Читать книгу: «Либерцисы. На поверхности», страница 2

– Впечатляет, а? – довольно улыбнулась хозяйка, видимо, заметив мою реакцию. – Скажем так, у Корифенов есть весьма полезные союзники. Итак, слушай внимательно. В храме останется несколько стражей на входах, здесь и здесь. – Уннур поочередно отметила две точки на схеме. – Остальные отправятся с процессией: будут следить, чтобы жрички на ровном месте не споткнулись. – Она хохотнула. Я ответил кривой улыбкой, хотя веселья Уннур не разделял. – Твоя задача проще некуда, Кайриус: отправиться на Хрустальную площадь и затеряться в толпе зевак. Как только дамочки проплывут мимо тебя – пойдёшь к храму, проберёшься внутрь через этот лаз и дальше так. – Ноготь, закруглённый на конце, проложил извилистую линию на схеме. – Не переживай, у лазов стражи не будет. Сомневаюсь, что эти кретины вообще знают об их существовании.

На мой вопросительный взгляд она ответила:

– Ты же не думаешь, что слуги сидят в этом склепе безвылазно, подобно их сумасшедшим хозяйкам? – Она покачала головой. – Итак, выход прямо в этом небольшом коридоре рядом со Звёздным святилищем. Если заплутаешь – не страшно. Наш шпион сказал, что ты сразу поймёшь, что попал в нужное место. Заберёшь оттуда реликвию и тем же путём выйдешь обратно. Внутри проблем тоже быть не должно – святилище не охраняется, заходить туда можно только Верховной, а она в это время будет далеко. Когда выберешься на улицу, пойдёшь прямо через кварталы купцов и возле Разрушенной гряды передашь Гребень посыльному. Он будет ждать возле нашего лаза. В убежище вернёшься через город. Не думаю, что будет погоня, но лучше перестраховаться. Всё ясно?

– Вы уверены, что трудностей не возникнет? – Я пытался запомнить показанный путь, блуждая взглядом по свитку. План звучал слишком просто.

– Нет. Но ты парень ловкий и сообразительный, справишься. – Хозяйка снова откинулась на подушки.

– Почему я? – задал я мучивший меня вопрос. – Я имею в виду, я не ставлю под сомнение ваш выбор, но я же не самый лучший. Здесь есть воры гораздо способнее меня. Так почему?

– Почему, спрашиваешь? – Она задумчиво прикоснулась к шраму на щеке. – У тебя есть неоспоримое преимущество, дорогой. Ты не веришь в богов. Сама я, разумеется, пойти не могу: пока не планировала осчастливить кого-то наградой за мою голову. Что до лучших… Ты и сам среди них, мальчик мой. Я слишком хорошо знаю своих корифенов: те двое, что могли бы превзойти тебя, сохранили детский страх перед божественным наказанием в посмертии. Эти олухи побоятся разгневать Ольвидуса и откажутся. Но это дело весьма деликатное, сам понимаешь, и я не могу рисковать, пока Гребень не окажется у нас. Я не потерплю утечки сведений, Кайриус, и также не приму неудачу. – Она наградила меня долгим пронзительным взглядом. – Так что, ты согласен?

Я не удержался и тяжело вздохнул. Впервые в жизни я был не рад своему неверию. Теперь оно привело меня в безвыходную ситуацию. Я понимал, что последний вопрос Уннур задала из вежливости, ведь выбора у меня с самого начала не было. Из двух граней – призрачный шанс на успех или гарантировано быть убитым за отказ – я выбрал первое:

– Да, унда.

– По лицу вижу, что у тебя ещё остались вопросы. Задавай, не стесняйся.

– Зачем вам Гребень?

Хозяйка ответила не сразу. Несколько мучительно долгих мгновений она молчала, а затем, как-то разом собравшись, выпрямилась. От расслабленности не осталось и следа.

– Я хотела придержать это, но раз ты сыграешь такую важную роль, то имеешь право знать. Мы на пороге восстания, Кайриус, – серьёзно произнесла она. Мне стало не по себе. – Эта реликвия станет залогом нашего успеха. Сенату придётся пойти на уступки.

