Читать книгу: «Мария I. Королева печали», страница 6

Норфолк смерил ее злобным взглядом:

– А вот за это, мадам, вы тоже уволены.

Мария увидела, что леди Солсбери съежилась, как от удара.

– Прошу прощения, милорд, но я была шокирована подобным требованием. Умоляю, позвольте мне остаться с Марией!

– Нет! – Норфолк оставался неумолим. – Возвращайтесь к себе в поместье, миледи.

– Я буду прислуживать ей за свой счет, – не сдавалась леди Солсбери.

На глаза у Марии навернулись слезы. Она не могла потерять воспитательницу, ведь та была ей словно вторая мать.

– И само собой, поощрять ее строптивость! – парировал герцог. – Нет, миледи, вы сейчас подчинитесь приказу его милости, да и потом тоже.

* * *

В ту ночь они горько рыдали в объятиях друг друга. Мария льнула к леди Солсбери, держась за нее, как утопающий хватается за соломинку.

– Не знаю, как я буду без вас жить, – всхлипывала Мария.

– Для меня это тоже будет нелегко, – шмыгнула носом леди Солсбери. – Но вы должны знать, что я каждый день буду молиться за вас и мысленно всегда буду с вами. А если я смогу оказать услугу вам или королеве, вашей матушке, то за мной дело не станет.

Последовавшие за этим недели были омрачены обрушившимся на них несчастьем и пролетели слишком быстро. Вскоре вещи Марии начали упаковывать, а дом – готовить к закрытию. Один за другим его покидали слуги, прощание с некоторыми из них надрывало душу. Мария из последних сил старалась быть любезной, не теряя самообладания. Эти люди служили ей годами, некоторые всю ее жизнь, и было невыносимо больно смотреть, как они уходят. Она настолько погрузилась в свои страдания, что почти не обратила внимания на принесенную Генри Поулом новость о женитьбе герцога Орлеанского на Екатерине Медичи, дочери герцога Урбино.

Очень скоро не будет никаких новостей от Генри Поула, как и от кого бы то ни было. Не будет ни уютных вечеров с леди Солсбери у горящего очага, ни интеллектуальных дискуссий с доктором Фетерстоном. Она останется одна как перст, отрезанная от мира, во враждебном окружении.

Глава 7

1533 год

И вот пришел день Рождества – день, наступления которого она страшилась. Сегодня она попрощается со своей прежней жизнью, со всем, что было привычно и нежно любимо. Закутавшись в меха для защиты от декабрьского ветра, Мария стояла посреди двора в ожидании носилок, в которых ее должны были доставить в Хатфилд. Леди Солсбери пришлось поддерживать воспитанницу, иначе та, находясь в расстроенных чувствах, непременно упала бы. Привычное спокойствие покинуло даже провожавшего ее доктора Фетерстона. Мария увидела слезы в его глазах.

Они с леди Солсбери придерживали для Марии дверцу носилок, рядом нетерпеливо топтался герцог Норфолк. Марию охватила паника.

– Я никуда не поеду! – закричала она.

– Вы будете делать то, что вам велено! – рявкнул он.

– Поезжайте, Мария, – ласково прошептала леди Солсбери. – Своим отказом вы ничего не добьетесь.

– Не хочу, – упорствовала Мария. – Я не собираюсь преклонять колени перед незаконнорожденной, укравшей мой законный титул.

– Довольно! Не желаю слышать подобные разговоры! – взревел Норфолк, угрожающе нависая над Марией. – Если бы моя дочь оказала столь чудовищное сопротивление, я бы выбил из нее всю дурь и разбил бы о стену ей голову, сделав мягкой, как печеное яблоко.

На какой-то ужасный миг Мария решила, что он прямо сейчас так и поступит, и не смогла сдержать слезы.

– Угрозами, милорд, вы не сдвинете меня с места, – всхлипнула она.

– Залезайте! – Он грубо схватил Марию за руку и втолкнул в носилки.

Она даже не успела обнять леди Солсбери и доктора Фетерстона. Тяжело опустившись на мягкое сиденье, Мария почувствовала, что носилки тронулись с места, и, заливаясь слезами, отдернула шторку.

