Читать книгу: «Российский Варяг», страница 3

– Да, Ваше Благородие, вы правы. Готов поспорить, что в скрутке он несет три или четыре винтовки. – Согласился мичман, оценивающе косясь на крестьян, которых они успешно опережали.

– И ты бы этот спор обязательно выиграл… но это не наше дело, пусть идут своей дорогой! – полушепотом сказал Лейтенант. Мичман согласился. Через пару мгновений крестьяне оказались позади.

На место они прибыли в районе половины десятого.

Лейтенант взглянул на карманные часы, – оставляем телегу тут, – сказал он, спрыгнув на влажный грунт.

Телега остановилась на обочине дороги в засохшей глиняной колее. Правая сторона телеги почти впритык встала к жилому трехэтажному строению.

– Вечером движение тут должно быть не активным, кому надо – без проблем объедут, – констатировал лейтенант, – а нам здесь эта телега нужна.

– Ваше Благородие, нам в этот дом? – спросил мичман, кивнув головой в сторону двухэтажного строения, которое стояло прямо по дороге на дистанции около ста метров.

– Предположение хорошее, Петр, но нет, – Лейтенант развернулся на сто восемьдесят градусов и посмотрел в сторону, откуда они приехали, – нам в противоположном направлении. Или как, по-твоему, пулемет будет стрелять через голову кобылы? Несподручно! – с легкой иронией ответил лейтенант Евгений Беренс.

Мичман обернулся, – гостиный дом «Кибун» (기분)?, – чуть слышно прошептал он название вывески, которая стояла около двухэтажного строения с противоположной стороны дороги. На глаз расстояние от телеги до дома он оценил метров в семьдесят.

– Да, именно этот дом.

Все спрыгнули с телеги. Лейтенант поравнялся с мичманом. Мичман Петр Губонин был среднего роста, худощавого телосложения и с усами под носом. Молодой и энергичный. Его отличительной чертой был добрый взгляд, который помогал ему расположить к себе любого человека.

– Тут должен остаться тот, кто умеет обращаться с пулеметом. – Сказал лейтенант.

– Да, Ваше Благородие, я останусь тут. – Обозначил себя Варфоломей Макаровский.

Он подошел к нему ближе, – слушай внимательно! Открывать огонь по противнику можно только по сигналу. Стрелять исключительно прицельно, желательно никого не убить…

В разговор вмешался мичман.

– Ваше Благородие, из этого пулемета прицельно стрелять не представляется возможным, можно выбрать лишь направление…

Лейтенант продолжил.

– Согласен, но, тем не менее, зажимать спусковой крючок и выпускать всю ленту вдоль улицы не стоит. Если сказать коротко, то стрелять необходимо только в тех, кто в тебя целится или ведет огонь по нам.

– Еще проще – без лишнего энтузиазма! – добавил мичман.

– Лошадь распряги и заведи за угол дома, привяжи ее там. Шальная пуля может ее ранить, а это ни к чему! Что касается орудия, то его нужно в любом случае отсюда увезти или уничтожить, – лейтенант открыл подсумок и достал оттуда железный предмет с короткой деревянной ручкой, – это ручная граната системы Лишина, слышал о такой?

– Да, Ваше Благородие, какой-то штабс-капитан Манчжурской армии ее разработал.

– Ты прав, матрос Варфоломей. Вот тебе опытный образец, – лейтенант Евгений Беренс вручил матросу гранату, – принцип действия простой – поджигаешь, оставляешь, убегаешь! Она тебе на тот случай, если возможности увезти пулемет на телеге не будет. Все понятно?

– Да, Ваше Благородие!

– А вообще, матрос, действуй по обстоятельствам с учетом гуманности и высокой чести матроса Российской Империи! – эти слова лейтенанта звучали торжественно и всеобъемлюще, как будто он пытался заполнить пробелы и неясности в данных выше инструкциях.

Мимо периодически проходили корейцы, которые ничего не понимали по-русски. Прохожих было не много, в основном женщины с небольшими кладями и мешками.

– Нам пора идти, – сказал лейтенант, снова посмотрев на карманные часы. Вокруг него собрались мичман Петр Губонин и матрос Макар Калинкин. Варфоломей тем временем распрягал лошадь.

