Читать книгу: «Ларс», страница 16

Глава 16

Хольмгард, лето 826 г.

Следующие две недели были ужасно утомительными. Сначала я разместил двести рабочих, которые пришли в город для ремонта крепостных стен и сделали его за пару дней, а после – отправил их южнее вдоль берега озера Ильмень, на котором находился Хольмгард. Гостомысл шел на поправку, поэтому я предложил ему снять с меня обязанности по восстановлению города. Мою просьбу он удовлетворил. Забрав двести мужиков, я с одобрения дяди и отца направился основывать завод, а рядом с ним и поселок.

Недалеко от Хольмгарда было устье небольшой реки. Именно возле этой речонки были обнаружены залежи железной руды. Здесь нужно сделать небольшое отступление. Любой металл – это в первую очередь топливо (уголь или кокс для его выплавки), а во вторую – сырье для его производства. Что интересно, и то и другое имелось в моем распоряжении. Жаль, что в плохом качестве, зато в достатке.

Я сумел познакомиться с хольмгардским кузнецом Добрыней, который посвятил меня в особенности добычи железной руды в этой местности. В основном железо выплавлялось из болотной и озерной руды, его качество оставляло желать лучшего. В болотах залежи руды, в отличие от других типов местности, расположены очень близко к поверхности, поэтому там руду можно копать буквально лопатой, лишь снимая тонкий слой болотной растительности.

С Добрыней, который, к слову, был похож на гнома из-за квадратной фигуры и окладистой бороды, мы сдружились, но мой план строительства завода по добыче качественного железа его сначала не вдохновил. Однако когда я предложил ему возглавить производственный процесс, он согласился с большим энтузиазмом. Именно Добрыня посоветовал основать поселок рядом с устьем речки, которая граничит с теми болотами, откуда кузнец берет руду.

Здесь нужно отметить огромный авторитет дяди, именно он уломал отца выдать мне достаточное количество бревен из своих загашников, которые и так были распотрошены из-за ремонта зданий и крепостной стены. Сухой материал был мне необходим для возведения временного частокола, который впоследствии заменит каменная стена. Основание для частокола мы выкопали за три дня. Столько же времени понадобилось для его установки. Я стал понимать древних египтян, строивших пирамиды. Если я с двумя сотнями мужиков смог за шесть дней построить границу будущего поселка, то с тысячей таких мужиков можно и метро сварганить. Утрирую, конечно, но суть, думаю, донесена.

В центре поселка мы поставили огромный барак с возможностью достройки второго этажа, поэтому крышу сделали односкатной. Рядом уместили два производственных помещения для руды. За пару дней наладилась логистика. За это особое спасибо нужно сказать Аршаку, который оказался незаменимым помощником в постройке завода.

Поселок был располовинен рекой, берега которой мы укрепили и навели мост. Ширина реки была метров пятнадцать. Я даже не мог вообразить себе, что основной головной болью будет именно укрепление берега и возведение моста. Это в моей инженерной голове было легко и просто с помощью элементарных рычагов передвигать камни и создавать коффердам#1. К счастью, я отказался от создания опоры моста посередине реки, так как это слишком затратный процесс с точки зрения расходования отпущенного мне времени на отстраивание завода. Через полтора месяца нужно выдвигаться в поход на Гунульфа, поэтому обошелся пока простым мостом по способу, придуманному Леонардо да Винчи. Арку моста я спрятал под настилом из крепких бревен. Это сооружение так понравилось рабочим, что весть о мосте разлетелась по округе. Местные специально клянчили рыбаков прокатить их от верховья реки к озеру, чтобы проплыть под мостом.

Возле моста я поставил две кузницы. Когда я соорудил Добрыне молот с приводом от водяного колеса, его восторгу не было предела. Первый же удар молота по наковальне впечатлил его до дрожи в руках. Это просто свело с ума Добрыню, ведь один водяной молот за день мог проделать такую же работу, как двадцать кузнецов. Не буду останавливаться на технологических проблемах, скажу только, что это было адски сложно. Проще еще один мост построить.

