Отзывы на книгу «Лето Господне»

Понравилась эта книга-воспоминание о детстве и московском быте XIX в. самого писателя, Ивана Шмелёва, о его детстве, пропитанная русским духом, традициями и праздниками. Было очень интересно читать про ушедший быт, традиции, уклад купечества и крестьян, здесь этого очень много и подробно написано, хотя поначалу чтение шло тяжело, но потом втянулась и дочитала с большим интересом, читать было не скучно. Но больше всего было интересно узнать про празники, как к ним готовились, как их праздновали и особенно про то, что готовили.

Язык у Шмелёва великолепный, очень живой, создаётся ощущение, как будто книгу и правда написал ребёнок, автор прекрасно передал мысли, чувства, переживания и манеру речи почти семилетнего ребёнка. Было ощущение, как будто я нахожусь рядом со всеми персонажами и ощущаю запахи приготовленной еды, рынка, свежего весеннего воздуха.

С одной стороны, у Шмелёва всё слишкои идеальное, как мне показалось, хотя есть и описание раздачи милостыни, замёрзшие и плохо одетые люди с детьми, пьяницы, калеки. Скорее всего, это связано с тем, что он вспоминал своё детство, а нам нравится преукрашать воспоминания, особенно о светлой поре, детстве, и тем более, если оно было счастливое, богато на события, но впечатление это не испортило.

Эта книга должна особенно понравиться глубоко религиозным людям. Они найдут в ней подробные описания традиций, постов, праздников. Я люблю книги про то, как раньше жили люди, особенно в России, поэтому мне книга так понравилась.

Очень удачно я начала прослушивание книги. По календарю - начало поста, первая неделя. И книга начинается с Великого поста. Подумалось: вот бы и читать её с учётом течения времени, неспешно, сверяясь с праздниками и событиями за окном. Понравился спокойный размеренный настрой: верилось, что вера незыблема, любовь вечна, в стране может царить мир и спокойствие, в семье - достаток и лад... Рассказ от имени шести-семилетнего мальца придавал повествованию детскую чистоту и наивность... Чем больше я слушала книгу, тем неоднозначнее она мне стала казаться. Роман-трилогия включает «Праздники. Радости. Скорби» и первая моя претензия как раз к этому разделению. Хотелось перекроить повествование, совместить праздники и радости, а не знакомиться дважды с повторяющимися событиями. Иногда казалось, что я потеряла прослушиваемую дорожку и возвратилась к событиям первой части трилогии, настолько похоже они звучали. Для сравнения. Часть «Праздники»:

Сегодня Прощеный день, и будем просить прощенья: сперва у родных, потом у прислуг, у дворника, у всех. Вассу кривую встретишь, которая живет в «темненькой», и у той надо просить прощенья. Идти к Гришке и поклониться в ноги? Недавно я расколол лопату, и он сердился. А вдруг он возьмет и скажет: «Не прощаю!»

Часть «Радости»:

В пятницу, перед вечерней, подходит самое стыдное: у всех надо просить прощение. Горкин говорит, что стыдиться тут нечего, такой порядок, надо очистить душу. Мы ходим вместе, кланяемся всем смиренно и говорим: «Прости меня, грешного». Все ласково говорят: «Бог простит, и меня простите». Подхожу к Гришке... А я перед ним, правда, очень согрешил: назло ему лопату расколол, заплевался и «дураком» обругал.

Точно так повторяются и другие события (например, про ледяной дом). А ведь как было бы здорово сделать книгу настольной, читать как православный календарь. Третья часть не вписывается в подобную идею слишком личными событиями. Увы, беспокоили меня и другие оговорки, мешающие считать чтение душеспасительным. Описывая впечатления от лица мальчика, автор иногда приписывал мальчугану слишком взрослые высказывания. Из-за этого герой (он же автор) представлялся то наивным чистым ребёнком - добрым и рассудительным, то слишком мудрым проповедником или ревностным обвинителем, что не сочетается с детским возрастом. Хотелось одёрнуть мальчика, делающего замечания взрослым, указывая на их грехи. Мне больше нравился тот Ваня, который перекручивал слова, не понимая их значения, пытался придать смысл и объяснение.

«Их-фимоны»… А у нас называют – «ефимоны», а Марьюшка-кухарка говорит даже «филимоны».

