Читать книгу: «Либерцисы. На поверхности», страница 6

Глава 4 (Кайриус). Встречи, которые не сулят ничего, кроме проблем.

Я вижу себя в отражении морской глади – могучее существо, само воплощение силы и грации. Чешуя пылает, словно тысячи рубинов. Расправив кожистые крылья, я взмываю ввысь. Земля, сотворённая мною, видна как на ладони.

Я вижу себя в отражении мутного стекла – маленького мальчика с бледно-голубой кожей, украдкой наблюдающего за играми детей во дворе. Я не могу присоединиться к ним. Щёки жгут слёзы обиды.

Я вижу себя в отражении серебряного кубка – скучающего мужчину с изогнутыми рогами. Меня окружает множество красавиц, во взглядах которых навеки застыла печаль. Я раздражённо взмахиваю рукой и отсылаю их прочь.

Я вижу себя в отражении чёрного камня – испуганного юношу с разноцветными глазами. Поверхность приближается, и я задерживаю дыхание.

«Увидимся на той стороне».

* * *

Открыв глаза, я обнаружил себя в ослепительно-белом пространстве. Вокруг ничего – ни стен, ни предметов. Безграничная пустота без конца и начала.

Я наугад выбрал направление. Под ногами не было пола, но всё же я чувствовал опору. Постепенно ускоряясь, я перешёл на бег. Ноги сами несли вперёд, но белизна вокруг оставалась неизменной. Действительно ли я куда-то продвигаюсь или просто бегу на месте? И, если движение всё же есть, то это я перемещаюсь в пространстве или пространство перемещается вокруг меня?

Я потерял счёт времени, проведённому здесь. Усталость тяжким грузом опустилась на плечи, вынуждая остановиться. Я что-то делаю не так.

Внезапная догадка пронзила сознание. Почему я так уверен, что надо идти вперёд? Абсурдная мысль, но после стольких попыток изменить направление, которые не привели ни к какому результату, она казалась единственной разумной. Чувствуя себя до невозможного глупо, я шагнул назад.

Ничего не изменилось. Ещё шаг – и снова ничего. С третьим шагом тишину разорвали громкие хлопки, похожие на падение камней с вершины Хребта Змея. Я обернулся на звук и поражённо замер.

Передо мной возвышался украшенный рубинами трон. Он появился неожиданно, словно кто-то неудачно открыл флакон с чернилами и испортил чистый пергамент. Спинка ощерилась блестящими чёрными остриями, веером раскрываясь за головой восседающего на этом самом троне мужчины.

Было в незнакомце что-то такое, что поднимало во мне волну беспричинного раздражения. Однако, несмотря на собственную странную реакцию, я не мог оторвать от него взгляд.

Мужчина казался живым воплощением огненной стихии. Светлая кожа выглядела почти прозрачной на фоне красных волос, струящихся по его обнажённому торсу. Ослепительно горели золотом широкие браслеты, окольцовывающие его плечи и запястья. Изо лба торчали мощные изогнутые рога, растущие назад; между ними, словно паутина, растянулись тонкие цепи с россыпью неровных чёрных кристаллов. Брови, слегка приподнятые к вискам, казались мазками кисти, сделанными чьей-то небрежной, но талантливой рукой. Из узких ноздрей вырывались струйки дыма, а на тонких губах застыла ухмылка, полная насмешливого превосходства над всем сущим.

Привалившись к спинке трона, мужчина лениво аплодировал. Заметив, что я на него смотрю, он ухмыльнулся ещё шире и поменял положение, закинув ноги на подлокотник. Задняя часть набедренной повязки сползла вниз, открывая взору покрытое жёсткой чешуёй и шипами бедро.

«Вот бесстыдник!» – мысленно возмутился я. – «Зачем нужна эта тряпка, если она ничего не прикрывает?»

– Так-так-так, – протянул незнакомец. – А я всё гадал, когда ты наконец появишься.

Незнакомец немного подался вперёд и поманил меня пальцем. Моё веко непроизвольно задёргалось от подобной наглости. Мало мне было не знать, где я нахожусь, так теперь к незнакомой обстановке прибавился какой-то рогатый наглец. Я топтался на месте. Подходить к нему совершенно не хотелось, и я развернулся, намереваясь уйти – уж лучше белое ничто, чем нахал с неясными намерениями, – но неожиданно оказался прямо у подножия трона.