За эти две недели я стал выглядеть как выжатый лимон. Проблем хватало на каждом участке. Когда все основные работы были на завершающей стадии, дядя бросил клич о скупке железной руды, и в кратчайший срок одно производственное помещение размером чуть более ста квадратных метров было битком набито рудой. Пришлось даже временно приостановить скупку руды.

Дело осталось за малым – построить мартеновскую печь. Но это дело будущего. Для начала я объяснил Добрыне, что хочу выплавить такую сталь, которая не сильно будет уступать легендарному булату. Булат я привел в пример, чтобы он понял, насколько должна быть прочна сталь. Для этого мне нужно сначала сделать чугун, а чтобы сделать чугун, нужна доменная печь. В целом Добрыня понял, что я хочу, но не понял, как я это буду делать.

Начало положено, кузница на водяном колесе есть, а там и сопутствующие инструменты будут. Я закинул ему идею создания железных листов для брони методом штамповки. Даже начертил на земле механизм его действия. Загоревшиеся глаза кузнеца вселили в меня оптимизм. На прощание я попросил Добрыню взять себе десяток помощников за мой счет. Охрану из десятка дружинников выставил Радомысл. Его инспекционная поездка в поселок застала меня в момент отъезда в столицу словенов. Я закончил здесь все важные дела. Скоро прибудут первые варяги союзников. Нужно организовать их тренировки, разбив по десяткам и сотням. Дядя был в восторге от сделанного за столь короткий срок. Честно говоря, если бы не поход на Гунульфа, я бы остался в поселке надолго. Тут еще столько нерешенных дел.

Я вместе с дядей вернулся в Хольмгард. И мы сразу были огорошены новостью о гостях. Моя жена выбежала ко мне из отцовской избы и, повиснув на шее, сообщила о скором приезде тестя. По предварительной информации, Ходот идет сюда с большим войском, чем планировалось. С учетом риска хазарского набега было бы непредусмотрительно с его стороны оголять южные рубежи союза. Возможно, он решил этот вопрос с каганатом. Интересно узнать – как. Ходотовы гонцы обещали прибытие основного войска завтра в полдень.

Я и Милена ушли к себе, а Радомысл направился к брату. Моя избушка встретила меня приятным домным запахом. Это Милена его так назвала. По ее мнению, у каждого дома есть свой «домный» запах, и я вполне с ней согласен. Я рассказал жене о строительстве поселка и кузниц, она же интересовалась построенным мостом. Оказывается, слух о нем и сюда дошел.

– Мила, где твой муж? – послышалось на улице.

– Здесь он, заходи, – крикнула Милена в ответ, чуть не оглушив меня.

Мила? Нужно будет запомнить это сокращение. На пороге материализовалась Эстрид.

– Ларс, – воительница кивнула, улыбаясь, – рада тебя видеть.

– Взаимно, Эса, – я приглашающе махнул на стул, – присаживайся.

Эстрид села с нами за стол трапезничать. Мы обедали в молчании, пока Эса его не прервала.

– Я выполнила твои задания, – с хрустом обгладывая куриную ножку, выпалила она, – нашла предателя и лекаря Метика.

Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Тщательно пережевывая пищу, я запил ее морсом.

– Ну же, не томи, – воскликнула нетерпеливая Милена. – Кто предатель?

Положив руки на стол и чуть отодвинувшись от него, я внимательно посмотрел на воительницу.

– Рассказывай, – обронил я.

– Твоему отцу не понравится правда, поэтому, – Эса глотнула напиток и нахмурила брови, – я ничего не делала, чтобы задержать предателя.

– Неужели это кто-то из близких князя? – со вздохом спросила Мила.