Уннур явно хотела сказать что-то еще, но её прервал стук в дверь. Она раздражённо прикрыла глаза.

– Я же приказала не беспокоить нас, – пробормотала хозяйка, торопливо сворачивая свиток и пряча его обратно в подушки. – Войдите!

Дверь медленно отворилась, и я решил, что мне мерещится. В проёме стоял священник. Теперь, когда он перестал горбиться, а его лицо больше не скрывал капюшон, я отметил, что он гораздо моложе и выше, чем я думал в нашу первую встречу. В его облике было что-то одновременно притягательное и отталкивающее: правильные черты лица казались слишком острыми, тени под глазами выделялись даже на фоне тёмной, почти чёрной кожи. Магус теребил подолик перчатки и явно нервничал.

– Магус Соррус? Мы разве договаривались о встрече сегодня? – В тоне Уннур слышалось удивление.

– У этого скромного служителя есть важные сведения для унды.

Тут он заметил меня, и его серые губы растянулись в неприятной улыбке, обнажив ряд мелких острых зубов.

– Вентус Кайриус, какая неожиданность! – Воскликнул он, быстро облизнувшись. – Я ведь говорил, что мы ещё встретимся.

Я попытался улыбнуться в ответ, но лицо будто свело судорогой. До чего жуткий тип!

– На сегодня всё, Кайриус, – быстро проговорила Уннур. – Жду завтра в то же время.

Я вскочил на ноги. Приложив пальцы к ключице и слегка кивнув магусу на прощание, я вылетел прочь из комнаты. Краем глаза успел заметить сжатые до побелевших костяшек кулаки Уннур. Кажется, она тоже была не в восторге от странного священника. Любопытно, какие общие дела могут быть у этих двоих?

Со стороны главного входа до моего слуха долетел смех Горцениуса. Нет, ещё к одной стычке с ним сегодня я не готов. Я незаметно проскользнул к неприметной двери в конце коридора второго этажа и, покинув убежище через чёрный вход, отправился домой.

* * *

Неделю спустя, укрывшись в тени одной из боковых колонн, я с интересом наблюдал за тем, как постепенно заполняется Хрустальная площадь. До начала оставалось совсем немного времени, но жители Ликириса не переставали приходить, надеясь поглазеть на жриц хотя бы издали.

По центру площади возвышалась статуя Змея, олицетворяющая Ольвидуса, мордой повернутая к единственной дороге, ведущей к храму. Гордо поднятая голова чудовища венчала мощную длинную шею. Изо лба торчали кривые рога, растущие назад. Зубцы поменьше тянулись вдоль всего хребта до самого кончика закрученного хвоста. Вместо глаз сверкали два больших сапфира: с любой точки площади казалось, что Змей смотрит прямо на тебя, будто следит. Такие же сапфиры блестели когтями на каждой лапе. Вблизи можно было разглядеть каждую чешуйку. Ваятель действительно постарался, однако время не пощадило его творение: левый рог на голове был обломан почти у самого основания, а со спины отвалился целый кусок.

От Храмовой арки до дороги, ведущей в кварталы знати, протянули ленты, выделяя путь для процессии и охватывая статую с обеих сторон. Этот пока пустой участок был единственным, где ещё можно было разглядеть полупрозрачную круглую плитку, которой была выложена площадь. Жидкий огонь в фонарях сегодня покрасили в светло-голубой цвет в честь праздника. На него невозможно было долго смотреть, не боясь ослепнуть от яркости.

Я отвлёкся от созерцания и ещё раз мысленно повторил план. Каждый день я проводил в убежище, запоминая схему храма, и в городе, изучая возможные пути отступления.

Вчера я неожиданно для самого себя осознал, что получаю удовольствие. Мне нравилось бродить по городу, нравилось осознавать свою причастность к чему-то значимому. Когда первый шок от вестей о готовящемся восстании прошёл, я ощутил небывалый прилив вдохновения. Вот оно – то, что необходимо Сафирее! Никто не обсуждал это в открытую, но все жители трущоб, на деле отрезанные от остального города, мечтали о свержении Сената и равных правах для всех мерфолков. Уннур намекнула, что у нас есть союзники и в других районах, даже магусы. Впрочем, последнее скорее тревожило, нежели приносило облегчение. Если все они такие же чудные, как местный священник Соррус, то у нас точно возникнут проблемы в будущем.

