Читать книгу: «Ларс», страница 15

Глава 15

Смоленск, лето 826 г.

Весь следующий день дядя усиленно готовился к отъезду. Эса наняла еще дружинников. В Смоленске она встретилась со старым знакомцем, главой наемного отряда варягов. Таким образом наш отряд наемников стал боевой единицей в тридцать человек. Узнав об увеличении численности, дядя переговорил с Эстрид и дал ей от себя сотню серебряных для возмещения затрат. Радомысл не хотел брать здешних дружинников к нам – на всякий случай.

Перед самым отъездом дядя пригласил всех членов нашей дипломатической миссии на ужин, даже новоприбывших варягов. Мы сидели за длинным столом, уставленным разнообразными кушаньями. Запах жареной птицы и свежей зелени стоял такой, что слюноотделение вырабатывалось рефлекторно. Густой аромат сыра и свежеиспеченных булок будоражил рецепторы.

Сокол с Забавой сидели грустные. Учитель остается в качестве наместника воеводы Смоленска. Забаву же я попросил пойти с нами. Нужно иметь под рукой хорошего лекаря. Она существенно поднаторела во врачебном искусстве. Милена и Эстрид о чем-то шептались. Ага уминал яства за обе щеки, еле успевая вытирать усы. Аршак и Радомысл беседовали о каких-то торговых делах. Варяги, поначалу скромно насыщаясь вкусной едой, под конец расслабились и рассказывали друг другу занимательные истории из своей походной жизни.

Я взирал на всех присутствующих и радовался тому, что мне удалось вжиться в местное общество. Моя решимость переписать историю по своему разумению укреплялась с каждым днем. Мой характер за это время изменился существенно. Не знаю, что этому послужило причиной. Возможно, я перестал бояться нарушить ход истории. Я не страшусь выйти на поединок с заведомо сильным противником, схватка с Кулябой тому подтверждение. Кстати, он утром со мной выпил бражку и похвалил за мастерство воина, после чего стукнул панибратски меня по плечу. Куляба ушел с войском в Полоцк, расставшись с дядей друзьями.

Вспоминая тот бой, я понял, что тогда стал воином в полном смысле этого слова. Не тогда, когда с Ходотом защищал Кордно, а именно в бою с Кулябой. Решимость, холодный расчет и полная концентрация – это то, что сделало меня бойцом.

Ужин был великолепным. Я умудрился даже захмелеть от легкого белого вина, не рассчитал его крепость. Там же я впервые решил распределить обязанности внутри своей команды. Аршак отныне был моим казначеем, ответственным за все финансы. К нему перетекли все мои кошели. Даже Ага положил свой выигранный у великана золотой и еще пятьдесят, полученные от меня. Первым моим поручением казначею было провести учет моих денег и возместить Эссе наем варягов. Джуниор был удивлен, но сдержанно поблагодарил за доверие. Эстрид хотела возмутиться, но передумала, сверкая хитрющими глазками.

Забаву я назначил лекарем и походным поваром, обещая ей в Хольмгарде еще пару мальчишек в помощники. Ее удивление было в разы более бурное, чем у нашего Алладина. Вчерашняя дочь старосты сильно изменилась. Она получила огромные знания и умения, а ее одноглазость только придавала ей особый шарм.

Ага стал моим личным телохранителем. Не все поняли это назначение, так как в этом времени еще не было в ходу такое слово. Многочисленные покушения на мою жизнь необходимо пресекать. Когда я объяснил суть его обязанностей по защите моей тушки, он важно кивнул и показал сестре несколько жестов. Эса, кивая брату, обещала научить его обращаться с ростовым щитом. Очень интересно, этот парень слету уловил основной смысл своей должности и додумался защищаться от дальнобойных атак большим щитом. На досуге нужно будет озаботиться приобретением хорошего щита.

Эсу я назначил своей правой рукой и по совместительству – сотником. Я пообещал увеличить ее отряд до сотни. В дальнейшем я хотел бы, чтобы на основе ее отряда можно было бы провести небольшую военную реформу, доказывающую полезность разделения на десятки, сотни и тысячи с соответствующими званиями. Результат этих изменений можно будет показать отцу, что позволит убедить его в действенности подобных преобразований.