– Интересный ход, – со смешком произнёс незнакомец.

В обрамлении красных ресниц золотом сверкнули вертикальные зрачки – я поёжился под его пронзительным взглядом. Мужчина неторопливо выпрямился, а затем резко выбросил руку вперёд и притянул меня к себе, больно вцепившись в предплечье. Крепко обхватив мою челюсть свободной рукой, он принялся внимательно разглядывать меня, словно диковинную вещицу.

– Могло быть и лучше, но, в общем и целом, пойдёт, – пробормотал он себе под нос.

Да что с ним не так?! Чужие длинные ногти со скрежетом скользнули по чешуйкам, когда я, вырвавшись из хватки, отскочил на, как я надеялся, безопасное расстояние. Мужчина не стал меня останавливать. Вытерев потные ладони о ткань накидки, я громко поинтересовался:

– Ты ещё кто такой?!

– Ах да-а-а. Кто же я такой?

Прищурившись, он несколько раз погладил подбородок, а затем вскочил на ноги. Красная чешуя, покрывающая его тело, разом вспыхнула, словно мужчину объял столб пламени. Он медленно пошёл на меня. С бешено колотящимся сердцем я отступал – мне хотелось держаться от него как можно дальше.

– Я – Ангофар. Голеймдин. Кайлтэн. Ольвидус. – Он блеснул острозубой улыбкой. – Смертные нарекли меня множеством имён. Выбирай, какое больше нравится.

Только когда он замолчал, я осознал, что задержал дыхание, и почувствовал, что задыхаюсь. Судорожно вздохнув, я отпрянул от него. По привычке потянулся к правому плавнику, но вовремя остановился, вместо этого нервно пригладив волосы.

Понятно. Я умер и попал в Бесцветные Глубины. Или сплю. Или ударился головой, и безумное видение завладело моим сознанием. Я сильно ущипнул себя за запястье и едва не зашипел от боли.

– Быть не может, – прошептал я. – Ольвидуса не существует.

Повисла тишина. Я поднял глаза на своего собеседника, и что-то внутри меня оборвалось. Ухмылка исчезла, и теперь его лицо не выражало ни единой эмоции. Что-то подсказывало мне – он не врёт. Но вот так запросто поверить в подобное?..

Всю свою жизнь я метался от отрицания самого существования Ольвидуса до застилающей разум ненависти к нему. Но сейчас и сам не понимал, на что именно надеюсь: чтобы слова незнакомца оказались правдой, или что стоящий передо мной – всего лишь плод моего воображения?

Так и не разобравшись, чего желаю больше, я мысленно махнул рукой и решил – будь что будет. Я ожидал чего угодно: возмущения, гнева, крика. Но мужчина запрокинул голову и расхохотался. Цепочки на рогах зазвенели, вторя его смеху.

– Ну и ну! – воскликнул он, отсмеявшись. – Вот так прямо заявлять богу, что его не существует! Сдаётся мне, ты очень смелый. Или очень глупый.

Я сконфуженно отвернулся, чувствуя, как во мне вновь поднимается раздражение: от небрежности чужого тона, от пошатнувших мои убеждения сомнений. От непонимания ситуации, в конце концов!

– И ты ожидаешь, что я поверю в эту чушь? – бросил я, сложив руки на груди. – Любой мерфолк знает, как выглядит Ольвидус.

Я поводил в воздухе руками, попытавшись вложить в этот жест всё, что казалось мне в чужом облике «не таким». Рогатый слегка приподнял бровь, недоумённо глядя на меня.

– Жрицы описывают тебя иначе, – пояснил я.

– Ах, это… – На миг его черты исказила злость, но наваждение тут же прошло. – Вот так?

Прямо на моих глазах он начал меняться. Мужчина весь как-то разом посерел, из его облика исчезли все краски. Затем чешуя, ещё недавно сияющая словно пламя, потемнела и засверкала серебристо-синим. Рога почернели и немного удлинились, украшающие их цепочки сеткой опустились на сапфировые волосы. На шее ребристыми полосками проступили жабры. Чужое лицо исказила гримаса боли, и незнакомец рухнул на колени. Шипы на хребте, предплечьях и голенях втянулись внутрь тела, а на их месте выросли плавники, прорезав тонкий слой свежей кожи. Из образовавшихся ран побежали дорожки мерцающей голубой крови, лужицами собираясь у его ног. Пошатываясь, мужчина выпрямился.

