Читать книгу: «Шёпот веков. Познание»

ПРОЛОГ

Ночь сомкнула лес в непроглядную тьму, лишь бледный лунный свет пробивался сквозь плотные кроны. Беглянка, отчаянно вырываясь из ледяных объятий страха, пыталась скрыться от погони. Её взгляд лихорадочно метался по сторонам, полный паники. Из чернеющего провала рта, на фоне иссиня-белого лица, вырывалось клокочущее, тяжелое дыхание. Она знала – бегство обречено. Не успеть.

Преследователи, с топорами и факелами, неумолимо шли по следу, их угрожающие крики эхом разносились по лесу. Она спотыкалась, падала, вновь поднималась, но кровь, капавшая на камни, не оставляла шанса.

«Тень впереди – твой след», – мелькнула в сознании мысль, как последнее, отчаянное предупреждение.

Они считали её опасной, злонамеренной, потому что она видела самую сокровенную суть человека, сея недоверие и страх, разжигая семена вражды.

– Эрзин дарит, Эрзин забирает! – хрипло выкрикнула она, истекая кровью и спотыкаясь о корни. – Справедливости нет, он видит суть!

Но слова растворились в ночи. Преследователи лишь удвоили ярость, приближая конец. Она упала на колени. Удары посыпались градом, разрывая плоть, ломая кости.

Страшный предсмертный крик вырвался из горла, когда толпа потащила истерзанное тело к озеру. Воды вздыбились, окатили черной волной, словно пытаясь поглотить и живых свидетелей. Люди в ужасе закричали и бросились прочь, оставив тело у кромки воды.

Водная гладь дрогнула едва заметно, и озеро приняло её останки в свои прохладные объятия. И тут же успокоилось, будто ничего не произошло. Тайна осталась неразгаданной, ожидая тех, кто осмелится заглянуть ей в глаза.

ГЛАВА 1

День был обычный, ничто не предвещало беды. Но в 23:18 телефонный звонок разорвал тишину, и в трубке на меня обрушился резкий голос:

– Кто вы такая и почему пишете моему парню?

Я замерла, пытаясь осмыслить услышанное, осторожно спросила:

– Ваш парень? Простите, я не понимаю, о чём вы говорите?

Но незнакомка тут же перебила меня, обвинив:

– Вы специально пытаетесь разрушить наши отношения!

Я разозлилась, решив, что это чья-то тупая шутка, и ответила:

– Послушайте, я совершенно не в курсе, о чём речь. Вы уверены, что не ошиблись номером?

Ответ прозвучал категорично:

– Абсолютно уверена! Мой парень – Сергей Белянин, работает акушером в пятом роддоме. Вам знакомо это имя?

Сердце пропустило удар. Имя было слишком хорошо знакомо, но никакого акушера я не знала.

– Извините, давайте попробуем разобраться, – предложила я, стараясь сохранять спокойствие.

Но женщину, казалось, только раздражало моё хладнокровие:

– Нет уж, я не собираюсь тратить время на разговоры с вами! Просто перестаньте писать Сергею, ясно?

Я крепче сжала телефон, подбирая слова.

– Только вот, – произнесла я твёрдым голосом, – Сергей Белянин – это мой муж. И он хирург.

В трубке повисла тягучая тишина, потом незнакомка презрительно выплюнула:

– Врёте!

***

Утро встретило той же гнетущей темнотой, что и ночь. Сон, словно испарившись, уступил место нарастающей тревоге. Я лежала, уставившись в потолок, вновь и вновь прокручивая в голове ночной разговор.

Была ли это просто шутка? Нелепое совпадение? Или у Серёжи действительно появилась другая? Вопросы роились в голове, сплетаясь в клубок хаоса. Я уже не раз набирала его номер, но каждый раз останавливалась, не зная, что сказать. А вдруг это были мошенники?

В животе неприятно защемило, и я, накинув халат, поднялась. Взгляд упал на фотографию на стене – мы вдвоём. Всегда нравилось, как мы смотрелись вместе: мои темно-русые волосы и светло-карие глаза так выгодно оттеняли его ярко-голубые глаза и светлую шевелюру. Сейчас он начал седеть, и стрижка стала короче. Я провела пальцем по снимку – там была наша любовь.

Хотелось позвонить подруге Алине, но я решила воздержаться. Не хватало ещё и ей добавлять тревог. Кофе немного успокаивал, но мысли продолжали метаться, словно мячики на тугой резинке. Решение казалось очевидным: дождаться возвращения Сергея и спросить всё напрямую. Но как объяснить ему свои подозрения? Не вызовет ли это раздражение? Оскорбится? А если та женщина говорила правду?

…Сергей вошёл в квартиру, коротко кивнул и, не задерживая взгляда, исчез в ванной, включив воду на полную мощность. Звук льющейся воды действовал на нервы. Минут через пятнадцать он вышел, забросил одежду на стул и рухнул на кровать. Через минуту послышался храп – низкий, сухой, равномерно рвущий тишину.

Вечером, когда Сергей проснулся, квартира уже остыла, превратившись в холодное и сырое помещение – я, как он любил, открывала настежь окна.

