Читать книгу: «Причина остаться», страница 2

– Девчонкам надо держаться вместе, – просто ответила она, как будто это было самой очевидной вещью на свете. – Удачи, подруга. Если старик не захочет тебя взять, покажи ему сиськи.

И, звонко расхохотавшись, она юркнула мимо меня к Фоксу.

– Точно не хотите мне доплатить? Это полезно для кармы. – Я состроила гримасу, не сомневаясь, каким будет ответ.

Бородач только усмехнулся:

– У меня таких, как ты, желающих очередь стоит. – Он повел рукой в сторону дороги, где, ясное дело, ни одного желающего и в помине не было, и повторил: – Бери что дают или катись отсюда.

Он ушел. Эрни и компания с трудом погрузились в минивэн и уехали. Я стояла одна на парковке, слушая усыпляюще размеренное жужжание мигающей вывески. В голову вдруг взбрела шальная мысль, что можно было бы добить ее одним метким броском булыжника, но я сразу отмела ее – с полицией связываться нельзя, а если не успею смыться, проблем не избежать.

Хотя вокруг стояла тишина, а по шоссе за последние минут десять не проехала ни одна тачка, я решила, что это не самое безопасное место для ночлега и лучше отогнать машину поближе к городу и припарковаться там. С этими мыслями я подошла к своему «Доджу» (кроме него на парковке осталась только одна машина – судя по розовому меховому брелоку под лобовым стеклом, принадлежащая Лидии) и, открыв дверцу, рухнула на водительское сиденье.

Не успев вставить ключ в замок зажигания, я почувствовала, как глаза закрываются сами по себе, отдалась этому приятному ощущению и не заметила, как уснула.

Глава 2

Настойчивый звук барабанящих по крыше капель и холод настигли меня сначала во сне – откуда им было взяться в солнечный день в Диснейленде, куда мы отправились с мамой на выходные? – а затем и в реальности. С неохотой открыв глаза, я обнаружила себя сидящей за рулем и в первые секунды после пробуждения испугалась стука дождя. Спросонья я не сразу поняла, где нахожусь: лобовое стекло запотело и видимость была почти нулевой. Протерев стекло рукавом рубашки, я увидела все то же деревянное здание бара с уже выключенной вывеской.

Из-за ненастной погоды и низких темных туч казалось, что уже вечер. В салоне было прохладно, и я потянулась к пассажирскому сиденью, чтобы достать толстовку с надписью «РЕД СОКС» – единственную теплую вещь, которую успела взять с собой из дома.

Мотор завелся только с третьей попытки. Плохой знак, потому что на услуги автомеханика денег у меня не было, а без машины как без рук. Оставалось надеяться, что дело не дойдет до того, чтобы запрыгивать в проходящие мимо открытые вагоны товарных поездов, как какая-нибудь бродяжка. Да и где я тут найду железную дорогу?

Согласно вспыхнувшим зеленым светом часам на приборной панели, было уже два часа пополудни. По радио заиграла «Runaway» Бон Джови. От этой странной иронии мои губы расплылись в невеселой улыбке.

Чертыхнувшись, что едва не забыла о вчерашнем совете Лидии, я нашла в кармане смятый листок бумаги с адресом. На самом деле он мало чем мог мне помочь – в машине не было навигатора, а у меня телефона, в котором можно было проложить маршрут до фермы. Оставалось только спрашивать дорогу у прохожих, шанс встретить которых в такую погоду стремился к нулю, или надеяться, что у дома стоит табличка с адресом. Кажется, Лидия упоминала, что ферма находится в десяти милях отсюда, чуть дальше от города, и я решила проехать по шоссе дальше на юг, посмотреть, не наткнусь ли на нее.

Из-за нескольких часов сна, проведенных в неудобной позе на жестком сиденье, спина жутко затекла и ноги до сих пор побаливали, словно я пробежала марафон. К физическому дискомфорту мне было не привыкать, но голод напомнил о себе неприятным тянущим ощущением в животе. Пожалуй, сначала нужно перекусить.

