Читать книгу: «Российский Варяг», страница 5

– Уходим! – отдал команду Ван и попятился назад, держа на прицеле сидящих за столом противников.

Мэй, практически опустив свою винтовку, подхватил Йонг под руку, и почти отступив на метр в сторону двери, был остановлен громким возгласом слева, источником которого был лейтенант Евгений Беренс.

– Стоять! – крикнул Евгений Беренс. Мгновенно, как удар током, все трое русских ощетинились стволами немецких пистолетов. Лейтенант, держа пистолеты в обеих руках, направил один в сторону стола, второй непосредственно на Ван. Мичман, также вооруженный двумя пистолетами, держал на мушке Ван и Мэй, который на пару с Йонг считались одной целью. Что касается матроса Макара Калинкина, то он выбрал своей целью Ван, так как Ван располагался по центру, а значит, в случае непредвиденного развития событий можно было мгновенно переключиться как на сидящих за столом, так и на любого из компании налетчиков.

Йонг, Ван и Мэй, не ожидая такого маневра неизвестного противника, оказались практически безоружными перед появившейся напастью. Единственная винтовка, которую держал в руках Мэй, не могла подавить огневое превосходство внезапного противника. Йонг вовсе был безоружен, и это не считая того факта, что он был близок к потере сознания. Ван все также целился в сидящих за столом. У него сразу сформировалось понимание, что любая попытка перевести направление прицела в сторону «славянских лиц», то есть примерно на семьдесят градусов левее, повлечет за собой последствия в виде пули, которая успешно продырявит его череп. И совсем не важно, чья она будет и с какой стороны полетит.

– Стоять, не двигаться, не стрелять! Положите документы на пол! Документы вы оставите тут! – безапелляционно сказал Евгений Беренс

– 지랄 (джираль¹³!), вы еще кто такие!? – воскликнул Мэй.

– Время мало, оставляйте документы и уходите! – проигнорировав его вопрос, ответил лейтенант.

Мичман Петр Губонин отметил, как в щель приоткрытой дверцы соседнего служебного помещения за ними наблюдает низкорослый работник гостиного дома, который десятками минутами ранее принимал у них заказ.

– Ван, брось эти проклятые бумаги! Зачем ты вообще их взял!? Бросай, и уходим, иначе нас перестреляют! – с явно выраженным переживанием высказывался Мэй.

Не успел он договорить, как окно, расположенное рядом с парадной дверью посыпалось на пол. Об этом оповещали звуки бьющегося стекла, которое с тревожным лязгом ударялось об пол. Это солдаты из японского конвоя пытались проникнуть в прихожую парадного входа.

– Пристрелите чхенильпха! – практически в бреду шептал Йонг.

Ван, испытав чувство безвыходности, бросил переплетенные документы на пол и быстро попятился назад.

– Документы на полу, мы уходим! – заявил он.

Ситуация казалось разрешенной, но в игру вступил японец. Не известно о чем он думал в этот момент, но однозначно можно сказать, что страх ему был не ведом.

Без лишних слов, с отточенной солдатской сноровкой японский офицер выхватил свой пистолет из кобуры и выстрелил в Ван. Как и следовало ожидать, Ван выстрелил первым, так как его изготовленное оружие уже было наставлено на японца. Пуля пришлась японцу в грудь. Выстрел самого японца попал Ван в плечо, так как последний отступал назад в позе дуэлянта, выставив вперед левую часть своего тела.

Воспользовавшись шумной заминкой, двое корейцев, которые сидели за столом, одновременно ринулись к винтовкам, которые стояли вдоль стены в трех метрах от стола по правую сторону от них. Эти винтовки они оставили там сразу по приходу, расположив их по направлению к выходу из зала в коридор, ведущий от парадной двери в зал. Кореец, который сидел по центру, и который в этой компании считался лидером, поступил умнее, и, минуя винтовки побежал сразу в коридор, стараясь не попасть в зону поражения.

