Генезис

Все события и персонажи являются вымышленными. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Хороший боец не тот,

кто напряжен, а тот, кто готов.

Он не думает и не мечтает,

он готов ко всему, что может случиться.

Брюс Ли

Пролог

Панорамные окна офиса на пятидесятом этаже башни «Санкт-Петербург» в последний раз предоставляют мне возможность насладиться завораживающим видом на столицу. Сегодня она в тумане, как и мое будущее.

Через считанные минуты моя жизнь кардинально изменится. Я сменю имя, фамилию, паспорт и место жительства. Это моя четвертая трансформация в чужую личность за последние два года. Надеюсь, последняя. Таким способом я поднимаюсь по лестнице восхождения к правде, отмщению и восстановлению справедливости. Я считаю: справедливость – одна из главных ценностей в жизни человека.

Свою миссию я совершаю в полном одиночестве. Никто меня не поддерживает дружеским советом, никто не вдохновляет прощальной речью – на ступенях лестницы восхождения я потеряла всех близких.

На экране гигантских размеров выведена непривычно вялая переписка рабочих чатов глав департаментов и изображения с камер видеонаблюдения офисных помещений. Всматриваюсь в напряженные лица. Все замерли и ждут собрания. За полгода моего правления большинство этих людей меня оболгали и продали, получая на офшоры свои тридцать сребреников. Но вопреки их усердиям я выстояла.

Бизнес-ассистент уведомляет по видеосвязи, что акционеры холдинга в полном составе ждут меня в конференц-зале. Перевожу взгляд на портрет Макса и усмехаюсь. Сегодня я разделаюсь с его дружками и поставлю точку в полугодовом расследовании.

Стремительно пересекаю кабинет и встаю перед зеркалом в ванной. Поправляю макияж и прическу. Вот и нашелся повод достать из коробки новые туфли небесного цвета. Пусть они принесут мне удачу. Надеваю синий пиджак и поправляю ворот белой шифоновой блузы. Теперь я готова!

У дверей конференц-зала меня поджидает Чкалова. С заговорщическим видом она жужжит мне в спину о наших договоренностях. Секьюрити распахивают двери и я предстаю перед девятью акционерами. Мои враги во плоти и крови! Специально для этой встречи слетелись из разных стран.

Встаю во главе стола и начинаю речь, которую репетировала перед зеркалом всю прошлую неделю. Успеваю сказать только первую фразу: «Приветствую вас, господа», как на меня обрушивается шквал негодования.

– Ты еще кто? Где Петровская?

– Все та же заноза в заднице и подстилка Вернера! Думает, что с новым лицом «Эпсилон» падет к ее ногам! – громогласно сотрясает воздух Тополев, единственный с кем я столкнулась в Швейцарии после пластической операции.

– Заткни свою вонючую пасть! – одергивает его Морозов.

Кравченко прочищает горло, расстегивает пуговицу на пиджаке и откидывается в кресле.

– От лица всех присутствующих… кхм-кхм… хотел бы высказать общее мнение, а оно безапелляционное…

Акционеры кривятся, смотрят на меня с издевкой. Думают, новость, которую сейчас озвучит Кравченко, нанесет «Эпсилону» удар, после которого остается лишь одно – банкротство.

Морозов поглядывает на двери, предчувствуя неладное. Все уже поняли, что я не собираюсь садиться, а, значит, заседание будет непродолжительным. Придется сжать свое послание до сути. Я прерываю речь акционера:

– Уверяю, скоро у вас будет так много свободного времени, что можете высказываться хоть до хрипоты. Но в данный момент ваше мнение никому не интересно. Я раскрыла вашу мошенническую схему, господа, и решила: раз она такая гениальная, вы непременно должны поделиться ею с правоохранительными органами.

В конференц-зал заходят представители силовых ведомств. На лицах застывает всеобщее недоумение. Каждому акционеру предъявляют список обвинений. Мне приятно смотреть на то, как они ошарашенно глядят по сторонам, лопочут, словно нашкодившие дети, что произошла ошибка. Больше всех верещит Чкалова. Я знаю, кому первым делом позвонят их адвокаты. Тому, кого Макс назначил смотрящим за сделкой.

