Отзывы на книгу «Воденников в прозе. Лучшие эссе»

Невозможно прекрасный Дмитрий Воденников. Теплые, холодные, тонкие и восхитительные тексты. Это небольшие рассказы про все на свете. От которых вас может бросить в жар или в холод или вы вдруг увидите звезды.

Когда я устаю от манеры изложения мыслей в современном рунете, я отправляюсь читать эссе Дмитрия Воденникова. Пусть даже уже когда-то прочитанные, они структурируют мое сознание, как воду в крещение. Прекрасное построение фраз, чудесный красивый русский язык и фирменные неповторимые ловушки, попавшись в которые, вы пойдете за Воденниковым куда угодно, только бы рассказ не прерывался.

Всем нежным цветочкам и мизантропам рекомендую!

Сейчас выходит много авторских сборников, состоящих из уже опубликованных статей. Это беспроигрышный вариант, это удобно, это наглядно; для издателей это способ заново продать то, что раз уже было продано, для читателя – возможность иметь много любимого в одной подшивке или зараз познакомиться с новым автором, не тратя силы на поиск разрозненных текстов. Кроме того, сейчас это и вопрос переноса в «бумагу» того, что в противном случае останется на непочатых просторах интернета.

Оставаясь пока в откровенном статусе читателя, я открывала сборник прозы Воденникова, чтобы вспомнить, какой он, припасть к родному источнику или, может быть, с грустью почувствовать, что берега давно заросли и заветной тропы уже не отыскать.

Читать Воденникова – не знаю, каково это в первый раз (забыла за долгостью лет. Сейчас в любом его тексте слышу его голос, буквально, читающий мне вслух, – и это очень важно, мне теперь кажется. Великая благодарность современным поэтам за то, что они учат нас тому, чему не учат в школе, – что поэзия это произнесенное слово; поэзия есть голос, звук, чтец, человек). Вокруг меня он уже так давно, что кажется кем-то вроде дальнего родственника: видишься редко, но знаешь, что человек всегда есть, и знаешь, чего ждать от него (складывается ощущение, что вот это узнавание важнее беспрерывного новаторства) (твоя жизнь и твоя история, твоя семья – уже неизбывное, – вот что значат для тебя книги, прочитанные до двадцати), и читая сейчас – свежее, специально написанное предисловие, знакомые тексты, незнакомые тексты, – я чувствовала возвращение. Проза Воденникова, которая началась после поэзии, продолжает её всю: лексикой, синтаксисом, ---.

Сборник текстов, опубликованных в разное время в «Снобе», «Русской жизни», «Газете.ru» и ряде других изданий, – хоть и не политические манифесты, но не письма о добром и прекрасном. Воденников бывает неправ – так, что хочется, вскинув голову, вскричать, – он бывает спорен. И, боже, это нормально. По-человечески. Эссе Воденникова лишены лёгкости (clearness), которая проистекает из внутренней простоты и ясности: они одни вязкие, другие как россыпь свинцовой дроби, – но во всю эту тяжесть (complexity) укомплектованы страсть и честность, и я «приник к ним губами, как будто к святыне»; (жить так – пришитая к коже тяжёлая брошь – мне теперь уже кажется невыносимым, но время от времени нужно поверять весы, чуять разладившуюся гармонию, и тогда – приходи и причастись этой тяжести. И, надо сказать, теперь мне уже не кажется постыдным прислоняться к чужому переживанию, а потом надолго оставлять его, и снова прислоняться, и вновь оставлять; потому не кажется, что я научилась доверять себе, и еще потому, что уверена, каждый волен только сам выбирать, и если кто-то выбирает болеть и чувствовать и, что важно, говорить об этом вслух, то он в какой-то момент должен осознать, что именно такой выбор несёт в себе).

Я очень люблю такие вещи. Надо внимательно разматывать клубок чужих претензий к другим людям, к мирозданию: там и таится мерцающий ответ, неожиданная разгадка. “И разгадка жизни моей”, – сказала однажды Ахматова. Да-да, и разгадка нашей жизни в наших попытках запутать ее. Так и должно быть.