Лейтенант Евгений Беренс, ни секунды не мешкая, открыл огонь из двух стволов по корейцам, устремившихся к винтовкам. Мичман Петр Губонин и матрос Макар Калинкин поддержали его огнем. Град пуль не оставил противнику шанса, раненые или убитые оба корейца повалились на пол непосредственно у желаемой цели. Что касается главного корейца, то он, прикрывшись своими коллегами сумел проскочить в коридор, получив при этом царапину на лице от вскользь пролетающей пули.

Мэй и Йонг в момент начавшейся стрельбы присели на корточки у стены, практически свернувшись в маленькие комочки. Они очень не хотели получить лишнюю пулю, оттого интуитивно минимизировали свое присутствие в пространстве. Винтовка Мэй повисла посредством ремня на его плече и бесцельно смотрела в пол, не представляя никакой опасности для окружающих. Ван все также стоя на ногах, уронил дуло винтовки на пол, держа другую ее сторону в правой ладони в районе приклада и спусковой скобы. Зажмурив глаза и стиснув зубы, он перетерпел первую секунду ужасающей боли, которая парализовала левое плечо. Стрельба немецких пистолетов мгновенно вернула его в быстро меняющуюся обстановку. Сделав усилие, он поднял винтовку, передернул затвор, и снова выстрелил в японца, который получив смертельную рану, никак не хотел сдаваться, и почти дотянулся до пистолета, который выронил из рук.

Начавшееся боестолкновение не замедляло свой бег, а лишь заметно наращивало темп. Никто в зале не успел опомниться, как стекла окон по правой стене посыпались на пол от проникающих снаружи пуль. Это японские солдаты, которые перелезли через забор, добрались до окон зала и начали вести огонь по мелькающим в них противникам. Только чудом отправленные пули не попали в адресатов.

В коридоре ведущем от парадного входа раздался грохот – это дверь поддалась натиску и предательски отворилась. Лейтенант Евгений Беренс как и свойственно морскому офицеру отдал своевременные и четкие приказы. – Петр, Макар – задержать противника в коридоре, не дайте им попасть в зал!

Мичман и матрос приступили к выполнению приказа. Не успев добежать до коридора, им на встречу выскочил солдат японских сухопутных войск. Прозвучали выстрелы. Солдат упал и больше не поднялся. Мичман Петр Губонин получил скользящее ранение в районе ребер левой стороны. Это ранение он заметит значительно позже.

Сам лейтенант Евгений Беренс добежал до Ван и вместе с ним прижался к стене. Их разговор проходил под выстрелы разных калибров с обеих сторон. Из зала, через служебную дверь, в сторону забора оборонительный огонь вел Мэй, который после бранных окриков Ван пришел в себя и вспомнил, что отсюда надо выбраться живым.

– Сколько там японцев? – без лишних прелюдий спросил лейтенант.

– Взвод, может больше! – ответил Ван, заканчивая перевязку плеча платком.

Мэй, истратив небольшой боезапас своей винтовки, вооружился винтовкой Йонга и продолжил вести огонь. – Их слишком много, патроны заканчиваются! Ван, ты слышишь!? – крикнул он, прервав диалог Ван и лейтенанта.

– У меня тоже только два патрона, стреляй прицельно! – с выраженной нервозностью ответил Ван. – Береги чертовы патроны и жди! Я сейчас принесу винтовки этих проклятых корейцев!

Йонг, как будто почувствовав второе дыхание, игнорируя ранение, пополз на четвереньках в сторону стола, за которым сидели участники несостоявшейся сделки. – Я обыщу чхинильпха и японца! – крикнул он.

Именно в этот момент через окно влетела пуля, которая прошла в нескольких миллиметрах от предусмотрительно пригнутой головы Йонг. Затем пуля пронзила самый центр сосудов с какими-то специями, которые оставили художественное пятно на стене.

– Если хотите выбраться отсюда живыми, вам придется объединить ваши усилия с нашими! – протараторил Евгений Беренс перед тем, как немного высунув пистолет из разбитого окна ранил японца, который слишком близко подобрался к служебному выходу. – Держите этот фланг столько, сколько нужно, все остальное сделаем мы! Пойдет!? – Вопрос выглядел риторически.

– Да! Действуйте! – Ответил Ван, отправив последнюю пулю из своей винтовки в ногу ползущего в кустах противника.