Раздражать Горцениуса тоже оказалось неожиданно приятно. Каждое утро, поднимаясь по лестнице, чтобы скрыться за дверью покоев Уннур, я чувствовал на своей спине его прожигающий насквозь взгляд. Судя по всему, хозяйка не сочла нужным посвятить его в подробности дела, но предупредила, чтобы меня не доставали. Я так решил, потому что цепляться Горцениус ко мне и вправду перестал, только караулил у входа в убежище и злобно пыхтел вслед. Интересно, что он успел себе надумать за неделю таких визитов?

Но самое лучшее – это отсутствие кошмаров. Я каждый день так уставал, что, приходя домой вечером, падал на кровать и мгновенно засыпал до самого утра. Никогда бы не подумал, что буду так рад работе.

С дальнего конца площади раздались восторженные крики. За толпой было ничего не разглядеть, поэтому я забрался на выступ колонны. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как со стороны храма плавно потекла процессия.

Они двигались парами. Создавалось впечатление, что ноги женщин не касаются земли. Издалека они казались совершенно одинаковыми, одетые в плащи, которые полностью скрывали их тела, оставляя видимой лишь нижнюю часть лиц. Я быстро пересчитал их – ровно восемнадцать. Сомнений не оставалось: все жрицы и в самом деле покинули храм. По бокам от служительниц Ольвидуса шагали ольвиции, облачённые в синие чешуйчатые доспехи. Я недоумённо нахмурился. Слишком мало, где остальные?

Первая пара жриц почти поравнялась со мной, и я приготовился спрыгнуть с уступа и незаметно обойти толпу сбоку. Но внезапно процессия остановилась. Странно, шпион хозяйки ясно дал понять – они должны дойти до конца, огибая статую, и направиться дальше, к зданию Сената.

Рука потянулась к правому плавнику, но я одёрнул себя. Дурацкая привычка! Спокойно, паниковать рано. Наверняка это всё какая-то часть представления.

Жрица из первой пары, стоящая ближе ко мне, медленно подняла руки и стянула капюшон с головы. По площади пролетел благоговейный ропот, а мои внутренности обдало холодом. Верхнюю половину лица женщины скрывала сплошная перламутровая маска, но я был готов поклясться, что незрячая смотрела прямо на меня. И я замер, не смея оторвать от неё взгляд.

Время замедлилось. Я смотрел на неё – ту самую женщину из моего кошмара. Женщину, так похожую на мою мать. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений жрица отвернулась, и процессия продолжила движение.

На ватных ногах я спустился на землю, но даже не успел выдохнуть, как ощутил тяжёлую ладонь на своем плече, и вздрогнул от неожиданности. Что-то в районе желудка рухнуло вниз, когда хватка стала сильнее и я услышал, сказанное в самое ухо:

– Не дёргайся и ступай вперёд. Госпожа желает встретиться с тобой.

* Вентус (аквальтик, далее акв. – официальный язык Сафиреи) – уважительное обращение к мужчине, господин.

* Магус (акв.) – обращение к научнику (магу) независимо от пола.

* Векс (акв.) – по верованиям мерфолков, дух-посланник, материальное проявление воли и мудрости Ольвидуса. Считается, что любые неприятности в жизни мерфолка – это испытания векса, и преодолевать их надлежит с достоинством и смирением. В трущобах это слово давно стало ругательством.

* Поток – обозначение сырой магической силы (здесь речь именно о внутренних силах мага).

* Унда (акв.) – уважительное обращение к женщине, госпожа.

* Ольвиций (акв.) – представитель храмовой стражи, подчиняющийся непосредственно Верховной.

Глава 2 (Кайриус). Божественная плоть.

Дорога прошла в гнетущем молчании и компании двух угрюмых мерфолков. Пока один любезно передавал приглашение на аудиенцию, второй вырос передо мной, словно из ниоткуда. Из-под полы его плаща выглядывал синий доспех храмовой стражи. В тот момент я запаниковал, и если бы не ладонь, сжимающая моё плечо, я бы рванул прочь, наплевав на план.

