Читать книгу: «Дети Богов. Гнездо ветров. Отец червей», страница 2

Совпал ли перевод Вентидия с нужными словами или он просто знал кодовое слово, так и осталось неизвестным для его гостя. Но по итогу сказанного Ауэрбахом сто одиннадцатый резко отбросил в сторону гиблые мысли и решил напрячь свои мускулы. И конечности существа, хоть и неохотно, стали отодвигаться от его лица. Ощущение боли от ожогов ушло куда-то на задворки сознания, сменившись на привычный мотивчик, что сто одиннадцатый до сих пор не мог выговорить, поскольку был слишком сосредоточен на борьбе с убырем.

‑ Толкай его в круг, охотник! – услышал тихий голос Ауэрбаха сто одиннадцатый. Конечности огненного шара распались, смешавшись с ореолом, но хитрость убыря не сработала – охотник схватил его практически в охапку, лишь закинув обратно голову, дабы не обжечь лицо. Не зная, нащупал ли он твердое нутро или просто ошарашил соперника своей наглостью, сто одиннадцатый в один прыжок оказался внутри начерченного круга.

‑ Отпусти его! – приказал профессор, неспешно вставая из-за своего стола.

Сто одиннадцатый выпустил сферу, что начала сразу же раздуваться, словно рыба шар, выпихнув охотника за пределы геометрической фигуры. Сто одиннадцатый было упал на спину, но его подхватили руки Вентидия.

Огненный шар то раздувался, грозясь лопнуть, то снова сжимался до прежних размеров. И так опять и опять.

Профессор выровнял положение своего гостя, так и не позволив ему упасть. И пока сто одиннадцатый приходил в себя от своих действий, Ауэрбах внимательно осмотрел его руки и тело.

‑ Действительно! Не зря Ола дорожит тобой! Посмотри!

Сто одиннадцатый даже не знал, испытывает ли безразличие или страх от того, что увидит на ладонях, груди и животе огромные, сочащиеся сукровицей пузыри от ожогов или хрустящую корочку кожи, посмотрел на себя. К своему удивлению, он узрел, что сгорел лишь желтый комбинезон, кожа оказалась в основном цела, может, лишь немного покраснела. Профессор, уже не обращая внимания на убыря, что продолжал активно менять свои размеры внутри круга, подошел к своему рабочему столу и достал из ящика преднизолоновую мазь.

‑ Намажься ею. Может, ожоги и несильные. Но лучше не экспериментировать. Учитывая область их поражения.

Ауэрбах сел на свое кресло и довольно поерзал на нем, ища для себя наиболее удобное расположение.

‑ Может, еще кофейку? ‑ Вентидий нашел у себя в столе еще одну чашечку, пока сто одиннадцатый забрызгивал водой из-под крана и затаптывал пламя от погибающей ширмы.

‑ Он не вырвется пока, ‑ Ауэрбах с довольным видом протянул новую наполненную чашечку своему гостю. ‑ Видишь, как он раздувается? Если б не эта ловушка, он бы лопнул и возник вновь в теле носителя. Но он не может сейчас этого сделать. Хотя, конечно, моя клетка не продержится вечно.

Сто одиннадцатый молча начал пить кофе, стараясь не выронить чашку из рук, поскольку пальцы все еще оставались немного скользкими от мази.

Так они молча переводили дух, глядя на сжимающуюся и расширяющуюся сферу, что постепенно начинала замедлять свои движения, понимая, что они ни к чему не приводят. Сто одиннадцатый даже находил в целом красивым вид этого существа. Если б оно не являлось голодающим древним хищником, то вполне могло считаться по-своему обворожительным, поскольку это сочетание переливающихся киноварных и мандариновых оттенков пламени и ореола цвета морозного неба завораживало сто одиннадцатого. Профессор, по всей видимости, считал так же, поскольку так и не оторвал взгляда своих драконьих глаз от убыря, пока пил чай.