Йонг броском перекатил по полу пистолет, из которого стрелял японец, – Мэй, держи пистолет! – следом за ним по воздуху полетела пачка патронов на тридцать штук изъятая из подсумка японского офицера.

Ван, после того как лейтенант Евгений Беренс удалился в другую часть зала, добежал до трех винтовок стоящих у стены. «Отлично, заряжены!» подумал он.

После полученного боезапаса оборонительные мероприятия получили свое естественно продолжение.

Тем временем лейтенант Евгений Беренс переместился к мичману Петру Губонину. – На улице целый взвод японцев, через парадный вход живыми не выйдем! – Сухо констатировал он. – Я поднимусь на второй этаж, посмотрю, есть ли возможность застать японцев врасплох! Сдерживайте их любой ценой!

– Да, да! Я понял! – ответил мичман, отправив пулю по коридору к противнику. – Ваше Благородие, мы ведем позиционную перестрелку, но пока они не напирают! Я думаю, это потому, что они заходят откуда-то еще или ждут подкрепление. Нужно что-то предпринимать или нас окружат! – добавил он.

– Понял! Берегите патроны! – Лейтенант передал мичману часть своего боекомплекта в размере десяти патронов и одного пистолета Mauser C96. Пожелав удачи, он приступил к реализации своего плана.

Целью Евгения Беренс была лестница на второй этаж. Попав через нее наверх, он мог легко связаться с матросом Варфоломеем Макаровским, который как Кощей «чахший над своим златом», дежурил около замаскированного пулемета «Максим». Выждав интервал между перестрелками, под прикрытие своих подчиненных лейтенант проскочил через весь зал и мигом взмыв по лестнице проник на второй этаж.

– Ого! – прошептали его губы. Он опустил свой пистолет и успокаивающе выставил раскрытую ладонь вперед.

***

Матрос Варфоломей Макаровский почувствовал некоторое облегчение после того, как офицерский состав в лице лейтенанта и мичмана скрылись за дверьми гостиного дома. Он быстро распряг лошадь и увел ее за угол соседнего дома. Он переживал за лошадь больше, чем за самого себя. Варфоломей любил животных и не смог бы себе простить, если бы с ней что-то случилось.

Вернувшись к телеге, он сел на один из мешков с рисом и скрутил махорку. Табак создал благоприятную атмосферу для вдумчивых размышлений. Оглянувшись вокруг, Варфоломей в очередной раз оценил обстановку. Он не имел большого опыта в стрельбе из пулемета «Максим». Тем не менее, он понимал, что на расстоянии пятидесяти метров вести огонь прицельно не получится. «Пули будут вылетать из дула так же, как разлетаются брызги после удара веслом по воде» – подумал он.

«Улица глухая, узкая! От грохота уши заложит так, что ближайшую неделю буду слышать только шум в голове» – размышлял он. Порвав носовой платок на две части, он приготовил импровизированные затычки для ушей, плотно скрутив ткань в трубочки. «Надеюсь, стрелять вообще не придется», – мелькнуло в его голове.

Заметив, что телега стоит неуверенно из-за нахождения на небольшом склоне в сторону гостиного дома, Варфоломей Макаровский подложил подходящий булыжник под левое колесо телеги в целях предупреждения ее скатывания с наклонной поверхности.

– Вы продаете рис? – спросила одна из мимо проходивших женщин.

– Нет, рис мое, нет продажников! – отвечал Варфоломей Макаровский коверкая корейский язык. И так повторилось восемь раз с восьмью разными прохожими. «Корейцы так сильно любят рис, что хотят купить его в любом месте и в любое время!», – раздражался он.

Увидев приближение взвода японских солдат, Варфоломей понял, что происходящее выходит за рамки оговоренных планов. Не то что бы он хорошо знал эти планы, но однозначно взвод японцев в них не учитывался.

Он скрутил еще махорки. «Ну, японцы, ну хитрецы! Чего же сюда всем батальоном не пришли? … Наверно пронюхали, что сюда Российский морской экипаж придет, вот и перестраховались. … Но выглядят они расслабленно, непринужденно, как будто на прогулку вышли», – подмечал матрос.