Утомляли многометровые списки кушаний, постоянно перемежающие текст. Оно и понятно, рассказ о праздниках, а где застолье, там и угощенье. Но слушать в течении часа перечисления стерляжьих расстегаев, крокеточек рыбных с икрой зернистой, ухи налимьей, кулебяк со свежими белыми грибами и с визигой в икре судачьей, волованов-огратэнов, фаршированных каплунов, котлеток из белужины высшего отбора с подливкой из грибков с каперсами-оливками, паровых сигов с гарниром из рачьих шеек, ореховых тортов, миндальных кремов, ананасных маседуанов... не хватало сил. Постоянно возникали мысли о чревоугодии и невоздержании. Пара цитат из одной главы (из этой же главы можно было ещё с десяток принести).

.

Автор точно определил направление произведения - слишком личное, автобиографичное с ностальгической ноткой: «Я показываю лицо Святой Руси, которую я ношу в своем сердце», поэтому не стоит рассматривать книгу, как рекомендацию для духовных чтений, скорее, как исторические зарисовки былых времён. Тем более, что герои повествования не выдуманы, автору удалось оживить их, сделать зримыми, понятными. Особенно хорош Горкин - человек старинный, заповедный. Вот к кому хотелось прислушиваться.

Аудиокнигу слушала в прочтении Светланы Репиной (19 часов 21 минута). Скорость убыстряла, так как читала Светлана медленно, некоторые сложные слова проговаривая чуть ли не по слогам (следует учитывать труднопроизносимые архаизмы и исто­риз­мы). Есть более выразительная и эмоциональная начитка Екатерины Краснабаевой, но мне пришлось от неё отказаться, так как актриса резко меняет голос, и если начало предложения звучало очень громко, то окончание я не слышала из-за тихого шёпота (приходилось сверяться с электронным вариантом).

Господи, прости меня! Но не могу я это читать.

Книга хорошая. Я это чувствую. У нее шикарнейший язык. Это очень образное и богатое повествование. Пусть утопическое. Пусть совершенно нереальное. Пусть насквозь пропитано несбыточной благостью. Но это из образцов художественной речи. В чем-то сродни Бунину, кстати.

Но эта книга просто не в моем вкусе.

Не могу. Ставлю пятерку и отказываюсь читать.

Классика - это прежде всего тончайшее владение языком. Любой пейзаж, описание интерьера, разговор - и не важно, с человеком какого сословия и уровня образованности - здесь цельная картина, яркая настолько, что можно представить себе ситуацию до мельчайших подробностей. Пока не начали говорить о серьёзном, шуточное, но абсолютно точное предупреждение: не читайте книгу, если вы на диете, и к ночи лучше не надо - возможны спонтанные походы к холодильнику)).

А таких и ещё более обильных застолий описано множество, поскольку автор - по книге маленький рассказчик Ваня, примерно 6-7 лет - последовательно вспоминает и праздники церковные, с описанием Крёстного хода, выноса иконы, Крещенья с прорубью и т.д., и праздники домашние - именины, рождения. Для людей, интересующихся православными обрядами, эта книг просто кладезь знаний. Это не строгий пересказ, а обряды, теснейшим образом вплетённые в жизнь. Дети, благодаря своей чистоте души и помыслов, очень сильно чувствуют многие моменты красоты и возвышенности духа в таких моментах, где для взрослых, скажем, просто звучат слова привычной молитвы...

Смерть — это только так: все воскреснут. Я сегодня читал в Евангелии, что гробы отверзлись и многие телеса усопших святых воскресли. И мне хочется стать святым, — навертываются даже слезы.

А маленькому Ванятке повезло: среди служащих его отца есть старик Горкин. Он не просто по доброте душевной иногда берёт мальчишку на реку или на птиц посмотреть, он действительно его друг. И поскольку Горкин - человек светлый, с неколебимой верой и честной душой, он мальчику многое объясняет и про Бога, и про жизнь небесную и людскую, и про многие работы.

Чего только не знает Горкин! Человек старинный, заповедный.