– В ночь нападения Гунульфа, – начала Эса, скривив лицо при упоминании имени своего брата, – на воротах был дозорным один из моих нынешних десятников. Я провела небольшую беседу с каждым, кто был в тот день рядом с крепостными воротами. Этот десятник был единственным выжившим дружинником в дозоре. Остальные были далеко от ворот. Большинство оставшихся в живых – это те, кто был в казарме в момент нападения. Они сдались под угрозой Гунульфа сжечь здание. Мой десятник был допрошен Гостомыслом, но не посмел ничего ему сказать.

– Ты его пытала? – с придыханием спросила Милена.

– Не успела, – Эса хищно улыбнулась, – попросила по-хорошему, а он не смог отказать. Да и не с гнильцой этот человек. Просто раньше ему никто бы не поверил, а мне он решил довериться.

– Да кто же это? – Я не выдержал интриги, нагоняемой моим вассалом.

– Ньеруна, – скороговоркой ответила Эса.

Воцарилась тишина.

Да нет, не может быть. Зачем это ей? Она первая жена отца. Мать его лучшего сына, хотя и усопшего. Какая ей выгода от несчастий Хольмгарда? Какой смысл впускать врага в свой дом? Я не верю в то, что она предатель. С другой стороны, если десятник говорит правду, и я пойду с этими обвинениями к отцу, как к князю, то мое участие в качестве обвинителя будет расценено неверно, ведь, как я понял, Ньеруна и до моего попадания в этот мир имела какие-то терки с Ларсом. Как-то мутно все. Нужно с ней поговорить и выяснить все как есть. Вот только кто это сделает? Я переводил взгляд с Эсы на Милу и обратно.

– Девочки, вам нужно будет побеседовать с Ньеруной и проследить, как она отреагирует, что вы, – я интонацией подчеркнул последнее слово, – знаете предателя, отворившего ворота. Если по ее реакции поймете, что она захочет сбежать, то хватайте ее, зовите меня и стражников.

– Тяжело будет определить ее реакцию, – задумавшись, сообщила Милена.

– Поэтому я и хочу, чтобы вы вдвоем отследили ее поведение, – кивнул я.

– Пошли, – заявила Эса, вставая из-за стола.

– Стой, – я остановил девушек, – а по второму вопросу какие новости?

– Про лекаря? Так он завтра прибудет сюда. Я ему обещала, что ты ему расскажешь, как воскрешать людей, – ухмыльнулась Эса. – У тебя опыт есть. Он не поверил почему-то, но я его смогла именно этим заинтересовать. Ни в какую не хотел покидать свою лачугу на берегу озера. Все о своих больных печется. Не знаю, зачем тебе он, если есть Забава. Она отличный лекарь, – закончила Эстрид.

– Хороших лекарей много не бывает, – задумчиво проинформировал я воительницу, – ладно, ступайте. Жду вас с нетерпением.

Девушки скрылись за дверью.

Откровенно говоря, я не верил в предательство Ньеруны. Она, возможно, невзлюбила меня по каким-то причинам, но, являясь княгиней, не имеет никаких мотивов к предательству. Я бы понял, если бы ее сын был в плену и ее шантажировали бы этим, тогда ее поступок был бы объясним. Логично.

Я нервно заходил по комнате. Мог ли Сигурд выжить? Почему бы и нет? Ведь я, Ларс, тоже не должен был выжить. У Гостомысла умерли все сыновья, поэтому он пригласил на княжение князя со стороны – Рюрика. А вдруг в Сигурда тоже попал попаданец? Ведь я же попал как-то. Да и жрица Карна говорила о том, что мы, попаданцы, тут частые гости.

Нет, не думаю, что Сигурд выжил. Ведь я точно помню его остекленевшие мертвые глаза. Тот варяг на корабле сказал же мне, что мы отомстим за него. Первые мгновения моего попадания в этот мир были связаны с мертвецом под боком. И даже если бы в тело Сигурда попал кто-то, то он не выжил бы. У него были страшные раны, несовместимые с жизнью. Однозначно Сигурд не выжил бы, следовательно, Ньеруну не могли шантажировать. А больше я никаких оправданий не смог ей придумать. Ладно, дождемся девушек и посмотрим, что из этого вышло.