Милена, когда поняла, что я закончил с распределением должностей в своем отряде, попросила и ей поручить какое-нибудь ответственное дело. Я не смог придумать ей ничего интересного, но пообещал дать важное поручение, правда, позже. Сокол хмыкнул, видимо, извратил эти слова в пошлом ключе. К счастью, удар локтя Забавы прилетел в его ребра довольно вовремя, не позволяя озвучить свои пахабные мыслишки. Жаль, что учитель стал смоленским воеводой, я бы хотел, чтобы он возглавил мою разведку.

Радомысл, с интересом наблюдая за моими действиями, безмолвно кивал на каждое мое назначение. Видимо, я прошел некий его экзамен. Правда, назначение Эсы сотником ему, наверное, не сильно по душе. Он в этот момент чуть прищурился, словно пытаясь разглядеть мотивы моих действий. Что мне сказать? Эстрид, дочь Улофа, – единственный человек в этом мире, которому я доверю жизнь, и не буду оглядываться в ожидании удара в спину. Может, это наивно, но где-то на задворках сознания у меня есть стойкое убеждение в правильности такого отношения к ней.

Тем более у этой девушки есть опыт руководства. Подобным может похвастать только сам Радомысл и Сокол. А сотник мне нужен. В дальнейшем она могла бы стать главой моей тайной службы, если до того времени я смогу укрепиться в кресле князя Хольмгарда. Надеюсь, получится уломать отца стать великим князем, а лучше – царем.

На следующий день наш отряд вышел из Смоленска. У ворот города нас провожал сам воевода – Сокол. Забава, попрощавшись с ним, была поникшая. Она и Сокол сильно привязались друг к другу. Надеюсь, я погуляю на их свадьбе. Угу, у самого-то свадьбы не было, умыкнул невесту и все.

Наше путешествие в Хольмгард не запомнилось ничем особенным. На дневных привалах дядя продолжал учить меня особенностям дипломатии и высокой политики. По вечерам я тренировался с Эсой. Причем именно тренировался, а не проводил учебные поединки. Это стало неким невысказанным уговором между мной и воительницей.

Три-четыре дня мы шли по относительно оживленной дороге. А еще через пару дней после того, как перешли вброд небольшую речушку, вышли к Ловати. Это река, которая впадает в озеро Ильмень, у которого расположен Хольмгард.

Здесь нас ожидала торговая ладья. Еще в Смоленске дядя заранее договорился с одним из торговцев о перевозке нашего отряда. Мы плыли по течению, поэтому обратный путь из Смоленска в Хольмгард был быстрее, чем мы шли ранее по суше.

Первые признаки того, что произошло нечто неладное, мы обнаружили за сутки до прибытия в город. Против течения навстречу нам шла небольшая лодка, доверху нагруженная всякой утварью. На веслах сидел сухонький старичок.

– Здрав будь, батюшка, – обратился к нему один из варягов.

Старик довольно сильно испугался, когда его окликнули с нашей ладьи.

– И тебе многие лета, вой, – вздрогнув, ответил дед, изобразив поклон в сидячем положении.

В лодке из-под мешковины, наброшенной на вещи, выглянул мальчишка лет пяти. Его любознательные глазенки восхищенно рассматривали одежду варяга. Он держал во рту указательный палец, видимо, так лучше запоминается увиденное.

– Какой внимательный мальчуган у тебя в помощниках, – заметил еще один варяг.

Я смутно вспомнил этих воинов. Кажется, это те самые Левоногий и Правоногий, которые умудрились получить по стреле. Один – в правую ногу, другой – в левую. Их так Эса окрестила из-за того, что они такие симметричные ранения получили.

– Цыц, мелюзга, – крикнул старик мальчику.

Тот обиженно посмотрел на дедулю и укрылся под тканью.

– Как дела в Хольмгарде? – Радомысл вмешался в разговор.

– Дык, плохо усе там, – опасливо промычал старик.

– Почему это? – изумился дядя.

– Да пожгли город-то – донеслось от деда.

– Кто? – Радомысл вцепился в борт ладьи.

– Мне то неведомо. Варяги, видать, там были. Так внук бает, – кивнул он на мальчонку.

Порасспросив старика, мы узнали, что на Хольмгард напали и разграбили. Часть города сожгли. Дети старика погибли, остался только этот мальчишка.