Теперь передо мной стоял Он – Сияющий Владыка, чей образ с благоговением описывали Слышащие. Если именно в таком облике он предстаёт в видениях своим последовательницам, неудивительно, что все жрицы сумасшедшие: попробуй тут сохранить рассудок после увиденного. Уж не это ли главная причина, заставляющая несчастных женщин ослеплять себя?

Я вспомнил маму, и на короткий миг мне стало стыдно за свои мысли, но я одёрнул себя. Как бы ни было горько признавать, но она когда-то была одной из этих помешанных и до конца своих дней относилась к стоящему напротив меня чудовищу с любовью и трепетом.

– Ну как? – прошипел Ольвидус. Впившись в меня своими холодными серебряными глазами, бог медленно поднял руку и прошёлся длинным раздвоенным языком по собственному предплечью, слизывая кровь.

Меня передёрнуло. Тошнотворное зрелище.

– Красный лучше, – с трудом выдавил я.

– И я так считаю, – ответил он.

Уже через мгновение передо мной стоял прежний Ольвидус. Я почувствовал, как жар, охватывая шею, поднимается к лицу, и невольно отступил назад.

– Ой, не смотри на меня так! – Он подмигнул мне и рассмеялся, небрежно откидывая волосы за спину. В ухе сверкнула серьга – цепочка с кристаллом аметиста, резко выбивающаяся из его облика. – У меня не так часто бывают зрители, чтобы я отказал себе в удовольствии устроить небольшое представление.

– Допустим, я верю тебе, – я насмешливо фыркнул, стараясь скрыть смущение. – Но ты ведь не ждёшь, что я упаду на колени?

– Расслабься. – Ольвидус перестал скалиться и серьёзно посмотрел на меня. – Я знаю о тебе больше, чем ты сам. Склонись сейчас, и откроешь дорогу прямиком в Бесцветные Глубины. Но ещё не время.

Он прошёл мимо меня, а затем, словно опомнившись, обернулся и приглашающе махнул рукой. Я поравнялся с богом, и мы неторопливо двинулись вперёд, навстречу белой пустоте.

Какое-то время мы шли молча. Ольвидус, казалось, полностью забыл о моём существовании. От его прежнего нахального поведения не осталось и следа. Хмурясь, он медленно ступал, глядя прямо перед собой. Я не решался заговорить, но одновременно с этим мне по какой-то причине нестерпимо хотелось нарушить хрупкую тишину, повисшую между нами.

Как только я открыл рот, чтобы поинтересоваться, куда мы направляемся, Ольвидус остановился.

– Как считаешь, где мы?

– Не знаю, – признался я. – Я сплю, да?

– Верно, – ответил он.

Как я и думал, это просто сон. Но не успел я облегчённо выдохнуть, как бессмертный продолжил:

– Но уж не думаешь ли ты, что сны – это лишь пустые иллюзии? Вне всякого сомнения, я снюсь тебе, но я столь же реален, как и ты сам.

Я непонимающе взглянул на него и получил ещё одно пояснение, которое запутало меня окончательно:

– Видишь ли, сновидение – это маленькое путешествие в другой мир, парень. И сейчас ты находишься именно там, где мне было необходимо, чтобы ты оказался. Но нам уже пора двигаться дальше.

Обращение показалось смутно знакомым, но у меня не было времени вспомнить, от кого я его слышал. Ольвидус щёлкнул пальцами. В следующее мгновение мы уже сидели друг напротив друга за узким деревянным столом. Уши наполнили стук, скрип, звон стекла, смех. Откуда-то издалека, с трудом прорываясь сквозь окружающий шум, лилась весёленькая мелодия. Я огляделся.

– Таверна? – изумился я.

Мы очутились в самом центре просторного зала. С высоких потолков, украшенных резными балками и гирляндами из сушёных трав, свисали круглые люстры, щедро утыканные свечами. Возле двери стояла большая доска с прибитыми к ней различными объявлениями и плакатами о розыске.