– Да хранит вас обоих Господь! – крикнула она. – Молитесь за меня!

Доктор Фетерстон поднял руку, благословляя Марию, а леди Солсбери послала ей воздушный поцелуй. Какое счастье, что они успели попрощаться наедине! Мария, глотая горькие слезы, смотрела на своих дорогих воспитателей, пока те не скрылись из виду. Она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.

* * *

То было ужасное путешествие, в холоде, в некомфортных условиях. Мария всю дорогу ощущала нависшую над ней угрозу. Слезы текли ручьем, и, пока маленькая процессия прокладывала путь к северу от Лондона, приближаясь к Хатфилду, у Марии непрерывно сосало под ложечкой.

И вот наконец впереди показался дом. Отец давным-давно получил его от епископа Или. Мария хорошо знала этот дворец из красного кирпича, поскольку воздух в здешних местах был особенно чистым и она нередко бывала тут в детстве. Но теперь все вокруг казалось ей чужим, и, когда носилки остановились во внутреннем дворе, Мария внезапно почувствовала, что ее подавляют башни, контрфорсы, фронтоны и изогнутые трубы.

Встречу трудно было назвать слишком пышной. На крыльце стояла, дрожа от холода, женщина лет пятидесяти с кислым лицом, в богатых одеждах и старомодном гейбле с длинными концами.

– Миледи Мария, – без улыбки приветствовала она девушку, когда та ступила дрожащими ногами на землю. – Я леди Шелтон, тетя королевы. Я ваша новая воспитательница. Ступайте за мной, я покажу вам вашу комнату.

Манера ее поведения была резкой, равнодушной и, как показалось Марии, враждебной. И что она имела в виду, говоря о комнате? Неужели у нее, Марии, даже не будет собственных покоев?

Марии выделили самую жалкую комнатушку во всем дворце. Там стояли узкая кровать с балдахином, старый сундук и жаровня, даже не камин, на стене висел вытертый гобелен. И хотя жаровня была зажжена, тепла она практически не давала из-за скудного количества угля.

– Ваш багаж принесут наверх, и вы можете распаковать вещи, а затем спуститься в зал на ужин, – произнесла леди Шелтон. – Завтра вы приступите к своим обязанностям в качестве фрейлины принцессы. А теперь я вас оставляю, чтобы не мешать вам устраиваться.

Дверь за ней закрылась. Ну вот и все. Ни ласковых слов приветствия, ни тепла в обхождении. Леди Шелтон, несомненно, действовала по приказу Ведьмы.

Мария целую вечность ждала своих дорожных сундуков, а когда их наконец принесли, у нее тут же возник вопрос, где взять место для богатых платьев и изысканной одежды, упакованных для нее леди Солсбери. А куда положить книги, музыкальные инструменты и корзинку для шитья? Ведь здесь было ужасно тесно. И как без помощи служанки надеть и зашнуровать платье?

Чувствуя себя на грани нервного срыва, Мария упала на кровать и завыла.

* * *

Ужин стал настоящим мучением. Большой зал выглядел очень нарядно: в камине пылало святочное бревно, везде в честь Рождества были зеленые ветви, но все это вызвало столь болезненные воспоминания о прошлых рождественских празднованиях, что Мария с трудом сдержала слезы. Когда придворные Елизаветы гуськом вошли в зал, она обнаружила, что ей отвели место не в почетном верхнем, а в нижнем конце стола, и все видели ее унижение. Не в состоянии проглотить ни кусочка, Мария при первой возможности выскользнула из зала и поспешно направилась к себе в комнату. Но леди Шелтон преградила ей путь:

– Миледи Мария, вы должны быть у принцессы в десять часов утра, сразу после завтрака. И, не мешкая, доложить леди Брайан.

Леди Брайан! У Марии радостно екнуло сердце, когда она услышала имя своей старой воспитательницы, которая нянчила ее в раннем детстве. Она обожала леди Брайан и знала, что та отвечала ей нежной любовью. Мария сразу же воспрянула духом. В конце концов жизнь в Хатфилде, возможно, будет и не такой ужасной. Прислуживая Елизавете, она наверняка будет проводить больше времени с леди Брайан, нежели с леди Шелтон. И тем не менее Мария заснула в слезах. Она отчаянно скучала по леди Солсбери и доктору Фетерстону, душа рвалась назад, в ставший родным дом.