Он потянулся, подошёл к столу, прихватив бутылку минералки. Несколько минут мы сидели напротив, в молчании. Его взгляд был усталым, мои руки мелко дрожали.

– Что-то случилось? – наконец спросил он, уловив мое напряжение.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:

– Нам нужно поговорить, – сказала я, стараясь придать голосу твёрдость. – Мне вчера позвонила одна женщина…

Сергей замер, лицо напряглось.

– Женщина? – уточнил он настороженно. – И что она хотела?

Внутри всё сжалось.

– Она назвала тебя своим парнем, – произнесла я, чувствуя, как пересыхают губы. – И акушером из пятого роддома.

Эти слова взорвали Сергея. Он вскочил, багровый от злости.

– Сколько можно слушать эту чушь! – рявкнул он, взмахивая руками. – Ты же понимаешь, что это очередная нелепая выдумка?

Я изо всех сил старалась не поддаваться раздражению.

– Откуда ей знать твоё имя и профессию? – потребовала я, ощущая, как нарастает напряжение. – Объясни, почему она это утверждает?

Сергей нервно провёл рукой по волосам, избегая моего взгляда.

– Перестань, пожалуйста, мучить меня! – взмолился он, опустив плечи. – Забудь об этом глупом звонке!

Но я не могла так просто отступить.

– Забыть? – вырвалось у меня. – Пока ты уходишь от разговора, я не смогу жить спокойно!

Сергей выпрямился, готовый к обороне.

– Хорошо, допустим, это правда! – выпалил он резко. – Что тогда? Всё равно ничего не изменить!

Слёзы навернулись на глаза.

– То есть ты признаёшь, что есть другая женщина? – пробормотала я, поражённая его откровенностью.

Сергей тяжело вздохнул, осознав свою ошибку.

– Это всё из-за того, что я не могу забеременеть? – вырвалось у меня, голос предательски задрожал.

Сергей отвернулся, его руки судорожно сплелись.

– Ради всего святого, прекрати! – простонал он. – Моя работа съедает меня. Я устаю каждый день, и морально, и физически…

***

Следующее утро наступило тихо, почти незаметно. Первые робкие лучи солнца прокрались сквозь плотные шторы, окрасив спальню в призрачный серовато-голубой свет. Я открыла глаза в этой холодной, опустевшей комнате, ощущая, как зияющая пустота, оставленная мужем, давит на меня. Уже целую неделю мы жили словно в разных мирах, лишь мимолётно пересекаясь в утренних и вечерних сумерках. Квартира хранила отголоски его присутствия: книги, забытые на журнальном столике, его тапочки в прихожей, едва уловимый аромат свежего кофе и покупной выпечки. Я больше не готовила ему еду.

Фотография на стене, запечатлевшая наши когда-то счастливые лица, теперь казалась призраком из другой жизни. Я села на край кровати, обхватив колени руками. В памяти вновь вспыхнул тот скандал: крики, обвинения, признание Сергея. Как же я могла не заметить? Перемены в нём назревали давно. А в последние недели и наша близость почти исчезла, что ранило особенно сильно.

…Всего несколько дней назад я снова попыталась пробиться сквозь стену молчания. Сергей стоял у окна, погружённый в свои мысли, глядя на улицу. Я подошла тихо, обняла со спины, прижалась к его напряжённому телу. Нежные поцелуи скользнули по шее, пальцы ласково поглаживали ткань рубашки на груди.

– Давай на выходных куда-нибудь съездим, – прошептала я ему на ухо. – Побудем вдвоём, отдохнём от всего. Я так скучаю.

Сергей осторожно высвободился из моих объятий и повернулся. Его взгляд был пуст, слова прозвучали сухо:

– Нет. Работы много. Да и если ехать куда-то, то одному. Вдвоём это будет не отдых.

Раньше я могла бы списать его отстраненность на усталость, на занятость, но это постоянное общение через силу, этот саботаж любых моих попыток сблизиться – давно должны были заставить меня задуматься. Но почему-то я упорно не хотела видеть очевидного.

Теперь мы не разговаривали вовсе. Мы жили в одном пространстве, как два незнакомца, разделенные невидимой стеной.

– Всё кончено, – осенило меня. – Семья рушится, и я не знаю, как остановить этот крах.

А завтра очередной визит к гинекологу, очередные анализы и обследования. Уже несколько месяцев я отчаянно искала причину, по которой не могу забеременеть. Теперь, кажется, это стало совершенно не важно.

***

Короткий зимний день угасал. Я сидела напротив Татьяны Ивановны, новой директрисы нашего детского сада, и ощущала, как между нами нарастает напряжение.

– Елена Александровна, что это такое? – начала Татьяна Ивановна, раздраженно придвигая мне исписанные вручную и напечатанные листы.

– Можно? – я протянула руку.

Ничего хорошего ожидать не приходилось.

Она кивнула, отдала бумаги и забарабанила ногтями по столу. Я бегло пробежалась глазами по строкам:

«…Ребенок вечером громко плакал, отказывался спать, потому что остался без любимой игрушки. Елена Александровна обязана следить за вещами детей и своевременно напоминать родителям о забытых предметах!..»

