Читать книгу: «Имперский вор. Том 2», страница 3

Если яд, например? С отложенным действием?

В жопу к Шанкре такие методы. Слишком уж простенько.

– Кровь давай со своей твари, – говорит леший. – Пять капель хватит.

Ну, об этом точно и речи идти не может. Честно сказать, я рассчитывал на артефакт. Который, кстати, при нужде можно было бы продать за огромные деньги. Артефакт, изготовленный высшей нечистью, – это вам не кусок меха. Их в любом мире по пальцам пересчитать можно. Ну ладно, по пальцам всех конечностей Шанкры.

– Угу. Но сначала нам бы с вами Договор заключить, Семён… Феоктистович. Сами понимаете – какой.

– Умный, да? – неприятно ухмыляется леший. – А по мне – тупой. Договор ему… Да ведь если я котяру твоего щас отравлю, так помощи от тебя точно не дождусь.

– А может, вам её и не надо, – пожимаю плечами.

* * *

28 июля, вечер

На территории бункера

В официальных документах операция по захвату бункера проходила под наименованием «обыск по подозрению в изготовлении наркотических веществ». Правда, собровцев (специальный отряд быстрого реагирования) не посылают на обыски. Но если одеть бойцов в обычную полицейскую форму – приличия будут соблюдены. Тем более что курировал операцию сам глава Тайной канцелярии.

Такую же форму выдали и Матвею Соболеву, хотя разрешение на непосредственное участие в операции он получил с большим трудом. Чистый шантаж: без этого разрешения Соболев отказался назвать местоположение бункера.

– Может быть, и мне стоит поучаствовать? – саркастично поинтересовался князь Львов, подписывая Соболеву необходимые бумаги.

– Ты мне ещё пригодишься, – парировал Соболев. В кабинете они были одни, и потому он мог позволить себе тыкать главе Тайной канцелярии.

Маг-защитник рода Каменских вовсе не рвался немедленно отомстить владельцу бункера за своё заключение. Месть хороша, как говорится, в холодном виде. К тому же Матвей присоединился к собровцам по совершенно конкретной причине: ему нужно было кое на что посмотреть.

Группу захвата встретила мёртвая тишина и гостеприимно раскрытые ворота.

Трёхметровый забор с колючей проволокой поверху. Серая бетонная площадка, земляной холм, здоровенная герметическая дверь в нём – тоже призывно открытая. На холме небольшие строения, несколько вентиляционных выходов, лестницы… На парковке стоял уже знакомый Матвею чёрно-жёлтый седан – с распахнутыми дверцами. Никому-то он не пригодился.

Как и предполагалось, бункер был совершенно безлюден. Неудивительно: умные преступники от улик избавляются быстро и качественно. Но Львов, конечно, прав: никогда нельзя подчистить все следы. Особенно когда сыскари знают, что искать, как искать и где искать.

Мнимая «полиция» рассыпалась по территории согласно чёткому плану. Проверяли абсолютно всё, и результаты проверки не впечатляли. Здесь не было не только людей – здесь не было ничего. Ну, если не считать связки кабелей в коридорах, обрывки проводов в помещениях, опрокинутую мебель и вдребезги разбитые приборы. Торопились, суки. Вывезти не успевали.

Но среди собровцев были не только бойцы, но и специалисты определённого рода. Они без сомнений установили наличие в бункере некой лабораторной деятельности. А также пребывание на нижних этажах пленников. Впрочем, вот для этого спецы не требовались: для чего нужны многочисленные камеры – ясно даже ребёнку. И держали в камерах не зверей, судя по нарам, рукомойникам и помойным дырам в полу. Людей держали.

Матвей Соболев быстро нашёл камеру, в которой провёл несколько малоприятных дней. И принялся тщательно осматривать взломанный Никитой замок. Беззвучно матерясь.

Замок был вскрыт…

…чертовщиной какой-то. Ригели будто сами по себе открылись.

А провод электропривода камеры – вообще будто перегрызен каким-то грызуном. Типа крысой.

– Твою ж мать… – процедил Матвей сквозь зубы и на секунду прикрыл глаза, вспоминая.

…Хозяин бункера, идущий за Никитой, словно привязанный невидимой верёвкой.