Пришлось подчиниться. Сначала я подумал, что кто-то сдал меня властям, и уже мысленно попрощался со свободой, однако повели меня не в сторону Сената, чтобы передать глацедиям, а к храму. До самой арки мы прошли незамеченными. Жаль, мне бы пригодилась суета в толпе, но всеобщее внимание было приковано к процессии, так что вскоре ольвиции уже тащили меня наверх по вымощенной тропе, ведущей к обители Слышащих.

Чем ближе мы подходили к храму, тем сильнее меня одолевала тревога. И вовсе не потому, что я мог только догадываться о своей участи: само здание, слишком мрачное для дома милосердного бога, давило, словно желало высосать из меня последние силы.

Казалось, что это величественное сооружение растёт прямо из возвышающейся за ним горной гряды, Хребта Змея. Главный вход зиял чернотой, словно пасть гигантского чудовища, готового в любой момент поглотить неосторожных путников. По бокам от него ввысь тянулись две башенки с ажурными шпилями. Верхушка правого точно стремилась разрезать Пелену, а вершину левого венчала огромная спиральная раковина. Храм оброс полипами, ракушками и водорослями так, что невозможно было разглядеть стен: склизкое красно-зеленое месиво плотно покрывало поверхность в несколько слоёв.

Поднявшись по крутым скользким ступеням, мы вышли на широкую крытую площадку. Я посмотрел наверх: тёмный свод нависал так низко, что казалось, будто он готов рухнуть нам на головы. С него лоскутами свисали широкие полосы водорослей, похожие на обрывки старой грязной ткани.

По бокам площадки располагались колонны странной закрученной формы. Я пригляделся и едва сдержал изумлённый возглас – то, что я принял за колонны, оказалось фигурами девушек, высеченными из мрамора. Казалось, только за их чистотой храмовые слуги и следили – статуи сияли жемчужной белизной и выглядели совершенно неуместно среди заросшего зеленью пространства. Каменные девушки держали свод на вытянутых вверх руках, позы и выражения лиц кричали о тяжести их ноши. Каждая скульптура была облачена в тонкое полупрозрачное платье, и, приглядевшись, я понял, что они тоже мраморные. Однако было неясно, зачем они вообще нужны: ткань не скрывала ни единой подробности безупречных тел. Но сильнее всего меня удивило другое: девушки совсем не были похожи на мерфолков – ни чешуи, ни плавников я не заметил.

Пока я глазел по сторонам, ольвиции привели меня к уродливым двустворчатым воротам с проржавевшими петлями. Один из сопровождающих постучал в неприметное окошко, которое располагалось так низко, что мужчине пришлось согнуться пополам, чтобы его лицо оказалось с ним на одном уровне. Заслонка приоткрылась на пару сантиметров, и страж что-то негромко сказал в образовавшуюся щель. Левая створка ворот медленно, с пронзительным скрежетом, поползла в сторону, приоткрывая проход ровно настолько, чтобы мы могли зайти внутрь по одному. Я шагнул вперёд и почувствовал знакомое покалывание по всему телу – здесь ожидаемо стояла защита от воды.

Мы ступили в длинный коридор, конец которого терялся в тени. Тусклого сияния светочных камней на потолке едва хватало для того, чтобы осветить верхнюю часть серых с золотыми прожилками стен. Пол я разглядеть не смог, поэтому, надеясь не споткнуться, просто приклеился взглядом к впереди идущему стражнику и старался не сбиться с шага. По пути мы не встретили ни души, даже слуг. Шпион всё же не обманул – все и правда ушли на Хрустальную площадь.

Даже я, не любивший шумных сборищ, понимал их. В Сафирее принято праздновать только День Освобождения. Именно в этот день тысяча восемьсот лет назад завистливые наземные боги возвели Пелену, запретив мерфолкам подниматься на Поверхность. Кажется, это должно было стать наказанием для Ольвидуса, однако наши предки приняли изгнание как настоящее благословение: всё только к лучшему, больше никаких гонений и притеснений в чужих землях!

