Читать книгу: «Либерцисы. На поверхности», страница 4

Глава 3 (Альрун). Свобода в сердце, сталь в руке.

Я лежала на твёрдой земле, раскинув руки в стороны, и широко раскрытыми глазами смотрела в хмурое небо. Как интересно: казалось, только рассвело, но вот Кир, сокрытый облаками, уже в зените, а позади и чуть правее от него темнеет Кира. Тихо шелестит трава, ласковый ветерок нежно касается лица. Наискосок, разрезая воздух крыльями, пролетела маленькая синяя птичка. Очень медленно пролетела.

Спустя мгновение безмятежную картинку закрыла вихрастая голова, и я увидела перед собой обеспокоенное веснушчатое лицо Конрада. Он что-то сказал, но звук растерялся где-то на полпути, и до моих ушей долетело только невнятное бормотание.

– Конрад. – Губы сами собой расползлись в улыбке. А чего ему тут надо?

Отвернувшись, я попыталась разглядеть среди деревьев давно улетевшую птицу, и это движение отдалось тупой болью в затылке.

– Молодая госпожа!

Я вернула своё внимание на Конрада: губы парня сильно дрожали – того и гляди расплачется. Что же случилось?

– Помоги встать, – пробормотала я, протянув ему руку.

Конрад крепко обхватил моё запястье и потянул на себя. Я выпрямилась и невольно охнула: голова закружилась, и я вцепилась в чужие предплечья в попытке удержать равновесие. Почувствовав под ногой что-то твёрдое, я опустила взгляд и поняла, что наступила на тренировочный меч Конрада. Поискала глазами своё оружие и обнаружила его рукоять торчащей из ближайшего розового куста.

А, ну да.

– Хороший удар, молодец!

Конечно, блок не помог. Когда проводишь поединок с партнёром, который выше и тяжелее тебя раза в два, от верхнего удара в голову спасёт только уворот. Ручища Конрада пробила защиту, обрушив на меня, помимо своего, и моё собственное оружие. Удивительно, и как я только умудрилась зашвырнуть его так далеко? Я ощупала голову и нащупала небольшую шишку под волосами. Повезло, что удар пришёлся вскользь – я всё же попыталась увернуться. Жаль, что не успела. Представив, как бы над моим провалом потешался брат, я весело хмыкнула.

– Молодая госпожа, – повторил Конрад, шмыгая носом, и упал на колени. Я потянула его на себя в тщетной попытке поставить на ноги. Казалось, что я решила сдвинуть с места скалу. – Простите меня!

– Я ведь сама просила не сдерживаться. – Похлопав Конрада по плечу, я подмигнула ему. – Мы никому не расскажем.

– Тира Альрун!

Я обернулась на оклик, и сердце пропустило удар. В нашу сторону спешил высокий альв. Он почти бежал, стремительно пересекая тренировочный сад, и его чёрные волосы развевались за спиной, словно плащ. Даже на расстоянии я видела, как в зелёных глазах начальника охраны поместья искрится магическое золото. Меж длинных пальцев мужчины бегал электрический разряд, и я могла только надеяться, что он не решит метнуть в нас молнию.

– Конрад, объяснись! – отчеканил он, сурово взирая на молодого стражника.

Конрад неуклюже поднялся на ноги и весь сжался под строгим взглядом, но прежде чем он успел ответить, я влезла в разговор:

– Авир Ренвик, это был мой приказ.

Тонкая бровь мужчины взлетела вверх.

– Позвольте уточнить – Вы приказали покалечить Вас?

– Я приказала потренироваться со мной. Другие отказались.

– И не без причины. Разве что Вам вдруг разом захотелось отправить всю охрану поместья на плаху.

– Да перестань! – я отмахнулась от замечания, напрочь позабыв про вежливость. – Отца и его собачек нет дома, никто не узнает. К тому же он скорее наградит того, кто случайно прибьёт меня на тренировке, чем накажет.

– Рун, – процедил Ренвик. – Ты говоришь глупости. Не понимаю, передо мной неразумный ребёнок или взрослая альва?

– Ты знаешь, что я права. Или что, тоже выбрал игнорировать очевидное, как все остальные? Перестань, тебе не к лицу образ слепого олуха! – вернула я, скрестив руки на груди.