* * *

Утром она, кое-как одевшись, сумела вовремя появиться в детской. Комнаты Елизаветы были роскошно обставлены и заполонены целой армией нянек, управляющих и прислуги. И всеми руководила почтенная розовощекая леди Брайан.

– Миледи Мария! – воскликнула она, обнимая бывшую воспитанницу на глазах у собравшихся. – Как же вы выросли! Но, боже правый, у вас такой вид, будто вас совсем не кормят! Вам нужно срочно позавтракать, прежде чем вы познакомитесь с вашей сводной сестрой. Тут есть хлеб, мясо и хороший эль.

Она подвела Марию к столу, дав знак слуге принести еду, и Мария, не притронувшаяся к завтраку в большом зале и едва стоявшая на ногах, внезапно поняла, что проголодалась.

Леди Брайан села напротив нее:

– Я понимаю, вы, должно быть, чувствуете себя не в своей тарелке. Но сэр Джон Шелтон, здешний управляющий, хорошо управляет двором, и я уверена, вы скоро освоитесь. А миледи принцесса просто прелесть! Моя дорогая, вы забудете обо всех своих горестях и получите удовольствие от общения с сестрой. Она очень славная малышка. Ей уже почти четыре месяца. Сегодня в большом зале будет устроено пиршество.

Мария сомневалась, что получит от этого удовольствие, сомневалась она и в том, что ей понравится возиться с оттеснившей ее незаконнорожденной малышкой. Она, Мария, никогда не признает ребенка Ведьмы принцессой. Титул по праву принадлежит ей, Марии. И она никогда не признает себя незаконнорожденной!

Впрочем, малышка действительно была прелестной. Спеленатая, она лежала не в обычной колыбельке, а в более просторной, парадной, куда, как догадалась Мария, девочку поместили специально, чтобы продемонстрировать ее статус, и смотрела на сводную сестру голубыми глазами, светившимися удивительным здравомыслием и умом.

– А вот и та, что лежала тут раньше, – улыбнулась леди Брайан.

Зачарованно склонившись над колыбелью, Мария прикоснулась к щеке малышки – щека была удивительно мягкой, совсем как бархат или лепесток цветка. А потом Елизавета улыбнулась беззубой улыбкой – и Мария пропала.

– А можно мне ее подержать? – спросила она.

– Смелее! – с довольным видом поощрила бывшую воспитанницу леди Брайан.

Мария осторожно взяла малышку, опасаясь ненароком уронить ее.

До Марии вдруг дошло, что, сложись все иначе, она сама могла быть уже замужем с собственными детьми, и пронзившая сердце боль неутоленного желания была столь острой, что она задохнулась. Природные инстинкты дали о себе знать.

– Она прекрасна! – Мария с наслаждением прижималась щекой к маленькой головке Елизаветы.

Нет, она, Мария, никогда не назовет малышку принцессой, но будет любить ее как сестру. Ведь как-никак Елизавета не виновата, что своим появлением на свет нарушила привычный порядок вещей, обусловив разрушительные изменения в жизни старшей сестры. Елизавета была сама невинность, она даже не подозревала о бушевавших вокруг нее страстях.

1534 год

Обязанности Марии оказались не слишком обременительными. Ее нахождение при дворе Елизаветы было относительно декоративным и, как она подозревала, должно было подчеркнуть ее новый, более низкий статус. Тем не менее Мария любила проводить время со сводной сестрой. По мере того как Елизавета потихоньку росла и развивалась, Марии все больше нравилось играть с ней, и малышка охотно отзывалась на попытки ее развлечь. Однако, когда Мария покидала детскую и убегала в один из окружавших дворец садов или пыталась утолить печаль прогулками под величественными деревьями в оленьем парке, осознание своего бедственного положения обрушивалось на нее с новой силой. Она не сомневалась, что леди Шелтон и ее наперснице леди Клер, тоже приходившейся Ведьме теткой, было поручено шпионить за ней и всячески отравлять ей жизнь.

