку, цитаты, пародии, стилистические игры. Где-то остроумно, где-то затянуто, где-то никак. Поставил 2.5 и забыл на время. Недавно, я изучал новостные сайты на довольно безобидную тему - вручение Нобелевской премии. Черт меня меня дернул заглянуть, что народ в комментариях пишет. Вот где Владимир Георгиевич темы разыскивает! Все как один комментарии как со страниц его романа сошли. Вообщем, за психологическую достоверность еще балл накинул.

В раздевалку, тяжело дыша, ворвался запасной игрок сборной. - Только что заглядывал к азиатам этим. Они там, представьте себе, собаку зажарили и съели! Во как! - Фи! - Какая гадость! - Живодёры чертовы! - Ничего святого у них нету! - Что поделать, ребята, у каждой команды свои традиции. Пора и нам осуществить наш давний ритуал. - Да! - Точно! - Верно! - Чуть не забыли! В помещение прошёл взмокший массажист и поставил на лавочку огромную кастрюлю. Тренер снял крышку, понюхал содержимое, жадно облизнулся. - Вот она, наша горячо любимая Норма! Налетаем, не стесняемся! Игроки быстро обступили посудину и начали поглощать продукт. - Так, ребята, все внутрь употребили? Хорошо. Теперь берем Норму и втираем. Полевые игроки – в кожу ног, голкиперы – в кожу ног и рук. Прошло десять минут. Спортсмены сборной сидели в раздевалке с довольными лицами и грязными конечностями, рассуждали о своих будущих победах. Внезапно дверь неслышно отворилась. В комнату вошёл невысокий бородатый старичок с канистрой, в коричневой куртке, в серых грязных брюках и в домашних тапках с заячьими ушами. - Здравствуйте, господа миллионеры. Вы думаете я тут значит паши, а вы там на острова прилетите, экзотических блюд поедите и на пляжах анекдотики-ху*тики разные, а мы тут на вас паши. Значит кто так вот паши я раздевалка канистра общественность приходить. Бензин сборная зажрались лить. Орать новости кричать радость гимн мяч гореть. Болельщики побед поливать спичка и блуд всё огонь прощание. Кривоногие чемпионат пиво позор деньги не смотреть. Я сжигать вас и всё. Я сжигать всё и вас. Я всё и вас сжигать. Сжигать вёс и вас. Я сёв и сва. Гагать и савяс. Ять и свать. Гаж и саж. Сива жас. Жатя сё. Жисття. Гжстг. Всвсвсисиж. Яяяяяяяяяяяя. Ииииииииииииииииииии. Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа.

нормальный мир нормальный город нормальные цены нормальные продукты нормальные больницы нормальные школы нормальные преступники нормальные дороги нормальные политики нормальные полицейские нормальные наркотики нормальные алкаши нормальные бомжи нормальные дураки нормальные ненормальные нормальная страна

Не знаю у кого как, а у меня первая ассоциация с писателем Сорокиным – писатель-калоед. Говорю горячее спасибо пиарщикам Сорокина из молодежного движения «Наши».

Книга «Норма» - это, собственно, одна из причин для столь громкого эпитета. Кто-нибудь может сказать, что это роман о нас с вами, о нашей жизни, но на самом деле в жизни все проще и омерзительнее. Поэтому лично я читал эту книгу просто как беллетристику, наслаждаясь игрой ума автора. Благо совсем не сложно признать наличие у Сорокина владения слогом на уровне, заметно превосходящем средний уровень современных писателей.

Но если вам сложно наслаждаться слогом и игрой ума в книге, герои которой ругаются матом и даже едят какашки, не читайте «Норму», не надо. Хотя я бы на вашем месте все равно прочел бы.