Завтра появится лекарь Метик. Нужно будет как-нибудь обронить словечки из моего века и посмотреть реакцию. Что-то я становлюсь каким-то наблюдателем. В голову лезут мысли о наблюдении и проверке реакции.

– Ларс, – в распахнувшейся двери показалось испуганное лицо Милены, – там Эса и Ньеруна…

– Что?

– Пошли! Быстрей!

Я вскочил и побежал вслед за пыхтящей, как паровоз, женой в сторону отцовского дома.

Солнце клонилось к закату. Немногочисленные горожане косились на нового тысяцкого, бегущего за своей женой. Наверное, со стороны это выглядело комично, но мне было не до шуток. Вбежав в дом отца, Милена кинулась в сторону той половины дома, где я еще не бывал. Там находились покои отца. Его сейчас не было дома, он готовился к встрече Ходота и его войска. За стенами города ставились шатры для многотысячной армии. Туда же отправился и дядя.

Мы ворвались в комнату. Эса и Ньеруна, угрожая друг другу острыми предметами, ругались. Эса нервно крутила свой метательный нож, а жена отца побелевшими пальцами сжимала острый кинжал, видимо, из арсенала Гостомысла. Их разделяла высокая кровать, иначе они вцепились бы насмерть.

– Что тут происходит? – как можно спокойнее спросил я.

Меня проигнорировали, только от Эсы прозвучала какая-то нецензурщина. Милена осталась стоять у меня за спиной, еле переводя дыхание после забега.

– Убери от меня свою шавку, – процедила Ньеруна, кивая на Эстрид.

Хищный оскал воительницы был пугающе серьезен, кажется, воительница действительно хочет убить супругу отца.

– Эса, опусти оружие и отойди от Ньеруны. – Помедлив секунду, девушка выполнила указание. – А ты убери ножичек, а то порежешься еще, – бросил я Ньеруне.

Жена Гостомысла не столь охотно, но все же опустила кинжал.

– Итак, – я сложил руки на груди, – я хочу знать, почему ты предала моего отца? – обратился я к его первой жене.

Судя по тому, что возник конфликт между этими двумя, значит, Эса заподозрила Ньеруну в предательстве. Исходя из этого, логично предположить, что та запаниковала и схватилась за оружие.

– Я не предавала никого, – прокричала Ньеруна.

– Ларс, – Эса успокоилась и хладнокровным тоном обратилась ко мне, – позволь мне представить тебе мою тетушку, – выплевывая последнее слово, указала она на супругу Гостомысла, – Ньеруну, племянницу Улофа, моего отца, следовательно, двоюродную сестру Гунульфа, убийцы твоих братьев Сигурда, Торвальда и Гуннара.

Я ошарашенно смотрел на Эсу. Как же так? Жена моего отца – сестра того человека, который убил ее сыновей? Зачем же она открывала ворота убийце своих детей, пусть хоть тысячу раз он будет родственником?

– Ах ты ж тварь, – похрипел я, угрожающе надвигаясь на Ньеруну.

– Ларс, стой, не надо. – Милена потянула меня сзади, чуть остужая мой пыл.

Действительно, что я так завелся? Пусть Гостомысл разбирается со своей змеей-женушкой, которую пригрел на груди. Интересно, а он знает, чья родственница его жена? Не буду же я марать об нее руки, пусть батюшка сам решает судьбу предательницы. Но мне не ясен во всей этой истории мотив самой Ньеруны.

– Я не трону тебя, – обратился я к Гостомысловой супруге, – с условием, что ты расскажешь, зачем и почему открыла ворота Хольмгарда врагу.