В отличие от леди Солсбери леди Шелтон принадлежала совсем к другому типу воспитательниц. Она плевать хотела на свою подопечную, не замечала ее подавленного состояния и вечно во всем обвиняла. Что случалось довольно часто, поскольку Мария упорно отказывалась обращаться к Елизавете как к принцессе. Однажды, к ужасу девушки, леди Шелтон дала ей за это пощечину и даже пригрозила выпороть.

Заливаясь ночью слезами после той пощечины, Мария в глубине души возмущалась тем, что Ведьме удалось лишить отца его прежней гуманности. Анна буквально из кожи вон лезла, чтобы сломать решимость Марии. И та старалась не думать, как далеко Ведьма может в этом зайти. Здесь некому было пробовать еду Марии, и в часы отчаяния она опасалась, что ей подсыплют отраву. Ведь леди Солсбери не зря восприняла всерьез угрозу Ведьмы в один прекрасный день накормить Марию обедом с чем-то вредным. Мария прекрасно представляла себе леди Шелтон и леди Клер в роли исполнительниц злодеяния.

Девушка безумно скучала по матери – переезд в Хатфилд сделал их разлуку еще невыносимее – и ужасно боялась, что отец никогда не позволит им снова увидеться.

* * *

Услышав цоканье лошадиных копыт и шум суеты во дворе, Мария выглянула из окна детской и отпрянула в ужасе. Приехала Ведьма!

У Марии скрутило живот, ей стало нечем дышать.

Когда Анна появилась в дверях, все дамы сделали реверанс – все, кроме Марии. Она не могла даже пошевелиться.

– Ваша милость! – Леди Шелтон присела в реверансе и выпрямилась.

– Дорогая тетушка, надеюсь, вы в добром здравии. – Обняв леди Шелтон, Анна с натянутой улыбкой повернулась к Марии. – Я хочу поговорить с вами как друг.

Ощетинившись, та нанесла ответный удар:

– Леди Анна, вы не можете быть мне другом. – Мария решительно отказывалась называть ее королевой.

– Но я непременно им стану, – заявила Анна. – У вас были трудные времена, и я понимаю, как тяжело привыкнуть к разительным изменениям в вашей жизни. Но все может измениться к лучшему. Заклинаю вас, ради вашего дальнейшего благополучия, навестить меня при дворе и отдать мне дань уважения как королеве.

– Никогда! – отрезала Мария.

– Выслушайте меня, – стояла на своем Анна. – Это умилостивит короля, которого крайне расстраивает ваша враждебность. Я лично походатайствую за вас перед ним, и вы увидите, что с вами сразу будут обращаться даже лучше, чем раньше.

Мария смерила ее гневным взглядом:

– Я не знаю иной королевы Англии, кроме моей матери, но, если вы окажете мне любезность и замолвите за меня слово перед отцом, я буду вам премного благодарна.

Улыбка Ведьмы тут же померкла.

– Я настоятельно советую вам принять мое предложение, сделанное исключительно из добрых побуждений в интересах нас обеих.

Мария набралась мужества и не стала сдерживаться:

– Мадам Болейн, вам просто выгодно иметь такую союзницу, как я! Вы заблуждаетесь, если считаете меня слишком невинной, чтобы понять, какую игру вы затеяли. Благодаря вам я быстро повзрослела!

– Если вы будете говорить со мной в таком тоне, то серьезно усугубите свое положение, – прошипела Анна. – Но если вы примете протянутую вам руку дружбы, то сразу увидите, как рьяно я буду защищать ваши интересы.

– Вы гораздо лучше защитите их, если уберетесь со своим бастардом куда подальше и снимете с моего отца свое заклятие, позволив ему вернуться к моей матери, истинной королеве! – вспыхнула Мария.

– Вы не смеете так разговаривать со своей королевой! – повысила голос леди Шелтон.

Мария резко обернулась:

– Моя королева находится в Бакдене!

Голос Ведьмы стал холодным как лед.