С тех пор многое изменилось. Думаю, какое-то время мерфолки в самом деле жили хорошо. Жаль, недолго. Лишившись внешнего врага, они начали грызться между собой. Вспыхнула война, унёсшая жизни более чем половины сафирейцев. Победители получили всё, загнали проигравших в трущобы и вот уже почти два тысячелетия делают жизнь их потомков невыносимой.

Родиться в трущобах – приговор. Шансы выбраться оттуда никчёмны. Зато упасть с вершины проще простого. Образ матери яркой звездой засиял в памяти. Я почувствовал поднимающуюся во мне злость. Сдаваться нельзя. Я обязан сделать всё, чтобы заполучить Гребень. Чтобы все эти жадные старики из Сената и равнодушные жрицы испытали то же, что и она. Чтобы все они опустились на самое дно и никогда не отыскали попутного течения в стремлении всплыть обратно. Чтобы сполна познали горечь поражения.

Разгоревшаяся во мне решимость сделала тишину невыносимой. Пару мгновений поколебавшись, я всё же решил нарушить молчание.

– Уютно тут.

Никакой реакции. Стражники продолжали вести меня вперёд. Ну да, а чего я ожидал от них? Светской беседы? Я прочистил горло и попробовал снова:

– Просторно так! – Уже чуть громче.

Снова ничего.

– И я, безусловно, польщён! Но это приглашение… Не поймите превратно, но всё так неожиданно! Я был бы весьма признателен, если бы мог узнать, кто его передал. Может, я бы мог?..

– Разговоры запрещены, – прозвучал грубый голос за моей спиной.

– Да бросьте! – воскликнул я. – Я всего лишь пытаюсь избежать неловкой ситуации. Представьте только, если я не так поклонюсь или не так обра…

Договорить мне не дали. Идущий впереди остановился так резко, что я налетел на него и едва не разбил нос об синий доспех. Мерфолк обернулся, холодно посмотрев на меня сверху вниз, и отрывисто приказал:

– Умолкни и шагай!

– Хорошо-хорошо, как скажете! – Я нервно рассмеялся, потирая ушибленный нос, а другую руку поднял в примирительном жесте.

Ольвиций задержал на мне взгляд. Только убедившись, что я в самом деле замолчал, он отвернулся и двинулся дальше. Я почувствовал толчок в спину и поспешил за провожающим. Второй стражник так ни на секунду и не ослабил давление на мое плечо, и я с тоской подумал, что точно останется синяк. Впрочем, это явно меньшая из моих проблем.

Впереди показалась стена, и дальше коридор разветвлялся. Мы свернули направо. По правой стороне нового коридора были тесно натыканы узкие двери, едва различимые на фоне стены. По левой же тянулись мозаичные фрески, каждая из которых изображала рогатых змеев, обвитых вокруг обнаженных девушек в весьма недвусмысленных позах. Я почувствовал, как к щекам прилила кровь, и поспешно отвернулся.

Ольвиций открыл дверь в самом конце коридора, а его напарник втолкнул меня внутрь комнаты.

– Жди.

Массивная дверь с глухим стуком захлопнулась, оставив меня одного в темноте. Я судорожно выдохнул, пытаясь сосредоточиться. Не время паниковать, надо понять, куда меня запихнули. Радуясь, что не зря столько времени провёл в убежище за подготовкой, я сопоставил наш путь сюда с чертежом из свитка. Судя по всему, я нахожусь в одной из комнат ожидания. Я не удержался и фыркнул – гостеприимно, ничего не скажешь!

Я осторожно скользнул ногой вперёд, проверяя расстояние до стены. Не встретив препятствий, уже увереннее сделал ещё два шага, но тут же пожалел об этом. Колено встретилось с чем-то твёрдым. Я зашипел от боли и едва удержал равновесие. Пошарив руками перед собой, я нащупал нечто, похожее на скамью, прикрытую тонкой тканью. Слегка воодушевлённый тем, что, по крайней мере, не придётся сидеть на полу, я медленно двинулся вдоль стены, проходясь по ней пальцами в поисках зазора, тайника, фонаря – хоть чего-нибудь. Я обошёл всё помещение по кругу и вернулся к скамье.

