Читать книгу: «Порочная клятва», страница 6

11. Уиллоу

Я тихо ахаю, когда губы Рэнсома прижимаются к моим.

Конечно, мы целуемся не первый раз, но то, насколько это страстно, застает меня врасплох. Это больше похоже на поцелуй Мэлиса, чем на поцелуй Рэнсома, но я сразу же погружаюсь в него.

Несмотря на шок от его внезапного появления, мое тело быстро нагоняет его темп, поэтому, даже когда у меня кружится голова, я обнимаю его за плечи и целую в ответ.

Гораздо проще сосредоточиться на этом, чем на ужасном самочувствии и тревогах о будущем, поэтому я отдаюсь процессу с головой. Я неистово целую Рэнсома, прикусывая его нижнюю губу, а затем хватаюсь за его одежду, желая прикоснуться к нему везде.

– Черт, – стонет Рэнсом мне в рот. Он делает еще один шаг внутрь и пинком закрывает за собой дверь. – Иди сюда.

– Я здесь, – выдыхаю я в ответ. – Я прямо здесь.

Он просовывает одно бедро мне между ног, и я со стоном произношу его имя, прижимаясь ближе.

– Вот так, ангел, – бормочет он. – Хорошая девочка.

Рэнсом снова целует меня, его губы скользят вниз по шее, туда, где, я уверена, он чувствует, как бьется мой пульс под кожей. Крепко обхватив меня руками, он продолжает пятиться назад. Я слегка спотыкаюсь, но он поддерживает меня, притягивая к себе и позволяя обрести равновесие.

У меня голова кругом. Мы продолжаем поглощать друг друга – губы и руки, зубы и языки соприкасаются, тела сливаются воедино. Со стороны могло бы показаться, будто мы не прикасались друг к другу несколько месяцев, и хотя я знаю, что это неправда, мне кажется, словно так оно и есть.

У меня почти такое же чувство, как тогда, когда я только начала жить с ними. Каждый раз, когда я позволяла себе увлечься этими мужчинами, мне казалось, что я не должна этого делать.

Это было быстро, жестко и запретно.

Пугающе и возбуждающе одновременно.

Мои колени упираются в край дивана, и мы опускаемся на него, только Рэнсом оказывается сверху. Он опирается руками на подушки, чтобы не придавить меня своим весом и смягчить падение.

Наши губы наконец отрываются друг от друга, и долгую секунду мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Рэнсом поднимает руку, чтобы убрать волосы с моего лица, проводит пальцами по моей щеке и спускается к шее.

От этого у меня по спине пробегает приятная дрожь, и я облизываю губы, чувствуя легкое покалывание в том месте, где он прикусил их.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Слегка поздновато задаваться этим вопросом после того, как он облапал меня и чуть не зацеловал до смерти, но все же я хочу знать.

Рэнсом вздыхает, и на его красивом лице нет и следа его обычной улыбки.

– Я просто… я должен был увидеть тебя, – говорит он.

Эти слова пробуждают в памяти отголосок того времени, когда он говорил что-то очень похожее. Тогда братья еще не полностью вошли в мою жизнь, просто сновали где-то на задворках, и однажды он приехал ко мне в колледж на своем мотоцикле. Когда я спросила его, что он там делает, Рэнсом сказал, что просто хотел меня увидеть… или, может быть, он хотел, чтобы я увидела его.

Теперь это чувство проникло гораздо глубже. Похоже, ему нужно было напомнить, что он всегда в моих мыслях, так же, как и я, кажется, в его.

Я протягиваю руку и обхватываю ладонями его лицо, поглаживая большими пальцами его скулы.

– Я скучала по тебе, – признаюсь я, и это звучит хрипло и с придыханием. – И… я хочу тебя.

Его лицо озаряется, жестокость и напряженность в его глазах становятся теплом и светом. Он перекатывается на спину, оказываясь подо мной, затем притягивает меня к себе и снова покрывает поцелуями все мое лицо, щеки, лоб и нос. После этого он проводит руками вверх и вниз по моей спине, а затем хватает за задницу, тянет ближе.

Мой рот приоткрывается, и я тихо вздыхаю от этого ощущения, чувствуя, как он начинает твердеть подо мной. Я не могу удержаться и двигаю бедрами, стремясь к большему давлению и трению.