Такие новости заставили нас расправить парус и сесть за весла. Мчали мы так, будто за нами гналась стая гончих. Гостомысл должен быть жив, ведь, по легенде, он через тридцать лет должен будет позвать Рюрика на княжение. Именно так я себя уговаривал, отметая мысли о том, что, возможно, я изменил естественный ход истории.

Хватит рефлексировать. Я уже не тот попаданец, который с трепетом и боязнью пытался не навредить истории России. Я уже решил идти до конца. Поэтому, если с отцом что-нибудь случилось, я отомщу. У меня есть сплоченная команда единомышленников, которые смогут стать силой в это части еще не родившейся Руси.

Я чувствовал, как во мне зарождается белая ярость. На задворках сознания была мысль о том, что нужно попытаться успокоиться, подойти к проблеме с трезвой головой, не отягощенной мрачными предчувствиями. Наша ладья плыла по мелким барашкам вдоль реки Ловать. В озеро Ильмень мы ворвались, словно огромный кит, выпрыгнувший из океанской пучины. Ветер стал более сильным. Мы отложили весла и под широким парусом неслись к Хольмгарду. Никто из нас не хотел ничего обсуждать. У нас у всех были тяжелые думы.

На горизонте виднелись клубы дыма. Запах гари стлался над озером. Когда мы подплыли к берегу, стал виден остов крепостной стены, покрытый сажей. Немногочисленные люди ходили воль стен и собирали тела своих и врагов.

Мы стремглав направились в город. Я бежал в сторону детинца, моля всех известных мне местных богов о том, чтобы Гостомысл был жив. Я пробегал мимо распластанных тел убитых горожан и воинов. Кое-где еще пылал пожар, который пытались потушить.

Я дрожащими от волнения руками открыл двери покоев. Посреди комнаты лежали два тела. Это был Гостомысл и Руяна. Тело Руяны с головой было накрыто прозрачной тканью. Гостомысл же, судя по тому, как его губы шевелились в попытке что-то сказать, был жив. Я лишился дара речи. Как же так?

Мимо меня протиснулся запыхавшийся Радомысл.

– Брат! – Дядя кинулся к Гостомыслу.

Я отстраненно смотрел на мертвое тело Руяны. Эта женщина, которая так сильно меня опекала, словно наседка, теперь мертва. То ли во мне чувства настоящего Ларса проснулись, то ли я сам так близко к сердцу принял смерть Руяны, не пойму. В груди что-то сжалось от некой невысказанной боли. Руяна, волевая женщина с разными по цвету глазами, больше не будет защищать меня от словесных выпадов дяди. Я был словно в прострации.

Я стоял в дверях и боялся зайти. Еще недавно я твердил, что уже не тот попаданец, каким был еще совсем недавно, а сейчас – расклеился.

Соберись, Ларс! Да, Ларс. С этого момента я – Ларс. Больше никаких отговорок, которые мой мозг пытается придумать. Я твердо решил создать государство, которое будет лучше того, которое было в моем времени. Для этого нужно думать трезво и расчетливо. Никаких соплей и гуманизма! Нужно жить понятиями этого века.

Око за око, зуб за зуб. Ужасающие разрушения в городе и потери среди воинов и населения говорят о том, что нападавших было бесчисленное множество. Это была целая армия. Я, конечно, постараюсь построить идеальное, с моей точки зрения, государство, но сначала за все то зло, которое причинили мне и моей семье, кому-то нужно заплатить.

– Кто? – с хрипотцой спросил я дядю, когда он отодвинулся от отца.

– Гунульф.

Я подошел к Гостомыслу. Сквозь ткань, которой ему перевязали плечо, выступала кровь. Рана отца была тяжелой, но Радомысл обнадежил меня тем, что отец выкарабкается. Его размернное дыхание вселяло надежду. Он впал в забытье, как только перекинулся парой слов с дядей.

Я перевел взгляд на мать. Ее мертвенно-бледное лицо выглядело красивым. От переполнявшей меня злости в груди сжался комок.

В помещение зашли дружинники. Они спросили дядю о том, что им делать. Радомысл, баюкая руку, посмотрел на меня.

– У меня хлопот будет уйма. Нужно переговорить с вождями племен и отправить гонцов к князьям союза. – Дядя внимательно посмотрел на меня. – Ларс, возьмешь на себя руководство городом? Ты – наследник Гостомысла.

