Цитаты из аудиокниги «Эта прекрасная тайна»

Люди умирают по частям, серией маленьких смертей. Теряют зрение, теряют слух, независимость. Это физические смерти. Но есть и другие. Менее очевидные, но более роковые. Люди теряют сердце. Теряют надежду. Теряют интерес к жизни. И в конечном счете теряют себя.

Гамаш вернулся к чтению. Он не мог не  признать, что это было не совсем обычное начало дня. Монахи в пять часов утра обнаруживают в алтаре человека в  пижаме. Во время церковной службы. И  не какого-нибудь человека, а старшего инспектора Гамаша.

Он изо всех сил пытался взять себя в руки, понимая, что его враг – не усмехающийся, лживый, злобный человек перед ним. Его враг – он сам. И бешенство, грозящее поглотить его целиком.

Матфей, 10: 36. – «И враги человеку – домашние его», – вслух прочла она.

 Excusez-moi, – сказал Бернар курице, прежде чем взять из-под нее яйцо. – Merci.

что это идеальное число. Для работ достаточно. И в то же время не слишком много ртов. Время подтвердило их правоту. – Но у вас тридцать келий. Есть место для большего

Хоралы. Григорианские песнопения. Простые одноголосные мелодии, исполнявшиеся смиренными монахами. Если уж называть вещи своими именами, то  Католическая церковь потеряла Литургию часов. Различные службы в течение дня продолжали отправляться. То, что считалось григорианскими песнопениями, продолжало звучать время от времени то в одном, то в другом монастыре, однако даже в Риме признавали: эти  песнопения так далеко ушли от оригинала, что  их можно назвать искаженными, даже варварскими. По крайне

Как и многие квебекцы его поколения, Гамаш не испытывал потребности в церкви. Она не стала частью его жизни, в отличие от прежних поколений. Католическая церковь не просто присутствовала в жизни его родителей, бабушек и дедушек - она главенствовала в их укладе. Священники говорили им, что нужно есть, что делать, за кого голосовать, что думать. Во что верить.

Церковь говорила им, что они должны больше рожать. Держала их в вечной беременности, бедности и невежестве. Их били по школам, бранили в церкви, обманывали. А когда после многих поколений покорности они наконец отвернулись от церкви, та обвинила их в неверности. Пригрозила вечным проклятием.

Магическим словом «род-айленд» Гамаш не просто пробил оборону монаха – ворота перед ним широко распахнулись. И старший инспектор смог войти в крепость. ...

– Здесь у вас они есть? – спросил Гамаш.

– Род-айленды? Нет. Они довольно выносливы, но пока мы нашли только одну породу, которая имеет высокую яйценоскость в наших северных широтах.

Секретарь настоятеля полностью повернулся к Гамашу. Все его немногословие куда-то исчезло – монах почти умолял Гамаша задавать ему вопросы. И старший инспектор, конечно, не заставил просить себя дважды:

– О какой породе вы говорите?

Гамаш молился и надеялся, что брат Симон не попросит его догадаться.

– Вам будет стыдно, что вы не знаете, – сказал брат Симон чуть ли не с упреком.

– Наверняка.

– Шантеклер.

Брат Симон произнес слово «шантеклер» так торжественно, что Гамашу и в самом деле почти стало стыдно. Но, правда, он тут же понял, что вообще не слышал о такой породе.

– Конечно же! – сказал он. – Шантеклер. И как я не догадался! Великолепные куры!

- Они верят в непорочное зачатие, в воскресенье, в прогулки по воде, в то, что некий старик с бородой парит в небесах и управляет миром, но считают невероятным убийство, которое случилось у них в монастыре?

- Занятно, во что люди готовы верить.