Итак, что мы имеем: тёмную комнатушку размером три на три нешироких шага, гладкие холодные стены и тяжёлую дверь без ручки. Положение скверное, но рано или поздно за мной придут, так ведь? Я забрался на скамью и принялся ждать.

* * *

Не уверен, сколько прошло времени. Скрип открывающейся двери вырвал меня из дрёмы, и я вскочил на ноги. Блёклый свет, хлынувший из коридора, больно резанул по успевшим привыкнуть к темноте глазам. Проморгавшись, я поднял слезящийся взгляд на дверной проём. Я ожидал увидеть стражников, однако на пороге стояла бледная девушка в скромном сером платье с широкими рукавами. Служанка? Она сложила руки перед собой и немного подалась вперёд, наметив лёгкий поклон.

– Следуйте за мной, – произнесла она, не поднимая головы.

Я подошёл чуть ближе и осторожно заглянул ей за спину. Так и есть, девушка пришла не одна – слева от неё кто-то стоял. Ладонь сопровождающего, затянутая в перчатку, весьма красноречиво лежала на эфесе меча. Я нервно сглотнул.

– Хорошо.

Девушка молча отвернулась и пошла прочь по коридору с фресками. Я поспешил за ней и услышал тихий скрежет чешуек доспеха за спиной – ольвиций не отставал.

Снова коридор, снова сопровождающие. Хотя, вынужден признать, на сей раз компания у меня поприятнее.

Мы дошли до знакомой развилки, но девушка не повернула налево, к выходу, а уверенно зашагала вперёд, ступив в настоящий лабиринт. Вскоре у меня закружилась голова. На свитке всё выглядело гораздо проще. В действительности же самостоятельно найти здесь что-либо представлялось невозможным. Создавалось впечатление, что мы ходим кругами: мимо мелькали одинаковые двери, расположенные на одинаковых стенах одинаковых коридоров.

Наконец, спустя несколько минут блужданий, в окружении появилось кое-что новое: мы остановились напротив огромной двери, инкрустированной перламутром и почерневшим серебром.

«Ты сразу поймешь, что попал в нужное место».

Я застыл, в неверии переводя взгляд с девушки на ольвиция и обратно на дверь. Это шутка?

Служанка с усилием потянула массивную створку на себя и жестом пригласила меня войти. Суровый взгляд стражника отбивал любое желание задавать вопросы, и я покорно проскользнул в приоткрытую дверь, которая тут же захлопнулась за мной.

Я прижался спиной к двери и осмотрелся. Открывшийся вид поражал. Мне ещё не доводилось видеть такое красивое и вместе с тем такое странное место.

Потолка и пола в привычном понимании не было: вместо них поблёскивала вода. Я присел и осторожно поднёс руку к глади, ожидая, что пальцы сейчас погрузятся внутрь, но этого не произошло. Я чувствовал исходящую от воды прохладу, но какая-то невидимая преграда не позволяла мне соприкоснуться с ней. Вероятно, такая же удерживала и потолок. Я поднялся и немного прошёлся. Ощущение было необычным, будто под ногами расстелили большое мягкое одеяло.

Вода – снизу и сверху – неторопливо перетекала на правую стену, где с тихим плеском её потоки сталкивались и закручивались в небольшой водоворот.

Чуть левее центра потолка из водной глубины росли тонкие стеклянные трубки, по которым бежали яркие серебристые ручейки. Они мерцали внутри, доходя почти до самого пола и поднимаясь обратно, освещая сапфиры, щедрая россыпь которых украшала поверхность левой стены из неизвестного мне чёрного полированного камня.

Дальняя стена, однако, выбивалась из общей картины. Грубый бледно-серый камень тянул свои острые выступы вглубь зала, и мне стало кристально ясно, почему казалось, что храм растёт из гряды: он не просто примыкает к Хребту, а является его частью.

Я вернул своё внимание к сапфирам. Отступив подальше, я рассматривал узор из драгоценных камней и не сдержал восхищённого вздоха, когда понял, что именно он изображает. Карту звёздного неба. Карту сокровища, что сокрыто от жителей Сафиреи.