…Требование Никиты отойти подальше и объяснение: «Я опасен. Я не контролирую себя».

…Руки Никиты, плетущие неимоверное сложное заклинание. Да он пальцы выгибал так, как не каждый мастер сумеет.

…И радужная плёнка, за которой – разлом.

…А потом химеринг, который вылетел вовсе не из разлома. Которого в итоге Никита закрыл собственным телом…

– Чертовщина, – повторил Соболев вслух.

Пробегающий мимо собровец хлопнул его по плечу:

– Эй, уходим.

Соболев побежал за ним, убирая в карман вырванный и погрызенный проводок.

Он помнил, что Никита Каменский очень любил создавать пауков. Вот только, мать твою, иллюзорных!

Глава 4

Нечисть – она везде нечисть. Разве что называется по-разному. Например, домовые в Российской империи – то же самое, что брауни в Великобритании или херсы в моём мире.

Я слишком долго пробыл инквизитором, чтобы не знать о возможности Договора с нечистью. Это человек способен нарушить любой контракт, нагадить на любое соглашение и послать в дальний путь любую конвенцию. Правда, после такого человеку, как правило, приходится несладко, но нарушить способен, не вопрос. Богам с этим уже труднее, но и они, собаки, порой находят лазейки – моё перерождение тому примером. Но вот высшая нечисть к Договору с ней относится совершенно иначе. Закон у них такой.

К счастью.

Другой вопрос, что добиться заключения этого самого Договора практически невозможно. А тут само в руки падает.

Договор мы составили одноразовый, понятно. Деяние за деяние – ченчик, как сказал бы Токсин. Точнее, с моей стороны была указана ПОПЫТКА спасти навку.

Наконец свиток из коры, ритуально подписанный моей кровью и смачным плевком лешего, вспыхивает, как положено, зелёным пламенем. Леший подхватывает из воздуха пепел, слизывает. Это тоже часть ритуала, и я привычно делаю то же самое. Семён Феоктистыч явно удивлён моими познаниями и поглядывает на меня с подозрением. А глядя, как я сую палец в рот, даже головой качает.

– Смотрю, информированный ты парень, Никита Каменский. Не нравишься ты мне.

– Переживу.

– Чтоб ты знал: если б ты один, без питомца, мать его чешуйчатую за ногу, вышел из разлома – прикопал бы я тебя. Чисто на всякий случай. Потому что хорошие люди – они из разломов не выходят. А по уму – если туда занесло, так там и закапываются сами. Чтоб не очень больно было. А которые изменённые – так те и не люди уже. Но смотрю – ты с химерингом прям как с родным… И нормальный вроде. Вот и решил поглядеть, не будет ли мне от тебя пользы.

То есть плохие люди из разломов выходят. А значит, и заходят туда. Входят и выходят… И много леший таких видел? Особенно которые уже не люди. Интересная инфа…

– Это вы о ком говорите, Семён Феоктистыч? Какие изменённые?

– Информация в Договор не входит, – ухмыляется леший. – Вот приведёшь мою девчонку – тогда, может, и расскажу…

Ну, так-то прав. Ладно. Сначала навка, потом поговорим.

– А пока к делу давай. Видимость какую твоей твари придать?

– Обычного кота.

– Собачку бы лучше какую заказал… Но дело твоё.

Леший прищуривается на химеринга, явно что-то такое прикидывает.

– Это же артефакт будет? – уточняю я. – Тогда сделайте в виде ошейника. И чтобы работал только застёгнутым. При расстёгивании химеринг должен принимать прежний облик, но света всё равно не бояться. И…

Леший, заглушая мои слова, длинно свистит.

– Стопэ, малой! У меня столько варенья нету – спину тебе обмазать. Варить некому, сам ленюсь.

Ну… Требовать всегда надо максимум, если хочешь получить хотя бы минимум.

– Может, ещё эфир тебе поменять на светлый? Или, там, дар второй к источнику пришить? Не? Короче. Твоя тварь или будет котом, или останется химерингом. И без артефактов-хренактов ваших. Ошейник ему… Я тебе тут что – кожевник на полставки?

И ведь не врёт. Не может он под Договором врать.

