Цитаты из книги «Фаворит. Книга вторая. Его Таврида. Том 3», страница 4

Иноземные послы отмечали бесправие русского народа с таким оголтелым возмущением, как будто в их монархиях народы процветали в блаженстве свободы и равноправия!

Красота ландшафтов была поразительная. Бронницы с храмами на горе выступили вечером - как сказка. Безбородко доказывал Фицгерберту, что бронницкое сено - лучшее сено в мире:

- Я бы его сам ел, да тогда скотине не хватит...

Уничтожить бюрократию стало теперь невозможно, ибо уничтожение её придется поручить тем же самым бюрократам. Но, даже уничтожив старую бюрократию, они тут же породят новую, ещё более прожорливую, более выносливую и живучую... Так не лучше ли нам это гадючье логово и не трогать?

Жившая в своем веке просвещенного абсолютизма, она была женщиной умной, образованной. Естественно, она не жаловала придворных дураков:

- Если один дуралей камень в Неву закинет, так потом сорок Вольтеров не знают, как его оттуда вытащить.

- А я жалею, что не мужчина и не служу в армии.

В таких случаях доза лести крайне необходима.

- Вы легко достигли бы чина фельдмаршальского!

- С моим-то драчливым характером? - хмыкнула Екатерина. - Что вы, посол! Меня бы пришибли еще в чине поручика. - Прощаясь с Дюраном, она вдруг в полный мах отвесила ему политическую оплеуху. - Я не знаю, как сложатся мои дальнейшие отношения с Версалем, но можете отписать королю: французы способны делать в политике лишь то, что они могут делать, а Россия станет делать все то, что она хочет делать...

Самая дорогая и самая утончённая казнь на Востоке - чашечка кофе с бриллиантовой пылью...

- Не ври Яшка! У нас то всё наше, у них всё чужое. Англичане твердят, будто время - деньги. А мы, сиволапые, испокон веку живём верой в то, что жизнь - копейка...

Россия, как бы ни складывались ее трудные отношения с Францией, всегда охотнейше давала приют французам — гувернерам, кондитерам, ювелирам, зеркальщикам, хлебопекам, виноделам и модисткам. А теперь на русскую службу толпами устремились французские аристократы (графы, маркизы и герцоги), согласные командовать батальонами и галерами. Охотно покидали Францию и простые офицеры. Среди них предложил России свои услуги никому не известный поручик артиллерии Наполеон Буонапарте, корсиканец происхождением. Ему сказали, что согласны принять на русскую службу… ниже одним чином! Буонапарте вспылил:

— Тогда я продам свою шпагу султану Турции.

— Продавайте кому угодно. Вы нам не нужны…

Во всем этом какой-то рок! Указ о принятии иностранцев волонтерами на русскую службу с понижением на один чин вышел за два дня до того, как будущий император Франции подал о том прошение. Опереди он этот указ, и Франция не имела бы Наполеона, а русская армия, возможно, имела бы одного лишнего генерала…

В карете присутствовал принц де Линь.

— Когда я был молод, — сказал он, — Европа отзывалась о русских как о варварах. Теперь их ставят выше других народов. А когда же русские стояли с другими народами вровень?

Жизнь любой страны отражена, конечно, в жизни ее провинции.