Я вырулила с парковки «Старого лиса» и медленно поехала по шоссе вдоль рядов высоких деревьев, растущих по обе стороны от мокрой дороги. В бардачке обнаружились два батончика мюсли, а песня по радио сменилась на лиричную «Wind of changes» Scorpions. Я сочла это добрым предзнаменованием, хотя и не верила в знаки судьбы.

Спустя минут десять, так и не найдя никаких признаков фермы поблизости, я остановилась у заправки и спросила направление у кассира.

– А, Хейзы, – с видом знатока произнес он. – Вам нужно проехать чуть дальше. Увидите мост, сворачивайте сразу после него.

Я купила у него хот-дог и банку газировки, заправила бак на десять баксов – к счастью, к этому времени дождь стих и превратился в легкую морось, так что не пришлось мокнуть, – и снова двинулась в путь. Вокруг, казалось, не было ни единого жилого дома, только лес. Старый мост над вышедшей из берегов из-за дождя рекой не выглядел очень надежным, и мое сердце подпрыгнуло, когда я проезжала по нему. После смерти мамы я боялась мостов и всегда снижала скорость до минимума, даже если дорога была пустой.

Едва не пропустив поворот, скрывавшийся за деревьями, я притормозила и повернула руль вправо. Дорога к ферме не была асфальтированной, так что оставалось надеяться, что я не застряну в грязи по самый капот в этой глуши. Дождь прекратился, и солнце выглянуло из-за туч. Деревья вокруг поредели, и на смену им пришли бескрайние поля кукурузы, похожие на декорацию к «Интерстеллару» или какому-нибудь фильму ужасов.

Наконец вдалеке, у изгиба реки, показались два дома. Между ними не было никакой ограды, только несколько яблонь и длинная деревянная постройка, возле которой высилась груда тюков с сеном, накрытая брезентом.

Один дом был крохотным, но весьма симпатичным: белый, с открытыми настежь голубыми ставнями и маленьким цветущим садом вокруг террасы. До него, судя по всему, можно было добраться, только пройдя через территорию другого дома. Тот стоял ближе к реке, был куда больше, но выглядел довольно унылым и запущенным – краска во многих местах облупилась, черепичная мансардная крыша зияла черными заплатками, почти все окна на втором этаже были закрыты, а одно и вовсе заколочено досками. На лужайке перед ним росло несколько деревьев, почти высохших от жары, и не было ни намека на цветочные грядки, зато тут и там валялись лопаты, грабли и прочий хозяйственный инвентарь.

Остановившись у покосившихся деревянных ворот, от которых было ярдов сто до лужайки, я взмолилась, чтобы Хейзы были хозяевами белого домика, а не этого жуткого жилища, и вышла из машины. Мои кроссовки почти сразу потонули в грязи. Мама всегда говорила, что внешний и внутренний вид дома многое может рассказать о людях, живущих в нем. Забавно. Я задумалась, что́ обо мне мог бы сказать тот факт, что жилья у меня теперь и вовсе не было.

Никакого звонка или любого другого способа привлечь внимание хозяев поблизости не оказалось. Не было даже почтового ящика, чтобы удостовериться, что кассир на заправке не обманул меня и указал правильный путь. Я понадеялась, что здесь нет злобных сторожевых собак. Стараясь наступать на крупные булыжники, разбросанные тут и там и ведущие к более-менее прилично выглядевшей тропинке, отделанной камнем, я пару раз чуть не поскользнулась.

В легком ветерке чувствовался приятный аромат сырой земли, свежей травы и сена. Вдохнув полной грудью сладковатый воздух, который показался чистым наслаждением после ночи, проведенной в вонючем баре, я с куда большим энтузиазмом зашагала к первому дому.

Со стороны длинной деревянной постройки доносилось ржание лошадей и кудахтанье кур. Было очевидно, что на ферме должна водиться какая-то живность, но этот факт меня смутил. А если Лидия ошиблась и им требуется помощница по хозяйству, а не только домработница? Я ничего не смыслю в уходе за животными. Придется импровизировать, если хочу получить работу.