Мы раздражённо уставились друг на друга. Ренвик открывал и закрывал рот, точно выброшенная на берег рыба, не находя слов для ответа. Я чувствовала, как лицо пылает и наверняка приобрело цвет спелого томата. Не выдержав первой, я отвернулась и наткнулась на недоумевающий взгляд Конрада. Он беспокойно топтался на месте, не решаясь ни влезть в перепалку, ни уйти без дозволения. Осознание накрыло холодной волной, и мне стало стыдно: мы с Ренвиком перешли на альвийский. Конрад поступил на службу всего неделю назад и ещё не успел как следует выучить язык, поэтому сейчас не понимал ни слова.

– Вы проводите меня, авир Ренвик? – спросила я, переходя обратно на общий.

Мужчина посмотрел на меня с нечитаемым выражением лица.

– Конечно. – Он чопорно кивнул и обратился к Конраду: – Убери здесь и ступай в казармы.

– Вик, – робко позвала я, как только мы оставили грустного парня позади. Ренвик бросил взгляд через плечо, но не остановился. Я ускорилась, чтобы поравняться с ним, и дальше мы пошли рука об руку. – Ты прав. Я поступила неразумно. Прости.

Он замедлился и устало покачал головой.

– Я бы на твоем месте тоже злился, милая госпожа. Но правила есть правила – охранникам запрещено тренироваться с тобой. Прошу, перестань подвергать их опасности. И себя тоже. Тиан мне голову снесёт, если с тобой что-нибудь случится.

– Что будет с Конрадом?

Мы неторопливо прошли под резной аркой, и я, не удержавшись, дотронулась до шероховатого, чуть влажного камня. Вперёд бежала извилистая мощёная дорожка, плавно переходя в ведущие вверх ступени, по бокам от которых росли гиацинты. Благодаря им это место и получило свое название. Эстад хиафаин – поместье гиацинта.

Цветущие круглый год, они заполняли каждый уголок садов и окрестностей поместья. Среди соцветий можно было отыскать любой оттенок: от белоснежного до угольно-чёрного. Одни источали сладость, другие – горечь, а некоторые – пряность. Гости поместья, не привыкшие к густому тягучему запаху, порой лишались чувств в знойные дни. Брат говорил, что для него аромат гиацинтов – это дом. Для меня же он был вечным спутником заточения. Навязчивый запах настигал даже в нашей гавани, куда я часто сбегала в детстве. Он смешивался с солёным бризом, отравляя свежесть моря тяжёлой сладостью. Разбивая мечты о том, что однажды я запрыгну в лодку, которая унесёт меня как можно дальше отсюда.

Мы прошли уже больше половины пути, сопровождаемые ненавистным ароматом, но Ренвик не спешил отвечать.

– Не наказывай его, – попросила я.

– В казармах должна быть дисциплина. Я не могу закрыть глаза на нарушение приказа. – Он немного помолчал и добавил: – Не переживай. Придумаю наказание помягче. Но на его помощь больше не рассчитывай.

– Я не могу отказаться от фехтования, – выдавила я, чувствуя, как к горлу поднимается ком.

Конрад был последним охранником, который не знал, что мои приказы в этом месте ничего не стоят. Я вспомнила его растерянное лицо, и меня накрыло волной отвращения к себе. Но я же не могу просто сдаться! Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, я продолжила:

– Мне нужен партнёр для тренировок. Всего раз в неделю, когда отец уезжает в Лерандорей. Прикажи кому-нибудь или занимайся со мной сам, – я запнулась и добавила шепотом. – Прошу тебя.

Мы дошли до входа в малое крыло, и Ренвик потянул дверь, пропуская меня вперёд. Он ответил, глядя себе под ноги:

– Прости, Рун. Приказы мэйстира Эурина в приоритете.

– Да. Да, я понимаю. – Я постаралась улыбнуться. – Всё в порядке.