– Зачем ты это сделала? – в недоумении смотрит на меня Морозов. Лицо потное, глаза безумные. Полгода он изображал из себя сраженного моей красотой ухажера. – Макс дал тебе все: власть, деньги, положение. Ты просто должна была отыграть назад акции по номиналу. В чем проблема, Алекс? «Эпсилон» оказался для тебя слишком тяжелой ношей? Ты тронулась умом?

Что тут скажешь? Причин было много, но главная: терпеть не могу, когда мной манипулируют и тем более считают дурой.

– Передавай привет жене и детям, – я кривлюсь в усмешке, – и, конечно же, несравненной Яфе.

Его лицо вытягивается от изумления. Больше он не пытается меня приструнить. Откидывается на спинку стула и переводит сраженный взгляд на мелькнувшие перед его лицом наручники.

На выходе из конференц-зала чиновник ФСБ поздравляет меня с завершением операции «Протокол-17» и вручает новенький паспорт. Я выполнила взятые на себя обязательства. Наше сотрудничество подошло к концу. Мое внутреннее ощущение можно сравнить с обретением свободы заключенным, просидевшим в неволе десятки лет.

Открываю паспорт и смотрю на новое имя. Теперь я – Амелия Данте.

Ефим Петрович скромно стоит в стороне. Взгляд усталый. Хоть это апофеоз работы его подразделения, он не спешит украшать себя лаврами. Мы обмениваемся кивками. Как жаль, что рядом с ним не стоит его верный ученик. Тот, кто сделал меня сильнее и смелее, укротил моих демонов и научил не прятаться от проблем. Я никогда не забуду и с благодарностью увековечу его напутствия на памятном алтаре.

Глава первая. Карфаген должен быть разрушен

Восемь месяцев назад

Торможу у подъезда и выскакиваю из джипа. Я бы побежал по лестнице, но это чертов двенадцатый этаж. Заскакиваю в кабину лифта, жму на кнопку «13». Отключаю звук на мобильнике и держу пистолет наизготове. Лифт поднимается медленно, со скрипом, будто перегруженная телега в гору. Наконец-то дверь откатывается, осторожно выглядываю и осматриваюсь. Никого. Еле слышно спускаюсь на этаж ниже. Вроде все чисто. Дверь квартиры приоткрыта, вокруг мертвая тишина. Когда я уезжал, двое конвоиров пялились на кухне в телик, третий дежурил в коридоре перед спальней, а четвертый стоял у входной двери.

Крадучись вхожу в квартиру. Один из группы сопровождения лежит на спине в коридоре. Из горла хлещет кровь, ее так много, что я не сразу понимаю, куда его ранили. Обследую квартиру – остальные комнаты пусты. Убираю пистолет в кобуру, звоню в скорую и только потом докладываю куратору. Петрович кричит, что уже подъезжает к дому.

Зажимаю телоху рану. Тот корчится, хочет что-то сказать. Вместе с брызгами крови вырываются бессвязные звуки. Взвываю от безысходности. Кричу ему, чтобы не отключался.

Мое внимание привлекает красная надпись на зеркале в прихожей: «Я иду за тобой». Под надписью, сделанной помадой, два крыла. Стелла! Она добралась до Алекс. Сыграла как по нотам. Все рассчитала: отвлекла наше внимание на другую цель, нашла шлюз и нанесла точный удар. Если она хоть как-то навредит Алекс – мне конец. По всем фронтам.

Оглядываю еще раз квартиру. Надвигается камнепад сомнений. Не вытанцовывается! А где остальные конвоиры?

Топот ног. Куратор заскакивает в квартиру.

– Жив?!

Кривлюсь, давая понять, что шансов нет. Он склоняется над раненным. Спец почти не дышит, глаза закатил, в горле хлюпает кровь. Пульс слабый. Петрович пытается разглядеть рану. Кивком показываю на зеркало. Он оглядывается и белеет от злости. До этого момента в нас еще теплилась надежда, что мы сможем образумить Стеллу. Но после такого…

В квартиру забегает бригада врачей, лишних вопросов не задают, видать, им в дороге уже мозги пропесочили. Мы с куратором отходим в сторону и наблюдаем за слаженной работой бригады, но всем и так уже понятно, что телох не жилец.