‑ Я бы рад вам предложить покинуть этот комплекс, но, к сожалению, на поверхности нас ждет еще большая проблема. Поэтому пока нам следует разобраться с его носителем, ‑ Вентидий кивнул в сторону убыря. ‑ Но есть маленькая проблема в нашем начинании. Это хозяйка сего места, что объявилась именно там, где сейчас лежит тело носителя. Не беспокойтесь, он наш язык не понимает, а если даже да, то точно отставит в сторону свои попытки лопнуть, поскольку хозяйка ждет не дождется его возвращения. А он для нее незваный гость.

Вентидий аккуратно вытер лицо бумажной салфеткой, после чего предложил пару салфеток гостю. Но не увидев реакции со стороны сто одиннадцатого, воспринял это как отказ. Профессор не спеша, словно преподаватель в лектории перед студентами, поднялся со своего трона. Сине-лиловые глаза с отражающимися в них вспышками морозного неба, лишь еще больше подчеркивая далеко неоднозначное натуро этого человека, оценивающе смерили взглядом сто одиннадцатого.

‑ Хищник не может быть жертвой. Выдвигаемся на охоту! Помощь скоро прибудет.

Сдувающие с ног в летнее время года и пронизывающие до костей в зимние месяцы ветра всегда властвовали в этой горной гряде. И каждый сезон находились новые смельчаки, желающие бросить вызов воздушной стихии и подняться по строго проложенной тропинке на самую вершину горы.

Туристу, что вознамерится потягаться с силами природы и постичь чистоту воздуха, что имеют право вдыхать лишь языческие боги, необходимо сначала добраться до города Вуктыл, который располагается примерно в пятидесяти шести милях от реки Щугор. Далее следует преодолеть густые таежные леса из пушистых хвойный деревьев, изящных берез и привлекательных елей, у корней которых везде, где только возможно, заявлял о своих правах мох. В теплое время года в подлеске у путешественника могла возникнуть возможность запастись смородиной, черникой и голубикой, правда, если ягоды уже не съел дикий кабан.

Спокойствие путника мог потревожить пухлый тетерев, что благодаря своему блестяще-черному оперению вполне мог спокойно перелетать с ветки на ветку в тенистой кроне деревьев, правда, его предательски выдавал фиолетовый или зеленый отлив на голове, шее, зобу и пояснице, и ярко-красные брови. В контраст с тетеревами вступали шумные, подвижные красно-малиновые клестки, что не больше простой еловой шишки.

Менее приятная встреча, конечно, ‑ это встретить бурого медведя, чей мудрый взгляд, преисполненный любовью ко всему съестному, заставит задуматься о смысле дальнейшего продвижения вперед. И лишь некоторым счастливчикам могла выпасть редкая удача созерцать кофейно-бурого летом и серебристо-белого зимой величественного северного оленя.

Но это лишь начало. Подгольцовый пояс, состоящий из березового криволесья и пихтово-еловых лесов вместе с луговыми полянами, преграждал путь путнику, не давая пройти к горно-тундровому поясу и холодным гольцовым пустыням, где курумы, как безмолвные стражи, сами выслеживали нарушителей природного спокойствия, грозясь скатиться на них со склона.

Восхождение на вершину горы требовало не только физических усилий и финансовых затрат. Разрешение – вот что являлось основным препятствием для любого путешественника. И доступ давался далеко не к каждому участку горной гряды. И, разумеется, подобная изоляция была вполне себе обоснована, хотя ее и пытались скрывать под наплывом местных легенд и сказаний, из-за риска обидеть искомо местных жителей.

Безлунная ночь вцепилась своими заостренными зубами в обледеневшие каменные склоны, скрывая под своим саваном многие природные ловушки этих мест. Пронзительный ветер завывал, недовольный незваными гостями, призывая людей покинуть эти места. Но никто не откликнулся ему в ответ. И мог ли кто теперь ответить ему?