За столами, почти вплотную примыкающими друг к другу, вперемешку сидели люди, альвы, подгорцы. Среди толпы я разглядел и несколько рогатых существ, похожих на Ольвидуса. По узким проходам суетливо носились девушки и юноши, мягко ступая по покрывающим пол влажным душистым опилкам. Они разносили посетителям большие кружки с дрожащими над бортами шапками пены и дымящиеся блюда. Ноздри наполнили незнакомые восхитительные запахи, и я сглотнул вязкую слюну.

Справа от нас расположилась массивная стойка, за которой стоял коренастый трактирщик с густой бородой, ловко разливающий напитки из возвышающихся за его спиной бочек. Над его головой висела табличка со сводом местных правил, последние пункты которого явно были дописаны вручную.

У жарко горящего камина сидел седой альв. Он активно жестикулировал, рассказывая какую-то историю небольшой группе людей перед собой. Они увлечённо слушали старика, время от времени поражённо ахая.

Слегка приподнявшись над скамьёй, я посмотрел поверх голов в самый освещённый угол таверны. Перед низенькой сценой отплясывала пьяная компания из шести подгорцев. Они громко хохотали и толкались, расплёскивая друг на друга содержимое своих кружек. На самой сцене, на грубо сколоченных табуретах, сидели музыканты. Их лица блестели, по груди, пропитывая рубахи, тёк пот. Иногда они по очереди останавливались, чтобы успеть сделать глоток из поданных из зала кружек, но тут же снова вливались в мелодию.

Я перевёл взгляд на своего божественного собеседника. Настроение Ольвидуса снова переменилось. Он сидел, подперев голову рукой, и смотрел куда-то в сторону с мечтательным выражением лица. На его губах блуждала мягкая улыбка.

– Танцующая Струна, – протянул он. – Лучшая таверна на всём старом континенте!

Он повернулся ко мне и, подняв руку, воскликнул:

– Давай-ка выпьем!

В тот же момент, словно из ниоткуда, появился разносчик и опустил перед нами две деревянные кружки. Я неуверенно взял одну и пригубил напиток. Во рту разлилась приятная горечь. Ольвидус, в пару глотков ополовинив свою, с громким стуком поставил её обратно. Перегнувшись через стол, он подал мне знак приблизиться.

– Итак, парень, – тихо сказал он. – Пора вспоминать.

Слабость окутала тело. Что-то потекло через губы к подбородку и закапало в стоящую передо мной кружку. Я бездумно провел рукой по лицу – пальцы окрасились в ярко-голубой. Боль сдавила голову, словно железный обруч, и я зажмурился. Места и события замелькали перед внутренним взором, словно в калейдоскопе: храм, Прима, реликвия, чужой шёпот в голове, погоня, рана на руке.

Кто-то завладел моим телом и бросился навстречу верной смерти. Кто-то чересчур нахальный и самоуверенный.

– Ты! – вскрикнул я, отстраняясь от него. – Какого векса!

Я вскочил с места, не обращая внимания на дрожь в ногах. Скамья с грохотом опрокинулась за моей спиной.

– Отлично! – воскликнул он. – Злись! Круши, ломай, бей!

Я неотрывно смотрел на него, тяжело дыша, но с места не сдвинулся. Несмотря на желание огреть бессмертного чем-нибудь тяжёлым, я понимал – именно этого он и добивается, а я вовсе не стремился оправдывать его ожидания.

– Ну же, – протянул Ольвидус, довольно оскалившись. Его взгляд прошёлся по мне с головы до ног, ядовитой плёнкой оседая на коже. – Быть может, ты стесняешься? Нужна помощь?

Перекрывая прочий шум, звякнули кристаллы на рогах, ударяясь друг о друга. Посетители застыли, будто разом превратились в статуи. Девушка за соседним столом, рассмеявшаяся над шуткой своего спутника, сидела с открытым ртом. Её глаза блестели, призрак смеха ещё искрился на нежных губах, но звука не было. Языки огня, пляшущие в камине, обернулись неподвижными лентами света. Трактирщик, открывший кран на бочке, подставил кружку под струю браги, которая повисла в воздухе, так и не ударившись о дно. Лютнист держал пальцы на струнах, готовый извлечь новую ноту, но музыка оборвалась, оставив лишь тишину.