Я выглядываю на лестничную площадку и вижу оцепление. Среди наших мелькают люди Вернера. Зараза! Вот кто мне первым башку снесет.

Трещит рация куратора, кто-то из штабных технарей докладывает:

– Конвой и объект «Эпсилон» обнаружены на Ладожской улице в торговом центре «Караван».

– Не понял. Обнаружены? – я аж подпрыгиваю.

– Дайте команду найти укрытие! – кричит куратор.

– Связи нет. Запеленговали транспорт, проверили уличные камеры наблюдения, они вошли в здание полчаса назад.

– Черт! – Петрович совсем сникает.

Врачи отступили от спеца, собирают оборудование. На наши вопросительные взгляды качают головами. Фиксируют время смерти. Куратор накрывает тело простыней.

– Стелла все еще идет по следу, – рассуждаю вслух, глядя, как на белом куске ткани расползается алое пятно.

Мысленно представляю, как свихнувшаяся бывшая напарница расстреливает мой объект в упор. Капец какой тунец!

Не сговариваясь мы с куратором выскакиваем из квартиры. Ждем лифта, я раз сто ударил по кнопке вызова – как еще палец не сломал! Меня потрясывает, главным образом из-за того, что я мог спасти спеца, применив новейшую разработку «Xstat» – шприц с кровоостанавливающим средством. Разработан американцами специально для огнестрела. Гонялся за ним не один месяц, хотел упаковать службу безопасности по высшему разряду. Но из-за экстренной эвакуации он остался в липецкой квартире, а потом перекочевал на базу.

Злиться на себя – безнадежное дело, и я обращаю всю ярость на Алекс. Это она меня выбила из колеи. Все! Баста! Это предел! Карфаген должен быть разрушен! Больше никаких поблажек и послаблений. Ныряю в личину Руслана. Придется показать Алекс, что бывает с теми, кто предает мое доверие.

На такой стадии операции моя замена исключена, поэтому хочу я этого или нет, нужно выкинуть Алекс из всех атомов организма и взять ситуацию под контроль. Знаю, такой подход ни она, ни куратор не одобрят, и уж тем более Вернер, но я не вижу другого выхода.

◊◊◊

После душа я сушу волосы допотопным феном, гудящем громче паровоза. Нахожу в шкафу постельное белье (почему-то все разной расцветки), застилаю кровать и ложусь. Час назад Икар сказал, что мне нужно выспаться. Даже он не знает, где мы будем завтра и сколько дней там пробудем. По плану следующая остановка Самара, но не факт, что мы останемся с ночевкой, вероятнее всего, поедем дальше, в Уфу. Все это он протараторил, обуваясь и надевая куртку. По его виду я поняла, что вопросов лучше не задавать.

Пытаюсь уснуть, но у меня не получается. Матрас жутко неудобный. Еще охранники бубнят на кухне. Телевизор хоть бы потише сделали. Нахожу в сумке наушники, вставляю в телефон и включаю медитативную музыку. Я уставшая, но не могу уснуть. Меня все раздражает. Хочу домой, поболтать с подругой, без опаски пройтись по улице. Теперь это практически невозможно. Не знаю, кто из акционеров об этом позаботился, но мои фотографии до сих пор не сходят с первых полос газет.

История вокруг «Эпсилона» разрастается как снежный ком, на который налипают грязные подробности моей личной жизни. Их смакуют на ток-шоу, куда приглашают моих друзей, одноклассников и сокурсников. В липецком фитнес-центре я мельком видела, как на одном из центральных каналов одногруппница поведала историю моего изнасилования, да с такими подробностями, будто сама при этом присутствовала. Она излагала версию событий, которую в три голоса пели насильники в полиции.

Пару дней назад в приемной частной клиники я вынуждена была слушать откровения бывшего телохранителя Макса, который утверждал, что я охотница за богатенькими старичками. Крутила Петровским, как хотела, капризничала и устраивала сцены ревности. Поэтому он так быстро сдал и заболел, но я не пожелала за ним ухаживать, сплавила в израильскую клинику, куда ни разу не наведалась.