Небольшой научный поселок, состоящий из одноэтажных однотипных прямоугольных домиков, сделанных из пластика и гипсокартона, стоял на искусственно созданном плато, не подавая признаков жизни. Многие промерзшие насквозь окна жалобно постанывали от порывов ветра, создавая завораживающую мелодию; другие же не выдерживали напора и влетали сотнями осколков внутрь помещений, пропуская туда всю стужу горных вершин. И заманчивые узоры, проступавшие на стеклах, что так могли обрадовать детей в новогоднюю ночь, сейчас наводили лишь ужас.

Почти во всех домах потух свет, и лишь в некоторых лампочки еще периодически вспыхивали из-за перепадов электронапряжения от поврежденных генераторов. И только в одном из зданий ярко горело освещение и шумела музыка. К сожалению, это послужило далеко не спасением для его обитателей.

Огромная фигура с трудом протиснулась из дверного проема наружу, доломав остатки дверной коробки. Холодный пар вырвался из ее рта, от чего воздух вокруг начал осыпаться мелкими сосульками. Четырехметровый мужчина прикрыл левое ухо и гневливо обернулся в сторону разрушенного дома, где раздавались раздражающие громкие ударные басы из музыкальных колонок.

Мужчина практически невзначай оторвал перила от лестницы, что вела к входу в дом, и бросил их в окно. От точного попадания колонки несколько раз возмущенно взвизгнули и заглохли. И с затуханием последнего источника звука стены дома сковал мертвенный холод, что заставил застыть циркулирующую по трубам горячую воду.

Стало тише, намного тише. Мужчина облегченно вдохнул полной грудью и двинулся вперед, попутно сворачивая в бараний рог фонари, трещавшие от перепадов напряжения, и спокойно минуя те, что или равномерно светили, или потухли.

Жалкие огоньки жизни дрожали в некоторых окошках, замерзающий дым устало клубился над развалинами многих исследовательских зданий. Вислоухий мужчина обходил свою территорию, что опорочили люди своим присутствием.

Он спал годами, веками, лишь изредка откликаясь на дары, оставляемые ему охотниками. Гигант, как и многие его сородичи, давно облюбовал эти земли, получив статус божества среди местного населения, с удовольствием получая подношения от них и иногда помогая взамен. Здесь таким как он было гораздо лучше, чем в родном мире, чем дома. Хотя про себя мужчина и отмечал, как неузнаваемо изменилась его внешность здесь по сравнению с тем, что она представляла собой в Межмирье. Видит ли только он себя таким? Или его так же воспринимают местные жители? Вернется ли к нему его прежняя наружность, если он возвратится обратно в свой родной мир?

В этот раз его разбудило не почтенное подношение, а ужасающий вопль, раздающийся из глубочайших недр горы. Этот пронзающий саму земную твердь крик был ему знаком, приятен и неприятен одновременно. Словно старшая сестра решила накричать на тебя за то, что ее заставили выйти на улицу за тобой.

Первое, что увидел гигант ‑ это то, как люди изменили его обитель, изуродовав гору, создав на ней достаточно вместительный участок для своей деревни из пластмассы и стали. Из этого поселения доносились звуки. Слишком много ужасающих звуков, что никогда не позволяли себе искомые народы этих мест! И хозяин горы не мог простить обидчиков за столь наглое деяние.

Мужчина заходил в каждое убежище, ища того, кто мог издавать мерзкий для его ушей звук. Мало кто после его посещения оставался в живых. Лишь те, что каким-то чудом умудрялись задержать дыхание достаточно долго, чтобы повелитель этих мест потерял к ним всяческий интерес, могли себе позволить созерцать спину гиганта.

Одним из таких счастливчиков оказалась молодая девушка. Закутавшись в пурпурно-фиолетовый шарф с прошитыми в нем черными ромбиками, натянув на себя несколько ранее найденных мужских шерстяных свитеров различных оттенков поверх желтого комбинезона, она промерзшими до снежного бела пальцами ухватилась за подоконник, с опаской выглядывая через разбитое окно на почерневшую улицу, что постепенно скрывалась под слоями снега. Сто двенадцатая рада была бы накинуть на себя пуховик, но, к сожалению, все, что находилось в коридоре, превратилось в ледышку после посещения хозяина горы.