Сердце наполнилось теплом. В детстве я с удовольствием изучал созвездия по старому потёртому атласу, и теперь мог с лёгкостью перечислить их. Я пошёл вдоль стены, увлечённо рассматривая фигуры, и вытянул руку, слегка касаясь пальцами самых крупных камней. Точно: вот Малый Дракон, а это – Гибельная Ветвь и, чуть ниже, Костяная Нимфа. Касатка, Ледяная Корона, Медная Башня – зрелище полностью поглотило меня.

Тут я услышал неразборчивый шёпот. Я мысленно отвесил себе оплеуху за то, что слишком расслабился, находясь в незнакомом месте. Решив, что кто-то вошёл, я заозирался по сторонам, пытаясь отыскать говорившего, но рядом никого не оказалось. Звук идёт из коридора? Нет, слишком громко, да и я стою далеко от двери.

Взгляд зацепился за нечто тёмное. Чуть правее от меня на небольшом возвышении чернел алтарь. И как это я раньше не заметил? Заворожённый, я побрёл в его сторону. Невнятный шёпот перерос в бормотание, но я всё ещё не мог разобрать ни слова.

Всего четыре шага и три ступени.

Громкость нарастала, голос обрёл силу и, извиваясь червём, проник в мою голову. Я забыл, где нахожусь и зачем сюда пришёл. Надо добраться до алтаря, остальное не имеет значения.

Осталось преодолеть всего лишь три ступени.

Голос разделился на несколько, перенося меня на оживлённую рыночную площадь. Где-то там раздавался низкий смех мужчины. Плакала нежная девица. Разбивал воздух звонкий визг ребёнка. Хрипло кашлял старик. Сорвался последний вздох с губ умирающего.

Я занёс ногу над первой ступенью.

– Приветствую, юноша.

Оклик застал меня врасплох и заставил вздрогнуть от неожиданности. Голоса смолкли. Так и не успев поставить ногу на ступеньку, я поспешно обернулся.

Слева от меня, растянув тонкие губы в доброжелательной улыбке, стояла высокая статная женщина. Она появилась из ниоткуда, словно вышла прямо из стены. Я уставился на её лицо, верхнюю часть которого от острых скул до середины лба скрывала перламутровая маска, увенчанная растущими назад небольшими рогами.

Не дождавшись от меня ответа, женщина продолжила:

– Я – Корделия, Прима Ольвидуса. – Жрица гордо вздёрнула подбородок и расправила плечи. Мне показалось, что после этих слов она словно стала ещё выше.

Впрочем, я и сам догадался, кто передо мной. В Звёздном святилище дозволено находиться лишь одной душе, и именно это обстоятельство заставляло беспокоиться сильнее всего.

Меня вообще здесь быть не должно. Даже по приглашению.

Я шагнул ей навстречу и опустился на колени, изо всех сил сдерживая подступившую к горлу тошноту. Эта нелепая и унизительная традиция – целовать одежду какой-то женщины только потому, что у неё бывают слуховые наваждения – казалась мне омерзительной. Но на чужой территории приходится играть по чужим правилам, и сейчас лучше всего проявить смирение. Тем не менее, приблизившись к подолу её невесомого дымчато-белого платья, я понял, что не могу заставить себя сделать это. Я остановился в нескольких миллиметрах от ткани, надеясь, что соскользнувшие с плеча волосы скроют моё лицо от возможных тайных наблюдателей.

– Встань. – В её голосе проскользнули довольные нотки. – Рада, что ты принял моё приглашение.

Я поднялся на ноги и, криво усмехнувшись, хрипло пробормотал:

– От него было просто невозможно отказаться, Прима.

– Ольвиции порой воспринимают мои приказы слово в слово. – Она небрежно махнула рукой. – Я приказала привести тебя сюда, и они привели.

Жрица шагнула вперёд, остановившись за моей спиной в паре шагов от ступеней, ведущих к алтарю. Я тут же развернулся, стараясь не выпускать женщину из виду.

– Я видела тебя на фестивале.

– Вы… видели?

Кажется, голос выдал мою растерянность, потому что Прима повернулась ко мне и тихо рассмеялась, вскинув руку и жеманно прикрыв нижнюю часть лица серебристо-голубым плавником.