Во мне все еще клокотало желание отыскать, догнать и стереть врага с лица земли. Но я понимал, что сейчас это невыполнимо. Если огромный Хольмгард смогли захватить и предать огню, то врагов слишком много. Сейчас нужно зализать раны и набраться сил.

– Да, дядя. – Я кивнул.

Я вышел на улицу и позвал с собой дружинников. Моя команда была здесь в полном составе. Они помогали раненым. Забава командовала Аршаком и Агой. Эса и Милена, следуя указаниям нашего лекаря, обрабатывали раны. Я направил на помощь Забаве всех свободных людей и организовал лазарет в нескольких уцелевших зданиях.

Битва с Гунульфом вышла ожесточенной. Три дня назад к стенам Хольмгарда подошла пятитысячная армия брата Эсы. Он с ходу осадил город и потребовал голову Гостомысла в качестве дани, в противном случае грозился сжечь город. Отца, к счастью, здесь не оказалось, он был на озере с рыбаками. Когда Гунульф узнал об этом, он с сотней своих варягов умчался на поиски Гостомысла. Нужно отметить, что любовь и преданность словенов к отцу безмерна, поэтому, когда сотня врагов нашла рыбаков, один из словенов выдал себя за отца. Гостомысла же держали и пресекали его попытки выдать себя. К чести Гунульфа можно сказать, что он не стал глумиться над якобы Гостомыслом, а просто срубил ему голову. Своим псам он приказал убить свидетелей расправы. Отец получил удар топором в ключицу и рухнул как подкошенный. Возможно, именно болевой шок и спас ему жизнь.

Гунульф, вернувшись после расправы над предполагаемым Гостомыслом, приказал захватить и разграбить Хольмгард на следующее утро. Но битвы, как таковой, не случилось, ночью кто-то открыл ворота города, и армия Гунульфа беспрепятственно захватила город. Жителей особо не трогали, если они не сопротивлялись грабежу. Воинов в Хольмгарде рубили на месте. Снасильничав приглянувшихся девушек, варяги встретили в городе утро и ушли на север, растянувшись тяжелым и длинным обозом с награбленным добром. На прощание Гунульф отдал приказ сжечь город.

К счастью, выжившие жители смогли потушить основные здания, когда враги покинули город.

Я позвал всех выживших дружинников. Их оказалось всего двести тридцать человек из когда-то полуторатысячной армии. Большинство из них были ранены.

Разбив людей на десятки и назначив в каждом опытного дружинника, я раздал указания по восстановлению города. Десятками дружинников руководили десятники. Это звание было новым для словенского войска. Но, как выяснилось позже, такое разделение прижилось и, главное, понравилось дружинникам.

В первую очередь я решил достать всех пострадавших из-под завалов домов. Ага пригодился в качестве «крана». Его силища была полезна и внушала уважение. Словены высоко оценили умение нашего немногословного Обеликса.

Всех убитых мы вывезли за город. Там было сложено огромное количество погребальных костров. Тело Руяны с почетом положили отдельно. Я еще долго буду вспоминать этот ужасный запах сгоревшей плоти. Изначально я хотел предложить закопать трупы, но Эса меня отговорила. Якобы это может вызвать недовольство тех, кто считает, что душа не сможет иначе покинуть тело и попасть в Ирий.

Каждое утро я собирал свою команду и распределял текущие дела. Эса была назначена временным воеводой. Кому-то из дружинников это не понравилось, но когда она вызвала их всех на поединок, разбивая в пух и прах каждого, ворчание поутихло.

Аршак провел инвентаризацию всего имеющегося имущества и ценностей. Кстати, мой с дядей схрон с сокровищами не был обнаружен. Посовещавшись, мы с ним решили не трогать ценности, но отдать всю имеющуюся наличность, которая перетекла в руки Аршака.

Моя жена была помощницей Забавы, поэтому не у дел никто не остался. Раньше я думал, что руководить людьми легко и просто, но когда взял на себя управление городом, в полной мере ощутил тяжесть бремени. Сложностей никогда не становится меньше, наоборот, они увеличиваются в геометрической прогрессии.

– У нас проблемы с едой, – сообщила Эса на одном из утренних совещаний, – если через неделю ничего не изменится, то будем жить только на рыбе из озера.

– Что говорит дядя? – Я задумался.