Половицы на террасе недовольно заскрипели, когда я взбежала по ступеням к двери. Сбоку от нее стояло старое кресло-качалка с накинутым пледом, словно кто-то любил проводить в нем вечера, глядя на запустение вокруг, а прямо под окном, завешенным темными шторами, – скамья с полной окурков пепельницей.

Пригладив волосы, которые предательски распушились от высокой влажности, я громко постучалась, мысленно заклиная владельца этого дома, кем бы он ни был, выйти и сообщить мне, что я ошиблась и Хейзы на самом деле живут по соседству.

Внутри стояла все та же тишина. Судя по размерам дома, меня попросту могли не услышать; звонка не было, и мне пришло в голову, что хозяева могут работать днем в поле и вообще не ждать гостей. Тогда я постучала снова, еще сильнее и громче, и прислушалась. Кажется, из глубины дома послышались торопливые шаркающие шаги. Занавеска на крайнем окне дернулась, и наконец мне открыли.

На пороге стояла миловидная пожилая женщина. Лицо ее было на удивление ясным и гладким, но паутинка морщин вокруг живых голубых глаз и пигментные пятна на тонкой коже рук, а также белые от седины волосы свидетельствовали о том, что она уже далеко не молода. Женщина слегка сощурилась, глядя на меня с явным недоумением. Несмотря на отсутствие каких-либо признаков доброжелательности, мне она показалась доброй.

– Здравствуйте, – приветливо улыбнулась я ей, стараясь не выдать волнения, – меня зовут Эмма. Я слышала, здесь требуется помощница по хозяйству. Вы миссис Хейз?

– Нет, я не миссис Хейз. – Она расслабилась и улыбнулась в ответ. – Я миссис Грин, живу в соседнем доме. А мистер Хейз живет здесь, правда, ни про какую помощницу я и слыхом не слыхивала.

От этого ее заявления мой энтузиазм несколько поугас.

– Я… Мне Лидия из «Старого лиса», – тут я поняла, что даже не знаю фамилии Лидии и выгляжу, наверное, глупо, – сказала, что мистер Хейз ищет домработницу. Мне нужна работа, поэтому я…

Мне показалось, что при упоминании Лидии ее лицо слегка сморщилось, но тут же приняло прежнее благожелательное выражение.

– Да что это я, – она хлопнула себя по лбу, – проходите же, поговорите сами с Эдвардом. Прошу вас, мисс…

– Эмма, – повторила я. С каждым разом произносить чужое имя вместо собственного становилось все проще, хотя и непривычно. – Эмма Смит.

Миссис Грин посторонилась, пропуская меня в прихожую. Здесь царил полумрак, но и без того было ясно, что изнутри дом выглядит немного лучше, чем снаружи: тут было довольно чисто и, не считая нагромождения старинной мебели, вполне уютно.

– Как же так, Эдвард-то мне и не сказал, что ищет помощницу, – посетовала миссис Грин, ведя меня вдоль коридора к комнате, которая, должно быть, была гостиной – оттуда доносились звуки работающего телевизора. – Я тут за ним присматриваю, помогаю чем могу. Сейчас ко мне самой сыновья приехали на каникулы да все посадки уже сделали, дай бог здоровый урожай будет, так что есть время наведаться к соседям… Эдвард, к тебе пришли!

В просторной гостиной на маленьком диване, обитом пестрой, но потертой от времени тканью, сидел пожилой мужчина. Он был одет в белую рубашку и черные старомодные брюки с тщательно выглаженными стрелками, из чего я сделала вывод, что приход соседки в гости был важным событием в его повседневной жизни. Между диваном и телевизором помещался журнальный столик, на котором стояли две чашки чая.

– Ко мне? – прокряхтел он, пытаясь повернуться в мою сторону.

Его старческие, покрытые морщинами руки слегка подрагивали, а подернутые белой пленкой катаракты глаза за толстыми линзами очков судорожно метались из стороны в сторону, и этот процесс он явно не контролировал.

Тут я решила, что ему требуется не домработница и помощница по хозяйству, а сиделка. Уход за больными стариками мне представлялся еще более сложным, чем за коровами и курами, так что я начинала жалеть, что не выяснила у Лидии больше подробностей, прежде чем идти сюда.