Ледяной сталактит, вырвавшийся из трубы для отопления, в виде копья свисал до самого пола посередине комнаты. От него звездой расходились замерзшие участки, в которых находились статуи изо льда в самых причудливых позах. Виринея старалась на них не смотреть, дабы не увидеть исказившиеся лица замерзших в мгновение ока бедолаг.

Рыжие растрепанные кудри выглядывали из-под вязаной мужской шапки, что она успела схватить с обмерзшего стола. Виринея просто не могла окоченевшими пальцами заправить надоедливые волосы под головной убор. Правильные, немного астенические черты лица скрывались под натянутым до разноцветных глаз шарфом; легкое дыхание изморозью оседало снаружи шерстяной защиты.

Треск – и стена лопнула под силой руки четырехметрового гостя, впуская его внутрь домика ‑ он услышал содрогающееся дыхание девушки. Сто двенадцатая отшатнулась назад, практически присев на обмерзший стол. Девушка думала, что раз он ранее заходил в этот дом, то более не посетит его. Она ошиблась. Ее разноцветные глаза встретились с добрыми очами хозяина этих мест. В них читалась боль, боль от нарушения спокойствия, от наглости чужеземцев, что оскверняли его землю своими экспериментами. И он не видел различия в том, кто перед ним: женщина, мужчина или ребенок. Любой не природный звук мешал, вызывал немыслимые страдания для него. А в дыхании Виринеи он слышал то, чего не должно быть в этом его бытие.

Его могучая грудная клетка, на которой серебряной печатью скреплялись две шкуры бурых медведей, стала раздуваться, готовясь извергнуть морозное дыхание. Множество ракушек речных моллюсков задрожали на медвежьих когтях.

Но Виринея не единственная уцелела. Здесь находились и другие, бежавшие с ней из зоны содержания. Те, кто расчистил для нее путь из подземного комплекса, заставив укрываться как гражданский, так и военный персонал.

Мужчина не издал ни звука, но мышцы на его заросшем обледеневшим мхом лице дернулись в гневливой гримасе. Со скоростью, что явно не ожидалась от его размеров, гигант отвернулся от девушки и встретил нападавшее существо предплечьем правой руки; левой же хозяин горы ловко схватил тварь.

Облупившаяся от холода кожа опадала мертвыми струпьями при каждом движении рук существа в желтом комбинезоне, что осмелилось напасть на хозяина этих мест. Огненный луч из окуляра твари, что служил ей третьим глазом, находясь на левом виске, рассекал темноту, периодически окрашивая в люминесцентно-красный цвет лицо мужчины.

Визжащий звук, что издавали измененные глотки, не утихал. Еще три фигуры в желтых обтягивающих комбинезонах, перепачканные в грязи и прочих неприглядных веществах, появились у ног четырехметрового гиганта. Девушка заметила на существах серийные номера, отвечающие за номера эксперимента, к которому они относились. И эти номера находились по порядковому значению вовсе не далеко от ее кода, но все равно оставались незнакомы для нее. И среди них она не разглядела кода своего друга.

Единственный, кого она здесь знала, – это молчаливый сто одиннадцатый с его надоедливой однотипной мелодией. Зато он хороший слушатель, никогда не перебивал ее. А Виринея всегда находила что рассказать. Она не помнила ничего из своей жизни далее одного месяца назад, однако остальные знания, не касающиеся напрямую ее прошлого, почему-то у нее сохранились. Имя же сто двенадцатая взяла себе, когда сквозь сон услышала «Виринея» от одного из ученых. Настоящее ли это ее имя или нет, она не знала. Но все же девушка хотела себя обозначать как-то иначе от порядкового номера.