Примерно за десять шагов от входа Лейтенант снова остановился и, обратившись к сопровождающим, сказал полушепотом, – право сказать, понятия не имею, что там будет и как нам действовать! В любом случае позицию занимаем поближе к выходу или окну, громко не разговариваем, заказываем соджу, макколи, или цветочные вина. Сильно на напитки не налегаем, только для вида. Дальше по обстановке. Вопросы?

– Нет вопросов, Ваше Благородие, – ответил мичман.

***

– Я если оденусь в новое и красивое, так вообще к любой могу подойти! Вот посмотри на меня, – Йонг на два шага обогнал Мэй и повернулся к нему лицом, продолжая идти спиной вперед. – Ну, красавец я да? Какая устоит? А если чокки новый да хва⁹ почищу до блеска, так вообще глаз не отвести!

Мэй немного сморщился. – Йонг, я твое лицо каждый день вижу! Поверь мне, блестящими хва тебе не отделаться. Опоенная цветочным вином отчаянная вдова в приступах черной тоски, возможно, с тобой и поведется, но и то, если ты помалкивать будешь!

– А что не так с моим не помалкиванием?! – возмутился Йонг.

Ван вмешался в диалог. – Мэй имеет ввиду, что смысловая нагрузка твоих речей, Йонг, неинтереснее инструкции по использованию расчёски, которую читает до последней волосяной луковицы облысевший матрос.

Йонг пропускал мимо ушей колкие слова друзей, – вы всего-навсего взрослые зануды и ничего более! Что вам знать о моих речах? Ни-че-го!

Йонг, Мэй и Ван были на пути к заветному гостиному дому, где по их теплым ожиданиям была добыча, которая существенно поправит их финансовое положение, а заодно избавит страну от парочки предателей. Ван нес у себя на горбу бедную скрутку сена длинной около метра и в ширину не более шестидесяти сантиметров. Не сложно догадаться, что в сердцевине этой скрутки, в мешковине, были спрятаны три винтовки. Внешне эта группа напоминала обычных корейских обитателей пригорода, которые обеспечивали своей тяжелой работой небольшое фермерское хозяйство.

– Гостиный дом «Кибун» (기분)? – спросил Йонг, когда вдали увидел знакомую вывеску.

– Да, именно об этом заведении шла речь, – ответил Мэй, – название не знаю, но по описанию местности, с учетом того, что рядом больше нет гостиных домов, а напротив «Кибун» стоит серый дом без окон, выходящих на его сторону, то очевидно, что нам сюда.

– Тут не многолюдно, – отметил Ван, осмотревшись по сторонам.

Они остановились. До гостиного дома было около четырех сотен метров.

– За этими домами овраг с речкой, она течет вдоль всей улицы до тупика. До этого тупика около километра. Эта улица без развилок, пространства для маневра на ней совсем нет. Позади нас расходятся по левую и правую сторону еще несколько улиц, которая левее, ведет к центру Сеула, и две, которые правее, так или иначе, выводят нас из города в любых заветных направлениях. – Ввел в курс дела Мэй.

– Ты про то, что если убегать, то не в сторону тупика? – Йонг.

– Я смотрю, ты сегодня очень сообразителен, Йонг! – не без сарказма ответил Мэй.

– Хватит шуток. – Отрезал Ван. – Сейчас сворачиваем в проулок и спускаемся к реке. Вдоль ее берега подходим к гостиному дому «Кибун». Мэй, ты говорил там овраг и рядом вход, я все правильно понял?

– Да, если подойдем с той стороны, наше появление останется незамеченным.

– Вот и отлично! – Ван.

– Кажется, те трое идут в «Кибун», – в то же мгновение заметил Йонг. Собеседники аккуратно обратили свой взгляд в сторону гостиного дома.

– Да, Йонг, тебе не кажется, – подтвердил Мэй.

– Кто они? – с тоном яркой озадаченности спросил Йонг.

– С виду какие-то доходяги, одежду как будто с полевых чучел сняли, и это точно не японцы, – комментировал Ван.

– Они проезжали мимо нас на телеге, их было четверо, – вспомнил Мэй.