– Добрый день, – поздоровалась я, метнув вопросительный взгляд на миссис Грин. Может быть, он глухой и мне следует говорить погромче? – Я Эмма. Я слышала, вам требуется домработница.

Мистер Хейз приоткрыл рот, но ничего не сказал. Он тоже посмотрел на миссис Грин.

– Я принесу вам чаю, – сказала она и, к моему разочарованию, поспешила оставить нас наедине.

– Зрение мое ни к черту, но выглядите вы, кажется, чересчур молодо для домработницы, – сказал он на удивление бодрым тоном. – Присядьте, в ногах правды нет.

Я осторожно присела на краешек кресла, мечтая найти пульт и выключить телевизор с надоедливой и громкой рекламой.

– Мне Лидия сказала, что вы искали помощницу по хозяйству, – повторила я. – Я как раз в поисках работы на ближайшие пару месяцев и подумала, что могу быть вам полезна. Если, конечно, вы еще нуждаетесь…

– Нуждаемся, а как же, – сказал мистер Хейз и, отвернувшись, принялся искать что-то в складках дивана. Достав дрожащими руками пульт (я едва удержалась, чтобы не броситься помогать ему), он дважды щелкнул по кнопке, и в комнате воцарилась тишина. – Лидия, значит. Хорошая девушка Лидия. Раньше часто к нам захаживала, когда трахалась с одним из сынков Анны.

У меня отвисла челюсть от изумления. Старик, ничего не заметив, невозмутимо продолжал:

– Ну да, нужна помощница. Я сам уже не справляюсь. Анна приходит, прибирается, готовит, когда сын пропадает черт-те где, да у нее ж и своих забот хватает.

– Так вы… – я прочистила горло, подбирая слова, – может быть, наймете меня?

– Ну… – протянул он, поправив очки и потирая двумя пальцами переносицу большого носа с горбинкой, – жить придется тут. Готовить, стирать, убирать, кормить кроликов. Жалованье плачу раз в две недели. Да тебе-то куда, молодой? В колледж не идешь, что ли?

– Нет, – глухо отозвалась я. Напоминание о колледже больно уязвило своей несбыточностью. – Я согласна на любые условия.

– Что ж… – сказал Эдвард, и в этот момент в гостиную вошла миссис Грин. – Анна, что скажешь, брать девчонку?

– С каких это пор ты интересуешься моим мнением? – обиженно пробурчала она, поставив на столик передо мной изящную чашечку чая на блюдце с серебристой каймой и присаживаясь рядом с мистером Хейзом. – Если уж на то пошло, когда мы с Сэмми и Шоном поедем на ярмарку, присматривать за тобой будет некому. Но я и знать не знала, что ты ищешь помощницу.

– Я тоже, – донесся до меня смутно знакомый голос.

Лидия упоминала, что у Хейза есть сын, который был прошлой ночью среди игроков в покер, но это совершенно выветрилось у меня из головы.

Аксель стоял у дверей, прислонившись к косяку, и с тем же непроницаемым видом, что и во время игры, смотрел на меня. На нем были только рабочие штаны цвета хаки, заляпанные грязью, и мне стоило огромного труда отвести взгляд от его загорелого поджарого торса и голой груди, поблескивавшей от пота. Руки у него были мускулистые, смуглые. Я заметила, что на запястьях кожа гораздо светлее и как будто неестественно неровная, но Аксель держал их так, что сложно было рассмотреть. В пальцах он крутил хозяйственные перчатки.

– Не может того быть, – махнул в его сторону старик. – И на почте сказал, и кретину Фоксу сказал, он обещал бросить клич среди своих. И вам тоже сказал.

– Вовсе нет, – возразила Анна, быстро взглянув на меня.

Я сидела, гордо выпрямив спину и глядя прямо перед собой. Почему-то я не сомневалась, что Аксель будет не в восторге от моей кандидатуры в качестве домработницы, вне зависимости от того, знал ли он, что его отец собирался кого-то нанять.