Кто-то старался пронзить ногу гиганта стеклом, второй нанести удар арматурой, третий просто вцепился зубами. Но хозяин горы не замечал потуг этих существ, его дымчато-белая кожа не пропускала их жалких уколов. Пальцы мужчины сдавили как переспевший томат существо, что попалось ему в руку, затем точным ударом размозжили голову второй твари. Оставшиеся на мгновение замешкались, что оказалось для них роковой ошибкой ‑ морозное дыхание превратило их в уродливые замерзшие изваяния с желтой начинкой внутри.

Виринея не теряла времени. Даже этих нескольких секунд хватило ей, чтобы отползти в дальний угол комнаты, спрятавшись за ледяным копьем. Она услышала, как босая нога гиганта ступила на пол в комнате. Девушка узрела пугающее отражение его добрых глаз на лицах замерзших людей.

Мужчине пришлось согнуться, дабы протиснуться внутрь дома. Его спина упиралась в потолок, приподнимая его и ломая гипсокартон. Он оказался настолько близко к девушке, что ее наружный свитер начал покрываться подобием ниласа. Виринее пришлось натянуть шарф на глаза и прикрыть их ладонями, дабы они не превратились в застывшие холодные камушки. Ей хотелось закричать или что-то сказать, но она не могла. Настолько страх поглотил ее.

Но, по всей видимости, удача сегодня благоволила к ней. Лопасти пролетевшего черного вертолета Ми-26 отвлекли гиганта. Он выпрямился во весь рост, проломив крышу, пытаясь достать до надоедливой железной птицы. Виринее пришлось приложить все возможные усилия, дабы суметь увернуться от наиболее больших кусков пластика и гипсокартона. И все же удар по затылку заставил ее взор помутнеть.

Черные фигуры, не сильно уступавшие хозяину горы в росте, вышли из приземлившегося транспортного вертолета на окраине научного городка, скрываясь в импровизированном буране раздуваемого лопастями несущего винта Ми-26. Новые гости шли не спеша, прикрывая друг друга от любой возможной опасности. С десяток разведывательных дронов летело впереди них, создавая динамичную железную стену между людьми в боевых экзокостюмах и хозяином горы.

Мужчина двинулся навстречу новым нарушителям, отмахиваясь от дронов, как от назойливых мух. В какой-то момент они ему настолько надоели, что он предпочел заморозить их своим ледяным дыханием. Однако когда он вновь обратил свое внимание на уже остановившихся воинов, то заметил, что их стало меньше.

Трое солдат сняли со спин пятидесятисантиметровые черные шайбы, испещренные тысячами микроскопических дырок. Эти устройства крепились толстыми кабелями к их рюкзакам с портативными генераторами. Как только расстояние сократилось до трех сотен метров, воины включили свои LRAD-устройства; и ужасающий звук из помех, выходивших словно прямиком из Ада, оглушил Виринею. Четырехметровый мужчина же завопил своим скребущим голосом.

Доспехи воинов, что в относительной близости уже казались черновато-пурпурными, стали облупливаться, а сочленения замерзать. Эзотерические символы, покрывавшие экзоскелеты, запылали темно-янтарным светом, переходящим в чистый огонь. LRAD-устройства заискрились от коротких замыканий, не рассчитанные на такую температуру, и замолкли.

Воины отбросили в сторону звуковое оружие и достали свои UTAS UTS-15. Синхронными очередями дробовики 12го калибра стали сотрясать воздух. Отскакивающие с легким звоном ото льда гильзы добавляли ту самую последнюю каплю в терпение хозяина горы. Гигант сорвался с места и размашистыми движениями стал быстро сокращать дистанцию между собой и нарушителями.

Когда между ним и чужеземцами оставалось менее сотни метров, ему в правое и левое ухо ударили новые звуковые волны. Четырехметровый мужчина свирепо завертел головой, оценивая обошедших его с фланга противников. Новая ударная волна ударила ему в спину, а трое воинов, что отвлекали хозяина горы, достали из-за спин еще одни LRAD-устройства и включили их на полную мощность.

Ракушки тревожно зазвенели на медвежьих когтях, шкуры готовились порваться на груди гиганта от переполняющей его ярости. Он не знал куда деться – везде его встречала лишь боль.