Конечно, приказы отца на первом месте! Он забрал мой меч. Велел охранникам игнорировать меня – лишь изредка я ловила на себе их сочувствующие взгляды. Только какой результат отец надеется получить? Что, если мне не с кем будет тренироваться, я заброшу фехтование и засяду за вышивание? Я поморщилась, вспомнив разочарованно поджатые губы наставницы, свои в кровь исколотые пальцы и кривые стежки на шёлке. Нет уж! Ничто на свете больше не заставит меня взять в руки иглу!

Проходя мимо Ренвика, я почувствовала, как его рука легла на моё запястье, мягко, но уверенно останавливая.

– Потерпи немного, Сверчок, – сказал он, тепло улыбаясь. – Через месяц приедет Алистиан. Он заставит мэйстира пересмотреть правила.

Он притянул меня ближе и неловко потрепал по волосам. Этот простой жест и старое прозвище перенесли меня во времена, когда мы были детьми. Сердце дрогнуло. Я часто закивала и сжала губы, поспешив спрятать подступающие слёзы.

Ту девочку, которой я когда-то была, расстроили бы слова Ренвика. «Целый месяц!» – закричала бы она и устроила голодовку, пока брат не вернётся.

Но всё изменилось, теперь время течёт иначе. Месяц – всего лишь миг, песчинка на побережье.

– Всего месяц, – прошептала я, чувствуя, как страх и неуверенность уступают место надежде. Алистиан вернётся и обязательно что-нибудь придумает. Он всегда защищал меня. Он всегда находил выход, даже когда казалось, что мир вот-вот рухнет.

Я подняла глаза на друга. Он внимательно смотрел на меня, широко улыбаясь. Я вернула благодарную улыбку и отстранилась.

Дальше мы двигались в тишине. Не в той, которая заставляет тебя шагать быстрее, чтобы поскорее избавиться от спутника, а в том особом уютном спокойствии, когда слова излишни. Как-то незаметно мы очутились в коридоре – Стеклянной тропе – единственном проходе, ведущем в мою комнату.

Своим названием он был обязан узким витражным окнам, расположенным на внешней стене. Стёклышки разделялись витыми золотыми нитями, складываясь в сюжеты легенд моего народа: создание Бриллааром Гланлиморина, ритуал сердец между Ним с Хексой, рождение старших альвов и гъялврэхэр. А дальше шли мрачные – по цвету и содержанию – витражи. Столетие Предательства. Эпизоды тянулись бесконечной вереницей: брат шёл на брата, воды Гордеца и Мудреца окрасились в багровый – их заменила кровь. Некогда единый народ разделился, чтобы уничтожить себя.

Главный виновник раздора был изображен на каждом окне – мастер умело спрятал его среди множества фигурок альвов. Мне потребовалось немало времени в прошлом, чтобы отыскать его везде. Я припадала к стеклу, утыкаясь в него носом, высматривая иные оттенки, составляющие изящный силуэт. Кайлтэн, Забвенный, с лёгкостью терялся в толпе, и если на изображение смотреть мельком, то ни за что его не заметишь. Однако он отличался от других: что бы ни происходило между персонажами, Кайлтэн всегда наблюдал за смотрящим с широкой острозубой улыбкой. А на закате, в момент, когда тёмное солнце сменяет светлое, можно увидеть, как волосы и одежда Забвенного полыхают огнём и светятся. Глядя на это маленькое стеклянное существо, я каждый раз испытывала необъяснимое чувство тревоги.

Обнаружив, что за моей спиной не раздаются шаги, я обернулась. Ренвик стоял прямо под большим изображением Бриллаара, дарующего первому ан Фалькана цветок гиацинта. Свет Кира, чудом сумевшего пробиться сквозь вечные облака над поместьем, проникал в коридор через цветное стекло, мягко рассеиваясь и рассыпаясь по полу и противоположной стене осколками всевозможных оттенков. Ренвик смотрел куда-то мимо меня. В его взгляде читались нетерпение и предвкушение.

Раздался тихий шорох. Дверь моих покоев приоткрылась, и из-за неё появилась Нисса. Настоящая красавица: хрупкая и миниатюрная, с ниспадающей до колен волной белокурых волос и большими светло-зелёными глазами, в которых почти не были заметны золотые искорки. Она походила на внучку Бриллаара сильнее, чем настоящие. Я часто мечтала о том, как лягу спать, а на следующее утро мы вдруг поменяемся с ней местами: Нисса окажется дочерью мэйстира, а я – её компаньонкой. Так было бы проще для всех. Она умела вышивать, ухаживать за цветами, петь и играть на флейте. Она обладала магией, как и любой правильный альв.