– Да, ты прав, проезжали. И посмотрите на их выправку! Двое из них точно офицеры… – Ван.

– Это ничего не меняет, в городе полно военных офицеров из разных стран, все с порта тянутся сюда. Они просто ищут, где выпить! Зайдут и выйдут. – Сказал Йонг.

– Нет, что-то мне подсказывает, что они тут не просто так… А телега? Телега остановилась чуть дальше, кто-то остался рядом с ней, наверно это четвертый… – прищурившись, заметил Ван. – На телеге мешки, похожи на мешки с рисом, которые продают в порту. И зачем тот четвертый распрягает лошадь?

– Значит, уезжать не собираются… – Мэй.

– Плевать на них. Мы тут слишком долго стоим, пошлите уже к речке! – торопил Йонг.

– Ладно, пошлите, будем надеяться, что эти люди тут случайно! – резюмировал Мэй.

Ван, Мэй и Йонг прошли в узкий проулок между двух домов и через сотню шагов вышли к мелководной речке, которая больше походила на застоявшееся болото. Следующие сотни метров, которые они преодолели, дались им не просто. Влажность размочила глину, и каждый из спутников с незавидной регулярностью поскальзывался и вот-вот норовил сползти в воду. Сухие ветки деревьев кололи в самые неожиданные места, а паутина, которая словно шелк оплетала близлежащие ветки врезалась в лица, вызывая волну неприязни и дискомфорта, которая выражалась путем словестных высказываний, в которых в негативном контексте вспоминались прародители как корейских чхинильпха, так и японских бюрократов. Про родителей пауков тоже было сказано немало дурных слов. Прямо говоря – досталось всем.

– Кажется, мы пришли, – шепотом сказал Ван, когда увидел яркий свет, исходящий из углового окна гостиного дома.

– И, судя по всему, не мы одни! – добавил Мэй.

***

Kaigun-chūi или младший лейтенант японского флота чувствовал себя хорошо. В приподнятом настоянии и чувствуя силу за своими плечами, он возглавлял конвой из двадцати пяти солдат сухопутных войск. Его кожаный офицерский портфель был плотно набит корейской валютой общей суммой в три тысячи вон крупными купюрами. У Kaigun-chūi не было дурного предчувствия, и в своих вольных мыслях он уже несколько раз представлял счастливое окончание дня, проведенное за теплым ужином.

Солдаты конвоя не были детально проинформированы о том, куда они направляются. Командование ограничилось лишь несколькими словами, в числе которых были «охранять», «следить», «наблюдать». Карта местности не была изучена, а план действий на случай стычки не был проработан. Большинство солдат чувствовали себя не лучшим образом, так как направлялись на это задание после дневного дежурства не получив должного отдыха. Тем не менее, профессиональность и эффективность японских солдат не следовало бы приуменьшать, ибо твердая закалка, которую получили японские солдаты, пройдя через японскую машину обучения войне, с лихвой компенсировала любые тактические недоработки.

Подойдя к Гостиному дому «Кибун» (기분) младший лейтенант обратился к старшему по взводу.

– Тут всем взводом дежурить не надо! Внимания не привлекайте, распределитесь слева и справа от входа, десяток солдат расположите ниже по улице, метрах в пятидесяти. Ни с кем из посторонних не разговаривать, о целях пребывания не сообщать. Все понятно?

Старший по взводу молча кивнул головой.

– На этом все! Меня не будет около пятнадцати минут. Спустя это время я выйду, и мы направимся в обратном направлении.

Он указал кистью руки на ближайшего солдата.

– Ты пойдешь со мной, как зайдем внутрь, встанешь у входа.

Японский солдат, поправив винтовку, вышел вперед и встал позади младшего лейтенанта.

Kaigun-chūi достал карманные часы, время было без двух минут двадцать два часа. «Прибыл с ювелирной точностью!» – подумал он, и в сопровождении солдата направился в гостиный дом.