Подстава…

– Что ж вы сразу-то не сказали.

– Ну ты же умный, – хмыкает леший. – Так что? Стираем Договор?

Я смотрю на кошака. В конце концов, это его проблема.

И химеринг удивляет меня в очередной раз:

«Кр-райт будет кот».

«Много потеряешь». – Я передаю ему картинку: вылизывающийся котёнок с бантиком на шее около миски молока.

«Пф-ф».

Картинка возвращается переделанной: взрослый кот скалится, прижав уши и выставив лапу с выпущенными когтями.

«Защищ-щу», – уверенно транслирует Крайт.

М-да…

– Согласен, – киваю лешему.

– А чего сам-то не сработаешь? – спрашивает вдруг тот. – С твоим родовым даром иллюзию на тварь наложить – раз плюнуть.

– Нет, иллюзия не устраивает. Вас же не устроит, если я вам иллюзию навки создам, верно?

– Но-но! – рявкает леший. – Так мы не договаривались.

– Так и я о чём.

– Ладно, умник, – хмыкает леший. – Блох тебе под яйца…

– За языком-то следите.

– Без задней мысли сказал, – буркает он.

И пристально смотрит на моего кошака.

Никаких проявлений магии нет. Ну или я их не вижу. Он даже перчатки не снимает. Тихий треск, пара плевков, да на голове лешего слегка отрастают волосы.

В моём мире высшая нечисть колдовала зрелищно. Сплошные спецэффекты. Но этот леший и не думает заниматься показухой. Мне даже не удаётся отследить сам факт преобразования химеринга. Просто в какой-то момент на моё плечо взлетает чёрный кот, и его эмоции однозначны: доволен, как эльфийка, прикупившая новые духи.

Ухмыляюсь, стаскивая умостившуюся на плече тушку. Перехватываю под передние лапы, разглядываю.

Нормальный такой котяра. Два глаза, пушистый хвост, толстые лапы. Упитанный – килограмм семь в нём точно есть. Жму на подушечку лапы, заставляя выпустить когти. Ну… глаза выдрать точно сумеет.

– Ничё так мурка вышла, – оценивающе говорит леший.

Ставлю «мурку» на землю. Кошак тут же лезет обратно на плечо и требует:

«Погладь! И за ухом. Хор-рошо…»

Ну хоть кто-то счастлив.

Получив выпрошенную ласку, кот спрыгивает на землю, дёргает усами и…

…со всех лап рвёт в ближайшие кусты.

– Мышковать пошёл, – замечает леший. – Теперь, малой, кормить его надо не только эфиром. Уж извини. И учти – в разломе он опять станет химерингом. Ну чего, твоя очередь. До места я вас с котом подкину. И вот, тряпочку возьми с собой, навке отдашь…

* * *

Час спустя мы с котом сидим в густых зарослях ивняка. В нескольких метрах от решётчатой ограды роскошного особняка, в паре километров от леса. Рядом река и вылизанный пляж.

То есть это когда-то особняк был роскошным.

Сейчас же явно требует ремонта. Обшарпанные стены, разбитые окна. Решётка ограды установлена на мраморе, но местами разломана и проржавела. И камер на ней нет.

Сад зарос напрочь, но зато вижу в нём огромный бассейн, а в нём – статую. Типа голая баба, только сделана из кубов. Современное, мать его искусство!.. Хочется пожелать скульптору с такой спать каждую ночь. А хозяина поместья спросить: всё ли у него с головой в порядке?

Хотя придурок он по определению – раз спёр из леса навку, из-под носа у лешего. Нормальный человек с лешим ссориться не станет. И ладно бы на ингредиенты спёр, хотя в итоге наверняка тем и закончится. Так ведь сперва он её утанцует до смерти.

Да, люди разные. Кто рыбу ядовитую жрёт ради понта, кто на отвесные вершины лезет, кто крокодилов дома разводит. А вот барону Васильеву навка понадобилась. Ну заведи ты себе, если уж припёрло, гарем из стриптизёрш, и радуйся. Но нет. Лучше завести смертного врага в лице высшей нечисти, поставить на поместье магический защитный купол за бешеные деньги и издеваться над несчастной девчонкой.