– Ты не представляешь, как сильно я хочу тебя, ангел, – бормочет он хриплым голосом. – Как много я думал о тебе.

– Наверное, так же сильно, как и я о тебе, – тихо говорю я, утыкаясь носом в его шею.

Он смеется, и я чувствую, как вибрация проходит по всему моему телу.

Его руки вновь начинают исследовать мое тело, на этот раз целеустремленнее. После этого Рэнсом стягивает эластичные брюки с моих бедер, вместе с нижним бельем.

– Ты думала обо мне голом? – дразнит он. – Думала о моем члене?

Я чувствую, как кровь приливает к груди, но даже не пытаюсь отрицать правду.

– Да.

– О чем еще ты думала?

Говоря это, он помогает мне сесть так, чтобы можно было стянуть с меня футболку через голову и оставить меня полностью обнаженной. Его руки скользят по моим изгибам, и когда он обхватывает мою грудь и щиплет сосок, я тихо вздыхаю, выгибаясь ему навстречу.

– Об этом, – шепчу я. – О твоих прикосновениях. Кажется, ты всегда знаешь, что мне нужно.

– Ты думала о моих руках? О том, как они ощущаются на твоих сиськах? О чем еще?

Рэнсом тянет за соски, из-за чего сосредоточиться становится трудно, но мне все же удается выдохнуть:

– Я думала о твоем рте. Твоем языке. Обо всех тех грязных вещах, которые ты говоришь и которые делаешь ими. Думала о твоем пирсинге, как он ощущается, когда ты лижешь мою киску.

– Гребаный ад, ангел.

Он стонет, после чего внезапно приподнимается и проводит языком по моему соску, заменяя пальцы. Я шиплю, вцепившись в его волосы, но затем он отстраняется, позволяя прохладному воздуху обдуть мою влажную грудь. На его губах появляется голодная улыбка, и когда он ложится обратно, я ожидаю, что он притянет меня к себе, чтобы я прижалась к нему всем телом. Но вместо этого Рэнсом хватает меня за бедра и тянет вверх, поднимая все выше и выше, пока я не оказываюсь верхом на его лице.

Я напрягаюсь, потому что никогда не делала этого раньше. Парни много раз меня вылизывали, но я никогда не была сверху, не сидела на чьем-то лице, как на троне, будто какая-то королева. Мне становится стыдно даже думать об этом. Я понятия не имею, что делаю, и не хочу причинить ему боль, если сделаю что-то не так.

Я пытаюсь встать и отодвинуться от него, но руки Рэнсома крепко держат меня за бедра.

– Ты не обязан… – Я слегка извиваюсь, качая головой. – Что, если я задушу тебя? Что, если…

Он обрывает меня, крепче сжимая мои бедра.

– Я хочу утонуть в тебе, красавица, – хрипло бормочет он. – Я хочу, чтобы ты вылила мне на лицо все соки, что в тебе есть. Я хочу задохнуться в твоей киске.

Господи, вот же паршивец.

Его слова действуют как чертов наркотик, и я не могу сдержать тихий стон, что срывается с губ. Я тяжело дышу, глядя на него сверху вниз. Рэнсом смотрит прямо на меня и ухмыляется.

Он ясно видит, как я возбуждена, несмотря на мои опасения, поэтому высовывает язык и облизывает мое бедро, а после задевает нежную кожу зубами, заставляя меня задрожать.

– Побудь плохой девочкой, – призывает он меня. – Покатайся на моем лице, ангел. Бери все, что хочешь.

Я облизываю губы, борясь с собой. Но больше всего на свете я доверяю Рэнсому. Если он говорит, что хочет этого, я ему верю. И, судя по тому, как отчаянно, по-собственнически он поцеловал меня, когда только вошел, может, сейчас ему это тоже нужно.

Я снова устраиваюсь на его лице, все еще стараясь не причинить ему боль и не перекрыть дыхание. Но позволяю ему получить доступ к своей киске, раскрыть меня еще шире. Он притягивает меня ровно туда, куда хочет.