Выстрелы в гостином доме не напугали Варфоломея Макаровского. Для него это событие было естественным продолжением вечера, хоть и весьма нежелательным. Он удивился, что японцы медлили с предприятием каких-либо мер, как будто были не уверены в необходимости применения оружия. Однако, эту необходимость подтвердили возобновившиеся звуки выстрелов, среди которых отчетливо слышались отголоски выстрелов малого калибра. «Это точно звуки наших пистолетов», – подумал он.

Японцы, наконец, встрепенулись и рассредоточились вдоль здания. Надежных укрытий вокруг не было, поэтому солдаты в основном прижимались к забору, который шел вдоль гостиного дома. Пять солдат активно ломали парадную дверь и решетку на окне. Еще пять солдат перелезли через забор и под прикрытием остальных скрылись за стеной. Началась активная перестрелка.

Варфоломей скрылся за телегой и не высовывался. «Не хватало еще, чтобы японцы на меня внимание обратили» – заключил матрос. Он вслушивался в крики и пытался услышать хотя бы слово на родном языке. Варфоломей ждал однозначный сигнал или прямую команду к действию.

Когда японцы взяли длинное толстое бревно и с его помощью, словно средневековым тараном, разбили входную дверь, матрос был уверен, что скоро ему предстоит сказать свое слово на этом поле брани. Ввиду этого он максимально незаметно прошел к задней части телеги и сгрузил шесть мешков риса. Таким образом он освободил пространство перед стволом пулемета, создав обстановку для комфортного ведения огня.

Проделав вышеописанную манипуляцию, он снова схоронился в недосягаемом для взгляда месте в тревожном ожидании.

В следующие пробегающие секунды он увидел, как из гостиного дома выбежал взъерошенный кореец и громко начал кричать непонятные корейские слова. Его руки указывали в направлении входа, а слова содержали явную брань. О чем-то договорившись с одним из японцев, он побежал в противоположную от Варфоломея сторону. «За подкреплением помчался!» – подумал он.

Не так много времени прошло до того момента, когда Варфоломей наконец дождался своего сигнала. Из окна второго этажа гостиного дома, разбив вдребезги раму вместе со стеклом, вылетела деревянная тумбочка. После раздался четкий, однозначный сигнал.

***

Лейтенант Евгений Беренс, как пожарник, спешащий на пожар, спустился с лестницы и подбежал к мичману Петру Губонину. – Где работник, который нам еду приносил!?

– Там, они сидят там! – сказал мичман, показывая пальцем на одну из дверей в конце зала.

– Мне нужен Макар, справишься один?

– Да.

Махнув рукой Макару Калинкину и добавив, – ты за мной! Петя, прикрой! – они покинули одну часть зала и переместили в другую.

Через десяток секунд, лейтенант, держа за шкирку горделивого корейца, вышел из двери подсобного помещения. За ним следовал Макар. Маленькие ножки горделивого корейца не успевали за широкими шагами Евгения Беренс. Со стороны это выглядело комично, будто отец перемещал непослушного сына в его комнату под звуки выстрелов.

Снова поднявшись по лестнице, лейтенант втолкнул корейца вперед, затем следом за ним прошел в дверной проем. Матрос Макар Калинкин с пистолетом в руках замыкал шествие.

Перед глазами вошедших мужчин предстала достаточно удручающая картина. В комнате были женщины и дети. Возраст детей был разный, от грудных младенцев на руках матерей, до десятилетних девочек, прятавшихся под кроватями. Выглядели все уставшими и подавленными. Лейтенант насчитал семнадцать человек.

– Это все пленники, больше в здании никого нет!? – рассерженно спросил лейтенант у горделивого корейца.

– Нет, никого нет, у нас для них арендовали только эту комнату! – Кротко ответил он.

Лейтенант оглядел комнату размером в пятнадцать квадратных метров. Были потемки, горели несколько свечей. Окна закрыты плотной тканью. Вдоль стен стояли двухэтажные кровати, в центре стоял меленький стол и три потертых стула, вещи лежали прямо на полу. В дальнем углу у окна старел крупный дубовый письменный стол, обильно покрытый пылью. Что касается удобств, то они отсутствовали. Евгений Беренс заметил, что для детей и младенцев вовсе ничего не было оборудовано.