Нисса была куплена отцом, когда мне было девять лет, а ей всего шесть. Её родители были на грани разорения, и мой родитель предложил им сделку, которая дала возможность сохранить семейное дело ценой пожизненной службы их дочери в доме мэйстира Лерандорея. Я подозревала, что и ситуация с разорением семьи Л'лигодэн произошла не без помощи моего великодушного папочки. «Если не подворачивается удобный случай – создай его сам», – часто любил повторять он.

Поначалу наши с Ниссой отношения не заладились. Ей было интересно тихо проводить время в Древесной библиотеке или прогуливаться по саду, а я часто сбегала, увязываясь за Алистианом и Ренвиком, чтобы охотиться или рыбачить. Она обижалась и жаловалась на мои проделки наставнице, а я в отместку подкладывала жуков ей в еду и прожигала дырки в нарядах.

Так продолжалось два года, пока я не заболела каменным дыханием. Алистиан и Ренвик тогда учились в Академии, другие обитатели поместья делали вид, что ничего особенного не происходит, и Нисса была единственной, кто остался со мной рядом. Тогда же мы узнали о её предрасположенности к целительной магии, знание о которой по сей день оставалось нашей маленькой тайной. Запертые в одном помещении на три с половиной недели, мы невольно сдружились.

Я понимала задумку отца: поместить прямо перед моими глазами живой пример, какой должна была получиться по его задумке я. Утончённой. Талантливой. Правильной. Он постарался не дать мне и шанса забыть об этом. Будто в моём недуге была повинна лишь я одна.

Однако, несмотря на все его старания, вышло иначе. Я любила Ниссу, и ближе неё для меня был, пожалуй, только Алистиан.

Как только девушка подошла к нам, Ренвик согнулся в глубоком поклоне.

– Тира, – едва слышно поприветствовал он.

Упавшие на лицо мужчины волосы не могли скрыть пылающие остроконечные уши, и я понимающе хмыкнула. Когда дело касалось Ниссы, Ренвик из сурового начальника охраны всегда превращался в смущённого мальчишку.

– Авир Ренвик, – так же тихо ответила подруга. Её щеки стремительно розовели, и я, уже не сдерживаясь, позволила губам расползтись в широкой ухмылке и громко откашлялась.

– Нисса, я хочу гювир.

– В покоях остались фрукты, – растерянно пробормотала девушка, неохотно отрывая взгляд от Ренвика.

– Но они вчерашние! – воскликнула я. – Принеси новые.

– Но… – начала она.

– Ренвик тебя проводит. Правда же? – перебила я и посмотрела на друга, округлив глаза. – Давай, ступай, выбери самые лучшие, – продолжала я, аккуратно подталкивая Ниссу в спину. – И не торопись, я собираюсь принять ванну и поспать.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и вприпрыжку побежала к двери в свою комнату. Влетев внутрь, я присела и припала глазом к замочной скважине.

Ренвик, у которого теперь горело всё лицо, осмотрелся, проверяя, не зашел ли кто в коридор. Рвано выдохнув, он протянул руку и коснулся пальцев Ниссы. Девушка с улыбкой кивнула, и мужчина, уже уверенно, переплел их пальцы, а другой рукой осторожно поправил её волосы. Ренвик наклонился к лицу Ниссы, и я торопливо отпрянула от двери. Достаточно. Поднявшись на ноги, я с разбега запрыгнула на кровать и уткнулась лицом в подушку, с трудом сдерживая ликующий вопль.

* * *

Погода портилась. Я ещё немного постояла у окна, глядя на тяжёлые тучи. На стекло упала первая капля, и я поморщилась – проклятые цветы станут пахнуть сильнее. Оттолкнувшись руками от подоконника, я прошла в дальнюю комнатку, в которой стояла круглая мраморная ванна. Над её бортами поднимался пар. Высыпав в воду половину мешка горьких трав, в надежде, что их аромат перебьёт запах гиацинтов, я с удовольствием вылезла из покрытого пылью доспеха и погрузилась в горячую воду.