Воздух стал густым, вязким. Время больше не текло – оно просто перестало существовать внутри этих стен.

– Что ты сделал? – шёпотом спросил я.

Ольвидус не ответил. Широко ухмыляясь, бог жадно следил за мной. Кровь прилила к лицу. Стало жарко. Я открыл рот и хотел уже выплюнуть какую-нибудь колкость, но передумал и просто направился к выходу.

– Куда же ты? – ехидно прозвучало мне вдогонку.

– Подальше от тебя, – огрызнулся я, рывком распахивая дверь.

За ней клубилась непроглядная чернота. Я привалился к косяку, так и не шагнув за порог, чувствуя, как холод проникает под кожу, клыками жадно вгрызаясь в сердце.

Тьма казалась живой. Она манила к себе, жаждала поглотить меня. Я пытался разглядеть хоть что-то, но тщетно: никакие очертания, никакие формы не вырисовывались в её глубинах. Но я знал – там, за границей видимого, скрывается нечто огромное, древнее, неподвластное разуму смертного. Я почувствовал, как меня затягивает туда, но испугаться не успел.

– Хватит! – прогремело прямо над моим ухом.

Ольвидус оторвал меня от косяка и грубо втолкнул обратно в зал, захлопнув дверь. К своему удивлению, я заметил на его лице беспокойство.

– Сядь, – коротко приказал он.

Сил спорить не осталось. Очень хотелось расплакаться, но я не мог себе этого позволить. Только не сейчас. Не перед ним.

На нетвёрдых ногах я вернулся к нашему столу и, поставив скамейку на место, сел, обхватив голову трясущимися руками. Я перестал что-либо понимать. Всё казалось чересчур странным для реальности, но при этом слишком реальным для сна. Звуки, запахи. Я готов поклясться, что чувствовал вкус напитка. Как это вообще возможно?

Ольвидус подошёл незаметно и сел напротив меня. Словно прочитав мои мысли, он спокойно произнёс:

– Я ведь предупреждал, парень. То, что ты находишься во сне, вовсе не означает, что всё вокруг ненастоящее. Здесь ты должен быть всегда настороже.

– Объясни, что происходит, – хрипло попросил я, подняв на него слезящиеся глаза.

Он ненадолго задумался, видимо решая, как много мне нужно знать. А затем заговорил:

– Замершее мгновение. Вот как это называется. Мы находимся в моём воспоминании. Вырванное из моей памяти и находящееся вне времени и пространства, оно будет повторяться, пока я не перестану существовать. Эта магия неподвластна вам, смертным. – Он осушил свою кружку и продолжил: – Хоть я здесь и хозяин, но по своему желанию могу лишь остановить время. Это воспоминание неизменно, как жучок, застывший в капле янтаря. Навредить или помешать ходу событий я не в силах. Всё, что ты здесь видишь, в точности передаёт события того дня. Шесть часов, раз за разом, и ещё четыре часа в комнатах. На это время первый этаж исчезнет. Следить за временем не обязательно – нас просто выкинет наверх в нужный момент. Но если бы ты вышел туда, – он указал на дверь, – наше знакомство на этом бы и закончилось.

– И что бы произошло? – спросил я, уже зная, что вряд ли хочу услышать ответ.

– Твой разум растворился бы в первозданном хаосе, а тело, где бы оно сейчас ни было, обратилось в прах в считанные мгновения.

Я почувствовал себя больным. Голова кружилась, а тело горело, как в лихорадке. Я силился собрать мысли в кучу, но они разбегались, как косяк юрких рыбок.

– Хорошо. Допустим, – наконец пробормотал я. – Но как быть с вещами? Если всё подчиняется какому-то строгому порядку, то почему я мог делать всё, что делал? Почему смог взять кружку, уронить скамью? И как ты смог заказать выпивку для нас обоих?

Ольвидус отвёл взгляд и надолго замолчал. Я тоже притих, ощущая, как взвинченность уступает место стыду. До моей попытки выйти из таверны происходили не менее странные вещи, но я старался держать себя в руках. А теперь не мог понять, что именно стало последней каплей.