– Без разницы, дому нужна женская рука. Так что, как там тебя? – спросил старик.

– Эмма.

– Эмма, можешь приступать сегодня же. Анна тебе все покажет, пока она тут…

– Нет. – Аксель прошел вперед и остановился возле моего кресла, глядя на меня сверху вниз.

От его безапелляционного тона я начинала злиться: меня почти взяли! Но ничего не смогла сказать.

Я не была уверена, что хочу жить в одном доме с ним. Но, в конце концов, другого выбора у меня не было.

– Не тебе решать, – твердо сказал мистер Хейз и, глубоко вздохнув, упрекнул: – Ты дома не появляешься, еду готовить некому, и я…

– Ты работаешь на Томпсона? – Его сын обратился ко мне, нависнув над моим креслом, как коршун над добычей.

Мистер Хейз замолчал и тоже уставился на меня как громом пораженный. Анна выпучила свои голубые глаза, и ее взгляд метался от меня к Акселю, явно требуя объяснений. Я же чуть не задохнулась от нелепости такого предположения и его наглого разоблачительного тона. Кем бы ни был Томпсон, ему в этом доме явно были не рады.

– Я ни на кого не работаю, я ищу работу, – спокойно сказала я, хотя сильно разозлилась, тем более что даже не понимала, в чем виновата.

– Она вчера миловалась в баре с этим ублюдком, – пояснил Аксель так, словно меня тут не было.

– Следи за языком, молодой человек! – укорила его миссис Грин. – Особенно в присутствии девушки.

Он хмыкнул и отошел от меня, а потом сказал:

– И он заплатил ей.

Я вспыхнула от негодования:

– Вчера я работала в «Старом лисе». – Я попыталась объясниться так, чтобы это не прозвучало как пустые оправдания. – Там был мистер Томпсон, и он просто оставил мне чаевые. Как и другие гости. – Я с вызовом посмотрела на Акселя. – Я видела его впервые в жизни. Не знаю, с чего ты решил, что я работаю на него, но…

– Работаешь его личной кроличьей лапкой, – уточнил Аксель, склонив голову набок.

Он снова приподнял одну бровь, как и в тот раз на покере, и это движение вновь произвело на меня странное впечатление: оно смутило меня, хотя причин для такой реакции, казалось бы, не было. Словно было чем-то личным, не предназначенным для посторонних взглядов. Как будто он насмехался надо мной или что-то безмолвно предлагал.

Я подумала, что он, наверно, решил, будто в его неудачах на игре виновата я, но даже в мыслях это выглядело глупым.

– Так вы не знакомы с ним? – робко переспросила миссис Грин.

Я качнула головой. Аксель недоверчиво фыркнул. Наградив его испепеляющим взглядом (который, впрочем, не произвел на него никакого впечатления), я сказала:

– Не более, чем со всеми остальными, кто был там вчера. И вообще, честно говоря, мне не нравится этот допрос. – Последнюю фразу я адресовала исключительно Акселю. – Понятия не имею, какие у вас с ним разногласия, но я к ним не имею никакого отношения.

– Все верно, – поддержал меня мистер Хейз. – Тебя это точно не касается. Что ж, Эмма, расскажи, чем тебя так заинтересовало предложение старика. Неужто в городе работенки не нашлось?

Аксель пробормотал себе под нос нечто нечленораздельное и вышел из гостиной. Анна, помедлив, встала и последовала за ним – чтобы успокоить или, может, спросить наедине, почему он решил, что я работаю на Томпсона.

Я старалась говорить открыто и искренне, насколько это возможно при условии, что большую часть моей легенды составляла ложь. Что хочу попробовать пожить самостоятельной взрослой жизнью, и что мне нужны деньги и работа, и что пока вернуться домой нет никакой возможности, да и не хочется. Что я ответственная и пунктуальная и что на руках у меня, если ему интересно, есть рекомендации с прежних подработок – из детского летнего лагеря, где я была тьютором, и из кофейни, в которой работала официанткой все прошлое лето.