Я замер в ожидании ответа. Ньеруна возбужденно дышала. Ей не так уж и много лет, на вид сорок-пятьдесят. Для этого времени это старость. Но я помню, что отцу столько же, а через тридцать лет Гостомыслу будет семьдесят с хвостиком. В таком почтенном возрасте он должен будет призвать Рюрика. Но я уже изменил этот момент. Наверное.

– Ты не смеешь меня и пальцем тронуть, я – княгиня, первая жена Гостомысла, твоего отца, – заявила Ньеруна.

– Конечно, а еще сестра Гунульфа, кровного врага Гостомысла, – заметила Эса.

– Только желание понять твой поступок останавливает меня от того, чтобы схватить тебя и бросить к ногам отца на площади Хольмгарда, – сухо проговорил я.

Жена Гостомысла повертела глазами, видимо, осознавая поражение. Но когда пришло понимание того, что она действительно в ловушке и ей некуда деться, она гневно начала орать на меня, брызжа слюной.

– Ты, – ткнула она в меня пальцем, – именно ты все испортил. Ты должен был погибнуть вместо своих братьев. Мои дети были плоть от плоти дети твоего отца. Я для них не существовала. Гостомысл не дал мне воспитывать их и вырастил мужиками.

– Ничего не понимаю. И из-за этого ты согласилась с их смертью? Отдала на погибель своему брату Гунульфу?

– Их смерть – это случайность. Умереть должен был ты! Сигурд, Торвальд и Гуннар должны были быть захвачены в плен, после чего Гунульф пришел бы сюда с войском и назначил бы их ярлами словенов. Гунульфу важно было получить их лояльность, ведь он сохранил бы им жизнь, да еще даровал бы титулы ярлов, а не каких-то варварских князей. А я бы рассказала об их родственной связи с моим братом, а Гостомысл скончался бы от хвори.

– Какой еще хвори?

– Я – бывшая настоятельница храма Упсалы, – с гордостью заявила Ньеруна.

– Это тот самый храм, – подала голос Эстрид, – в который Гунульф отправил меня в детстве.

– Гунульф? – Ньеруна хмыкнула. – Это я настояла на твоем обучении в храме.

Эса как-то раз поведала мне, какие дела творятся в этом храме. Около него находится глубокий источник, где жрицы храма Упсалы совершают жертвоприношения. Они якобы от имени народа озвучивают желания и бросают в него людей. Если человек тонет, значит, что оно осуществится. И готовили там настоящих убийц, своеобразная школа ассасинов, но только скандинавских. Быть настоятельницей в таком храме – это быть одной из лучших убийц, в арсенале которой огромное количество ядов. Поэтому отец мог легко умереть от любой экзотической хвори.

– Стоять! – рявкнул я Эсе, дернувшейся в сторону своей тетки. – Я все равно не понимаю, почему ты обрекла своих детей на смерть? – обратился я к Ньеруне. – Ведь Гостомысла ты могла убить в любой момент.

– Я должна была всегда находиться в тени. Никто не должен был заподозрить меня в предательстве. Мои дети от Гостомысла – это оружие. Их воспитанием занимался Гостомысл, поэтому никаких материнских чувств я к ним не испытывала. Да они и не считали меня за мать. У них только битвы на уме. Убивать Гостомысла мне запретил Гунульф, он считает, что от его рук должен умереть его кровный враг. А тебя я пыталась убить, только ты жутко живучий.

Так это она пыталась меня убить с самого начала моего попаданства, когда меня Гостомысл прикрывал собой. Вот же тварюка. Откуда вся эта ненависть к роду Гостомысла?

– Да откуда вообще взялась эта вражда? – решил я узнать у Ньеруны.