Такая же светлая личность - отец мальчика. В доме устроено всё очень красиво и разумно, религиозное воспитание детей - без натуги, своим примером. Все очень любят друг друга, мало того - отношения со слугами и работниками тоже можно назвать идиллическими, потому что барин - справедлив и не злобен. Если честно, в описании жизни семьи мне большую часть книги чувствовалась излишняя сладость. Но писателя понять можно: в эмиграции, вдали от Родины, пережив множество потрясений, воспоминания детства он мог писать только чистыми, очень яркими красками.

Тем ужаснее на этом зефирно-нежном фоне выглядит беда, приключившаяся с папой: упал с лошади, а ведь ездил всегда, как казак.

Папашенька помирает… почему Бог нас не пожалеет, чуда не сотворит?!

Маленькому Ване ужасно тяжело принять такую волю божию, тем более, что мама тоже в глубине души верит: это цветок виноват, называется "змеиный цвет" - другие названия аморфофаллус или лилия вуду. Полученный по наследству, он столько лет не цвёл, почему-то не нравился маме, она его просила вывкинуть, и тут стал набиваться бутон...

Иногда бывает легче, если можешь найти подобного "виновника"...

Знакомство со Шмелёвым для меня началось не с его книг, а с посещения несколько лет назад его дома-музея в Алуште. Какая удивительная там была пожилая женщина-экскурсовод! Нина Николаевна. С такой любовью рассказывала о писателе, его книгах, его детстве, о жизни в Крыму в пору «красного террора», расстреле единственного сына. И об автобиографическом «Лете Господнем» рассказывала, очень тепло и сердечно. Но до самого произведения, так уж вышло, я добралась только сейчас.

Потрясающая книга! Я, человек, бывающийв храме раз в сто лет и, чего греха таить, в общем-то светский, настолько прониклась атмосферой православных праздников и буден, радостей и скорбей, что прямо до слёз! До мурашек! Как здорово сформулировал Горкин: «Хорошая у нас вера, радостная»! Об этом очень часто забывают, скатываясь в какую-то угрюмость и излишнюю суровость. А здесь даже о трагических библейских событиях поведано светло и возвышенно. И Горкин-то какой замечательный! Как же повезло Ванечке расти рядом с таким мудрым и по-настоящему духовным человеком! И родители какие чудесные у мальчика! И как привлекательна теплота, с которой в доме главного героя относятся ко всем людям, будь то архиерей, родственники, простые работники или нищие-побродяжки. Для всех находится доброе слово, заботливое внимание, денежка, кусок пирога. И ни одного пренебрежительного слова даже в адрес тех, кто согрешил-оступился. Такое вот уважение к Человеку – Божиему созданию.

Кого-то из читателей нервируют постоянные уменьшительно-ласкательные суффиксы, кого-то – то, что глубоко верующие люди всё о еде да о еде толкуют (на каком-то сайте в рецензии книгу обозвали даже «чтивом для падких на пищу»). Но ведь людей-то этих не ублажение плоти занимает, а прежде всего и главным образом жизнь духа, и не заметить этого невозможно. Да и еда – тоже ведь часть национальной культуры, менталитета. А что до суффиксов, то здесь же передано восприятие мира глазами 6-летнего ребёнка, растущего в купеческом мире, с ним и говорят соответствующим образом, и он это транслирует. Я восприняла эту манеру как особое, исполненное ласки и любви отношение ко всему сущему, поэтому она меня ничуть не раздражала.

И ещё: эта книга – прямо подлинная прививка патриотизма, не плакатно-зубодробительного и идеологизированно-трескучего, а тёплого какого-то, родного. Ведь истинная любовь к своей родине – она негромкая, интимная. А если еще учесть, что писалась книга в 1933–1948 годах, вдали от горячо любимой писателем России, после множества пережитых трагических событий, то становится понятна столь пронзительно-ностальгическая интонация взрослого, которая наслаивается на «речь» ребёнка.

После знакомства с книгой такое просветление в душе ощущается, такая благодать! И грустно, потому что эта культура утрачена и подобное отношение к жизни и людям – уже в далёком прошлом. И горько оттого, что знаешь, какая судьба ждёт этого славного мальчика.

Особое удовольствие – эмоциональное, душевное чтение Екатерины Краснобаевой, «приправленное» удачным музыкальным сопровождением, создающим подлинное глубокое погружение в атмосферу.