Не представляю, что будет, когда я вернусь в Москву. Как мне разгребать всю эту грязь? По словам Икара, пресса так достала дублершу, что ей прописали успокоительное и снотворное. А если бы я все еще жила в апартаментах? Я бы с ума сошла. От этих мыслей у меня разболелась голова.

Поднимаюсь и бреду в ванную. Я видела на полке рядом с зеркалом аптечку, может, найду таблетки от головной боли. В коридоре стоит один из охранников, в его взгляде подмечаю не только озабоченность, но и интерес. Я еще не скинула образ Нины, она то и дело выскакивает из недр сознания, кокетничает и улыбается. Сама бы я прошла и не взглянула, но Нина, будь она не ладна, все еще борется за место под солнцем. Ей хочется верховодить и привлекать к себе внимание.

В ванной я обнаруживаю, что у меня пришли «гости». Телефоны почему-то не работают, и я не могу позвонить Икару и попросить заехать в аптеку. Каким-то чудом я упрашиваю ребят из сопровождения отвезти меня в торговый центр. Сначала они как заведенные твердили, что у них приказ не выходить из квартиры, но я не отступила.

После недолгих споров они решают, что кому-то из них все-таки надо остаться в квартире на случай, если Икар вернется раньше нас.

Уходя я шучу:

– Когда придет Мистер Дышу Как Паровоз и будет угрожать, переводите все стрелки на меня. Не обращайте внимания на его крики, в душе он добрый, нужно только очень глубоко копнуть.

От соседки, что вошла с нами в лифт с ребенком, я узнаю где находится ближайший крупный магазин и аптека. Всю дорогу парни нервничают. Уже на подъезде один из них бурчит:

– Алекс, не выходила бы ты из машины, я куплю все необходимое.

– Нет, мне нужно в аптеку. Если не будет того, что я ищу, ты не сможешь согласовать замену – телефоны не работают.

– Я выйду и согласую.

Но я настаиваю на своем.

Даже с маскировочным набором – бейсболка, очки и балахонистая одежда – в торговом центре я чувствую себя, как на раскаленной сковородке. Мне кажется, вот сейчас меня кто-то узнает и начнет снимать на камеру мобильника.

После аптеки я решаю зайти в продуктовый супермаркет. Парни говорят, что не надо беспокоиться, в квартире мы только выпьем кофе, а потом позавтракаем где-нибудь на трассе.

– В дороге он тоже поест, но как проснется, потребует полноценный завтрак. Иначе вскроет мозги излишней подозрительностью и будет раздражаться по любому поводу.

Пока я нагружаю тележку мясными и сырными нарезками для Икара, себе фрукты для смузи и творожные десерты, охранники пытаются выяснить, что со связью. Один даже предлагает купить новую SIM-карту и протестировать на своем телефоне.

– Почему у нас вырубило, а у всех работает? – он жестом показывает на покупателей, беззаботно болтающих по мобильникам.

– Технический сбой или в Конторе перемудрили, – предполагает второй.

– Алекс, если ты все купила, нужно выдвигаться. За отлучку с нас три шкуры снимут. Лучше бы Икар не узнал о нашей поездке. Скажем ему, что в магазин я один смотался.

Похоже, эти ребята больше переживают не за мою безопасность, а какого мнения об их работе будет Икар.

◊◊◊

Выжимаю из джипа максимум. Сигналю будто помешанный. Тачки на трассе шарахаются от меня, как от ядерного облака. Куратор пристегнулся и брызжет в мою сторону слюной, мол, пожить еще охота. Я не реагирую.

Если мне что-то в голову втемяшило – не успокоюсь, пока по полочкам не разложу. В стрессовых ситуациях эта мания усиливается. Меня обуревают вопросы, которые раньше мелькали только намеком. Вот и сейчас, мне бы подумать об Алекс – как эту бестолочь приструнить, а я вспоминаю о разговоре с Петровичем о поиске ГБ и не мешкая иду в атаку.

– Вы говорили, что Вернер выдал параметры нужного для Алекс главы охранки. Какие конкретно?

Куратор срывается и орет:

– Нашел, когда спрашивать! Дался тебе этот Вернер! Что ты на нем зациклился? Ну выбрал тебя, и что? Сейчас это не важно!