– Он вчера уехал на запад, в племя водь, и пока не вернулся, поэтому еще не знает об этом, – ответила воительница.

– Хорошо, что посевы Гунульф не сжег, – заметил Аршак, на что Эса кивнула.

При упоминании этого имени я непроизвольно поморщился.

– Дождемся дядю, попросим соседей поделиться едой, – решил я. – А что у нас с восстановлением стен?

– Наняли две сотни рабочих из ближайших деревень, – ответил Аршак. – Поврежденные здания восстановим в течение десяти дней.

– Отлично. – Я довольно потер руки. – Забава, сколько у тебя дружинников на поправку идет?

– Тридцать восемь варягов, – ответила одноглазая девушка, – еще около сорока в тяжелом состоянии.

– Эса, у тебя скоро будет в подчинении три сотни варягов. – Воительница кивнула. – Выбери трех самых толковых на должность командиров сотен.

– Сотен? – Эстрид приподняла бровь.

– Да, – ответил я, – пора реформировать армию. Ты станешь воеводой-тысячником, а в твоем подчинении будут три сотника, у сотника – десяток десятников, а у десятника – десяток бойцов. – Я улыбнулся красотке.

– Твой отец вчера вечером вызвал меня к себе, – заявила Эса, – вернее, вызвал-то он воеводу, а явилась к нему я.

Аршак пытался скрыть улыбку. Милена и Забава переглянулись. С отцом интересно получилось. Как только он стал идти на поправку, попытался взять бразды правления в свои руки. Хорошо, что Радомысл был рядом в этот момент и строго-настрого запретил вмешиваться в процесс управления. Кажется, они договорились не мешать мне управлять городом, чтобы я набрался опыта.

– И чего же он хотел? – скрывая ухмылку, спросил я Эсу.

– Не знаю. – Эстрид пожала плечами. – Когда он узнал, что я и есть воевода, то сначала попросил воды, наверное, жажда замучила, а потом сказал, что хочет пожелать мне удачи на военном поприще.

Я, уже не сдерживаясь, прыснул в кулак. Остальные словно ждали, кого первого прорвет. Хохот в зале старейшин прокатился вдоль стен. Эса, закатывая глаза, посмотрела на нас, словно на сумасшедших.

На этой ноте я отпустил всех по своим делам. Только Эстрид попросил остаться. Милена поцеловала меня в щеку и попросила Эсу проследить за тем, чтобы я не перетруждался, якобы еще не совсем выздоровел. Воительница с серьезным выражением лица кивала ей, стараясь не показать нелепость ее просьбы.

– Эса, – начал я, когда мы остались наедине, – у меня для тебя есть два задания.

– Слушаю. – Она подобралась, будто хищник, учуявший добычу.

– При нападении Гунульфа кто-то открыл ворота врагу, – я нервно постучал пальцем по столу, – нужно выяснить, кто это был. Если кто-то из выживших, то первостепенная задача – найти негодяя. А если мертв, то так ему и надо, собаке.

– Я поняла, сделаю. – Эса задумалась.

– Второе – направь пару своих лазутчиков на Ладогу, пусть поищут некоего Метика, он людей лечит в тех краях. Нужно будет его привезти сюда. Вежливо привезти, – добавил я на всякий случай.

– Да не вопрос, – хмыкнула Эса.

Какой кошмар. Нужно выбирать выражения, а то мое окружение начинает набираться моих словечек и оборотов.

Получив указания, моя воительница скрылась.

Выходя из зала старейшин, в котором обычно проводились наши «планерки», я столкнулся в дверях с Гостомыслом.

– Ты-то мне и нужен, – прохрипел он.

– Отец, тебе рано еще вставать. – Я бережно подхватил его под локоть и завел в помещение.

Гостомысл понемногу шел на поправку. Ходить ему на самом деле было еще рано, но безделье его сильно бесило. Мы сели возле длинного княжеского стола.

– Прискакал гонец от твоего дяди, – сообщил Гостомысл, переводя дыхание от напряжения, – вечером он будет здесь. Прикажи созвать вече, как только прибудет Радомысл.

– Хорошо. – Я задумался. – Какие от него вести?

– Через гонца он передал, что все в порядке. – Гостомысл тяжело вздохнул. – Я рад, что у тебя получается управлять словенами, – добавил он с некой гордостью в голосе.