– Твой дед Бурисвальд начал эту кровную вражду. Он с Гостомыслом и Радомыслом десятилетиями грабил наши земли и уводил в полон девушек и детей. – Ньеруна перевела дыхание. – Раньше еще киевский князь Мезислав присоединялся к набегам, но какая-то кошка пробежала между ним и Бурисвальдом. Мы, дети Сигтуны, всегда защищались и только мстили, пока мой дядя Улоф не придумал идею подложить жрицу Упсалы на ложе Гостомысла и умертвить его. Я направилась в одну из часто разграбляемых деревень, куда нагрянул твой отец. Я сражалась с его воинами и этим привлекла его внимание. Но твой отец влюбился в меня и сделал своей женой. Поэтому Улоф решил оставить Гостомысла в живых, так как я нужнее была ему как лазутчик. Я годами мечтала о мести.

Какой-то кошмар. Здесь такие страсти кипят. Мой дед, насколько я помню по урокам Радомысла, сейчас находится в Бьярмии, он очень стар и давным-давно отошел от дел. Бьярмия находится довольно далеко от Хольмгарда.

– Что же ты не убила отца, когда Гунульф понял, что ошибся и убил не того, да и вообще почему ты не ушла с Гунульфом, ведь ты не знала, что Гостомысл на самом деле жив? – задал я интересующий меня вопрос.

– Гунульф приказал дождаться прибытия Радомысла и умертвить его и тебя. Но потом выяснилось, что Гостомысл выжил, а его убить хотел сам Гунульф, поэтому нужно было дождаться решения самого Гунульфа, как мне поступить. Он решил, что собственноручно убьет вас всех. Даже обрадовался, что войско собираете, значит, разом всех прибьет, – со злорадством добавила Ньеруна.

– Ларс, – окликнула меня Милена, – там твой отец идет.

Ньеруна снова схватила кинжал.

– Значит, так, – я строго посмотрел на Ньеруну, – ты сейчас сама все расскажешь отцу о своем предательстве. А мы проследим за тем, чтобы ты не соврала.

– А если нет? – окрысилась она.

– Если нет, то отдам тебя Эсе, заодно узнаешь на собственной шкуре, не позабыла ли она уроки пыток в вашем храме. – Я удовлетворенно хмыкнул, увидев дернувшееся лицо Ньеруны.

– Милена? – прозвучал голос Гостомысла. – Ларс, Эса?

Я отошел чуть в сторону, опасаясь становиться спиной к Ньеруне.

– Здравствуй, отец, – ответил я удивленному Гостомыслу.

Он замер у входа. За его спиной выглядывала мордашка моей жены. Сбоку от меня стояла Ньеруна, а за моей спиной Эса. Гостомысл приподнял бровь в вопросительном жесте. Я повернул голову в сторону Ньеруны, ожидая ее признания.

– Я хотела бы тебе кое-что сказать, – бросив кинжал на кровать, ледяным тоном произнесла Ньеруна.

– И что же? – не глядя на нее, спросил отец.

– Я – Ньеруна, двоюродная сестра Гунульфа, – выпалила жена Гостомысла и замерла в ожидании его реакции.

– Я знаю, – ответил отец, все еще разглядывая меня и игнорируя жену.

Потрясенные лица в этой комнате были у всех, кроме самого Гостомысла.

– А еще это я открыла ворота города Гунульфу, – с хрипотцой добавила Ньеруна.

– Я догадывался, – безэмоционально ответил отец.

Зашибись. Я тут ему многолетние заговоры раскрываю, ищу предателей, а ему хоть бы хны. Вот что мне сказать этому человеку? Я смотрел на отца с немым вопросом. Почему он, догадываясь о предательстве, не убрал Ньеруну с шахматной доски?

– Почему? – прошептал я Гостомыслу, который так и не взглянул на жену.

– Почему не убил? – Гостомысл посмотрел мне прямо в глаза и пожал плечами. – Любил. И люблю.

– Что? О какой любви может идти речь, если она убила твоих детей? – закричал я в бешенстве.

– Это сложно объяснить. Я поклялся ей любить и оберегать всю свою жизнь. А родственная связь с врагом меня не касается. Родню не выбирают. Я думал, что этого никто никогда не узнает, и тайна уйдет со мной в другой мир.