Когда он впервые прикасается языком к чувствительной плоти, я издаю низкий и глубокий стон. Это так приятно. Рэнсом уже понял, что именно мне нравится. Он лижет и водит кругами по моим влажным складочкам, погружая свой язык во влагалище и выходя из него, но никогда не проникая полностью.

– О, боже, – выдыхаю я, когда он проводит кончиком языка по клитору, заставляя меня содрогаться. – Рэнсом, как же…

Он посмеивается, но звук заглушается моей влагой.

– Я еще даже не начал, красавица. Я заставлю тебя кричать.

– Черт, – стону я, и низ моего живота напрягается.

Рэнсом не останавливается. Даже не замедляется. Такое ощущение, будто он желает пировать мною, пока не проглотит целиком, и, судя по тому, как мое тело дрожит от желания, оно явно не против.

Когда он наконец чуть отстраняется, чтобы перевести дыхание, его губы и подбородок блестят от моего возбуждения. Удерживая мой взгляд, он демонстративно проводит языком по губам, медленно очерчивая линию.

– Ты охренительно вкусная, – говорит он, и его сине-зеленые глаза затуманиваются от желания. – Чем больше ты возбуждаешься, тем вкуснее ты становишься. Это, мать твою, самое сладкое, что я когда-либо ел. Я не могу насытиться тобой, малышка.

Он снова ныряет в меня и на этот раз полностью погружает язык. Ощущается не так, как член или даже несколько пальцев, но все равно приятно. Теперь я чувствую и верхнюю, и нижнюю части его пирсинга, что добавляет новых ощущений.

Рэнсом несколько раз вводит и выводит язык, пока я не становлюсь насквозь влажной, а затем принимается вылизывать, словно хочет выпить все. Словно мое возбуждение принадлежит ему.

– Вот так, – ободряюще бормочет он. – Не думай ни о чем другом, просто позволь себе насладиться этим. Дай мне почувствовать, какая ты развратная девчонка.

Мое тело начинает дрожать еще сильнее, и я хватаюсь руками за подлокотник дивана, держась изо всех сил. Та часть моего мозга, что была не уверена, определенно отключилась, оставив только ту, которая безумно хочет сделать это.

– Черт, черт, черт, черт, черт…

Слова звучат почти как заклинание, каждое сопровождается движением моих бедер. Я двигаю тазом так, что он соприкасается с его языком, а теплое, влажное касание к моему клитору вызывает во мне бесконечную волну удовольствия.

Рэнсом продолжает свое действо, его пальцы сжимаются так сильно, что оставляют синяки на моих бедрах, язык начинает двигаться быстрее. Он прижимает меня к себе так сильно, что я действительно оказываюсь у него на лице.

– Ты так хорош в этом, – хнычу я, закрывая веки. – Боже мой, ты так чертовски хорош…

Слова так и сыплются бесконечным лепетом, и я знаю, что не смогла бы сдержать их, даже если бы попыталась. Честно, в голове и не мелькает осознание, что я вообще несу. Это просто реакция на сильнейшие ощущения, что пронзают мой позвоночник и скапливаются внизу живота.

– Твой рот, Рэнсом. Твой гребаный рот. Я просто… это так…

Слова заглушает стон. Экстаз грозит затянуть меня в пучину, и я запрокидываю голову. Везде, к чему прикасается язык Рэнсома, везде, где он лижет, я чувствую возбуждение. Мое тело гудит, как пчелиный улей, и я ощущаю себя грязной и могущественной в лучшем смысле этого слова. Как будто его лицо действительно мой трон, и таким образом он хочет почтить меня.

Вместо того, чтобы держаться за подлокотник, я запускаю пальцы в его мягкие каштановые волосы и прижимаюсь к нему, делая именно то, чего он от меня хотел. Я срываюсь с цепи, подгоняемая желанием и бешеным биением своего пульса.

И Рэнсом позволяет мне. Он стонет, уткнувшись в мою влажную плоть, и я знаю, что если бы у меня хватило духу оглянуться через плечо, я бы увидела, какой он уже твердый. Как сильно он меня хочет.

То, как я тяну его за волосы, кажется, что-то в нем высвобождает, и он набрасывается на мою киску еще сильнее, посасывая клитор и не оставляя ни дюйма моего тела нетронутым. Я двигаю бедрами, прижимаясь к его лицу, и хватаю ртом воздух, поддаваясь чувству отчаяния, которое охватывает меня.