Старик слушал меня внимательно, не перебивая, но на секунду мне показалось, что он вот-вот уснет: нависшие веки то и дело опускались, как будто он слишком медленно моргал. Наконец он сказал:

– Томпсон – подлый, дурной человечишка, так что советую держаться от него подальше. Если у вас с ним и правда какие-то делишки, я это скоро выясню и, скажу прямо, ничего у нас не выйдет.

– Понимаю, – ответила я, хотя очень хотелось спросить, почему он так думает и что между ними произошло.

– Что-то в тебе есть, Эмма, так что, думаю, стоит попробовать. – И он перешел сразу к делу. – Я не люблю бобы и не переношу сладкую выпечку, а в остальном в еде непривередлив. Работы по дому не так много – только пыль протирай да полы мой, и все остальное время можешь тратить как тебе вздумается. Раз в неделю придется ездить в город за покупками и лекарствами, если тебя устраивает…

– Меня все устраивает, – поспешила заверить я, хотя перед глазами так и вертелась ухмылка Акселя, не предвещавшая ничего хорошего. – Я буду вам очень признательна.

– Ну, будет тебе. Тогда по рукам. И смотри, не донимай меня расспросами, где что лежит: я и сам не знаю. Анна покажет, или сама найдешь.

Меня удивило, что мистер Хейз так быстро согласился принять меня и даже не попросил предоставить документы, но это было мне только на руку. Мы обсудили жалованье – куда более достойное, чем в баре, хотя и скромное, в какой день недели мне хотелось бы взять выходной, какой у него распорядок дня и прочие детали.

Даже странный разговор с участием Акселя не смог испортить того радостного предвкушения, которое охватило меня при мысли, что скитания окончены хотя бы на какое-то время. Здесь меня никто не найдет. Здесь можно переждать эти два месяца. Я решила, что, если все сложится хорошо, надо будет заехать к Лидии и привезти ей коробку конфет в качестве благодарности за помощь. В конце мистер Хейз недвусмысленно намекнул, что внебрачные внуки ему не нужны (я покраснела до корней волос, осознав, что он имеет в виду), и попросил вернувшуюся Анну показать мне дом.

Она с воодушевлением принялась выполнять поручение и в первую очередь повела меня наверх, в комнату, которую можно было занять.

– Я бы попросила Акселя помочь перенести вещи, но он сегодня не в духе, – сказала она, пока я рассматривала свою новую спальню.

Это была большая мансарда под крышей – довольно уютная, если не считать толстого слоя пыли на всех поверхностях, от туалетного столика до каркаса широкой деревянной кровати. Дверь закрывалась на не самую прочную щеколду, и я решила при первой же возможности попросить разрешения сменить ее на замок.

– Ничего, у меня их не так уж и много, – ответила я, не сомневаясь, что его «не в духе» напрямую связано со мной. Плевать, что он думает обо мне. Судя по тому, что сказал его отец, ему нет особого дела до происходящего в доме.

– Он неплохой парень, – вдруг сказала Анна, словно хотела оправдать Акселя в моих глазах. – Просто у них сейчас тяжелые времена.

«Поэтому он проводит ночи за игрой в покер, бросив больного отца на попечение соседки», – подумала я. Меньше всего Аксель был похож на «неплохого парня» – скорее на эгоистичного и своенравного мальчишку.

На мансарду вела отдельная шаткая лесенка со второго этажа, все двери на котором, кроме душевой, были заперты: спальни Хейзов и вторая ванная располагались на первом. Это было очень кстати – меньше работы.

– Тут спальня Эдварда. – Анна указала на ближайшую к гостиной открытую дверь, когда мы спустились. В этой комнате было темно, и оттуда пахло лекарствами, как из больничной палаты. – А та – Акселя. Не думаю, что он позволит тебе заходить туда.

Дверь в спальню Акселя была в самом конце коридора. На ней разве что не висела табличка с надписью «выметайся».

После этого Анна провела мне короткую экскурсию по кухне, показала, где лежит бытовая химия, посуда и всякие хозяйственные мелочи. Кухня, на удивление, была чистой, хотя я ожидала, что работы будет непочатый край. На холодильнике висел график приема лекарств мистера Хейза – это был довольно внушительный список.