После прочтения этой книги я могу уже с уверенностью сказать, что Иван Сергеевич плотно обосновался в рядах моих любимых писателей. Я крайне редко ставлю 5-ки, а это уже вторая его книга, которая получила такую оценку. Первая была «Старый Валаам», от которого я была в не меньшем восторге.

Эта книга как нельзя кстати мне выпала для чтения именно в Великий Пост. Мне кажется, именно такую литературу и стоит читать в это время. Хотя, такую литературу полезно читать в любое время, просто сейчас она замечательно ложится на душевное состояние.

Иван Сергеевич попадает в мое сердце с планомерной точностью. С какой любовью, благостью, тёплой улыбкой и добротой он пишет каждое свое предложение! Сколько раз, читая книгу, я улыбалась или даже роняла слезу. А со мной, надо сказать, это крайне редко происходит. Надо ооочень постараться, чтобы довести меня до слез – я тот еще черствый сухарь. А Ивану Сергеевичу это легко удается. Он, казалось бы, даже не прилагает никаких особых усилий.

Кроме того, книга невероятно красива! Тут совершенно потрясающий язык и стиль написания. И даже несмотря на то, что автор очень много использует в тексте речи простолюдин со своими специфическими словечками (много интересного, кстати, узнала), читать было необычайно приятно.

В-вторых, полезно с религиозной и познавательной точек зрения. Массу полезного я узнала о православных праздниках. О том, как раньше было принято отмечать Пасху, Масленицу и т.д. О традициях, которые были приняты.

А сколько тут вкусной еды! На голодный желудок лучше такое не читать. Причем в основном описываются постные, казалось бы, пресные блюда, а они кажутся такими вкуснющими! Несколько раз ловила себя на мысли, что слюнки потекли... Капустка, грибочки, постные пирожки…ох...

Очень здорово описываются православные службы. И потрясающие ощущения мальчика после исповеди. Очень знакомо (знаю, ходила на исповедь).

Мне кажется, такую литературу полезно читать всем. Не важно, какого ты вероисповедания. Эта книга полна доброты, света, весеннего тепла и любви. Она о людях, с которыми ты живешь рядом, о твоем родном крае, о родителях, о друзьях. Очень красиво, познавательно и душевно. Такие книги делают людей лучше.

Рекомендую всем и каждому!

История этой книги начала прошлым летом, когда в городе Алушта увидели музей Ивана Шмелева, но сначала надо прочитать его произведения и биографию и потом уже идти в памятное место, но отпуск быстро закончился, книгу не прочитала и в музей не пошли конечно, а теперь вот уже готовы к летнему сезону и посещению литературного музея.

Фото взято в свободном доступе в сети Интернет.

На самом деле люблю такого формата произведения, книга-воспоминание о детстве,которое у автора было по своему хорошим. Воспитание у Ивана было религиозным, в семье чтились и соблюдались все церковные посты и праздники, что и нашло отражение в этом произведении.

Быт семьи отличается своеобразным старообрядческим демократизмом. Хозяева и работники вместе постились, вместе блюли обряды и нравственные заветы старины, ходили на богомолье

Великолепный язык, очень изящный слог, а описания празднеств и угощений это особая тема - читаешь и не замечаешь как тихонько крадешься к холодильнику. Воспоминания ребенка наполнены особым счастьем предвкушения - вот он ждет Пасху, а вот поход с отцом в баню и как и многие дети радуется, и ему невдомек проблемы, заботы, ему сейчас хорошо и эту легкость он перенес в произведение.

Книга имеет явный религиозный уклон и людям, которым не близка эта тема, лучше и не начинать знакомиться с произведением. Книга наполнена теплотой, она разливается на все произведение, буквально от каждого слова веет благостью и просветлением. Любовью наполнены воспоминания, и прежде всего не смотря на все жизненные перипетии, - любовь к своей стране, любовь к божьим созданиям , а еще проскальзывает ностальгия к тем временам, когда было так легко и радостно. Особая душевная атмосфера царит в каждой строчке, с особым трепетом и придыханием мы ждем вместе с Иваном празднеств, и немного тоскуем, когда идет пост. Вместе с Иваном узнаем и о многих религиозных традициях и значениях религиозных дней, например яблочный, медовый и ореховый спас. Читая книгу, кажется вот так и будет складываться радостно и счастливо жизнь Вани,но все меняется, когда происходит трагедия с отцом. Кажется, что все, жизнь остановилась ведь отец был очень любим маленьким Ваней, о время идет и он взрослеет и уже начинается иная жизнь, а эти воспоминания останутся навсегда в сердце читателя.