– Ох, черт, – стону я. – Я… я сейчас…

Рэнсом вслепую протягивает руку и обхватывает ладонями мои сиськи, затем начинает играть с сосками. Он сжимает и перекатывает их между пальцами, оттягивая так, что по мне пробегает еще больше жара.

Я запрокидываю голову, и с губ срывается бессловесный стон удовольствия. Я так близко. Я прямо на краю, дрожу на грани сильнейшего оргазма.

Все еще держа одну руку у меня на груди, Рэнсом опускает вторую руку вниз и проводит ею по моей спине и по выпуклости задницы. Затем скользит пальцем между моих ягодиц, и когда он прижимается к моей задней дырочке, я издаю сдавленный звук шока и удовольствия.

Внезапного всплеска ощущений оказывается достаточно, чтобы снять напряжение, которое нарастало внутри меня, и я с головой ухожу в оргазм, более сильный, чем любой, что я испытывала раньше.

Я кончаю, сильно, жестко, ныряю в кайф в головой, но ощущения на этот раз совсем иные. Впервые в жизни оргазм заставляет меня буквально фонтанировать – из меня выплескивается горячая жидкость, а все тело трясет от наслаждения.

Я убираю руки от волос Рэнсома и слегка приподнимаюсь, смущенная и испуганная.

– Боже мой, прости меня! – удается пискнуть мне. – Э… такого раньше никогда не случалось.

Нижняя часть лица Рэнсома мокрая, но, когда он поднимает на меня взгляд, в выражении его лица нет отвращения. Только обжигающий жар.

– Простить? – Его голос хриплый. – За что? Это самое горячее ощущение в моей гребаной жизни. Ты настолько расслабилась со мной, что залила мне лицо. Черт, ангел. Я запомню это навсегда.

Мои щеки заливает румянец, но прежде, чем успеваю ответить, он поднимает меня, словно я ничего не вешу, и выскальзывает из-под меня. После ставит меня так, чтобы мои колени были на полу, а верхняя часть тела лежала на диване, затем встает позади. Когда я оглядываюсь через плечо, Рэнсом проводит рукой по подбородку и облизывает пальцы и губы, как будто не хочет пропустить ни капли.

Сердце учащенно бьется, из меня вытекает еще одна струйка влаги, а моя набухшая киска сжимается от этого зрелища. Взгляд Рэнсома скользит по мне, он стягивает рубашку через голову, затем снимает штаны и сбрасывает ботинки.

– Я хочу, чтобы ты намочила мой член, – говорит он мне. – Точно так же, как ты намочила мое лицо.

Он опускается на колени позади меня, и я дрожу, когда его руки скользят по моей спине. Рэнсом обхватывает двумя ладонями мою попку, раздвигая ягодицы достаточно широко, чтобы его взгляду предстали обе мои дырочки.

– Только глянь на эту великолепную киску, такую влажную и готовую принять меня, – хрипит он. – Господи, я мог бы кончить, просто глядя на тебя.

Он хватает меня за одно запястье, потом за другое и прижимает их к пояснице. Я немного извиваюсь, проверяя его хватку, и он сжимает еще крепче, не давая мне возможности куда-то деться. Мне нравится это чувство, ощущение его власти надо мной, ожидание, что он вот-вот жестко трахнет меня. Мое тело дрожит от предвкушения.

Свободной рукой он вводит в меня свой пирсингованный член, скользя по влажным складкам и проникая глубоко во влагалище. Шок от настолько быстрого наполнения заставляет меня ахнуть, и я поворачиваю голову так, что моя щека оказывается прижатой к мягкой ткани дивана.

Его толстый ствол такой большой, такой приятный. Я чувствую каждый его дюйм, когда он проникает глубже, каждый бугорок его длины и каждое колечко пирсинга. Под таким углом они ощущаются по-другому, и то, как колечки трутся о мои внутренние стенки, просто сводит меня с ума. Я едва сдерживаюсь, ощущения накатывают шквалом, нервные окончания гудят, заставляя меня задыхаться и дрожать, пока я стою на полу на коленях.