***

– Доброго вечера друзья! К сожалению, гостиный дом сегодня закрыт для посещения! Ниже по улице есть еще два гостиных дома, вы можете пройти туда и хорошо провести время! – отчеканил кореец, похожий на рабочего гостиного дома, когда лейтенант Евгений Беренс со своей группой появился на пороге, распахнув дверь. Сам кореец был небольшого роста, ближе к ста пятидесяти сантиметрам, худощавый, возрастом около пятидесяти лет, с неприятной редкой бородкой.

Никто, кроме лейтенанта корейский язык не понимал. В то же время лейтенант отличался хорошим знанием этой лингвистической конструкции.

– Ваше Благородие, что он сказал? – шепотом спросил мичман Петр Губонин у лейтенанта Евгения Беренс?

– Он сказал, что этот гостиный дом лучше других двух на этой улице и добавил, что тут мы сможем отлично провести время! – с явной наигранностью ответил лейтенант.

Лейтенант, громко произнося слова благодарности на корейском языке, буквально переставил с прохода в коридор миниатюрного корейца и, сделав два длинных шага, проследовал в большой гостиный зал. Члены группы проследовали за ним.

– Стойте, стойте, куда вы!? Мы не принимаем посетителей, сегодня не принимаем, только завтра! – протестовал кореец, преследуя нежданных гостей. Он путался в их ногах как собачонка, лай которой упорно не замечали.

Через пару мгновений они все вместе были в центре гостиного зала. Лейтенант внимательно огляделся по сторонам. Его взгляду предстал большой зал с высокими потолками. Высоту потолка на глаз можно было оценить в четыре метра. По левую руку была стена с окнами. Длинна стены была около пятнадцати метров, через каждые два метра по окну средних размеров. В конце зала обнаружилась лестница на второй этаж, слева от нее дверь, ведущая напрямую на улицу. Та часть, где располагалась лестница, была явно предназначена для персонала, так как на расположенном там же длинном барном столе стояла чистая посуда, заботливо накрытая белой тканью. В полумраке можно было разглядеть еще несколько дверей, которые вели или на кухню или в любое другое сервисное помещение.

В ширину зал был так же не мал. По оценке лейтенанта, можно было отсчитать двадцать шагов от вышеописанной стены с окнами до противоположной стены, на которой весел огромный ковер и десяток небольших подсвечников. Кроме того, там же, были аккуратно размещены картины, рога крупного животного, и то, что в обиходе называют предметами интерьера. Вдоль этой стены пропорционально размещены столы разных размеров, очевидно, на разное число гостей. Люстра с громоздкими свечами висела прямо надо головой лейтенанта, благодаря ее слабому, но достаточному освещению стало понятно – в помещении никого кроме них не было.

– Куда можно сесть? – спросил он у преследовавшего их корейца.

– Сегодня мы не работаем! Вы понимаете меня? Места заняты, все выкуплено, у нас даже кухня не работает! Любые места в этом зале забронированы! Уходите!

Мичман с матросом снова вопросительно посмотрели на лейтенанта.

– Он сказал, что, не смотря на то, что многие столики заранее выкуплены, нам не стоит уходить! Мы можем выбрать любые места в этом зале… Люблю корейцев, не смотря ни на что, они очень гостеприимны!

В это самое мгновение распахнулась дверь хозяйственного помещения, из которого вышел еще один человек корейской национальности. Он был тоже не высокого роста, но достаточно крепкого телосложения. Его подбородок был задран, а грудь горделиво выгнута вперед. Его медленный взгляд сначала упал на гостей, затем на администратора. Этот человек сделал пять коротких шагов и заговорил со своим коллегой.

– Кто эти европейцы?

– Не знаю, они вошли сюда и сразу прошли в зал, я не смог их остановить!

Лейтенант сделал полшага в сторону появившегося корейца, и пристально посмотрев в его глаза, произнес, – нам просто нужно выпить!

В течение этого короткого монолога парадная дверь отворилась, и на пороге появились три человека. Кореец, который горделивый, не отвечая лейтенанту, потянул своего коллегу за кисть руки, отошел с ним на три метра и чуть слышно произнес.

– Нет времени с ними разбираться, посади за дальний столик у лестницы, принеси им то, что закажут, но настоятельно попроси соблюдать тишину. Если арендаторы спросят кто это, скажи персонал! Пусть это будут кровельщики – ужинают после рабочего дня. Вперед!