Что-то заставило меня присмотреться к Ольвидусу. То, с какой лёгкостью у бессмертного менялось настроение, сбивало с толку. Подобно бурному потоку, волны чувств набегали, смывая предыдущие, и, казалось, если их течение замедлится хоть на миг, то бога просто-напросто разорвёт. Но есть ли во всём этом хоть что-то настоящее? Или представление, начавшееся в момент нашего знакомства, всё ещё продолжается?

Не фокус со временем вывел меня из себя, а подначивания этого монстра. Но ради чего он это делал?

Прервав мои размышления, Ольвидус еле слышно выдохнул:

– Много лет назад я заказал выпивку на двоих. Сейчас ты заменил собой того, кто был здесь со мной. Он касался этих вещей, поэтому смог и ты.

Это откровение поразило меня. Ольвидус по-прежнему смотрел куда-то мимо меня. Я вдруг осознал, что узнал нечто личное, не предназначенное для посторонних, и едва удержался от того, чтобы не заткнуть уши. Я понял, что из всего услышанного от бога именно эти слова точно являются истиной.

Я не любил лезть в душу к другим. Корифены считали меня самолюбивым. Упрекали, что мне наплевать на окружающих. Иногда они собирались в убежище, чтобы выпить, и почти всегда это приводило к разговорам о сокровенном. Однажды поучаствовав в таком и услышав много лишнего, в дальнейшем я всегда отказывался от приглашений и сбегал домой раньше, чем меня успевали остановить. Но моё небывалое везение вкупе с наблюдательностью упорно приводили меня в ситуации, где я ненароком узнавал что-то совершенно мне ненужное.

Отчасти корифены были правы – мне и правда было плевать на многих. Я был убеждён, что в первую очередь каждое живое существо думает о себе, и это правильно. Но, если быть честным с самим собой, под моим нежеланием знать чьи-то личные тайны и переживания крылась и другая причина. Я часто наблюдал, как мои знакомые открываются друг другу, обнажая свои уязвимости, и после сожалеют об этом. Одни надеялись на поддержку и не получали её. Другие получали не такую, на какую рассчитывали. Третьи получали только осуждение.

Меня же чужие откровения всегда вгоняли в замешательство. Я не умел сопереживать должным образом. Не умел утешать. Не умел обнадёживать. Не умел осуждать. И не хотел становиться частью круговорота равнодушия и обиды, предпочитая оставаться в стороне, иногда невольно наблюдая издалека, но не вмешиваясь.

Сейчас, узнав нечто сокровенное от древнего существа, я разрывался между желанием выпрыгнуть во всепоглощающую темноту за порогом или влить Ольвидусу в рот содержимое и своей кружки, лишь бы заставить его замолчать. Бессмертный раздражал, возможно, мне бы хотелось ударить его, но никак не ковыряться в его прошлом. Даже если это позволило бы обладать знанием, которое может поставить бога на колени.

К счастью, Ольвидус не стал продолжать, и я решил, что раз уж воспоминания вернулись, то тянуть и дальше не имеет никакого смысла.

– Послушай, – решительно произнёс я. – Может, перейдём к делу?

– Восхитительно, – прошептал Ольвидус и ухмыльнулся. В его взгляд вернулась прежняя насмешливость, и я с облегчением выдохнул. – А что, если переход к делу означает, что ты умрешь?

– Тогда ты мог просто позволить мне выйти за дверь, – парировал я, копируя его ухмылку. Мне всё ещё было не по себе, но я почувствовал, как в груди разгорается азарт. – Я зачем-то тебе нужен, иначе к чему столько возни? Рассказывай.

Ольвидус поднял руку, и время возобновило свой ход. Перед нами опустились новые кружки. Мне не хотелось пить, и я отодвинул свою на край стола к почти нетронутой первой.

– Это правда. Мне действительно кое-что нужно от тебя. Сразу скажу, что ты не можешь отказаться. Хочешь ты того или нет, но мы связаны.

Я вспомнил, как моя кровь впиталась в стеклянную поверхность реликвии, словно в ткань. Вспомнил и что произошло после после. Но кое-что не сходилось.