Купол, кстати, сделан именно против нечисти: она может войти в поместье только по приглашению хозяина. Принцип входной двери: выйти – пожалуйста, а вот зайти без ключа – хрен тебе.

Конечно, леший ту защиту рано или поздно пробьёт. Не вопрос. Но ведь может и опоздать. Умрёт навка. Она долго без леса не может.

К счастью лешего, человек такую защиту даже не почувствует, как и химеринг. Купол не пропустит только нечисть.

Правда, в поместье есть живая охрана.

И даже миновав её, надо отыскать навку. А дом немаленький…

– Да, хвостатый… Не будь тебя – шёл бы я сейчас спокойно по лесу в сторону столицы…

Химеринг мгновенно обижается, поворачивается ко мне пушистым задом и бьёт хвостом из стороны в сторону. Ну вылитый кот! Хотя он теперь кот и есть.

– …помирая от одиночества, – заканчиваю я, мысленно ухмыляясь.

Хвост прекращает метаться.

– Кр-райт – стая.

– А то! Всех за тебя порву.

– Пф-ф… Кр-райт пор-рвёт.

– Ладно, котяра. Работать пора.

В голове немедленно появляется картинка: мы с кошаком неторопливо движемся по тропинке прочь от этого поместья.

– Нельзя, – говорю строго. – Сам ведь знаешь.

Кот тяжко вздыхает.

– Иди, иди искать. До рассвета надо её вывести.

– С-свет?

– Ничего тебе не будет теперь от света.

– Пф-ф…

Наблюдаю за движущимся к ограде пушистым задом. Кот перелезает через решётку и пропадает из виду.

Растягиваюсь на земле, грызу травинку. Жду.

Кошаку я сказал чистую правду: не будь его – вряд ли бы мы с лешим договорились. Мне от него ничего не нужно. Хотя навку жалко, конечно. Может, я и попытался бы. Нечисть нечистью, но как ни крути, всё равно женщина.

Но вот сам леший пацана и попытаться сюда не послал бы. Другое дело – с химерингом, пусть и в образе кота. Кот без труда найдёт навку, где бы идиот аристо её ни спрятал. Всех делов – дать кошаку понюхать ленточку из навкиных волос. А знать, где именно находится девчонка, – уже половина дела.

– Мр-р, – слышу я спустя полчаса. – Наш-шёл.

– Живая хоть?

– Не мёр-ртвая, – сообщает кот с некоторым сомнением.

И показывает: голая зеленоволосая девица сидит в… оранжерее у крохотного пруда. Ну хоть на это у барона ума хватило – к растениям поближе лесную нечисть устроить. И девица точно навка: у неё прозрачная спина, сквозь которую отлично видно кости и внутренности. Вполне, кстати, человеческие.

Я передёргиваюсь – то ещё зрелище! – но тут ракурс меняется, и я смотрю навке в лицо.

Абсолютно… пустое. Даже губа вон отвисла. Как будто её наркотой накачали. Хотя, скорее всего, так и есть. Иначе бы сама давно ушла.

Одним движением поднимаюсь.

– Погнали, пушистый.

Я, конечно, не ассасин. Но кое-что умеем…

Перелезаю ограду, прикрыв себя иллюзией – это выглядит как размазанная по решётке тень. Иду по саду осторожно, хотя ни одного фонаря нет. Зато полно сухих кустов, поваленных деревьев, камней каких-то… Не будь у меня ночного зрения – тыщу раз бы свалился, запнувшись. А так только раздираю себе плечо незамеченным острым сучком. Не криминально, но до крови.

Пережидаю обход пары охранников.

Если их вообще можно назвать охранниками. На удивление беспечны. Видимо, нападения людей здесь не ждут, а против нечисти стоит купол. Эти двое идут, шумно переговариваясь, перешучиваясь, передавая друг другу фляжку. Но нет, не пьяные.

– Тёмная с-сладкая вода, – подтверждает кот, уловив мои сомнения. Кофе, значит. А нюх у него завидный…

В доме охрана тоже есть – пост у входных дверей. Трое. Драка в мои планы не входит – к чему поднимать шум? Да и смысла особого нет – оранжерея находится в дальнем крыле.