Перебирая своими ножками, рабочий, впитав как губка то, что сказал ему старший коллега, пошел провожать незваных гостей за оговоренный столик. Непосредственно сам старший коллега куда более спешным шагом отправился к парадной двери навстречу настойчивому звуку гостевого колокольчика.

Как и было запланировано, лейтенант со своими спутниками прошли к столу, который укромно расположился под лестницей, ведущей на второй этаж. Это был небольшой круглый стол, рассчитанный не более чем на четыре персоны. В центре стола стояли деревянные сосуды с какими-то специями. Стоит сказать, что до конца этого звонкого вечера их так никто и не попробует. Все из-за пули, которая пройдет прямо через центр этих сосудов. Останется лишь художественное пятно на стене, красками которого послужат эти самые специи, которые будут так пряно слышаться в дополнении к запаху пороха.

Прилегающее к столику окно было крайнее в этой части стены. Из него открывался ограниченный обзор на овраг и бесконечную вечернюю темноту.

Верхнюю одежду они не сняли. Офицеры лишь расстегнули свои кафтаны, а матрос Макар Калинкин и вовсе ограничился открытием воротника своей китайской униформы, так как при любом неловком движении наружу мог показаться пистолет, который был неплохо, но в то же врем с дефицитом места спрятан в районе грудной клетки. «Так я смогу быстрее его выхватить», – думал он, когда двумя часами ранее заботливо привязывал его лямкой из мешковины к центру своей груди.

– Нам соджу и макколи по одной бутылке. И стаканы к ним. Что у вас сегодня на ужин? – дружелюбно улыбаясь, спросил лейтенант Евгений Беренс у своего новоиспеченного корейского «друга».

– Хе из курицы с морковью и луком, – смиренно ответил администратор.

– Вот принесите нам то, что вы сказали, мы очень голодны!

– Хорошо, будет сделано. Однако, у меня к вам убедительная просьба. —Неловко, полушепотом сказал администратор.

– Просьба? Конечно! Я вас слушаю! – настороженно, но сохраняя открытый вид ответил Лейтенант.

– Мы сделали исключение, когда оставили вас в нашем заведении, поэтому убедительная просьба вести себя тихо! У нас важные гости, которые арендовали весь зал, нам очень не хотелось бы доставить им неудобства.

– Конечно! – выставив открытую ладонь вперед, словно показывая паспорт порядочного человека, ответил лейтенант. – Можете на нас рассчитывать, мы тише воды, ниже травы. Даже шепотом говорить будем! – заверил он.

Фразу «тише воды ниже травы» дословно адаптированную под корейский язык он не понял, но догадался, что она означает «мы будем бесшумны». – Благодарю вас. Ваш заказ скоро будет подан. – После этих слов администратор мгновенно удалился в прилегающее служебное помещение.

– Он был категорически против того, чтобы мы тут оставались. Пришлось сделать вид, что я мало понимаю корейский язык! – Шепотом, не без доли насмешки сказал Евгений Беренс членам группы. – Судя по всему с нами не стали возиться и оставили тут, чтобы не поднимать шум. Он попросил нас сохранять максимальную тишину, чтобы мы не беспокоили неких гостей.

Слушая монолог Евгения Бернс члены группы одновременно наблюдали как в зал вошли три человека. Эти люди были среднего роста, все в черных кожаных плащах, на их головах были намбави¹⁰, за плечами у каждого по винтовке. Тот, который был выше всех, около ста восьмидесяти сантиметров, держал в руках портфель из плотной темной ткани с отполированной до блеска застежкой. Их сопровождал горделивый кореец, который с важным видом указал на длинный стол.

– Кажется, это те, кого мы ищем… – чуть слышно проговорил мичман, косясь в противоположную сторону зала.

– Думаю да. – Сухо произнес лейтенант.

Матрос Макар Калинкин молча сидел и с теплотой в душе ждал соджу и макколи.

Лестница, под которой расположился стол, укромно скрывала гостей с крейсера «Варяг», которые то и дело стреляли своими острыми взглядами в появившихся гостей. Полумрак и скудное освещение были им на руку, однако полностью скрыть их присутствие было невозможно.