Эйфория от радости за друзей отступила, и я задумалась, наблюдая за плавающими на поверхности воды травинками. Не моргая, я смотрела за их завораживающим танцем. В какой момент я поняла, что этот день отличается от других?

Возможно, когда Кир ещё не успел сменить на небосклоне свою сестру, а я уже проснулась, мокрая от пота и с бешено колотящимся сердцем? А может, когда, ведомая необъяснимым порывом, ворвалась в боковую комнату и, разбудив Ниссу, потребовала помочь мне облачиться в доспех для тренировки, хотя даже не собиралась сегодня фехтовать? Или когда, чувствуя весь путь неприятный холодок в затылке, влетела в казармы и потащила Конрада в сад?

В чём бы ни была настоящая причина, отмахнуться от тревоги я смогла лишь взяв в руки меч. Но сейчас, когда я снова осталась наедине с собой, она вернулась. В самом воздухе чувствовалось нечто странное. Какая-то опасность, угроза для меня. Казалось, что за занавесью, заменяющей дверь, кто-то притаился, и исходящий от кристаллов приглушённый фиолетовый свет совершенно не помогал в этом разувериться. Текущее внутри них сияние отбрасывало неясные тени на стены.

Я лежала в ванне, пока вода не стала холодной. Поднявшись и наспех обтеревшись тканью, я подошла к зеркалу. Отражение посмотрело на меня усталыми глазами. Сейчас мне хотелось только одного – спать.

Вернувшись в покои, я накинула рубашку. Снаружи бушевал ливень – его капли оглушающе барабанили по стеклу. Ветер хлестал ветви деревьев, и я почувствовала, как холод проникает в помещение, скользкой змеей проходясь по моим голым ступням.

Ощущая, как тело постепенно охватывает слабость, я направилась к кровати. Мягкая перина встретила меня теплом и уютом. Полежав так пару мгновений, я вскочила и подбежала к шкафу. Открыв дверцу, я потянулась к верхней полке и запустила руку в центр стопки сложенных нижних одеяний. Нащупав прохладную рукоять кинжала, я облегчённо вздохнула и потянула оружие на себя. Залюбовалась, вытащив его из ножен: навершие венчала голова сокола, лезвие же напоминало птичье перо, готовое рассечь воздух во время стремительного полета хищной птицы – изящное и тонкое, сужающееся к острию, с едва заметными узорами по всей поверхности.

Приятная тяжесть кинжала придала мне уверенности и немного успокоила. Я вернулась в кровать и засунула оружие под подушку. Закрыв глаза, я позволила тревожным мыслям утихнуть. Последнее, что я услышала, прежде чем погрузиться в сон, был рёв ветра снаружи и тихие удары собственного сердца.

* * *

Скрип половицы выдал возвращение Ниссы. Дождь успел стихнуть, и этот звук прозвучал оглушительно громко. Я вздрогнула, но осталась лежать неподвижно, надеясь, что сбившееся дыхание не выдаст меня раньше времени, и приоткрыла один глаз, наблюдая за подругой. Девушка, не поднимая головы, на цыпочках пересекла комнату и поставила фруктовую корзину на приоконный столик. Затем повернулась к окну и статуей застыла возле него.

Я села на кровати и громко спросила:

– Ну и как всё прошло?

– Вья-гит, Альрун! Ты напугала меня! – Нисса подскочила на месте и торопливо обернулась. Она нахмурилась. – Ты снова уснула с мокрыми волосами? Мы же теперь ни за что их не расчешем! – Она подошла к туалетному столику и указала на табурет перед собой. – Давай, садись.

– Не понимаю, почему нельзя один раз заплести косы и больше их никогда не расплетать, – проворчала я, неохотно сползая с кровати.

Я доплелась до подруги и неизящно плюхнулась на сиденье.

– Потому что так поступают только варвары, – ответила она.

В зеркале я видела, как губы Ниссы недовольно скривились, но она уверенно взяла гребень и провела им по моим волосам. Зубцы намертво застряли посередине.