– Верно. Это, – она указала на свою маску, – дар Владыки. Я способна видеть. Иначе, чем окружающие, но порой гораздо лучше.

Я присмотрелся к украшению: переливающаяся поверхность едва заметно мерцала серебром. Я проглотил язвительный смешок. Дар, как же! Просто зачарованная вещица, хоть и, судя по виду, довольно редкая и дорогая.

– Ты, вероятно, в растерянности и не понимаешь, зачем я позвала тебя. Прости мне этот каприз, но я не удержалась, – далёким от сожаления голосом произнесла она. – Если бы я не видела тебя всего две недели назад, то сейчас не смогла бы узнать. До того дня я помнила тебя милым ребёнком, Кайриус. Моё сердце полнится радостью от мысли, что дитя моей дорогой сестры чтит Владыку, как и надлежит всякому сыну Глубин.

Я почувствовал себя марионеткой, у которой обрезали нити. Тело разом расслабилось, и я облегчённо выдохнул. Никто не узнал о готовящейся краже. Это просто глупое совпадение. Но что-то в словах Верховной заставило меня снова почувствовать себя неуютно. По шее пробежал тревожный холодок: я не представлялся.

– Подождите. Вы знаете меня? – осторожно задал я вопрос.

Она кивнула.

– Знаю.

– Разве мы встречались раньше?

– Встречались.

Жрица отвечала односложно и, кажется, не собиралась ничего объяснять. Но я уже не мог остановиться. Страх отступил, и, взбудораженный, я подался вперёд.

– Прошу простить за дерзость, но я не понимаю, – проговорил я. Воздух вокруг нас зазвенел от напряжения. – Я совершенно точно никогда не видел вас.

– Так ли это?

Я хотел повторить свои слова, но вовремя прикусил язык. Из глубин памяти поднялось давно погребённое под слоем пыли воспоминание.

Они пришли в наш дом. Четверо в плащах.

Цепляясь пальцами за щербатый косяк, я выглянул из-за угла, но увидел только спины: гости спешно прошли в дальнюю комнату. Двое замыкающих несли большой красивый сундук. Я услышал голоса: тихий и робкий принадлежал маме, уверенный и гордый – другой женщине. Остальные хранили молчание. Они говорили на странном языке, похожем на аквальтик, но я не понял ни слова. Разговор закончился, и посетители покинули наш дом столь же стремительно, как появились в нём.

Кажется, тогда я видел их первый раз. А может, это был первый визит, который я запомнил. Сколько же мне тогда было? Четыре года? Или уже пять?

Незнакомцы возвращались каждые три месяца. Мама никогда не объясняла, кто они такие, но перед каждым их приходом велела не покидать мою комнату. А после того, как они уходили, я сидел, прислонившись спиной к двери маминой спальни, и слушал её сдавленные рыдания.

Я так ни разу и не решился войти, чтобы успокоить её.

Несколько лет назад визиты прекратились. А может, я просто пропускал их, так как почти перестал бывать дома, иногда пропадая из-за работы на несколько дней.

Возможно, однажды я всё же мельком увидел лицо незнакомки, и мои ночные кошмары были навеяны этим образом из прошлого. Я рад, что уже неделю они не беспокоят меня.

Постойте-ка! Она сказала, что видела меня всего две недели назад?

Похороны. Пустырь. Четверо странных фигур за коралловым рифом. Одна из них, ниже и тоньше других, стоящая чуть впереди, застыла, как готовящаяся к броску змея.

– Неважно! – Я раздражённо отмахнулся от последнего неприятного воспоминания. – Объясните, зачем я здесь?

– Невинное любопытство, юноша, – с выводящей из себя безмятежностью произнесла Прима. – Я всего лишь хотела узнать, как ты поживаешь.

– Как я поживаю, – эхом повторил я.

В ушах противно запищало. Эта женщина издевается надо мной. Изнеженная жрица, которая никогда не испытывала трудностей в жизни. У неё есть слуги, охранники, незаслуженные любовь и уважение сафирейцев. А теперь, видимо, ей стало скучно. И я, сын попавшей в немилость Слышащей, – забавная зверушка для поднятия её настроения.