Все, на чем я могу сосредоточиться, – это его твердый карающий член, долбящий меня снова и снова, и на том, какие ощущения это вызывает. Я выгибаюсь и извиваюсь под ним, а Рэнсом крепко прижимает меня к себе, удерживая на месте своим мускулистым телом.

Я ахаю, когда его рука скользит по моей заднице, нащупывая и сжимая плоть.

– В тебе все идеально, – стонет он, а после погружает пальцы внутрь, снова раздвигая мои ягодицы одной рукой. – Все.

– Рэнсом, – выдыхаю я, и его имя звучит отчаянно и требовательно. – Пожалуйста. Черт.

– Сейчас, малышка, – бормочет он, и я слышу обещание в его тоне.

Он проводит рукой по моей попке, и когда я чувствую, как его пальцы подбираются к тому месту, где я хочу чувствовать их больше всего, – то едва сдерживаю стон.

Его пальцы скользят по нежной коже между моими ягодицами, и мои глаза широко распахиваются, когда я чувствую, как он ощупывает мою заднюю дырочку. Как и раньше, это должно казаться странным, но нет. Это возбуждает, и каждый раз, когда подушечка его пальца касается моего анального отверстия, я становлюсь всё ближе к краю.

Рэнсом низко смеется, и я не могу удержаться, чтобы не прижаться к нему, желая еще больше его прикосновений. Больше всего на свете.

– Тебе это нравится, м-м? – поддразнивает он меня. Затем вводит кончик пальца внутрь, неглубоко, и начинает им двигать. Палец один, и только кончик, но кажется, что намного больше.

– Твою мать, – выдыхаю я, извиваясь в его объятиях.

– Да-а-а, – бормочет он, и я слышу усмешку в его голосе. – Грязная девчонка. Ты хочешь, чтобы все твои прелестные дырочки были заполнены, не так ли? Хочешь, чтобы я и мои братья убедились, что тебя трахнут так, как ты заслуживаешь.

– Рэнсом, я…

Я не могу произнести остальные слова, и, честно говоря, даже не знаю, что собиралась сказать. В голове все перемешалось от страсти, вожделения и чистой потребности, которые я испытываю.

– Я знаю, ангел, – успокаивающе говорит он. – Я знаю, как сильно ты этого хочешь. – Каждое его слово сопровождается глубоким толчком, и я постанываю от удовольствия, пока он пронзает меня насквозь. – Я знаю, ты хочешь, чтобы в твоей красивой, упругой попке был твердый член. Может, однажды я трахну и эту твою дырочку. Тебе бы этого хотелось? Я буду трахать твою задницу, пока Мэлис наполняет твою идеальную киску, хочешь?

Я киваю, затаив дыхание. Никогда еще не была так возбуждена.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я не могу сдержаться. Одной картинки в голове, описывающей слова Рэнсома, хватает, чтобы я оказалась на грани оргазма.

А он не унимается. Вбивается в меня жестко и быстро, делая все, чтобы я чувствовала каждый дюйм его тела. Пирсинг трется о мои внутренние стенки, и, прежде чем я успеваю подготовиться, горячий огонь распространяется по мне с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Я кончаю с криком и утыкаюсь лицом в диван, изо всех сил пытаясь дышать, пока двигаю бедрами, отчаянно желая получить каждую каплю удовольствия, которое может доставить мне Рэнсом.

Он продолжает трахать меня, не останавливаясь и не колеблясь ни секунды. Его рука крепко сжимает мои запястья, а один палец и дальше двигается в моей попке, не давая мне успокоиться. Каждая волна оргазма нарастает, пока не превращается в непрерывную бурю удовольствия, которую я не смогла бы остановить или отрицать, даже если бы захотела.

Такое чувство, будто это никогда не закончится. Словно каждая волна собирается захлестнуть меня и удержать на дне, пока не придет следующая. Толчки Рэнсома становятся все неистовее, глубже, и я знаю, что он тоже скоро кончит.

Я хочу, чтобы он кончил. Хочу почувствовать силу его оргазма, как почувствовала свою.

Но вместо того, чтобы кончить в меня, он в последнюю секунду выскальзывает. Я слышу, как он дрочит, как кожа соприкасается с кожей, как его дыхание прерывается и замирает на секунду, когда он наконец достигает своего оргазма. А после доносятся влажные звуки, и его сперма сбрызгивает мою спину, будто он хочет меня пометить.