– Тогда почему бы просто не отрезать лишнее? – попробовала я, зажмурившись от неприятного ощущения натянутых на макушке волосков.

– Из коротких волос не сделаешь красивую причёску.

– Какой в ней смысл, если на меня никто не смотрит? – пробормотала я и тут же зашипела от боли, когда гребень прошёлся по шишке. – Помягче, ты мне скальп снимешь!

– Будет тебе уроком, – раздражённо проговорила Нисса. – И нет, мы не будем ни заплетать косы, ни стричь тебя, Альрун. Ты не простолюдинка и не дикарка. Хотя в последнем я порой сомневаюсь.

Я подавила желание закатить глаза и решила сменить тему.

– Ты так и не ответила. Как всё прошло с Ренвиком?

Нисса на мгновение застыла. Я с удовольствием отметила, что она покраснела. Подруга открыла рот, но ответить не успела – её прервал стук в дверь. Громкий, нервный. Два удара, перерыв, удар. Особый стук, несущий тревожные вести.

С ноющим от тревоги сердцем я вскочила на ноги и, не обращая внимания на тяжесть застрявшего в волосах гребня, бегом преодолела расстояние до двери и рывком открыла её.

На пороге стоял Ренвик. Бесстрастное выражение лица сменила растерянность. По спине пробежал холодок, стоило только увидеть, кто стоит за его спиной.

Мейваары, альвы из личной стражи отца. Стало ясно: для чего бы Ренвик ни пришёл – ему не доверяли.

– Тира Альрун, – произнёс Ренвик, глядя мне прямо в глаза. – Мэйстир Эурин желает видеть Вас. Немедленно.

* * *

Немедленно не получилось. Ещё минут двадцать ушло на причёску и переодевания – Нисса наотрез отказалась выпустить меня из комнаты «в таком безобразном виде для аудиенции у мэйстира!» Она так правдоподобно возмущалась, что один из мейвааров жестами показал, что у нас есть немного времени для сборов, а затем захлопнул дверь. Ренвик остался с ними в коридоре.

Громкие причитания Ниссы, направленные на отвлечение внимания незваных гостей, ничем не выдавали её волнение. Голос был твёрд, в то время как руки заметно дрожали. В зеркале я видела, как тревога исказила её красивое лицо.

Сама я выглядела не лучше. Кожа побелела так, что на лбу стали заметны вены. На виске выступила и потекла вниз капля пота. Я промокнула её рукавом и бросила быстрый взгляд на дверь.

Приход мейвааров не предвещал ничего хорошего. Эти загадочные существа всюду сопровождали своего мэйстира и подчинялись только ему. Раньше отец часто путешествовал по Теролане, и после каждой поездки его личное маленькое войско пополнялось новыми воинами. Никто, кроме мэйстира, не знал ни имён мейвааров, ни как они на самом деле выглядят. Серые доспехи и широкие плащи, полностью скрывающие их тела, не позволяли угадать, кто стоит перед тобой – мужчина или женщина, человек или альв. Каждый мейваар носил одну из жутких железных масок, поверхность которых покрывали древнеальвийские письмена. Прорезей для ртов в них не было, а на месте носов сверкали хищные клювы, загибающиеся до самого подбородка. В широких отверстиях для глаз клубился густой белый туман – магический морок.

Они словно призраки: таинственные, безмолвные и незаметные для окружающих. До тех пор, пока не придёт время оборвать чью-то жизнь.

За двадцать шесть лет я сталкивалась с мейваарами всего два раза, и каждое их появление на пороге моих покоев предвещало трагедию. Первый раз, когда мне было пять лет, именно они, по приказу отца, сопроводили мою мать в Малый дом. И второй раз, ровно через шестнадцать лет, они казнили предыдущего начальника охраны – он пытался помочь мне увидеться с матерью, за что жестоко поплатился.

В тот день на казнь согнали всех обитателей поместья. Меня подвели к самому помосту, чтобы я могла из первого ряда наблюдать, как гаснет последняя искра жизни в глазах мужчины, единственным грехом которого стала жалость к отвергнутой богами. По сей день я помнила, как руки серого палача держали лицо альва, как клубы морока затекали в рот и ноздри приговорённого, заставляя его биться в агонии от удушья.