– Уж поверьте, я постараюсь выбить из вас, с вашей необузданной испанской кровью, всю гордость, – предупредила она. – Что касается вашего пребывания при дворе, то теперь я не желаю об этом слышать. Что посеешь, то и пожнешь.

– Вот видите, что вы наделали, глупая девчонка! – взвизгнула леди Шелтон.

Мария передернула плечами:

– Не пытайтесь давить на меня. Напрасный труд. А вы, мадам, глубоко заблуждаетесь, если думаете, что дурное обращение или даже угроза смерти хоть как-то поколеблет мою решимость.

– Поживем – увидим! – парировала Анна и вышла из зала.

* * *

Мария считала, что хуже не бывает, но, когда наступил март, поняла, что ошиблась. Она догадалась, что грядет нечто ужасное, когда сэр Джон Шелтон созвал всех придворных в большом зале. Стоя на возвышении, лорд Шелтон, напыщенный и преисполненный чувством собственного достоинства, громко произнес:

– Довожу до вашего сведения, что парламент выпустил Акт о престолонаследии, согласно которому высокородная и могущественная принцесса Елизавета объявляется предполагаемой наследницей короны. Акт также признает леди Марию, дочь нашего грозного суверена, короля Генриха, незаконнорожденной.

Леди Клер вытолкнула Марию вперед, выставив девушку на всеобщее обозрение. От унижения у нее жарко пылало лицо. Незаконнорожденная, лишенная всех прав! Это было невыносимо. Она единственная законная дочь короля и никогда не согласится признать обратное!

Однако сэр Джон еще не закончил:

– Акт также обязывает всех подданных дать клятву в том, что они признают принцессу Елизавету несомненной наследницей королевства, а также его величество короля в качестве верховного главы Церкви Англии. Согласно новому Акту о государственной измене, любой, кто отказывается дать клятву, будет осужден за измену.

Марии стало дурно. Ведь это означало, что ее отказ признавать Ведьму королевой, а Елизавету – законной наследницей престола будет считаться тяжким преступлением.

Никогда! Даже под страхом смерти она, Мария, не даст такой клятвы.

* * *

При всей своей решимости Мария жила в постоянном страхе. Она понимала, что еще немного – и вопрос поставят ребром, поскольку она каждый день виделась с Елизаветой и малышка постоянно упоминалась в разговорах. Все остальные подчеркнуто называли ее «миледи принцесса». А вот Мария обращалась к ней, опуская титул. Не могли же ее наказывать за то, чего не было сказано!

Но затем – о, счастливый день! – пришло известие, которого она с нетерпением ждала все эти бесконечные годы.

Новости сообщила ей леди Брайан.

– У меня весточка от моего сына Фрэнсиса, – сказала она Марии, когда они убирали в большой дубовый сундук белье из детской, и, понизив голос, продолжила: – Он просил передать сообщение от мессира Шапюи, который призывает вас, а также вашу матушку дать клятву, на которой настаивает король, но с оговоркой, что вы делаете это под принуждением.

Шапюи желал им добра. Если они обе выполнят требование короля, это не ущемит их прав. Но клятва есть клятва, ее следует давать искренне. Мария сомневалась, что сможет это сделать, пусть и с оговоркой, да и мать на такое не пойдет.

– Но почему мой отец поступает с нами подобным образом? – со слезами на глазах спросила девушка.

– Это выше моего понимания. – Леди Брайан, нагнувшись, шепнула Марии на ухо: – Папа признал брак короля с вашей матерью законным. – И, поспешно отпрянув, тихо добавила: – Забудьте о том, что я вам говорила. Но я считаю, вы должны знать.

От радости Мария потеряла дар речи. Наконец-то мать оправдана. Папа объявил ее законной женой короля, и теперь никто не посмеет назвать Марию бастардом. А вот бедняжка Елизавета действительно оказалась незаконнорожденной, хотя и была слишком мала, чтобы ощутить все последствия. Новый акт отца должен быть отменен.