Пользуясь этим замешательством, еще четыре воина выбежали из-за спин своих товарищей, с флангов и с тыла хозяина горы. Они также попали под акустическую волну. Давление на ушные перепонки возросло в несколько раз, и от ужасной травмы спасали лишь закрытые шлемы, усиленные специально перед этим заданием.

Эти солдаты сильно уступали в росте бойцам в экзоскелетах. Их защищала композитная броня из гидрофобизированных кевларовых волокон, укрепленных гелем из наночастиц, и легкий внешний экзоскелет на ногах, выполнявший далеко не защитную функцию, а служивший для ускорения бойцов. При повреждении эти приспособления легко отсоединялись, освобождая своих носителей от потенциально лишнего веса.

Четверо воинов ТМ установили в метре от гиганта четыре LRAD 2000х и включили их. Еще большая громкость заставила хозяина горы опуститься на колени, ухватившись одной рукой за голову, другой же кулаком уперевшись в промерзшую землю.

Воины в тяжелых экзокостюмах отключили свое звуковое оружие. Их более юркие собратья в мгновение ока скрылись за надежными спинами своих товарищей.

Виринея наконец смогла заставить себя четко видеть мир после предательского удара по затылку. Стены полуразрушенного дома защищали ее от практически бесконечного крещендо, что сковал хозяина горы. Но девушка не успела вдохнуть спокойно, перед ней появился новый монстр.

Высокотехнологичный экзоскелет с не меньшим трудом, чем и хозяин горы, протиснулся в развалины исследовательской постройки. Виринея и думать не думала, что подобные чудовища из сплава технологий и запретного могут существовать. Воин навис над ней, и девушка увидела свое отражение в бездушных визорах на боках шлема. Монстр не удостоил девушку поднятием пластины шлема, за которой скрывалось бронестекло, защищавшее глаза.

Виринея поняла, что это чудовище с кем-то общается по вокс-передатчику. Рука железного гиганта все еще по привычке сжимала UTAS UTS-15.

Разноцветные глаза сто двенадцатой расширились от ужаса. И прежде чем воин ТМ успел издать хотя бы звук, обледеневшие под шарфом губы машинально прошептали пару слов на языке, незнакомом для Виринеи. Это само сорвалось с ее уст как отчаянная попытка спастись от нового чудовища.

Конечность воина стала самопроизвольно загибаться немного ниже локтевого сустава, кисть в агонии разжалась, выронив оружие. Солдат было потянулся к девушке другой рукой, но и последняя замерла и вдруг также переломилась в предплечье. Смесь костей, мяса и металла вывалилась наружу, воин хотел упасть на колени, но не мог от сковавшей его силы. Системы жизнеобеспечения стали ускоренно подавать обезболивающие и адреналин в его кровь, но это не могло перекрыть той агонии, что ощущал человек.

Девушка сама замолчала, испуганная не меньше, чем ее противник. Монстр отшатнулся от нее, обессиленный от боли и наркотиков, ломая остатки мебели и разбивая замерзшие статуи, расплескивая вокруг разноцветный дождь из их содержимого.

В проеме разрушенного дома показались еще два гиганта, что явно поторопились на зов своего раненого товарища. Они не спешили входить внутрь.

‑ Прекратить сопротивление!

Девушка ничего не ответила, прижавшись спиной к стене.

‑ Прекратить сопротивление! – повторно прозвучал приказ, за которым незамедлительно последовала светошумовая граната, а затем и газовая.

Воин ТМ подошел к лишенной чувств девушке. Его гигантская латная перчатка могла лишь одним неловким движением переломить ей предплечье пополам в отместку за раненого товарища. Поэтому он острожным, практически ласковым движением взял ее на руки и понес на улицу, где все еще бушевали возмущенные ветра.

‑ Подготовьте теплые вещи, у нас есть первый выживший, ‑ передал он команде Ми-26. ‑ И кто-нибудь отнесите этого нерасторопного дурака на вертолет, ему необходима медицинская помощь. Не думал, что такие попадут ко мне в отделение.