Это приводит меня в восторг. Больше, чем я когда-либо ожидала.

Я падаю на диван, тяжело дыша. Сердце колотится со скоростью мили в минуту. Рэнсом вынимает палец из моей попки и проводит им по сперме у меня на спине. Затем возвращается к моей задней дырочке и, используя свое семя в качестве смазки, погружает свой толстый палец глубже.

Толчки продолжаются, и я хнычу от чувствительности. Мое тело сотрясается каждые несколько секунд, киска сжимается вокруг пустоты.

Наконец, Рэнсом сжаливается надо мной и полностью вынимает палец, затем наклоняется, чтобы поцеловать меня. Он убирает влажные пряди волос с моего лица и улыбается мне, а после встает.

Мое тело напоминает переваренные спагетти, но в хорошем смысле, и Рэнсому приходится подхватить меня на руки, чтобы перенести.

– Ты… измотал меня, – шепчу я, положив голову ему на плечо.

– Хорошо, – тепло говорит он, целуя меня в волосы. – В этом и была идея. А теперь, красавица моя, пора принять ванну.

12. Уиллоу

Я прижимаюсь к груди Рэнсома, пока он несет меня через гостиную и по коридору в ванную, позволяя ему полностью взять контроль в свои руки. Я слишком устала, чтобы двигаться, а мужчина, что держит меня, такой теплый и надежный.

Несколько минут назад я испытала, пожалуй, самый сильный оргазм в своей жизни, и это учитывая, что я уже спала с Мэлисом. Быть с этими мужчинами – это как ускоренный курс по сексу. Я и не подозревала, что когда-либо захочу такого. Никогда и не думала, что нуждаюсь в подобной разрядке, но после последних двух дней стало очевидно – еще как нуждаюсь.

Впервые за весь день я чувствую себя раскованной и полностью расслабленной.

Рэнсом набирает ванну, берет несколько бутылочек, которые стоят в ряд на заднем бортике ванны, и нюхает их. Затем добавляет немного масла для ванны с ароматом пиона и розы, и успокаивающий запах разносится по ванной вместе с паром.

Когда ванна наполняется, он помогает мне устроиться, а затем забирается следом.

Иногда эта квартира начинает немного походить на тюрьму, но ванна хорошая и большая, в ней достаточно места, чтобы мы оба могли с комфортом растянуться.

Некоторое время мы просто нежимся в тишине, и я закрываю глаза, вдыхая цветочный аромат и позволяя горячей воде успокоить мое измученное тело. Рэнсом проводит ладонями по моей коже, его влажные пальцы оставляют следы на моих руках и плечах.

Это расслабляет, чувствую себя удобно и прижимаюсь к нему.

– Знаешь, я почти не хочу смывать с тебя эту сперму, – задумчиво произносит он.

– Извращенец, – поддразниваю я, не открывая глаз.

Он фыркает.

– Я просто хотел бы оставить ее на тебе, как напоминание о том, кому ты принадлежишь.

Я улыбаюсь при мысли об этом.

– Извращенец-собственник, – поправляю я, но по моему тону совершенно ясно, что я совсем не расстроена.

– Да ты от этого тащишься.

– Да… Еще как. Мне нравится мысль о том, что я принадлежу тебе и твоим братьям, – признаюсь я. – Я никогда никому и ни в чем по-настоящему не принадлежала. Мне вечно не было места. Но сейчас я чувствую, что есть.

Он гладит меня руками вверх и вниз по коже. Ритм такой успокаивающий, что почти заставляет меня хотеть спать.

– Думаю… ну, я думаю, именно поэтому мне было так больно, когда я подумала, что вы, ребята, предали меня с тем видео. Потому что я чувствовала, будто наконец-то нашла свое место, а потом вдруг потеряла его. Мне казалось, что все это было ложью. Полный отстой, в общем.

– Понимаю. Мне так жаль, что ты так себя чувствовала, – мягко произносит он. – Для тебя всегда есть место среди нас. Всегда. Что бы ни случилось. И с этого момента больше не будет никаких секретов или сюрпризов. Мы ничего не будем скрывать от тебя, даже чтобы защитить. Мы четверо – одна команда.