От счастья у Марии в тот день буквально выросли крылья. Теперь нужно ждать приглашения ко двору и возвращения всего, что ей было дорого, любимо и привычно. А Ведьму отошлют прочь, несомненно с хорошим пенсионом, чтобы она в качестве маркизы Пембрук могла жить в забвении, но вполне обеспеченно. Мать вернет себе место на троне и примирится с отцом. Мария с ликованием в сердце отправилась в часовню и возблагодарила Господа за то, что Он направил папу и подвиг его принять правильное решение.

* * *

Однако эйфория длилась недолго. Очень скоро стало ясно, что никто вокруг не ждет никаких перемен. Все по-прежнему обращались с Елизаветой как с принцессой, а с Марией – как с ее прислугой. При разговоре с ней никто не использовал ее законного титула. Шли дни, она все больше падала духом, пока в конце концов не поняла, что не будет никаких приглашений ко двору, да и вообще ничего не изменится.

На самом деле Акт о престолонаследии значительно ухудшил положение Марии. Когда она ясно дала понять, что никакие скрытые угрозы не заставят ее признать Ведьму королевой, а Елизавету – наследницей, леди Шелтон стала обращаться с опальной принцессой еще суровее и, казалось, даже получала извращенное удовольствие, третируя ее.

– Король, ваш отец, считает вас своим злейшим врагом, – заявила леди Шелтон, когда Мария в очередной раз обратилась к Ведьме, назвав ее леди Анной.

– А как еще мне ее называть? – возразила Мария.

На что леди Шелтон, к величайшему ужасу девушки, схватила ее за плечи, злобно потрясла и, оттолкнув, прошипела:

– Ее милостью королевой! Именно так!

Когда уже позже леди Брайан застала в детской плачущую Марию и та поведала о случившемся, старая нянюшка погладила свою бывшую подопечную по плечу:

– Она просто боится за собственную шкуру. Вот потому-то она такая жестокая. Она призналась мне, что король приказал ей сказать вам, что вы являетесь его злейшим врагом. Он рассчитывает таким образом принудить вас к подчинению.

– Ну, этим он ничего не добьется! – вскричала Мария.

– Мое дорогое дитя, вы слишком упрямы в ущерб себе. Ваше неповиновение ставит вас в опасное положение. Постарайтесь изменить свое поведение. Вам не помешает наладить отношения с леди Шелтон. Она тоже находится в крайне сложном положении. Я видела, как она рыдала при мысли об ожидающих ее последствиях при любой потере бдительности.

– Да, но она оплакивала себя, а не меня, – возразила Мария.

* * *

Постоянное напряжение и окружающая ее враждебность окончательно подкосили Марию. Той весной она тяжело заболела.

– Я себя ужасно чувствую, – пробормотала она, когда леди Шелтон, придя узнать, почему Мария не приступила к своим обязанностям, обнаружила ее лежащей в постели.

– Что вас беспокоит? – не проявив ни капли сочувствия, процедила леди Шелтон.

– У меня все болит, меня знобит… и тошнит. – На глаза Марии навернулись слезы.

– Тогда вам лучше остаться здесь. Мы не можем допустить, чтобы вы заразили принцессу. Я очень надеюсь, что вы умрете. Так будет лучше для всех.

Слова леди Шелтон были точно пощечина. Не в силах справиться с потрясением, Мария зашлась в судорожных рыданиях. Чем она заслужила такие страдания и подобную враждебность? Это все тлетворное влияние подлых Болейнов.

Однако кто-то сообщил королю о болезни дочери, так как осмотреть больную вскоре приехал доктор Баттс, один из лучших придворных медиков, а с ним, к ее удивлению, врач матери доктор де ла Саа. Правда, его не оставляли наедине с Марией и, похоже, запретили упоминать королеву.

– Как там моя мать? – слабым голосом спросила Мария, когда он изучал ее мочу.

– А теперь отдыхайте. – Врач проигнорировал вопрос, но ободряюще улыбнулся, из чего Мария сделала вывод, что мать находится в добром здравии.

Доктора устроили консилиум. Мария надеялась, что они сразу определят характер ее недуга. Впрочем, она ни секунды не сомневалась, что лекарством от всех болезней станет воссоединение с теми, кого она любила. Но доктора ограничились тем, что диагностировали дисбаланс телесных жидкостей, и Мария с горечью поняла, что они предпочитают скрывать истинную природу болезни.