– Все важно! Я должен знать, кого конкретно он хотел заполучить!

Нельзя мне думать о своих косяках. Иначе мозг уйдет в перезагрузку, а мне нужно быть на пределе концентрации, поэтому хочу отвлечься.

Куратор напрягает память, но с моей манерой вождения мыслительный процесс несовместим. Через минуту он все же умудряется ответить:

– Говорил, что-то про опыт работы с клиентами ранга управленца компании…

Делаю резкий поворот, Петрович бьется плечом об дверь. Машет ручищами, пытается хоть за что-то ухватиться. Сжимает еще незажившую от перелома руку.

– Да уймись ты! Стелла не дура, не пойдет в атаку при свидетелях! Пересидит и разработает новый план.

– Не отвлекайтесь. Какие еще критерии?

– Ты такой же настырный, как твой отец! – Петрович крысится, но все же дает расклад. – Нужна была доминирующая личность с креативным подходом. Говорил что-то про опыт работы с дамочками, пережившими травмирующие события. Я вспомнил про Рыжову из Питера. Она же тогда тебе всю кровь выпила. Еще Вернер выставил возрастной критерий, не хотел молодого.

Говорю, что под это описание подходит и коллега по отделу – Рыжову мы вместе разрабатывали. Но куратор приводит последний аргумент Вернера:

– Он хотел мастера перевоплощения, а Якушеву это никогда не давалось. Хоть он и обижается, но я всегда говорил, что в работе под прикрытием тебе равных нет.

Подъезжаем к торговому центру. За нами тормозит вторая машина – люди из отдела Бориса Сергеевича. Оцепили периметр. Сканируют цель.

На торговом центре висит вывеска «Улыбка радуги». Я сейчас этой козе с наклеенными волосенками устрою улыбку и радугу одновременно, огребет по полной, и куратор не поможет.

Выскакиваю из машины, несусь к центральному входу и вижу безмятежную картину: Гордеева идет с группой сопровождения. Компашка на расслабоне, лыбятся, по сторонам не смотрят. В руках спецов пакеты с провизией. Открой сейчас Стелла пальбу, эти клоуны даже не поймут, что с ними случилось. Ладно Алекс, она объект, но этих-то гусей не за красивые глазки в конвой выбрали.

– Остынь, – придерживает меня куратор.

Одергиваю руку. Ярость на запредельном уровне.

– Не вмешивайтесь! Я сам с ней разберусь.

– Нет! —Петрович решительно преграждает мне путь. – Ты что, не понимаешь? Если бы она их не вывела, сейчас бы все штабелями лежали.

– Она знает правила. Я не раз скощуху ей делал. Если не проучить, так и будет мозги через сито сеять.

– Предоставь это мне. Поверь, так будет эффективнее.

Как бы мне с катушек не слететь. Я на грани.

К этому моменту гоп-компания заметила нашу разборку. Алекс бросается ко мне и начинает причитать:

– Что случилось? Ты весь в крови! Ты ранен? – она обхватывает мое лицо ладонями, заглядывает в глаза, пытается в них что-то прочесть – но я как камень.

Куратор объясняет, что произошло в квартире, Алекс прикрывает рот рукой, в глазах слезы. Мотает башкой без остановки.

– По какой причине не доложили о выезде?

Группа сопровождения наперебой объясняет, что вырубилась мобильная связь. Куратор их с ходу под арест. Конвой пучит глаза. А чего они хотели? Служебные мобильники – это единственное средство связи?

Алекс трещит про прокладки и таблетки. Все еще трясет башкой, будто отрицает происходящее. Похоже, разборки придется отложить, пока она не справится с панической атакой.

– Да не мотай ты так башкой – последние мозги расплескаешь!

Куратор шикает на меня, мол, не цепляйся к девчонке. Чтобы он не занудствовал, я меняю тему:

– Кто мог вырубить связь у конвоя?

– Разберемся! – бурчит Петрович.

Садимся в джип. Алекс трясется и заламывает руки. Губы белые. Взгляд отсутствующий. По лицу течет пот. Как бы нам не пришлось ее любимое заведение посетить.

– Держим курс на трассу Е30, – командует куратор.