Что любишь в детстве - с нежностью пронесешь через всю жизнь, ворох драгоценных воспоминаний, у каждого разный, но обычно светлый и незатейливый. Для меня это чаще летние воспоминания: время, проведённое у бабушки в маленьком городке, размеренная и неторопливая жизнь бок о бок с природой. Это и сдобренные маслом и сахаром, чуть отдающие луком - намасленной луковой головкой бабушка смазывала сковородку - пышные блинцы, и одуряюще пахнущие цветы шиповника и смоляные слезы абрикосовых деревьев, воскресные походы на базар с рядами банок густейшей кремовой сметаны, тревожным холодком мясных рядов и алыми сахарными треугольниками взрезанных арбузов, сладкие густо-фиолетовые ягодки тутовника, растущего на каждом шагу, золотистые и янтарные камушки, найденные в песке, жесточайшие грозы, после которых невообразимо пахло оборванными тополиными ветками, стрёкот кузнечиков, пахнущая тиной и лещиками речка, бабушки, дедушки, шумные двоюродные сёстры, да ещё и целый двор - четыре дома! - людей, которых стоило любить или опасаться. Только-только начинаю понимать, каким кладом обернулись для меня эти тёплые месяцы. Автору "Лета Господня в этом плане особенно повезло, такое его детство было яркое, наполненное любящими и искренними людьми, самыми разными событиями и праздниками - чем, может, уже пресытился взрослый, в том возрасте кажется чудесным, и всему веришь до слёз. Раскрашенное красками всех времён года, одинаково любимых со всеми их особенными радостями, с нетерпением ожидаемых, с тысячей запахов, будь то церковный ладан, клейкие листочки по весне, талый лёд, флердоранж, конский пот, парная клубничка, можжевельник, наваристая лапша с гусиными потрохами или марципановые торты. Со вкусами старой кухни, с её размахом, душевностью, разнообразием и жизнелюбием. С примером отца - неутомимого, щедрого, доброго, любящего - перед глазами. С верой, пусть наивной, зато идущей от сердца и укрепляющей в добрых начинаниях. Такие годы, мне кажется, - горючее, что будет двигать потом человека вперёд и освещать его путь, а жизнь автора была, как я узнала, очень непростой. И уже последние главы возвращают назад из этого беспечального времени: после такого горя детство уходит навсегда, и, читая, я не могла сдержать слёз.

Сколько бы я не перечитывала книгу И. Шмелёва, ощущения всегда одни и те же. Какая-то благость опускается на сердце. Неспешность повествования, искренняя вера, детские впечатления, радости и скорби – всё отзывается в сердце. Надо признаться, что беру книгу в руки, когда понимаю: всё, пора остановиться, когда на бег по кругу уже не хватает сил. А всё потому, что читать эту книгу можно только отрешившись от всего суетного. И никак не в электронке. Иначе не войдёт в сердце то умиротворение, которое эта книга способна подарить. Но и всякий раз книга открывает мне разные стороны патриархальной старомосковской жизни. Помню свои первые впечатления от описания постного и яблочного рынков. Помню, как полюбила кроткого Горкина сразу и навсегда. Поразили забытые и не знаемые нами православные традиции и обряды. А ещё был детский восторг от зимних забав и летних игр! А в другой раз обратила внимание на образ отца, Сергея Ивановича, хозяина плотничьей артели. Порадовало его желание не нажиться, а угодить людям своей работой. А в этот раз с удивлением поняла, что есть, есть в этих воспоминаниях место и для женских образов. Откуда-то из невидимого слоя появилась фигура матушки, старших сестёр. Почему раньше я обращала на них так мало внимания? Правда, образы не такие яркие, как все прочие, но они, оказывается, есть! А то после первого раза я думала, что мальчик жил с одним отцом. (Стыдно, каюсь. Но было это давно…) Ой, а какие люди в книге! Какая Москва! А этот неспешный круговорот земного бытия! Книга сочная, яркая, насыщенная. Знаю, перечитывала не в последний раз.