Третий раз, который, как я надеялась, не случится никогда, наступил. Я терялась в догадках. Неужели отец узнал о моей последней тренировке? Неужели теперь по моей вине вновь пострадают другие? Он не тронет Ренвика – Алистиан не простит, если с его лучшим другом что-то случится. Но Конрад?.. Я вспомнила добродушное веснушчатое лицо и зажмурилась от разъедающего желудок стыда. Нельзя позволить, чтобы его наказали. Если придётся, я забуду о гордости и буду умолять отца о милосердии.

Раздался стук. Мы с Ниссой тревожно переглянулись. Я поднялась и коротко сжала её руку, не зная, кого пытаюсь ободрить – себя или подругу. А затем подошла к двери и, рвано выдохнув, распахнула её.

Казалось, Ренвик не двигался всё это время – мужчина ждал меня на том же месте.

– Прошу следовать за мной, тира.

День близился к своему завершению. Тучи рассеялись, позволяя сиянию двух солнц наполнить пролетающие мимо витражи поистине насыщенными оттенками. Не удержавшись, я бросила взгляд на стекло, прямо на «Последний час гъялврэхэр»: за горой павших в битве альвов стоял Кайлтэн. Острозубая улыбка Забвенного зловеще сверкнула в огненном обрамлении его волос.

* * *

– Проходи, – вместо приветствия произнёс отец.

Я молча пересекла мрачный кабинет. Остановившись у массивного стола из тёмного дерева, я опустилась на самый край расположенного перед ним кресла. Платье, которое выбрала Нисса, несмотря на её старания, оказалось неудобным. Тёмно-фиолетовый шёлк неприятно холодил кожу и сковывал движения, а корсет впивался в рёбра, не позволяя свободно дышать. Я неторопливо расправила широкие рукава, стараясь не выдать волнения, и подняла голову.

Отец не спешил озвучить причину, по которой вызвал меня. Сидя в большом кресле, напоминающем трон, он не отрывался от изучения одного из множества лежащих перед ним свитков. Я подавила раздражённый вздох. Он прекрасно знал, как мне ненавистно бездействие, и намеренно тянул время. Я знала, что это испытание, проверка моей выдержки, и только от меня зависит, как пройдёт эта встреча, но с каждой секундой держать себя в руках становилось всё тяжелее.

Ощущение времени растворилось в бесконечном шелесте бумаг и треске свечей. Мышцы шеи и спины затекли, и я уже была готова сдаться и нарушить молчание, но в этот момент отец, видимо, решил, что с меня достаточно. Он отодвинул очередной свиток в сторону и медленно прошёлся по мне взглядом. Так и не найдя к чему придраться, он откинулся на спинку своего кресла и хмыкнул.

Мужчину, сидящего напротив меня, окружала аура властности. Отец хоть и не был стар по меркам альвов – ему едва минуло сто восемнадцать лет, – выглядел старше своего возраста. Губы, плотно сжатые в жёсткую линию, пролёгшая меж бровей глубокая складка, а также вечно хмурое выражение лица добавляли ему несколько лишних десятилетий. Его медные волосы, которые, к своему сожалению, унаследовала я, были аккуратно зачёсаны назад, волосок к волоску. Причёску украшал венец из белого золота, выполненный в виде тонких дубовых ветвей, в переплетении которых мерцал танатарит, изменяющий свой цвет с каждым поворотом головы – знак магистра иллюзий. То, что другие предпочитали прятать от чужих глаз, уберегая знание о своём мастерстве от недругов, мой отец приказал оправить в венец мейстира, гордо заявляя о своих талантах всему миру.

Тёмно-золотые глаза неотрывно изучали меня, прожигая насквозь.

– Слушай внимательно и не перебивай.

Я кивнула. Отец побарабанил пальцами по столу и, повернувшись к окну, холодно бросил:

– Через день, на рассвете, ты отбываешь в Миранделин. В середине Танца гроз пройдет ритуал сердец между тобой и сыном ан Саркорана…

Дальше слова слились в бессвязный поток. В ушах зазвенело. Губы отца продолжали двигаться, и я уставилась на них в надежде уловить смысл сказанного. Мне придётся уехать? Но до середины Танца гроз всего две недели, к тому же в конце месяца в поместье вернётся Алистиан, чтобы отпраздновать свой день рождения. К чему такая спешка? Я обессиленно привалилась к жёсткой спинке кресла и помассировала пальцами виски в попытке унять внезапно нахлынувшую головную боль.