Я улыбаюсь, крепче прижимаясь к нему.

– У меня никогда такого не было. Команды. Семьи. Мне нравится, как это звучит.

Рэнсом стискивает меня в объятиях, будто способен прогнать одиночество одной лишь их силой. Хотя, возможно, и правда способен.

– Как ты ощущал себя в детстве? Когда у тебя за спиной было два брата, с которыми ты настолько близок, – любопытствую я.

Рэнсом заговаривает тихим голосом:

– Иногда было просто здорово. Иногда – просто дикий ад. Ты же знаешь, какими могут быть Вик и Мэлис.

Я смеюсь.

– Упрямыми, злыми, импульсивными. Хотя, последнее едва ли касается Вика.

– Точно. Но, по большей части, все было классно. Несмотря на то, что я самый младший в семье, они никогда не относились ко мне как к обузе или типа того. Позволяли мне ходить за ними по пятам, а когда не позволяли, я понимал, что они просто пытаются защитить меня. Мама очень ценила понятие семьи.

Я внимательно слушаю его рассказ и думаю, каково было бы расти в таком доме. С братьями и сестрами, с матерью, которая действительно заботилась бы обо мне, не была вечно пьяной, под кайфом или пыталась воспользоваться мной.

– Мэлис иногда дразнил меня. Ну знаешь, так все старшие братья делают. Вечно брал мои игрушки, или когда мама просила его разделить со мной половину торта, он забирал «половину побольше». – Он изображает пальцами воздушные кавычки. – Но на самом деле все это не важно, поверхностно, так скажем. Если я ввязывался в конфликт с каким-нибудь придурком в школе, Мэлис сразу же появлялся и разъяснял говнюку, что происходит, когда наезжаешь на его семью. Он научил меня драться и защищаться, а Вик показал мне, как не обращать внимания на то, что думают идиоты.

– Звучит очень мило, – говорю я и слышу тоскливые нотки в своем голосе.

– Так и было. Мама позаботилась о том, чтобы мы прикрывали друг друга. Я помню, как однажды Мэлис и Вик из-за чего-то поссорились. Я даже не помню, из-за чего, так что, наверное, из-за какой-нибудь чуши. Но Мэлис не стал дожидаться Вика после школы, чтоб проводить домой, и Вик подрался с какими-то придурками из соседнего города. Он отстоял себя, но с Мэлисом определенно было бы легче, понимаешь? Мама была в ярости, когда Вик пришел домой весь в синяках, и спросила, где был Мэлис. Вик не выдал его, просто сказал, что в тот день он возвращался домой один, но мама знала. Она всегда знала. Она усадила нас всех и сказала, что мы всегда должны быть рядом друг с другом. Что братья должны заботиться друг о друге. С тех пор мы так и делаем.

Для меня так удивительно все, что он говорит. Я и вправду вижу, что они приняли слова матери близко к сердцу. Парни всегда прикрывают друг другу спины, и пусть они собачатся, не разделяют мнения друг друга, но все же я ни разу не видела, чтобы кто-то из них бросил другого в беде.

– Это заметно, – бормочу я. – Я помню, как подумала об этом, когда впервые встретила вас. Вы показались мне очень сильной командой, хотя у вас у всех такие разные характеры.

Рэнсом кивает.

– Иногда я шучу, что если бы мы не были братьями, то вообще не смогли бы работать вместе, но каким-то образом все же работаем.

– Потому что вы любите друг друга.

– Само собой, – говорит он, улыбаясь. – Забавно, что мама научила нас тому, что такое семья, а папаша, наоборот – что семьей не является. То, что мы все связаны с ним кровными узами, ни хрена не значило. Так что мы поняли одну важную вещь: семью ты выбираешь сам.

Семью выбираешь сам.

Это хорошая мысль. Оливия приходится мне кровной родственницей, но посмотрите, чем это обернулось. Мисти удочерила меня, и она была далеко не лучшей матерью, но, по крайней мере, она никогда не пыталась делать ничего подобного из того, что делает Оливия.

– Я запомню это, – говорю я ему. – Это хороший взгляд на вещи.