Когда мы вышли из дома, я тихо спросила, чем именно болен мистер Хейз.

– Рассеянный склероз, – вздохнув, сказала миссис Грин; я попыталась вспомнить, что вообще слышала об этой болезни. Кажется, ничего конкретного, кроме того, что она неизлечима. – Пока еще не худшая стадия, хотя он сильно страдает. Скорее психологически – оттого, что не может работать как прежде, ходить, плохо видит. И у него проблемы со слухом. Если ты рядом, голос можно не повышать, но с пяти ярдов он тебя не услышит. Я купила бо́льшую часть их земли, остался лишь клочок в самом начале поля. – Она повела подбородком в сторону грядок, засеянных кукурузой, но я не увидела никаких границ участков. – С тех пор как сбежала его жена, мать Акселя, все стало куда хуже.

Сбежала. Я почему-то решила, что если и была «миссис Хейз», то она умерла. Мне вдруг стало жаль и мистера Хейза, и Акселя.

– А Аксель? Сколько ему?

– Минуло двадцать два в марте.

В прошлой жизни я непременно полезла бы в интернет, чтобы узнать о совместимости наших знаков зодиака. Не в романтическом плане, конечно, – просто посмотреть, насколько велик шанс, что мы уживемся под одной крышей.

– Он бросил колледж, чтобы ухаживать за отцом, когда началось обострение болезни, – пояснила Анна, оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, что он может услышать нас. – Эдвард давно болеет, но на первой стадии болезнь почти не проявляла себя. Сейчас он в ремиссии, но со склерозом не угадаешь, в какой момент случится рецидив.

Я задумалась над тем, какова же болезнь в худшем ее проявлении, если столь сильный тремор считается ремиссией.

– Если ему вдруг станет хуже, звони мне. Акселя может не оказаться дома, и я помогу отвезти Эдварда в больницу.

– Поняла, – кивнула я, надеясь, что такой ситуации не случится.

Мы пересекли лужайку и дошли до деревянной постройки – крытого хлева или чего-то в этом роде.

– За лошадьми ухаживает Акс, – сказала она, кивнув в сторону двух гнедых, стоявших в стойле. – Они иногда выезжают в летний лагерь неподалеку, катают детей. Для работы на земле мы нанимаем рабочих, тут тебе не о чем беспокоиться; куры мои. А вот и кролики.

Несколько пушистых белых комочков скакали по клеткам и с любопытством принюхивались, просунув розовые носы через прутья.

– Какие милые, – едва не взвизгнула я от восторга. – Можно?

После одобрительного кивка я открыла клетку и достала одного крольчонка. Он барахтался у меня в руках и норовил выскользнуть.

– Не советую к ним привязываться, – сказала она, поняв почему, я только крепче прижала к себе пушистое дрожащее тельце.

Этот пункт работы на ферме мог стать одним из самых неприятных. Надеюсь, мне никогда не доведется увидеть, что с ними делают.

– Там еще несколько клеток. – Она указала направление.

После объяснения, как и чем нужно кормить кроликов, как часто менять воду и чистить клетки, Анна повела меня за дом, где располагался небольшой огород для личного пользования хозяев.

– Сегодня я принесу вам мою фирменную лазанью, Эдвард очень просил, – сказала она. – Так что можешь не беспокоиться об ужине и заняться обустройством своей комнаты. Приходи ко мне потом на чай, посплетничаем. – Миссис Грин хихикнула, совсем как девчонка. – Общество мужчин жутко утомляет. Мои сыновья не часто меня навещают, но и они порядком поднадоели за этот месяц. Как-то я привыкла быть одна, да и в город выбираюсь, потом сплетен хватает на полгода вперед. И кстати, напомни мне дать тебе резиновые сапоги. Сейчас начинается сезон дождей, они тебе пригодятся.

Она рассказала мне, что родилась и выросла в этом самом маленьком белом доме с голубыми ставнями, что с детства дружила с мистером Хейзом, что овдовела десять лет назад и что один ее сын учится в престижном университете на юриста, а другой – в военном училище.