◊◊◊

В голове туман, я еле соображаю. Как чувствовала, что меня ждут новые испытания, и купила в аптеке грандаксин. Еще сомневалась, брать – не брать. У меня отняли все вещи, в том числе и сумку. Если не приму таблетку, приступ начнется посреди трассы, где нет ни врачей, ни больниц.

Выезжаем из Пензы. Опять дорога. Меня уже тошнит от нее.

Спрашиваю у Мистера Злюки, как звали погибшего парня, он говорит, что не знает, но его смерть на моей совести. Никакие мои аргументы не принимаются в расчет. По его логике я должна была залиться кровью, кричать от головной боли, но оставаться в квартире, пока он не приедет.

Не понимаю, что изменилось. Разве мы не знали, что Стелла нацелена разобраться с Икаром? Разве она уже не показала, что я буду рычагом давления, когда шарахнула меня в туалете полицейского отделения об зеркало? Почему еще вчера я могла свободно гулять по Липецку без сопровождения, а сейчас не могу выйти в магазин с охраной? Спрашивать боюсь – все на иголках.

Ефим Петрович разнервничался после звонка начальства. Говорили что-то о Липецке и наших вещах. Теперь сидит насупившись, на меня не смотрит, будто я повинна во всех его бедах.

– Мы можем остановиться? – хлопаю Икара по плечу.

– Зачем?

– Хочу взять сумку из багажника.

– Зачем?! – кричит он как контуженный. – Почему нельзя с первого раза ответить четко и доходчиво, что тебе нужно?

– Грандаксин.

– Нет! Справишься сама. Мы это уже проходили, Алекс. Я не допущу отката назад! Мобилизуйся, соберись. Никаких таблеток. Никаких послаблений. Мотивацию напомнить? Память еще не отшибло?

Я отворачиваюсь и начинаю всхлипывать. Терпит он недолго. Разворачивается ко мне вполоборота и кричит:

– Слушай сюда, враг интеллекта! Повторять не буду! Еще раз ослушаешься приказа – на время отъезда буду привязывать к кровати.

Такого обращения я не потерплю, тем более от человека, который на меня работает. Все предыдущие его выходки я стерпела после неуклюжего объяснения о моей подготовке – но это уже через край.

– Руслан Ильясович, попрошу впредь таким тоном со мной не разговаривать! Если для вас это задание оказалось невыполнимым, возьмите самоотвод и уступите место профессионалам. Мы с вами этот вопрос обсуждали сотню раз. Больше я вашего поведения терпеть не намерена.

– Чего?! – он поворачивается к водителю. – Тормози!

Машина останавливается. На мое удивление Ефим Петрович не вмешивается. Икар открывает мою дверь и орет:

– Выходи!

Смотрю на куратора, тот прячет глаза. Понятно. Воспитательная сцена санкционирована начальством. Они считают, что из-за меня погиб их сотрудник. С такой трактовкой я не согласна, но спорить на обочине, где на нас таращатся из проезжающих машин, не собираюсь.

Выхожу из машины, складываю руки на груди и смотрю в упор на Икара. Не знаю, чего ожидал этот умник, но точно не такой реакции. Я ведь только что тряслась от страха и просила таблетки.

– Алекс, если моя кандидатура тебя не устраивает – вперед! Кредитки у тебя есть. Паспорт на имя Гордеевой есть. Двигай к остановке или лови попутку. Короче, делай, что сочтешь нужным.

Как же хочется плюнуть ему в лицо и послать всех подальше.

– Чего молчишь? Язык в гландах запутался?

Он достает из багажника мою сумку, вынимает из кейса мой паспорт и торжественно вручает. Показывает в какой стороне остановка и не прощаясь садится в машину.

Стою как неприкаянная. Он что, такой выходкой думал меня испугать? Вот будет номер, если я реально уйду. Принять решение не успеваю: из машины выходит Ефим Петрович и пытается меня успокоить, но я встаю в позу и твердо заявляю:

– Я требую, чтобы он немедленно передо мной извинился за все случаи унижения, насилия, сквернословия, и не вздумайте рассказывать сказочку про мою подготовку.

– Алекс, все просто. Он выполняет то, что ему поручили. Если вы не согласны, то вольны поступать как заблагорассудится. Вы свободный человек. Контракты заключаются и расторгаются. Выбор за вами.