Тем не менее она начала быстро восстанавливаться. Судя по кислым лицам леди Шелтон и ее наперсницы, они действительно надеялись, что Мария не выживет. А когда однажды, вернувшись с рынка, они разыскали ее в буфетной и вручили какие-то таблетки, якобы купленные в аптеке, Мария поняла, что они хотят ее отравить, и в ужасе отпрянула.

– Не нужно так на нас смотреть! – разозлилась леди Шелтон. – Таблетки должны вас подкрепить. Воистину, Элис, эта девчонка не ценит моей доброты. Какая черная неблагодарность! – Отвернувшись от леди Клер, она снова переключилась на Марию: – На месте короля я бы вышвырнула вас из этого дома за неповиновение! Хотя он, конечно, может зайти и гораздо дальше. Не далее как вчера я слышала, что он грозился обезглавить вас за нарушение законов страны.

– Вы лжете! – Мария вспомнила слова леди Брайан и сразу поняла мотивацию леди Шелтон. – Мой отец на такое не способен. Он меня любит, но некая дьяволица сбила его с пути истинного!

– Отлично! – выдохнула леди Клер. – Теперь вы во всей красе явили нам свою порочную натуру.

Черты лица леди Шелтон исказились от гнева, она собралась было что-то сказать, но Мария оставалась тверда в своей решимости постоять за себя:

– Своим жестокосердием вы ничего не добьетесь. Можете не стараться. Вам меня не сломить. Зарубите это себе на носу! – С этими словами она вышла из кладовой, оставив обеих дам с раскрытым ртом.

* * *

Мария искала прибежища в детской. Единственным человеком в доме, кто любил опальную принцессу, была леди Брайан, но она получала свои приказы, и на ней лежала забота о Елизавете.

Елизавета имела во всем преимущество перед Марией. И когда та в очередной раз назвала малышку сестрой, леди Брайан положила руку на плечо бывшей воспитанницы и напомнила:

– Вы должны называть ее миледи принцессой.

– Я никогда этого не сделаю, – заявила Мария.

На лице старой женщины появилось озабоченное выражение.

– Мое дорогое дитя, с вашей стороны крайне неразумно не подчиняться приказам короля. Вы можете попасть в беду, оказавшись в более сложном положении, чем сейчас. И вам не следует становиться в оппозицию к королеве Анне. Учтите, обо всех ваших словах или поступках докладывают наверх.

– Мне все равно! – упорствовала Мария, внутренне сжимаясь от страха.

Интересно, как далеко может зайти Ведьма? Вот если бы отец вспомнил, что она, Мария, его дочь, которую он всегда любил! Ведь отцовские чувства не могли угаснуть, хотя они и задушены страстью к порочной женщине. Но может ли отцовская любовь устоять против козней злой Ведьмы?

– Берегите себя, Мария, – настойчиво повторила леди Брайан.

Она сокрушенно покачала головой и отправилась искать кормилицу, поскольку лежавшая в колыбельке Елизавета внезапно стала капризничать.

* * *

Ближе к вечеру того же дня леди Шелтон, обнаружив Марию в саду с книгой в руках, строго спросила:

– Разве вам не нужно дежурить в детской?

– Леди Брайан сказала, что мои услуги ей пока не требуются, – приготовившись к очередной выволочке, ответила Мария.

Но, к ее величайшему удивлению, леди Шелтон, присев рядом с ней на скамью, вполне миролюбиво произнесла:

– Мария, мне необходимо с вами поговорить. Я рада, что нашла вас здесь, где нас никто не услышит. Мне нужно сказать вам нечто важное, поскольку это единственное, чем я могу помочь. – (Мария с изумлением уставилась на нее. Оказывается, у холодной и придирчивой леди Шелтон тоже есть сердце.) – Вы наверняка считаете меня недоброй, но я нахожусь в сложном положении и подчиняюсь приказам. Королева решительно настроена заставить вас исполнить волю короля и признать Елизавету законной наследницей. Сегодня я получила письмо от ее величества с приказом устроить вам хорошую порку, если вы продолжите упорствовать.