– Но она шпионила все эти годы и передавала врагу все, что ты мог скрывать!

– Не знаю, что такое «шпионила», но знаю, что Ньеруна передает только то, что нужно мне. Все важное и действительно ценное не знает никто, кроме меня и твоего дяди.

– Так ты ей скармливал ложную информацию?

– Все эти годы, – кивнул Гостомысл.

– Но зачем? – открыв рот, спросила Ньеруна.

– Что – зачем?

– Зачем ты меня терпел, если знал, что я сестра Гунульфа и передаю ему сведения.

– Во-первых, ты – идеальный лазутчик на службе словенов. Через тебя я передавал Гунульфу, что я силен, когда был слаб, либо, наоборот, чтобы быть готовым к набегам. А во-вторых, – тут он впервые взглянул на нее, – я все еще люблю тебя. Я знаю, что ты не хотела смерти сыновей, видел, как ты переживала их гибель.

– Она хотела убить Ларса, – вмешалась Эса.

– Не получилось же, – обескуражил ее Гостомысл.

– Ладно, девочки, пошли отсюда. – Я махнул в сторону выхода Эссе и Милене.

– Ларс. – Гостомысл тронул меня за плечо.

– Отец, – я взглянул в глаза Гостомысла, – не знаю, в какую игру ты играешь, но ее жертвой уже стали твои сыновья и, – я запнулся, – Руяна.

Я отодвинулся от Гостомысла и вышел с девушками из комнаты. Мы направились в сторону выхода в молчании. Покинув дом Гостомысла, Эса предложила мне решить вопрос с Ньеруной кардинально. При этом она провела по горлу большим пальцем. Я отказался. Пусть Гостомысл сам разбирается с этой проблемой.

Эса сообщила, что отныне Ага будет меня сопровождать всегда и везде. Я согласился. Когда я уезжал с Добрыней основывать поселок, оставил Агу Эссе на попечение, чтобы он набрался опыта, наблюдая, как она тренирует свои три сотни варягов.

Я и Милена зашли к себе домой. До вечера никаких происшествий не было. Я ходил хмурый, а супруга меня не трогала. Пришел Аршак и сообщил об уменьшении моей казны. Я попросил его заглянуть ко мне завтра, чтобы определить стоимость некоторых трофеев и продать их. Я планировал опустошить подпол своего дома и избавиться от большей части трофеев, предварительно посоветовавшись с Радомыслом. Думаю, он не будет против. Нужны деньги на развитие поселка, который впоследствии принесет нам в десятки раз больше выгоды. Одни только штампованные изделия могут озолотить нас, ведь такого качества, какое будет у моих изделий, в этой части света нет.

Послышался стук в дверь, и вошел Ага. На вытянутой руке он держал за шкирку мальца со смутно знакомой физиономией.

– Княжич, – заявил паренек, смешно дрыгая ногами на весу, – скажи своему великану, пусть отпустит меня.

– А с чего бы это мне тебя слушаться? – хмыкнул я.

– Дык ты не помнишь меня? Я – Михрютка. Твой должник.

Точно. Этот тот малый, который хотел меня прибить из-за высокой награды за мою голову. Я его тогда пощадил и отпустил восвояси.

– Ладно, отпусти его, Ага.

Ага неуверенно посмотрел на мальца и разжал руку. Михрютка умудрился поймать равновесие, оправился и поклонился.

– Здрав будь, княжич, – заявил паренек, косясь на Агу, – пришел к тебе должок вернуть.

– Это каким же образом? – удивился я.