Наблюдательный пункт оказался пуст. Все люди, как живые, так и мертвые, исчезли отсюда. Также не осталось и следа от разбитого бронебойного стекла. Казалось, что кто-то здесь крайне тщательно прибрался. Правда, для человеческого глаза царившую в зале атмосферу сложно было назвать чистой.

Зловонный запах варева настойчиво проникал в нос даже через маску с респиратором. Казалось, что сам воздух в помещении перекрасился в какие-то тошнотворные медово-желтые цвета с глубокими блекло-зеленоватыми чертами. Неясная противоречивая растительность, состоящая большей частью из искореженных грибов, начинала потихоньку выползать из пещеры, что до этого скрывалась за панорамным окном. Старческий смех, наполненный маниакальным добродушием, разносился по ближайшим коридорам.

Огромный чугунный котел, своими размерами способный прокормить целую роту солдат, испускал неприемлемые для этого мира клубы пара в центре пещеры. Даже сажа, покрывавшая его до верхней трети, не могла скрыть его угольной черноты. Груда продуктов из совершенно разного материала высилась над ним, периодически грозясь свалиться в это варево.

Деревянный треснутый половник перемешивал варево, периодически давая попробовать отвар новому дегустатору. Но большая часть супа стекала на пол через щели в половнике, и там, куда падали капли, росли новые грибы, часть из которых устремлялась вперед, к неосвоенным территориям, а другая их половина сама ползла под котел, идя на растопку.

Все, что хоть как-то напоминало достижения техники и науки, скрылось под бурной растительностью: провода превратились в буйствующий ветвящийся мицелий, а камеры и остальные средства наблюдения проросли и разбухли от мягких шляпок грибов-паразитов. Если ранее это место находилось под более тщательным наблюдением, чем даже камеры содержания, то теперь оно оставалось незримо для того, кто не осмеливался войти в эту пещеру.

Постамент из блеклого камня, лишенный всяческих украшений, находился прямо напротив котла. Исхудавшее, практически истлевшее обнаженное тело мужчины с дырой в правой подмышке лежало на нем. Провода и датчики жизнедеятельности, прикрепленные к нему, теперь сменились на тонкие гифы.

Хозяйка смотрела на него с весьма противоречивыми чувствами: с дружелюбием и ненавистью одновременно. С одной стороны, это такое же создание Межмирья, как и она, с другой ‑ изначально подобные ему в этом мире облюбовали совсем другие места обитания. Красив ли он дома? Возможно, об этом она узнает позже, но предварительно накажет его, поскольку здесь он представлял из себя лишь малодушного паразита, что стал разорять ее угодья.

Люди доставили его сюда из Семиречья. И теперь использовали для своих грязных экспериментов, выкачивая из него все соки, взамен давая всего лишь полкоровы раз в неделю! Хозяйка все это видела, но не могла ничего сделать. Но сегодня ей позволили пройти сюда!

Но когда она водрузила свой двухметровый котел посреди пещеры, незваный гость из Семиречья успел вырваться из дыры в подмышке мужчины и исчезнуть через на секунду раскрывшиеся бронированные двери.

Хозяйка видела огромное панорамное стекло справа от себя. А также могла заметить множество любительских эзотерических символов на нем. К сожалению, пришлось потратить время на то, чтобы ослабить силу знаков, и лишь потом она смогла с помощью своего котла сломать эту преграду. Но огненное колесо и какой-то человек в желтом комбинезоне от нее сбежали.

В итоге она решила приготовиться к приходу гостя, поскольку чувствовала, что не просто так оказалась здесь.

Вентидий Ауэрбах и сто одиннадцатый осторожно спустились по твердым грибам в пещеру. Ауэрбах даже поморщился от столь густого аромата, что умудрялся проникать через респиратор в маске. Сто одиннадцатый же и глазом не повел, видимо, не чувствуя особой разницы между паром от варева в котле и той склизкой жидкостью, что недавно еще покрывала его лицо.