Дверь в оранжерею освещена. И заперта. А на ступеньках сидят двое охранников.

Тихо и быстро вырубаю обоих удавкой из тьмы.

Запускаю своих пауков в замок – самый обычный. Открыть несложно. Оглядываюсь. Парк пуст. Перебегаю к двери, захожу.

На оранжерею накинуто плетение беззвучия – а вот камер тоже нет. Ни здесь, ни в саду. Тогда бы уж и охрану не нанимал, чего там.

Навку нахожу около пруда – кажется, за минувшие полчаса она даже не пошевелилась. По-прежнему голая и никак на меня не реагирует. Присаживаюсь перед ней на корточки, осторожно трогаю за безвольно свешенную руку.

– Эй…

Навка поднимает прозрачные, бесцветные глаза. Ноль эмоций. Зрачки узкие, причём вертикальные… Хотя я без понятия, как нечисть реагирует на наркотики. Если это наркотики. Но чем-то она точно накачана.

– Я за тобой пришёл.

– Нет… – шепчет навка. Не такая уж она и красивая, как пишут в легендах. Губы чуть не в пол-лица. Зеленоватая, опять же.

– Тебя леший ждёт. Пойдём?

– Танцевать? – И вот теперь в глазах проявляется тоска.

– Нет. В лес. Домой.

– Не хочу танцевать.

Да чтоб тебя… точнее, не тебя, девочка.

Вытаскиваю из-за пазухи тряпку, выданную лешим. Какое-то платье, тонкое и изодранное. Но навка проявляет слабый интерес:

– Это мне?

– Тебе, тебе.

Поднимаюсь, отхожу, протягиваю ей платье и ленту.

– Идём?

– Дай… – неуверенно говорит навка.

– Если пойдёшь со мной.

И она встаёт. Покачивается. Да она на ногах едва стоит! Какие тут танцы!

Осторожно подхватываю под локоть, обнимаю, веду на выход.

– Р-рвать! – внезапно рычит в моей голове кошак.

Чужое присутствие за спиной я ощущаю секундой позже него.

Мужик стоит в дверях, ведущих в дом, – здоровенный, в кружевной, мать его, рубашке. Радостно лыбится, словно брата родного увидал. Точно хозяин – барон Васильев. И точно псих. Но как он меня учуял? Камер-то нет.

Вместо того чтобы звать охрану, барон складывает руки на груди и спокойно обращается ко мне:

– У-у-у, кто тут у нас… Ну что, писюк? Попался? А ну прекрати мою девку лапать. Отпусти и иди сюда.

Приказываю Крайту не вмешиваться – размерчик у него теперь маловат для драки, а вот пострадать может. Отодвигаю послушную навку себе за спину, шагаю вперёд. Оцениваю источник барона – так себе, слабоват, но барон…

…и не пытается использовать магию. Что ж, можно и размяться физически. Тьму я призову в любой момент.

Он кидается на меня с места. Легко уворачиваюсь, бью ногой под колено. Барон хекает, валится, но вскакивает мгновенно.

Бью кулаком снизу. Жилистый, сука.

Получаю ответку – но вскользь по челюсти. Некоторое время кружим друг против друга.

Помощи барон явно не ждёт – иначе явился бы сразу с охраной. И это странно. Так уверен в себе? Он продолжает лыбиться, пытаясь меня достать. Но выходит у него плохо – месяц тренировок в лагере даром мне не прошёл.

– Не хочешь, значит, по-хорошему? Кто ж тебя такого сюда послал?

Он делает обманный выпад, но я не ведусь. Руки у барона длинные, а двигается он так себе. В общем-то, не соперник… Поиграть ещё? Или уже удавкой?..

– Леший послал, – уверенно отвечает сам себе Васильев, зачем-то отскакивая. – Ну вот и получит подарочек. Ты, писюк, не бойся, я тебя насмерть грызть не буду. Я тебе ручонки наглые оторву и в лес выброшу. И тебя, и ручонки. Гы-гы-гы.

А я вот не люблю трепаться, когда дерусь. Но баронское «гы-гы» слегка подбешивает. Достаю пяткой в живот – и понимаю, что что-то не так. Барон даже не покачнулся. И продолжает гыгыкать.