Я пожал плечами. Не думаю, что кто-то более или менее здравомыслящий справился бы хуже. Город все еще нуждался в восстановлении. Силами выживших жителей получилось провести некий текущий ремонт зданий и крепостной стены. Надеюсь, те двести рабочих, о которых говорил Аршак, выровняют ситуацию по укреплению обороноспособности Хольмгарда.

– Через несколько дней, – отец вывел меня из задумчивости, – прибудут наши союзники с армией. В течение месяца здесь соберется все войско союза.

– Месяц? – Я ужаснулся, отец с дядей еще не знают о продовольственном кризисе.

– Да, может быть, больше. – Гостомысл не обратил внимания на мою нахмурившуюся рожицу. – Для тебя это станет проверкой на умение командовать таким большим войском. – Угу, конечно, так я и поверил, что дядя и Гостомысл за мной не будут приглядывать. – Поэтому нужно организовать лагерь для армии, разместить вождей и князей так, чтобы никого не обидеть, обеспечить едой, но не волнуйся, я и Радомысл всегда тебе поможем.

Да я и не сомневаюсь, что семнадцатилетний паренек, коим я и являюсь, не справится с контролем многотысячного войска. Мой истинный возраст намного больше, и он дает мне огромные преимущества. Под шумок нужно провести небольшую реформу армии с распределением родов войск и иерархическим делением. Об этом я уже говорил с дядей. Думаю, что Гостомысла можно будет убедить в необходимости модернизации войска.

Экспериментальные три сотни дружинников Хольмгарда, я уверен, покажут себя с наилучшей стороны. Войска Ходота и из Смоленска точно пойдут под реформу. А там и остальным будет хороший пример для подражания. Жаль, времени мало.

Поговорив с отцом о сроках прибытия тех или иных вождей союза, я проводил его в покои к Неруне. Его первая жена встретила меня на пороге и приняла Гостомысла с рук на руки. Кстати, с ней у меня установились нейтральные отношения. Она выказывала уважение на людях и игнорировала меня, если оставались наедине. К счастью, последнее было единичным случаем.

До самого вечера я бегал по городу, помогая и решая проблемы, коих скопилось немало. Я периодически появлялся среди обычных горожан, помогая им улучшить быт. Из уроков дяди я помню, что такое поведение вызывает у людей с благодарность и дает дополнительные очки при выборе князя на вече. Я очень надеюсь, что Гостомысл станет великим князем или царем, а я заберу себе Хольмгард и превращу его в один из самых современных для этого времени городов.

Вечером прибыл Радомысл. Он обнял меня при встрече, похвалил за труды по восстановлению города. Дядя сообщил нам с отцом о том, что в течение восьми-десяти дней с войсками прибудут вожди племен водь и ижора, а еще через несколько дней князь племени весь из Белоозеро и князь племени меря из Ростова. В общей сложности наберется примерно две тысячи человек. Еще полторы тысячи будут от Смоленска и Кордно. Ходот, кстати, нанял несколько сотен наемников-варягов на деньги Радомысла. В Хольмгарде всего три сотни дружинников и около пяти сотен ополченцев. Еще триста варягов прибудут из Пскова – вассального Хольмгарду города.

Итого, с учетом уже имеющихся в столице словенов, через месяц здесь будет примерно четыре с половиной тысячи воинов. Это огромная армия по здешним меркам. Даже в морской битве с Гунульфом сражались две тысячи человек с нашей стороны. Насколько я помню, в Невской битве русский князь имел полторы тысячи человек против пяти тысяч противника. Думаю, что это некорректное сравнение, у меня же с Гунульфом примерно равное по численности войско. Кстати, наши разведчики доложили о стоянке Гунульфова войска на Ладожском озере. Есть информация, что он готовит армию для похода против наших союзников, которые будут вынуждены идти кружным путем, огибая его ставку при движении в Хольмгард.

Когда Радомысл закончил, я сообщил о наших проблемах с питанием. Дядя сообщил о том, что этот вопрос решен, так как князь Игорь из Белоозера прибудет с огромным обозом еды. После окончания нашего импровизированного совета отец приказал бить в вечевой колокол.

Здесь нужно отметить, что вече – это не толпа, кричащая что попало, а совещание, проходящее по строгим правилам. Различалось два вида вече. Первое – малое вече, которое проводилось по текущим вопросам в зале старейшин. Второе – большое вече, оно проводилось на городской площади.