Представляю реакцию Эрхарда, когда он узнает, какая сцена разыгралась на выезде из Пензы. Ухмыляюсь и цежу сквозь зубы:

– Если вы его не замените, я выбираю одиночное плавание.

– Это ваше окончательное решение? – выказывая недоверие, Ефим Петрович склоняет голову на бок.

– Впервые я озвучила свое решение Икару еще в башне, если вы не в курсе.

– Алекс, я не сторонник подобных методов, но могу подтвердить уже сказанное: все стороны заинтересованы в скорейшем завершении дела. Вы прекрасно понимаете в какой находитесь опасности…

– Откуда? Я же не дружу с мозгами. Как он сказал? Враг интеллекта?

– Вы как дети, ей богу.

Договорить нам не дают. Рядом тормозит военный джип. Из машины выходит высокий мужчина в форме камуфляжной расцветки и громко спрашивает куратора, в чем заминка и почему я нахожусь без охраны на открытой местности.

Ефим Петрович разворачивается и идет ему навстречу. Опомниться не успеваю, как Икар заталкивает меня на заднее сиденье и садится рядом.

– Это люди Вернера.

Если он надеется меня испугать, то сильно ошибается. Только собираюсь сказать, что мне как раз в ту машину и надо, как он пулей убегает к куратору. Разговор длится уже без малого полчаса. Они кому-то звонят, потом согласовывают между собой и опять звонят. Все кончается тем, что человек Эрхарда набирает чей-то номер и включает громкую связь. То, что троица слышит, воспринимается как приказ и, похоже, решение всех устраивает.

В машину куратор и Икар возвращаются приободренные.

– Мы пришли к консенсусу, – гордо заявляет Ефим Петрович. – Закиров остается главой безопасности, а для тренингов Вернер выберет инструкторов.

Даже не знаю, как на это реагировать. Похоже, мое мнение никого не интересует, но возражать не буду. Если Эрхард сам выберет инструкторов, то по методике и специфике обучения будет понятно, к чему он меня готовит.

◊◊◊

День прошел в бесполезной суматохе, в первую очередь, из-за Вернера. Он был на связи с группой сопровождения и во все вмешивался: то маршрут не тот, то состояние Алекс. Пришлось возвращаться в Пензу. Прием у мозговеда занял пару часов. Вернер инструктировал его по ходу сеанса, но сам со своей зазнобой словом не обмолвился. Понятное дело, он не в восторге от ее узколобости. Но она, по ходу, этого не понимает и злится из-за его недоступности.

Когда технари из штаба получили компьютеры из липецкого офиса психологической помощи и доложили куратору какие фортели выделывала Алекс за моей спиной, у меня глаза на лоб вылезли. Я выскочил из шкуры Закирова и воспринимал все болезненно. Как она могла так поступить? Это чудо, что нас не выследили акционеры «Эпсилона».

В пути мы с куратором обмениваемся короткими сообщениями. Он согласовывает организационные вопросы со штабом, который ведет нас по спутнику и дронам. Выключаю звук на мобильнике, чтобы Алекс не чувствовала себя в изоляции, еще подумает, что мы ее обсуждаем. После нашей стычки она не проронила ни слова. Куратор дважды спрашивал ее о самочувствии, но она шипела в его сторону как змеюка и отворачивалась.

Глядя на нее в зеркало бокового вида, я осознаю, что между нами оборвалась связь понимания и приятия. Работать в такой обстановке невыносимо. Хорошо, что теперь Контора не ставит передо мной прежних задач. Меня оставили в операции в качестве главы безопасности, а с ее нюнями будут разбираться другие спецы. Вот и отлично! Гора с плеч.

Коттедж в Тольятти еще не готов, и нас просят заночевать в Сызрани. Размещаем Алекс в гостинице, вручаем меню двух ресторанов, а сами оккупируем кафешку на берегу Волги. Кухня так себе, но вид живописный, успокаивает нервишки.

Петрович принял на грудь, потеплел и разоткровенничался:

– Вернера не радует ситуация со Стеллой. Предлагает свою помощь.