– Можешь спрашивать.

Неозвученные вопросы роились, сменяя друг друга с невероятной скоростью. Я тщетно искала среди них тот, который не разозлит моего заботливого родителя, но поняла, что любое моё слово приведёт нас к очередной ссоре. Так есть ли смысл осторожничать?

– Ты договорился о ритуале сердец, не спросив меня? – Голос предательски дрогнул, но я заставила себя поднять голову, чтобы посмотреть прямо в равнодушные глаза напротив.

– Я надеялся, что хотя бы одна наша беседа обойдётся без глупостей. – Лицо отца скривилось в притворном разочаровании. – Разумеется, как глава семьи и твой отец я обо всём договорился.

– Не кажется ли тебе, что у меня должно быть право голоса в подобном вопросе? – процедила я.

Брови отца взлетели вверх. Он улыбнулся, но для того, кто хорошо знал мэйстира Лерандорея, в улыбке этой не было веселья, лишь неприкрытая угроза.

– Порой у меня возникает ощущение, что ты забываешь о своём положении. Так позволь напомнить – ты не более чем ошибка…

– У этой ошибки есть название! – Я не дала ему закончить. В груди поднялась горячая волна злости и я вскочила на ноги. – Ну же, отец, это же так легко произнести! Дис-вайла, – я растянула слово, с удовольствием смакуя его на языке.

– Я запретил произносить это слово в моём доме.

О да, я прекрасно знала об этом. Знала, как сильно отец ненавидит, когда ему напоминают о главном провале его жизни, но злость придала мне сил и сделала бесстрашной.

– Ты на славу постарался! Сделал всё, чтобы я никогда не забывала о том, кто я! – продолжила я, повышая голос. – А вот знают ли ан Саркорана, кого собираются принять в семью?

– Весь Гланлиморин знает о твоём уродстве! – процедил отец. Он остался сидеть в кресле, но напряжённая поза и горящие золотом глаза выдавали, что это стоит ему немалых усилий. – Они прекрасно об этом осведомлены. И тем не менее сами прислали гонца с предложением.

Я подавилась следующим замечанием. Ан Саркорана – род королевских целителей и властителей Миранделина. Зачем одной из самых могущественных и влиятельных семей Гланлиморина заключать подобный союз? Мой статус ниже, чем у людей, работающих в поместье, так что никакой выгоды подобный брак не принесёт ни одной из сторон. К тому же, наши семьи и так уже состоят в довольно близком родстве: старшая сестра моей мамы, Рэйния, – супруга мэйстира Фэйнара.

У меня осталось одно смутное воспоминание о ней. Двадцать лет назад, заметив, что её сестра не отвечает на письма, тётя сама приехала с визитом в поместье. Она пробыла в гостях всего час и, после разговора с отцом, спешно покинула нас. Со мной она и вовсе не захотела даже поздороваться, лишь удостоила презрительным взглядом, брошенным напоследок из окна кареты. Уже тогда Рэйния прекрасно знала, кто я такая. Неужели у неё внезапно проснулись тёплые чувства к племяннице?

Я едва не расхохоталась от этого предположения.

– Раз они знают, то к чему такая спешка? Я считаю, что мы должны дождаться Алистиана и решить…

– Мы не будем ждать Алистиана! – рявкнул отец и ударил кулаком по столу, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Золотая вспышка на мгновение озарила кабинет, осветив взбешённое лицо мэйстира. – Оставьте нас!

Из-за ниш за его спиной бесшумно выскользнули мейваары и удалились из кабинета. Когда мы остались одни, отец рывком поднялся с места и обошёл стол, становясь напротив и грозно взирая на меня сверху вниз. В любое другое время мне бы стоило усилий остаться на месте, но сейчас здравый смысл уступил место клокочущей внутри ярости. Я выдержала гневный взгляд и выдавила кривую усмешку.