Миссис Грин оказалась очень словоохотливой женщиной, и я слушала ее с большим интересом, хотя мысли мои крутились преимущественно вокруг семьи Хейзов. Мне очень хотелось спросить, почему здесь так не любят Томпсона, но я решила отложить этот разговор на другой раз.

Мы сердечно распрощались, и она снова напомнила, что я могу звонить или заходить к ней в гости в любое время.

– Эмма! – позвал меня мистер Хейз. – Тебе все показали?

– Да.

– Славно. Сделай мне лимонад.

Его повелительный тон нисколько меня не смутил, и от чувства благодарности за то, что он дал мне шанс, я готова была сделать хоть сто галлонов лимонада и с утра до ночи начищать кроличьи клетки. До сих пор пребывая в радостном возбуждении от мысли, что все наконец стало налаживаться, я пошла на кухню.

В кухонной кладовке обнаружился такой запас цитрусов, что хватило бы для победы над цингой для целой армии. Мама в прежние времена часто делала лимонад и вообще с раннего детства учила меня готовить, так что в своих кулинарных способностях я не сомневалась.

Вспомнив, что видела за домом кусты мяты, я вышла на улицу. Солнце припекало, словно никакого дождя и в помине не было. От духоты я вмиг вспотела и решила при первой же возможности отправиться в душ. Может быть, позже получится спуститься к реке, посмотреть, как там? Я чуть не вскрикнула от испуга, потому что, перебирая в руках веточки ароматной перечной мяты, не заметила Акселя, поджидавшего меня на кухне.

Он стоял у столешницы, на которой были разложены лимоны, разделочная доска и нож, закрывая ее собой, словно во что бы то ни стало решил не допустить меня до них.

– Что ты делаешь? – спросил он так, будто я начала танцевать перед ним чечетку и напевать гимн.

– Лимонад, – ответила я.

Стоя на пороге кухни и с вызовом глядя ему в глаза, я гадала, не способен ли он на какую-нибудь подлость. Что-то мне подсказывало, что способен.

– Что ты делаешь здесь? – По ударению на последнем слове я поняла, что избежать вопросов не удастся.

– Я, кажется, говорила, что искала работу. С баром не задалось, но, по удачному стечению обстоятельств, выяснилось, что мы с твоим отцом можем быть полезны друг другу.

В голове бешено запульсировало сомнение, не прозвучала ли эта фраза несколько двусмысленно. Я, кажется, неплохо справлялась с ролью уверенной в себе девушки, которой нечего скрывать, хотя внутри у меня все сжалось от напряжения.

Аксель хмыкнул и отвел взгляд первым. Он успел надеть майку – слава богу! Слишком сложно спорить с обладателем такого тела, пусть он и полный кретин. Однако он стоял, поигрывая бицепсами, словно демонстрируя свою силу. От этого зрелища мне было смешно.

– Мне здесь не нужны шлюхи Томпсона.

Я глубоко вздохнула и, мысленно досчитав до пяти, улыбнулась ему самой дружелюбной из своих улыбок. Токсичная маскулинность – последнее, что может меня напугать.

– Во-первых, меня нанял твой отец, и любые возражения по этому поводу тебе стоит предъявить ему. Во-вторых, – я подошла к нему вплотную, и он приподнял бровь… – Во-вторых, если я услышу еще хоть одно подобное оскорбление, вместо лимонов нашинкую твои яйца.

Аксель был почти на голову выше меня и намного крупнее. Мне было до трясучки страшно стоять в паре дюймов от него и изображать храбрость и невозмутимость. Но я давно уяснила, что с теми, кто сильнее тебя, нужно сразу обозначить границы и не проявлять признаков слабости. Так или иначе, они одержат победу, но, по крайней мере, не такую быструю и приятную, как если сдаться в самом начале.

Я протянула руку, не отводя от него взгляда, и взяла нож, а затем протиснулась к столешнице, заставив его отступить. Он снова усмехнулся, но продолжил стоять так близко, что я чувствовала запах геля для бритья, леса и табака, исходящий от его тела.