Драконьи сине-лиловые глаза встретились с взглядом прекрасных женских очей, напоминающих собой тихоокеанские глубины. Красавице явно понравилось мимолетное замешательство профессора, поскольку на ее мягком лице промелькнула игривая улыбка. Каштановые вьющиеся волосы лишь слегка прикрывали соски ее идеальной обнаженной груди, а поваренная книга закрывала все, что находилось ниже живота вплоть до колен.

Лишь ее размер и изящные пальцы, испачканные в останках несчастных жертв, выдавали в ней опасную хищницу. Она превосходила в росте свой котел в два раза.

Когда гости аккуратно подошли к постаменту с телом, красавица воткнула свой гниющий половник в груду ингредиентов и поприветствовала мужчин старческим маниакальным голосом:

‑ Вы не расстроили бабунь! Старушка любит гостей!

‑ Конечно миледи, ‑ почтенно ответил Ауэрбах, незаметно потирая друг о друга первый и второй пальцы на правой ноге, тем самым пытаясь снять с себя нервное напряжение.

Пока профессор отвечал хозяйке, сто одиннадцатый слегка наклонил свой торс влево, привлеченный неразборчивым движением за котлом. И охотник зря это сделал. Перед его взором предстал стул, на котором сидела красавица. Ее маленький трон состоял из девяти пар содрогающихся от своей ноши человеческих ног совершенно разных размеров и возрастов, что постоянно меняли местами свое положение, но тем не менее их всадница спокойно удерживалась на них.

– А ты, мальчик, смотрю, очень любопытный! – хозяйка перегнулась через котел, совершенно не боясь ошпариться от жара варева. Сто одиннадцатый, ничего не ответив, посмотрел ей в очи, потом на растворенные тела неудавшихся дегустаторов, что удобряли сейчас грибы у котла, затем вновь встретился с тихоокеанскими глубинами красавицы.

– Я чую в тебе… ‑ пухлые губки почти касались кожи сто одиннадцатого, пока хозяйка обнюхивала его, ‑ родное… – красавица вскользь взглянула на тело, лежащее на постаменте. ‑ Опасное! Я бы предложила тебе себя, ‑ женщина выпрямилась и выдернула половник из горы ингредиентов, от чего последняя угрожающе закачалась, ‑ но я слышала, что у вас говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок! ‑ она зачерпнула пенящийся отвар из котла и протянула его поближе к гостям. ‑ Не желаешь отведать моего угощения? – красавица обратилась сначала к профессору.

‑ Конечно, миледи! – не теряя напущенного трепета в голосе, согласился на угощение Ауэрбах. Но половник сразу же был отдернут от него, чуть не расплескав на лицо Вентидия суп.

‑ Нет! Нет! Я подумала и решила, что лишь только он попробует моего супчика! От тебя за версту веет вашими ухищрениями! Я прекрасно вижу нити, коими прошит твой костюмчик, охранительные символы на них. А также обереги на груди! Пожалуй, ты за свое вероломство послужишь хорошим дополнением для супа! Тем более у тебя явно недобрые намерения к моему незваному гостю! – красавица кивнула на молоток и дубовый кол, что висели на поясе Ауэрбаха, немного высовываясь из-под костюма.

‑ Вы очень проницательны, миледи, ‑ склонил голову профессор, понимая, что уже не может никуда двинуться, поскольку мицелий опутал его ноги до колен.

‑ А вот у тебя, мой мальчик, ничего нет! Поэтому не расстраивай бабунь и попробуй угощение!

Охотник оставался молчалив, словно мраморное изваяние. И он не издал ни звука, когда по его пищеводу устремилось в желудок пагубное варево. Сто одиннадцатый испил все, что успел доставить половник до его рта. Красавица заинтригованно на него смотрела, иногда для сравнения поглядывая на останки несчастных, лежавших у котла.

Сто одиннадцатый икнул, затем еще и еще раз. После чего согнулся в три погибели и извергнул все обратно прямо себе в руки.