– Я говорю себе это всякий раз, когда чувствую себя дерьмово из-за того, что я всего лишь сводный брат, понимаешь? – Его голос становится мягче. – Даже если мы не состоим в полном кровном родстве, мы семья, потому что сами этого захотели.

Что-то в тоне его голоса заставляет меня развернуться в ванной и прижаться к его груди. Я смотрю ему в лицо, отмечая, каким открытым и расслабленным он выглядит сейчас. Его нынешнее настроение кардинально отличается от того, каким нестабильным он казался, когда ворвался в мою квартиру несколько часов назад, и я рада видеть, что сейчас он, кажется, чувствует себя лучше.

Я обнимаю его за шею и прижимаюсь к нему носом, вдыхая запах его кожи.

– Думаю, ты должен сказать им, – шепчу я ему в шею. – Мэлису и Виктору. Этот груз больше не будет давить на тебя, если ты просто расскажешь им. Я знаю, это не изменит их отношения к тебе.

– Как ты можешь быть в этом уверена? – спрашивает он с нехарактерной ноткой неуверенности в голосе.

– Из-за всего, что ты мне только что рассказал. Вы – семья. Вы – команда. Я знаю, они все равно будут в это верить, даже после того, как правда выйдет наружу. Они любили тебя и заботились о тебе долгие годы. Почему они вдруг должны начать любить тебя меньше только потому, что твоя ДНК немного отличается от их?

Рэнсом вздыхает.

– Я подумаю об этом.

Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, он приподнимает мое лицо, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня. Трудно удержать нить мыслей, когда его губы прижимаются к моим, поэтому я отпускаю их, снова ощущая связь между нами.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь в объятиях Рэнсома, теплая и довольная. Аромат ванны, которую мы принимали прошлой ночью, все еще ощущается на нашей коже и простынях, и мне хотелось бы вечно парить в этом тумане удовлетворения.

Я прижимаюсь к нему, чувствуя себя увереннее в его присутствии, особенно учитывая, что ждет меня сегодня.

Мы должны с Оливией пойти за платьями для вечеринки по случаю помолвки, но я так не хочу. Ни на йоту.

– Что у тебя на уме, ангел? – спрашивает Рэнсом хриплым ото сна голосом.

От этого по моей спине пробегают мурашки, я смотрю ему в глаза и вздыхаю.

– Сегодня я должна пройтись с Оливией по магазинам. Мне нужно платье для вечеринки по случаю помолвки, которую она устраивает.

Выражение его лица сразу же становится суровым. В этот момент он так похож на Мэлиса, что у меня чуть не вырывается смешок, но я сдерживаюсь.

Рэнсом ничего не говорит, только смотрит на меня с мрачной яростью в глазах. Затем притягивает меня ближе и крепко целует.

У меня перехватывает дыхание от его напора. Я хватаюсь за его плечи и отвечаю на поцелуй. В нем заложено столько смыслов, столько устремлений, и я чувствую, как все эти чувства проходят сквозь меня, пока поцелуй становится только жарче.

Руки Рэнсома повсюду – скользят по моей спине и попке, а затем снова поднимаются на плечи и опускаются к грудям. Он сильно сжимает их, и я задыхаюсь, отрываясь на секунду от его рта, чтобы глотнуть воздуха.

Когда я смотрю на него, его глаза по-прежнему напряжены. В этих сине-зеленых глубинах бушует буря. В них есть искра решимости, от которой у меня замирает сердце.

– Что… – начинаю я, но он перебивает меня, перекатывая на спину, а затем забирается сверху, опираясь руками по обе стороны от моей головы.

Рэнсом наклоняется и снова целует меня. Его губы грубо прижимаются к моим, а язык проникает внутрь. Он целует меня с остервенением, проводя языком по моему рту, как будто хочет поглотить меня – или сделать так, чтобы никто другой не смог.

Когда Рэнсом отстраняется, его зубы задевают мою нижнюю губу, и я выгибаюсь навстречу ему. Мое обнаженное тело трется о его.

– Черт, – стонет он. – Черт, я хочу…

Что бы он ни собирался сказать, его слова заглушает низкий стон. Он прижимается губами к моей шее, проводит языком по чувствительной коже, отчего по коже бегут мурашки, и я чувствую, как мое сердце бешено колотится в груди.