– Погоди. Я, кажется, понял, о чём ты говоришь, и как именно это вышло. Но как ты вообще заставил меня взять Гребень? Я ведь не касался его и не видел!

– Это даже оскорбительно! – возмутился бессмертный, картинно приложив ладонь к груди. – Проще простого! Ты находился на моей территории, в самом её сосредоточении, куда стекаются молитвы всех моих последователей. Я мог заставить тебя сделать всё, что угодно. – Он весело подмигнул мне, небрежно подперев подбородок ладонью. – Ты мог остаться лежать там. Да, парень, по моему приказу ты бы улыбался, разрезая себе горло.

Овладевшие мной ужас и бессилие, когда тело перестало мне подчиняться, на мгновение вернулись, заставив меня содрогнуться.

– Какая удача, что я тебе нужен живым, – тихо сказал я.

Ольвидус кивнул и собирался что-то сказать, но я перебил его.

– Но, видишь ли, – произнес я, глядя ему прямо в глаза. – Ты мне не нужен. Я просто хочу вернуться домой.

Он перестал улыбаться и перегнулся через стол, приблизившись к моему уху. Я невольно задержал дыхание и крепко сжал собственное колено, заставив себя оставаться на месте.

– Как жаль, – процедил бессмертный. – Но ты не можешь просто пойти домой. Ведь если всё прошло, как я задумывал, то мы уже не в Сафирее. И без моей помощи ты обратно не попадёшь.

Он сел и откинул волосы за спину. Мы смотрели друг на друга несколько бесконечно долгих мгновений.

– Так что, – спросил Ольвидус. – Хочешь от меня избавиться?

Я кивнул – с этого и надо было начинать.

– Не знаю, где ты проснёшься. Скорее всего, тебя выбросило где-то над Ликирисом. Я хочу, чтобы ты нашел магуса по имени Ирвинг и отдал Гребень ему. Вот и вся задача.

Почти две тысячи лет стекляшка преспокойно лежала в храме, а тут внезапно понадобилась всем вокруг. Я задумался. Если соглашусь сейчас, то как объясню Уннур, где я был и куда дел реликвию? Она ни за что не поверит в произошедшее. Я и сам до конца не верю.

С другой стороны, разговор между нами может и вовсе не состояться: без помощи Ольвидуса я даже из этой таверны не выберусь. Предположим, он прав, и моё тело уже не в Сафирее, а просто лежит неизвестно где… Голову тут же наводнили неприятные кровавые картинки.

И я решился.

– Где мне искать его?

– Посмотрим, где ты очнёшься. Я подскажу направление.

Нервно постукивая пальцами по столешнице, я изучал лицо напротив. Каждая клеточка тела кричала об опасности, но я никак не мог найти подвох в его словах.

– И что, никаких дополнительных условий? Вот так запросто?

– Верно. Будешь хорошим мальчиком, выполнишь работу – вернёшься домой. Но помни, что я в любой момент могу занять твоё место, и тогда нашей сделке конец. Так что постарайся не доставлять мне неприятностей, парень.

– Хорошо. Я согласен, – сказал я.

– Очень хорошо, – довольно протянул бог. – А сейчас, – он поднялся и мгновенно переместился мне за спину, накрыв рукой мои глаза, – пора просыпаться.

* * *

Тело горело. Ощущение стянутости глубоко въелось в кожу, заставляя её нестерпимо зудеть. Я на пробу шевельнул руками. Болезненный спазм волной прошёлся до самых плеч, и я обнаружил, что мои запястья крепко связаны за спиной – верёвка уже успела натереть их. Безумно хотелось пить. Я с трудом разлепил пересохшие губы, и из горла вырвался хрип.

Рядом что-то двинулось. Я почувствовал холодное прикосновение стали к шее. Затаив дыхание, я осторожно разлепил веки. Перед глазами плыло, и я часто заморгал, пытаясь сосредоточиться.

Размытый силуэт обрёл чёткие очертания. Передо мной стояла девушка. В руке она держала меч, остриё которого и упиралось мне в горло. Я невольно подался назад, но затылок врезался в каменную стену.

– Дэйт син каэль?

Я непонимающе уставился на неё. Девушка тяжело вздохнула и резко дёрнула головой.