Это означает, что он хочет прихлопнуть ее, как шавку, чтобы под ногами не путалась.

– Что вы ответили?

– Я ничего не решаю, – разводит руками куратор. – Лично мне очень интересно побеседовать с бывшей подопечной, – он усмехается. – Это же я ее в отдел привел. Не хватало женских кадров. Выбрал из всего курса академии. Следил за успехами. Сделал ставку в операции «Лед». А на деле вон как все обернулось. Если бы не ты, Стелла завалила работу в первый же день. А ее выходка с возвращением в поселок… Эх! – Петрович с досадой рубит ребром ладони воздух и закуривает. – Как думаешь, что произошло в Пензе?

Пока у меня не было возможности все обмозговать, и я рассуждаю вслух:

– Когда я приехал в подъезде была тишина, значит, стреляла с глушаком. Дальше все странно. Проникла в шлюз, не убедившись, на месте ли я. Могла снять меня на входе или на выходе из подъезда, но вместо этого поперла в квартиру. Зачем? Если выстрелила, то только в целях самообороны. Видать, телох достал ствол…

– Эксперты сказали, что на его теле есть следы пыток.

Тогда это не самооборона. Пытки и Стелла… не вытанцовывается!

– Он что-нибудь успел сказать?

Я помотал головой.

– Хлюпал кровью, издавал какие-то звуки.

На мобильник куратора приходит сообщение, он читает его и озабочено произносит:

– Нора просит закрытый канал для видеоконференции. Группа собрала материал, нужно обсудить. Пишет, что Алекс тоже нужна.

Я кривлюсь – старая пластинка Алекс о моей замене выбила меня из колеи. Как же трудно снова влезать в шкуру Закирова!

– Ты не расслабляйся, – тут же одергивает меня Петрович. – Операция продолжается. Не хотел заводить эту тему, пока ты в деле, но раз такой поворот… – он чуть наклоняется к столу. – Куда тебя понесло? Всучил вещички и отправил на остановку. Ты в своем уме? А если бы она ушла? Плакали наши планы по девяти акционерам.

– Никуда бы она не пошла… – отмахиваюсь я, но тут же слышу предупреждающий звоночек. От Алекс можно ожидать чего угодно.

Куратор прав. Меня реально шкалит, будто я не на задании, а на разборках с подружкой. Разлюбила, так проваливай.

◊◊◊

Рано утром в дверь номера кто-то робко стучит. Накидываю гостиничный халат и открываю дверь. В коридоре стоит Ефим Петрович. Вид как у побитой собаки. Приглашаю войти.

– Алекс, через полчаса вы выдвигаетесь. Группа уже на старте.

– Вы не с нами? – тру глаза. Мысль, что придется ехать бок о бок с Мистером Злюкой не придает оптимизма.

– Меня вызывают в столицу. В Тольятти для вас приготовили дом на берегу Волги. Ехать не больше двух часов. Вещи из Липецка доставят прямо туда. Сейчас вам что-нибудь нужно?

– Нет, обойдусь тем, что купила вчера в торговом центре.

Говорю это намеренно. Почему никто не придает значение моим потребностям?

– Вы пробудете там неделю. Нам доложили, что инструкторы прибыли еще ночью, – он сверлит меня взглядом. – Если у вас есть особые пожелания, озвучьте сейчас, чтобы я успел все организовать.

– Только одно – замените Закирова.

Он тяжело вздыхает и разводит руки в стороны.

– Не знаю, чего вы так оба взбеленились. Все же было нормально.

– Ефим Петрович, скажите честно, в вашей организации есть профессионалы, способные заменить Закирова? Если нет, я найму человека со стороны.

– Вчера все решили. Вы не возражали.

– Не помню, чтобы меня спрашивали.

– Вы могли сказать, что не согласны.

– Я повторяла это как попугай сотни раз. Никто не слушает. Меня вообще за клиента не считают. Обращаются, как с солдатом на гауптвахте. Я не подчиненная, а босс. Вы с нами больше суток и видите его отношение.

– Алекс, мы не можем заменить Закирова. Слишком велик риск. Группа сопровождения знает только промежуточный пункт прибытия, он знает ситуацию досконально. К тому же меры безопасности усилены, пока не найдем Стеллу.