Взгляды некоторых матерей с тревогой были направлены на пистолет, который держал в своих руках Макар Калинкин.

– Опусти пистолет, эти корейские полтора метра не представляют опасности! – полушепотом сказал лейтенант матросу. После, обратился к присутствующим. – Внимание всем, будьте спокойны! Солдат ребенка не обидит! Мы пришли к вам на помощь от лица ваших родных, все будет хорошо! – сказал он так, чтобы слышали все в комнате.

Лейтенант снова перевел свое внимание на горделивого корейца. – Ты работаешь на этих японцев!?

– Нет, мы к ним не имеем никакого отношения! У нас арендовали весь гостиный дом, мы просто делаем свою работу! – заметно нервничая, отвечал он.

– Он говорит правду! Эти люди просто сдают гостевые номера в аренду, они хорошо с нами обращались. Не убивайте их. – Холодным, но в тоже время нежным голосом сказала одна из корейских пленниц. На вид ей было не больше двадцати, на ее шее был повязан красный платок. – Нас привели сюда другие люди.

– Не переживайте, мы никого просто так не убиваем! – твердо заявил Евгений Беренс.

Потупив взгляд, горделивый кореец продолжил оправдываться. – У нас гостиный дом, мы просто содержим людей! Нам сказали, что заплатят денег, если мы будем держать тут этих людей, вот и все! Охраняли их тоже не мы, это все те люди, которые внизу! – нервно тараторил он.

Лейтенант посмотрел на матроса. – Макар, нужно будет выводить всех этих людей отсюда. – Сказал он ему на русском языке.

– Да, Ваше Благородие, я прослежу! – отчеканил Макар.

Евгений Беренс повернулся и обратился к пленным, – вы все пойдете с нами, но чуть позже. А пока делайте то, что я вам скажу!

– Да, конечно! – единым порывом ответили они.

Серия громких выстрелов и криков послышалась со стороны лестницы. Бой накалялся, этот факт поторапливал лейтенанта.

– Тогда немедленно прошу всех пройти к противоположной от окна стене и лечь на пол! – он указывал рукой.

– Простите, я не могу их отпустить, мне не заплатили! – возмутился кореец так, как будто оплата ему была важнее жизни.

– Что? – удивился лейтенант.

– Мне не заплатили за их проживание! И вы продырявили все стены в зале, за это тоже не заплатили! – как будто ощущая свою беспомощность и одновременно противясь ей, возмущался горделивый кореец.

Лейтенант, как будто-то бы соглашаясь с его аргументами, ощупал свои карманы в поисках денег и понял, что оставил последние средства на столике внизу.

– Ваше Благородие, в чем проблема? – сказал матрос Макар Калинкин.

– Нужны деньги чтобы заплатить выкуп за этих заложников.

Макар Калинкин удивился. – Ваше благородие, не проще ли ему вместо оплаты коленку прострелить?

– Да, но он не похищал их. Судя по всему, он просто содержит этот гостиный дом, который вот-вот превратится в дуршлаг. В этом я ему верю. Как офицер считаю справедливым заплатить ему!

– Ааа…– Макар Калинкин вытащил из-за пазухи мешочек с деньгами, которые он накопил для покупки часов. – Вот, возьмите, за аренду тут более чем достаточно!

Лейтенант, не вникая в детали, протянул комментарий, – «отлииично!» – и передал появившиеся средства корейцу. После, он буквально толкнул его в соответствующую часть помещения со словами, – лежи на полу и не двигайся!

Горделивый кореец улегся рядом с женщинами и детьми. Сразу после этого он принялся пересчитывать полученную оплату.

– Славянин, чего ты там копаешься, пора уже отходить! – послышался отчаянный крик Ван с первого этажа.

– Скоро! Потерпите, голубчики! – крикнул он на русском языке, но сразу вдогонку добавил на корейском (перевод дословный), – «потерпите мои голубки, скоро полетим!». Все это он произносил в процессе перемещения тяжелого дубового стола от окна до середины комнаты. Матрос Макар Калинкин ему помогал. После того, как стол был размещен в нужной проекции и успешно опрокинут столешницей к окну, лейтенант обратился к присутствующим.