В этом одном абзаце весь Воденников. Каждое его высказывание шито пристальным личным интересом по человеческому быту во всех его гримасах, – трагических, граничащих с пошлостью, лукавых, бестактных, трепетных, страшных. Застегнуто на пуговицы высоких слов, которых мы так чураемся. С вытачками цитат из тех, кто уже умер, но никак не покинет нашего горизонта.

Нет, не представляю, как читать Воденникова в первый раз. Но, может быть, все-таки стоит.

Шикарные эссе, нет слов, в них всё: любовь, история, жизнь, осознанность, бытие, философия, вопросы. После прочтения стала на 5 лет старше и мудрее, благодаря своей собственной работы (отвечая себе на эти вопросы Дмитрия). Дмитрий Воденников однозначно мой писатель. Понравилось, что многие эссе отсылает к любимым авторам и были проиллюстрированы поэзией. Глубоко. Мудро. На все времена и безвременно.

Есть эссеистика высшего порядка, которая не только воздействует на читателя, но и разряжает самый воздух литературного процесса. Такими были в своё время "Прогулки с Пушкиным" Андрея Синявского и "Набережная неисцелимых" Иосифа Бродского. Такова и книга - "Воденников в прозе". Название незамысловатое, но достаточно своеобразное. Дмитрий Воденников - король поэтов и секс-символ (при желании слагаемые можно поменять местами). Со своими стихами он совершил революцию. Освоил выжженное пространство девяностых. И пошёл дальше - в прозу. Его эссеистика - это реверансы массовому читателю и книксены просвещённому. Естественно, с тайной фигою в кармане. Но не с русским кукишем, а с маленьким словесным фи́говым зёрнышком, которое со временем станет настоящею смоковницей и - в отличие от библейской - принесёт долгожданные плоды. Как писал Владимир Маяковский, от слов таких - и добавлю: от плодов таких - "срываются гроба шагать четвёркою своих дубовых ножек"

Вот я читаю еще одну книжку еще одного современного российского раскрученного гения Дмитрия Воденникова. Гений специализируется на том, что пишет стихи, которые никто не читает, и строчит колонки в журналах, которые читает широкая публика.

Дохожу до эссе под названием «Запах решает все». Эссе посвящено женитьбе Льва Николаевича Толстого.

"Однажды, прохлаждаясь у Берсов (и заодно питаясь там бесплатно), Лев Николаевич…", – читаю я.

Читаю и не дочитываю. После этой фразы во мне закипает ненависть. Во мне закипает вопрос, который задавали друг другу Шура Балаганов и Паниковский:

А ТЫ КТО ТАКОЙ?

Кто ты такой, – мелкая либеральная сволочь, ничтожный графоман, червяк, объедающий могилы великих?

Где Толстой и где ты вообще?.. Ты даже на Паниковского не тянешь, – жалкая, ничтожная личность.

Кто дал тебе право так унижать великого русского писателя? Даже если Толстой полгода обедал у Берсов бесплатно, не тебе делать из него мелкого крохобора, – поди сначала изучи традиции русского дворянства. Да и не питался он бесплатно, – каждый день привозил конфекты, засахаренные орехи и пирожные от лучших кондитеров, – как приличный дворянин.

Но ты, падаль, решил сделать себе имя на Льве Толстом, – жалкое имя, которое после твоей смерти вообще никто не вспомнит. Только сиюминутная потребительская публика будет повизгивать от поросячьего восторга, читая эти глумления над классиком, перевернувшим сознание мира.

Мне жаль, что никто из потомков Толстого не подаст на этого писаку в суд за оскорбление чести и достоинства. Мне не то что жаль, – мне горько и больно, что такого не будет. Была б я судьей, – я бы этому писаке вынесла приговор: Руки отрубить! Ну, потом бы смягчилась и вынесла решение: «Ни строчки за всю оставшуюся жизнь и чтение „Войны и мира“ с утра и перед сном по часу».

Вот откуда, откуда у русских людей берется эта панибратская хлестаковщина? «Ну что, брат Пушкин? – Да так как-то брат…» И ведь смотрят в рот этим ревизорам и верят, верят, верят, – ловят каждое их гнилое слово.

Вот что гадко и обидно.