Надо же, сколько злобы! Сердце Марии тревожно забилось.

Напряженно вглядевшись в ее лицо, леди Шелтон продолжила:

– Мне неприятно подчиняться подобным приказам. Моя племянница нередко впадает в крайности и, если ее разозлить, бывает мстительной. Однако я не хочу, чтобы меня считали жестокосердной. Мария, вы хорошая девушка. И на вашу долю выпало множество испытаний. Вы должны знать, что, будь на то моя воля, я с удовольствием оградила бы вас от злобы других людей, хотя вам наверняка кажется, будто я делаю ровно противоположное. И в доказательство своих добрых намерений хочу отдать вам это. – Она протянула Марии ненадписанный пакет. – Откройте.

Мария открыла пакет и, к своей радости, узнала почерк матери.

– Но как вам удалось?!

Леди Шелтон уже открыто улыбалась:

– Это было отправлено мессиром Шапюи под видом письма к леди Брайан от ее сына сэра Фрэнсиса Брайана, которого трудно назвать большим другом королевы. Передавая вам послание вашей матери, я рискую своим положением. Не забывайте об этом.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – пролепетала Мария. – Я никогда не думала…

– Нет. И другие тоже ничего не должны заподозрить. А теперь я оставлю вас, чтобы вы могли спокойно прочесть письмо. Спрячьте его подальше. А еще лучше, сожгите.

Оставшись в одиночестве, Мария жадно впилась глазами в написанные матерью строчки. У нее все хорошо, писала мать, и она по-прежнему решительно настроена бороться за свои права. Письмо было очень душевным, направленным на то, чтобы успокоить Марию и дать ей понять, что королева постоянно думает о дочери и молится за нее.

Дочь моя, какие бы невзгоды Вас ни преследовали, смотрите на них как на жертвы, принесенные Господу, и оставайтесь тверды в своих убеждениях. Господь посылает нам испытания по силам нашим и никогда не даст непосильной ноши.

Мария читала и плакала, но, закончив чтение и вытерев слезы, почувствовала себя лучше, чем когда бы то ни было. Мать любила ее, Господь заботился о ней, а леди Шелтон оказалась настоящим другом. Во дворец Мария уже возвращалась летящей походкой.

* * *

В голову внезапно пришла мысль, что побег будет лучшим способом помочь матери. Если она, Мария, сумеет убежать из Хатфилда и добраться до порта, то там можно будет сесть на корабль, направляющийся во владения императора, где она окажется в более выигрышном положении для борьбы за свои права. Карл непременно поддержит ее, в этом она не сомневалась. Мария отнюдь не желала, чтобы император пошел войной на короля – боже упаси! – однако угроза войны может вразумить отца и заставить его согласиться с решением папы.

Впрочем, подобная перспектива выглядела весьма пугающей. Мария могла представить самые различные способы побега из Хатфилда, но понятия не имела, как добраться до побережья, находившегося далеко отсюда. У нее не было денег, да и вообще, женщина, путешествующая в одиночестве, подвергала себя большой опасности. Может, ей посодействует мессир Шапюи?

Однако сперва следовало выяснить, что думает о ее плане мать. Мария написала короткое письмо, запечатала его и попросила леди Брайан передать это послание через своего сына мессиру Шапюи, который наверняка найдет способ переправить письмо королеве.

* * *

Во дворце в Хатфилде царило необычное оживление, поскольку прошел слух о том, что король собирается навестить принцессу. У Марии екнуло сердце. Она понимала: появись у нее шанс встретиться с отцом лицом к лицу, он сразу поймет, насколько она несчастна, и их отношения наладятся. И не важно, что леди Шелдон приказала ей во время визита не выходить из своей комнаты. Неповиновение вошло у Марии в привычку, и никто не сможет помешать ей увидеться с отцом.

Но отец так и не приехал. Придворные, одетые во все лучшее, ждали все утро до тех пор, пока Елизавета, лежавшая в парадной колыбели в расшитых золотом пеленках, не принялась вопить во все горло.