– Сейчас на улице застрекочет оружие! Паниковать не надо, убегать не надо, необходимо просто лежать и не двигаться! Сюда попасть ничего не должно, но если все-таки какие-нибудь осколки залетят, этот стол закроет вас. Лежите и не двигайтесь, ждите моей команды! Все понятно?

– Да! – ответили лежащие на полу женщины и дети, пододвигаясь поближе к тени, которую отбрасывал стол. – А если не осколки, если пуля? – дрожащим голосом спросила десятилетняя девочка.

– Если пуля, то не прикроет. – Мрачно ответил Евгений Беренс на русском языке. Для девочки вопрос остался без ответа. Он повернулся к матросу Макару Калинкину и продолжил. – Ну что, матрос, красна и смерть на миру! Прячься за стол, закрой телом кого сможешь. Будем надеяться, Варфоломей нас не подведет!

Макар, как лягушка в болото, шлепнулся на пол. Не успели присутствующие сделать и одного вдоха, как лейтенант Евгений Беренс взял дряхлую прикроватную тумбочку и швырнул ее в окно. Посыпалось стекло, образовалась крупная дыра.

«Варфоломей, не дай сделать нас мучениками!» – разрывая гортань до хрипа, крикнул лейтенант.

Сильно смеркалось.

***

«Господи, помилуй!» – сказал Варфоломей чуть слышно и, засунув в уши импровизированные затычки, запрыгнул на телегу.

Японцы, ожидаемо, не поняли, что выкрикнул лейтенант Евгений Беренс. Они лишь осознали, что на втором этаже противник, и, руководствуясь железной логикой, открыли огонь по окнам второго этажа. Их огневое превосходство продолжалось очень недолго.

Матрос Варфоломей Макаровский, как нитка, ловко продетая в иголку, оказался за пулеметным станком. Сняв предохранитель, он свел прицел с мушкой и надавил на спусковой рычаг.

Гул поднялся такой, что японцы, вздрогнув от испуга, сначала посмотрели на небо, словно сами небеса низвергли на них свою ярость. В последующие доли секунд смотреть куда-либо им вообще было некогда. Все потому, что многие бросились в противоположную от пулеметного залпа сторону, а значит, возможность прикрывать друг друга просто исчезла. Гогот пулеметной очереди, свист пуль, треск разбивающегося стекла, душераздирающие вскрики от сквозного попадания пуль и всеобщее отступление создало даже у самых стойких японцев ощущение мгновенного поражения и вызвало инстинктивное желание бежать в поисках укрытия. Многие, побросав оружие и вещмешки, приступили к эффективному отступлению посредством двух ног.

Варфоломей Макаровский, как ни старался, но вести прицельный огонь не мог. Фактор огневой отдачи, вибрации и неустойчивой поверхности старой телеги создал все условия для пляски пулемета, амплитуду которой удавалось лишь формально регулировать максимальными усилиями матроса.

Пулемет со снятыми катками и стоявший на дугах,¹⁴ как лев пытающийся сорваться с цепи, привел в панику всех вокруг своим адски ревом и ужасающим видом. Половина японского взвода, которая укрепилась перед домом, в полном составе покинула свои позиции и отступала ниже по улице. Что касается тех японцев, которые были в доме или за его торцом, то они в отсутствии прикрытия попали под плотную контратаку обороняющейся стороны и были максимально подавлены до состояния полной потери боеспособности.

Но история получила свое продолжение ввиду того, что булыжник, которым Варфоломей подпер колесо телеги на случай инерционного движения, самоустранился. Это произошло из-за сильной подвижности колес, которую обеспечил Варфоломей путем раскачивания самой телеги в попытке стабилизировать пулемет.

И вот, когда Варфоломей израсходовал больше трех четвертей пулемётной ленты, телега покатилась в сторону убегающих. Матрос, сразу осознав, что он превратился в передвижную стрелковую телегу, понял, что боевую рубку этого транспорта пора покидать, иначе он рискует обогнать противника и получить пули в свою и без того нездоровую спину. Но лента еще не кончилась, и матрос продолжал преследование отступающего противника ввиду наличия достаточной разгонной полосы длинной около семидесяти метров.