На большое вече собирался весь люд, в том числе местная знать, так называемые «лучшие люди». Но не они принимали окончательное решение, точнее, их голоса не были главными. Выбирали и принимали окончательное решение именно простые горожане. Древнерусская знать хотя и была сильной, но не обладала необходимыми средствами для манипуляции мнением горожан на вече.

Отец собирал большое вече, чтобы перед походом на Гунульфа заручиться поддержкой народа и получить его одобрение. И объявить меня своим преемником. Звон вечевого колокола собрал весь хольмгардский люд. В центре площади возвышался помост для ораторов. Возле него стоял дядя с отцом и всеми членами малого вече. Я, Милена и Эса держались чуть в стороне. Могучая фигура Аги за моей спиной позволяла отцу знать, где я. Аршак притулился сбоку от телохранителя. Меня же позовут ближе к концу собрания. На площади было человек семьсот-восемьсот. Дома остались только женщины и дети.

Первым слово взял отец. Он поведал собравшимся уже известные вести о присоединении к союзу вятичей и получении моим дядей смоленского княжества. Так же он огласил решение малого вече о набеге на Гунульфа, дабы отомстить супостату за разорение Хольмгарда. Но последний вопрос невозможен без одобрения большого вече. Таким образом он подошел к основному вопросу сегодняшнего собрания.

Здесь слово взял Радомысл. Он рассказал о попытке подкупа ныне покойного князя Олега Гунульфом. Не забыл упомянуть и про князя Ходота, которого тоже пытались подкупить приспешники Гунульфа.

Отец попросил народ высказаться о набеге на Гунульфа. И люди поддержали решение малого вече.

Я наблюдал за живой историей. Вечевым собранием. И никакого особого пиетета я больше не испытывал к происходящему событию. Я, что называется, перегорел. Мне больше не важна та бабочка Рея Бредбери, которую раздаваили путешественники во времени и зачеркнули этим весь ход истории. Отныне вся история в моих руках. Я и есть история.

Задумавшись, я не обратил внимания, как окружающие стали на меня поглядывать. Я понял, что обсуждали того, кто поведет в поход людей. Моя кандидатура, предложенная отцом, вызвала взгляды и шепотки.

За время восстановления Хольмгарда я успел примелькаться людям, помогая ремонтировать здания и чинить стены. Поэтому особого отторжения моя физиономия не вызывала. Были возгласы о моем юном возрасте, но отец их пресек, заверив, что Радомысл и он сам будут помогать мне в этом нелегком деле. Со стороны это казалось каким-то диктатом Гостомысла, но я вспомнил, что на совете старейшин не было разногласий.

Странно. Как же так получилось, что сейчас они едины, а через тридцать лет разругаются так, что пришлось приглашать Рюрика на княжение? Может, ход истории уже сместился так, что нет больше возврата к той реальности, в которой жил я? Все может быть.

Когда вече проголосовало за назначение меня тысяцким, народ разошелся. Кстати, тысяцкий – это должность командира войска. Раньше я думал, что тысяцкий руководит тысячей солдат, так как оно созвучно со словом «тысячник». Эса меня посвятила в тайну этого звания раньше, чем я своим вопросом не обозначил себя как невежду.

После вече отец позвал меня и мою «свиту», как ее назвал Радомысл, к себе на ужин. Свита из Эсы, Аги, Забавы и Аршака последовала за мной. За столом Радомысл в подробностях расскзал Гостомыслу про мои приключения в Кордно. Особо он остановился на умыкании дочери князя вятичей. Я сидел с Миленой и Эсой. И если у меня и Эстрид рассказ дяди вызвал улыбку, то Милена сидела пунцовой от смущения.

После ужина я с женой направился в свою хижину. Надо будет Милене рассказать про подпол в нашей избе. А то мало ли чего может случиться с тысяцким словенского войска – Ларсом.

Засыпая после бурного исполнения своих супружеских обязанностей, я задумался о том, что с сегодняшнего дня получил официальную должность, позволяющую мне руководить огромной армией. Предположительно около пяти тысяч человек будут под моим началом. Нужно обязательно реформировать эту пока еще кучу воинов в боеспособный механизм. И об этом предстоит хорошенько подумать завтра.