– На каком языке ты говоришь? Понимаешь общий?

– Да, – выдавил я, стараясь не шевелиться.

– Тогда повторю. Что. Ты. Такое? – громко спросила она, делая паузу после каждого слова. – Отвечай!

– Кайриус, – попробовал я, не до конца понимая, чего она от меня хочет. – Мерфолк.

Тишину вокруг нас можно было потрогать руками. По ошарашенному выражению лица незнакомки я догадался, что ляпнул что-то не то.

– Мерфолк? – переспросила она. – Ты лжёшь! Мерфолки – чудовища, запертые в Бездне!

Оружие в её руке дрогнуло, и я почувствовал лёгкое жжение рядом с жабрами.

– Стой! Подожди! – выпалил я, в панике силясь вспомнить нужные слова. – Прошу! Давай поговорим!

Девушка продолжала вдавливать лезвие в мою кожу. Неужели это конец? Сейчас она меня прирежет, и путешествие оборвётся, толком не успев начаться. Но после короткой заминки незнакомка всё же опустила меч.

Я облегчённо выдохнул и попытался сесть. Тело не слушалось, и все мои попытки закончились неудачно. Спустя полминуты наблюдений за моими мучениями незнакомка сжалилась. Закатив глаза, она схватила меня за плечо и дёрнула наверх, помогая сесть. Я снова пошевелил кистями – узел слегка ослаб, так что я был уверен, что смогу освободиться. Надо только потянуть время.

Девушка отступила на несколько шагов, не отрывая от меня настороженного взгляда, но меч в ножны не убрала.

Я осмотрелся. Судя по всему, мы находились в пещере. Здесь пахло сыростью и солью. Стены, усеянные светочными камнями, напоминали стены в Звёздном святилище: чёрная поверхность словно впитывала свет. Прямо над моей головой, в центре высокого свода, зияла дыра, сквозь которую были видны яркие точки звёзд. Я удивлённо раскрыл рот, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Ольвидус оказался прав – я уже не в Сафирее. С трудом оторвавшись от созерцания, я перевёл взгляд вниз. Отражая звёзды, справа мерцала водная гладь. Мне захотелось окунуться в неё, всем телом почувствовать холодные объятия. Нестерпимо хотелось очутиться дома.

Внезапно земля подо мной задрожала, пуская по воде рябь. По пещере пронёсся низкий гул и так же неожиданно стих. Краем глаза я заметил, как напряглась незнакомка. Она слегка повернула голову в сторону, всматриваясь в темноту тоннеля, и присела, крепче сжав рукоять.

– Просто ветер, – пробубнила она себе под нос и выпрямилась, заметно расслабившись.

Я присмотрелся к ней. Острые кончики ушей выдавали в девушке альву. Раньше я видел представителей этой расы только на картинках и всегда считал, что художники преувеличивают: красивые, высокие, изящные, с кожей без единого изъяна. Слишком прекрасные, слишком совершенные, чтобы существовать на самом деле.

Теперь, столкнувшись с альвой вживую, я не мог не признать, что она действительно была красива. Но красота её отличалась от книжных описаний своей живостью.

На голову ниже меня, стройная, тем не менее она была гораздо крепче. Становилось ясно – меч у неё не для вида, девушка точно умеет с ним обращаться. Её лицо украшали маленькие родинки, и, глядя на них, я невольно вернулся мыслями к ночному небу. Волнистые волосы медного цвета, с одной стороны чуть короче, чем с другой, едва доходили до плеч и топорщились во все стороны. Что это – обычная причёска для местных девушек или символ позора? Наши взгляды встретились, и все прочие мысли тут же вылетели из головы. Весь мир сосредоточился в одной точке пространства. Взволнованный, я дёрнулся вперёд и едва не упал снова. Глаза альвы были ярко-жёлтыми. Точь-в-точь как мой правый.

– Ну, – с нескрываемым раздражением произнесла она. – Рассказывай, как ты тут оказался, мерфолк.

Решив, что ей вовсе необязательно знать всё, я опустил некоторые подробности: умолчал о краже реликвии и видениях, в которых разговариваю с богом Глубин. Так что мой рассказ занял совсем немного времени. Альва внимательно выслушала меня, не перебивая.