Заинтриговал меня Михрютка. Оказывается, этот проныра был в ставке Гунульфа и принес сведения о численности его войска. Он сообщил, что у Гунульфа четыре ярла в подчинении, каждый из которых взял тысячу варягов, а у самого Гунульфа полторы тысячи. Получается, у варяжского озера находятся пять с половиной тысяч человек, из которых только две сотни на лошадях. Михрютка говорит, что у берега около ста драккаров, на которых и приплыли враги. Они планировали пройтись по округе, забирая в полон людей, но передумали. Ждут чего-то. Я догадываюсь, чего они ждут. Ньеруна уже просветила этот момент. Поблагодарил Михрютку серебряной монетой, а он пообещал сообщать вести с той стороны. У меня возникла мысль, что меня пытались сейчас дезинформировать, но я ее отмел. На всякий случай для очистки совести попрошу завтра Ходотовых лазутчиков побродить вокруг врага и кое-что разведать.

Засыпая в обнимку с Миленой, я подумал, что нужно будет «придумать» требушет#2. Что-то я, решив укорениться в Хольмгарде, активно задумываюсь о «прогрессорстве». Требушет мне нужен обязательно. Я легко могу его построить. Камней для него я наберу здесь и привезу на Ладожское озеро в повозках.

Можно было бы сделать катапульту, но она, как мне кажется, более удобна для осады, чем для боя в чистом поле. Да и требушет больше для осадного способа войны пригож, но с его помощью мне проще воплотить задумку по уничтожению большого количества воинов.

Завтра нужно найти хорошего плотника, который поможет соорудить пробный экземпляр.

Заснул я, на удивление, быстро.

На следующий день, я еще не успел толком позавтракать, как зашла Эса и сообщила о том, что прибыл лекарь Метик. Он сейчас на пристани разгружается.

Захватив с собой бутерброд из лепешки, ветчины и куска сыра, я, жуя на ходу, умудрился одеться и направился на пристань. Ага и Эса меня сопровождали. На берегу было немноголюдно. Лекарь был единственным, причалившим к берегу.

Я подошел к невысокому мужику с жиденькой бородкой и длинными светлыми волосами. Заметив нас, он прекратил разгружать лодку и дождался, пока мы подойдем.

– Здрав будь, княжич, – с поклоном произнес он.

– И тебе крепкого здоровья, лекарь, – ответил я.

– Эстрид очень убедительно приглашала меня в твои владения, княжич. – Лекарь кивнул Эсе и Аге.

– Владения не мои, а моего отца, – поправил я его, – а приглашала Эса по моему настоянию.

– Говорят, что ты, княжич, с того света людей возвращаешь. – Лекарь прищурился.

– Да многое могут говорить, – я покосился на Эсу, – да не всему же верить надо.

– И то верно.

– Ларс, – представился я, протягивая руку.

– Эдик, – чуть растерянно ответил лекарь, ответив на рукопожатие.

Здесь не принято жать руки при знакомстве. Друзья обнимаются, остальные отвешивают поклоны и кивают. Он же пожал мне руку, как это принято в моем времени. Да и имя – Эдик явно не здешнее.

– Мне сказали, что тебя зовут Метик. – Я решил прояснить непонятный момент.

– Впервые я представился людям как медик, они услышали – Метик. Так уж получилось, что имя Эдик простым крестьянам сложно запомнить, не Эдуардом же меня называть. Поэтому Метик – это нормально, – закончил лекарь, широко улыбаясь.

– Как давно ты впервые представился людям? – подбирая слова и поглядывая на Эсу, спросил я.

– Уже пять лет прошло с того момента, – ответил Эдик, принимая игру.

Я попросил Эсу и Агу оставить меня наедине с лекарем и прошелся с попаданцем вдоль берега. То, что это такой же попаданец, что и я – факт.

Сегодняшнее утро выдалось на редкость теплым. Я шел с Эдиком и удивлялся его рассказу. Он был настолько невероятен, что я никогда бы ему не поверил, если бы сам не был попаданцем. С каждым мгновением мне казалось, что все, что со мной происходило, это цветочки по сравнению с тем, что пережил мой товарищ по несчастью.

#1 Коффердам – временная конструкция, представляющая собой водонепроницаемый каркас, внутри которого можно проводить работы на дне водоема.

#2 Требушет – средневековая метальная машина для осады городов, камнемет.