Соджу, макколи, и горячий ужин младший работник гостиного дома, не смотря на свои маленькие ножки, принес достаточно быстро. Вероятно, его суетливость была связана с надеждой, что быстро покушав, назойливые посетители уйдут восвояси.

Слышите, кто-то плачет, вроде, ребенок. Тонкий плач… а еще голос женский… – навострив уши, заметил лейтенант.

– Ваше Благородие, на счет плача не знаю, но в окне, в сумерках, я заметил человека и кажется у него ружье… или винтовка… – добавил мичман. Лейтенант, обратив свой взгляд в окно, сомнительно пожал плечами.

– Да, Ваше Благородие, детский плач слышу, на втором этаже, как будто ребенок… – согласился с лейтенантом матрос Макар Калинкин.

– Не думаю, что это совпадение, поэтому считаю, что это именно те люди, которых мы ищем! Пленники на втором этаже этого дома. Очевидно, их поместили в гостевой номер, который прямо над нами. – Констатировал лейтенант.

По лестнице поднялся младший работник, скрылся за дверью, и спустя несколько минут плач, как и женский голос, утих. В то же время мичман потерял из виду очертания человека, которого он заметил за окном. На короткий период в зале воцарилась непринужденная обстановка не предвещающая беды.

Соджа и макколи за столом пользовалась популярностью, очень скоро бутылки начали осушаться. Лейтенант краем уха пытался слушать разговоры, проходившие по ту сторону зала, но все безуспешно. Люди в кожаных плащах либо вовсе не говорили, либо обменивались неуловимыми репликами. Лейтенант отметил, что, не смотря на то, что стол был богато накрыт яствами, никто из сидевших за ним гостей не притронулся ни к одному из блюд. «Нервничают», – подумал лейтенант.

Время пробило ровно десять. В прихожей послышался топот и отголоски диалогов. Спустя считанные секунды в зал в сопровождении старшего горделивого администратора вошел японец.

– Младший лейтенант японского флота, – чуть слышно произнес мичман. Лейтенант Евгений Беренс утвердительно кивнул головой.

Приветственно сняв фуражку, японский офицер уселся за стол. Выбрав место с противоположной стороны стола, он оказался прямо напротив своих подельников. В его руках выделялся плотно набитый офицерский портфель, который он аккуратно положил рядом с собой. Оглянувшись по сторонам, он на мгновение задержал свой взгляд на троих неизвестных ему людей, которые ужинали в противоположной части зала. После, за столом началась беседа.

В ходе беседы лица троих корейцев менялись от нейтрально теплого до возмущенного, а затем снова к надменно теплому выражению. Как итог, спустя десять минут разговора, один из корейцев открыл портфель из плотной темной ткани и достал оттуда объемную кипу бумаг, которая была переплетена тканью в один большой том.

– Кажется, это именно те документы, которые пригодилось бы нашему консулу. – Прокомментировал лейтенант Евгений Беренс.

***

– Что там видно? Ну!? Они там? – перебивая цоканье сверчков, настойчиво интересовался Йонг.

– Тихо, тихо, не говори громко! – срезал его вопросы Мэй.

Эти реплики сопровождались попытками Ван вглядеться в крайнее окно гостиного дома с целью оценки внутренней обстановки. Ван был уверен, что его никто не заметит, так как наступившие сумерки в совокупности с наличием света в зале создавали условия для незаметного перемещения в непосредственной близости с окном.

Он увидел как под лестницей, за столом, сидит человек, который мгновенно пересекся с ним взглядом. «Кажется, он меня видит» – подумал Ван и глубоко присел, скрывшись за высокой травой.

– Ну что там? – настаивал Йонг.

– Что? Что? Славянское лицо! – ответил Ван.

– Славянское лицо!? – удивился Йонг.

– Что? Какое еще славянское лицо? – вторил Мэй, переглянувшись с Йонг.

– Обычное славянское лицо, такие лица в порту толпами ходят!

– Ты его раньше видел? – Йонг

– Чэнг-чанг¹¹ (젠장), что за вопросы!? Эти славянские лица все одинаковые! Может видел, может нет. – Вспылив ответил Ван.