А также…

…расти.

Отскакиваю подальше, глядя, как он выставляет перед собой руки, скрючивает пальцы с загнутыми ногтями. Когтями, мать твою!

И жуткий треск – но не оттого, что вздувающиеся мышцы рвут на нём одежду. Кости трещат! А вот и клыки полезли…

Клизма Шанкры! Оборотень. Вот откуда такая самоуверенность. И теперь понятно, почему он припёрся в оранжерею – учуял запах крови из моего пораненного плеча.

Медведь – раза в два выше меня ростом – смотрит оценивающе. Утробно рыкает и срывается с места с невероятной для такой зверюги скоростью. Успеваю только швырнуть удавку, пока валюсь на пол, придавленный его тушей.

Он не рвёт когтями, просто хватает обеими лапами мою голову и с урчанием разевает пасть. Из пасти стекает слюна и исходит жуткий смрад. Глаза едва видны под шерстью – и в них не звериная ярость, нет. Смех.

– Гыр-р-гы-ы-ы, – сообщает медведь. Чуть поводит башкой, пытаясь избавиться от моей удавки, которая явно не причиняет ему особого вреда. – Гры-ы…

Сука!

Тьма хлещет из меня, и я не пытаюсь её удерживать. Жра-ать… Жрать!

Перед глазами разливается алая пелена, я выкручиваюсь из-под оборотня, но он слишком тяжёл. Вцепляюсь вслед за тьмой в жирную шею.

В рыке медведя больше нет смеха, но и сдаваться он не намерен. Давит на меня всем весом, стискивает лапами голову.

Смутно думаю, что мой череп вот-вот лопнет. Отпускаю шею, хватаюсь за лапы, перекидываю удавку на них. Медведь не поддаётся.

Сдохни, сука! Сдохни!

Алая пелена перед глазами начинает чернеть.

Направляю тьму в мышцы своих рук и рву медвежьи лапы в стороны от себя. Давление на череп начинает уменьшаться, я ухмыляюсь и чувствую, что из губы течёт кровь. Когтем задел, сука…

Довершить начатое удаётся неожиданно легко: медвежьи лапы вдруг резко слабеют, а вонючая пасть исторгает даже не вой – визг.

Медведь подрывается, продолжая визжать. И я вижу, что на башке у него сидит мой кот и яростно рвёт когтями глаза.

Вскакиваю, загоняю тьму назад и без затей бью медведя по шее сцепленными в замок руками. Он замолкает и валится. Но это последнее, на что я способен физически: слабость в мышцах такая, что мои руки безвольно виснут вдоль тела.

– Прекрати! – командую кошаку. – Слезь с него!

– Р-рвать! – огрызается тот. Да, боевой транс – штука такая…

– Живым нужен, – отвечаю коту. – Лешему хочу подарить…

Согласно Договору, моя задача – только ПОПРОБОВАТЬ спасти навку. А я и попробовал, и спас, и барона в нагрузку приволоку. Причём барона – именно как подарок. Значит, придётся лешему отдариться. Куда ни посмотри, а иметь в должниках хозяина леса – это очень выгодно.

С любопытством наблюдаю, как оборотень возвращается в человеческий облик, съёжившись на полу. Наконец он обмякает. Не удержавшись, пинаю оборванного барона ботинком в бок.

– Живой, – констатирует кот. И с глубоким удовлетворением сообщает: – Кр-райт защ-щитил!

– Да обалдеть вообще! – подтверждаю. – Ты крут!

– Кр-райт крут!

Надо уходить. Двинутый на всю голову оборотень явно любит разбираться с гостями сам, но наличия охраны это не отменяет. И даже если я наложу на барона иллюзию – как допереть-то такую тушу? Особенно ослабевшими руками. Он и человеком килограмм под сто весит, с-сука… Однако он мне нужен. Придётся тащить. В том числе через ограду, м-да.

И тут сзади доносится нежный голосок. Упс, а про лесную девчонку-то я и забыл…

– Теперь танцевать? – равнодушно спрашивает навка. То есть ей вообще на всё пофиг. Точно под наркотой…