Татьяна Ивановна нетерпеливо забрала листы, и потрясая ими, продолжила сама оглашать список претензий:

– Бабушка Рябцевой, забирая внучку, критиковала внешний вид ребенка. Девочка пришла с кривой косичкой. Утверждает, что раньше воспитательница делала красивые, сложные причёски, а теперь позволяет ребенку ходить лохматой.

Она многозначительно замолкла, бросила порицающий взгляд из-под очков и продолжила:

– Мать Миронова, – директриса, сверяясь с бумажкой, обличала дальше, – жалуется, что одежда ребенка грязная, обувь промокла, а сам он замерз. Указывает, что вы не следите должным образом за гигиеной и одеждой детей на улице. И, главное: ребенка вывели гулять в прохладную погоду, и он заболел.

Я хотела возразить, но она предупреждающе выставила руку:

– Мать Федотовой жалуется, что её девочка пришла домой с лопнувшими губами. Вы не следите за этим и не запрещаете детям облизывать губы на морозе. И, в целом, она недовольна, что вы не учитываете индивидуальные вкусы и интересы ребенка. А отец Кабанова… Вы хоть отдаёте себе отчёт, кто он? – директриса многозначительно закатила глаза. – Так вот… Он пишет: «Елена Александровна недостаточно уделяет внимание ребёнку, не успевает оказать индивидуальную помощь, пропускает детали поведения, на вопросы родителей и няни отвечает грубо и невнимательно…»

Я молча развела руками.

– Елена Александровна! Вы – ранее успешная воспитательница, известная своей коммуникабельностью и чуткостью, перестали справляться с нагрузками. Это приводит к системным жалобам родителей.

Очевидно, дело приняло серьёзный оборот.

– Я… не знаю, как это вышло, – выдавила я, чувствуя, как голос дрожит. – Наверное, я была недостаточно внимательна.

– Нам приходится разбираться с родителями, оправдывая ваше поведение, – сухо ответила Татьяна Ивановна. – Это уже вторая беседа с вами, и, очевидно, первую вы не приняли во внимание.

Слёзы подступили к глазам, но я изо всех сил старалась их сдержать.

– Мне очень жаль, – прошептала я, осознавая, что ситуация выходит из-под контроля. – Постараюсь больше не давать поводов.

Татьяна Ивановна разочарованно покачала головой.

– Надеюсь, вы понимаете, насколько серьёзна ситуация, – сказала она, сложив руки на груди. – Подобные инциденты недопустимы, они наносят ущерб репутации нашего учреждения.

Я кивнула, чувствуя всю тяжесть ситуации. Здесь хорошо платили, но новая директриса явно меня невзлюбила.

Кабинет я покинула опустошённой и разбитой. Весь день прошёл как в тумане, я пыталась сосредоточиться на работе, но мысли постоянно возвращались к недавнему конфликту.

Наконец, закончив смену, я открыла электронную почту. Среди спама и оповещений мелькнуло долгожданное письмо. Я открыла его. Результат гистологии после биопсии и многочисленных анализов пестрели аббревиатурами и терминами. Платная медицина порадовала оперативностью – к письму прилагался комментарий моего лечащего врача. Диагноз: женское бесплодие неясного генеза. Дополнительные уточнения касались эндометрия, что-то про лютеиновую фазу, нарушение цикла и гормональный дисбаланс. Лечение необходимо, шансы есть. Мне рекомендованы: стимуляция овуляции, гормональная поддержка, витамино- и физиотерапия, санаторно-курортное лечение, нормализация общего гормонального фона и психоэмоционального статуса. Направление партнёра на обследование (спермограмма, биохимия).

Судя по всему, дела мои плохи.

***

Я шла от метро к Английскому проспекту, уносясь мыслями далеко. Петербург, окутанный вечерним снегопадом, словно кутался в пушистую шубу. Фонари, лениво отражаясь в зеркале ледяных луж, бросали тусклый, призрачный свет. Город замер, прислушиваясь к тихому шелесту шипованных шин по асфальту и хрусту льда под ногами.

Гололедица не внушала опасений: плотная куртка с капюшоном, тёплая шапка и надёжные спортивные ботинки служили надёжной защитой от пронизывающего холода. В наушниках тихо звучал плейлист, созданный специально для таких моментов – он вторил биению сердца, заполняя собой тишину в голове.

Последние две недели я не общалась с Сергеем. Ситуация зависла в неопределённости: ни звонков, ни разговоров, ни сообщений. Он жил своей жизнью, я – своей. Я перебирала варианты дальнейших действий, но ни один не вписывался в понятие «семья».

Я уже стояла у подъезда, когда услышала за спиной:

– Елена Александровна! Нам надо поговорить.

Я обернулась. Ко мне спешила эффектная юная брюнетка с тугим узлом волос на макушке. Короткая шубка подчеркивала стройные ноги. Не успели мои мысли оформиться в догадку, как незнакомка перешла к делу:

– Я Екатерина, – представилась она, окинув меня холодным взглядом с ног до головы. – Думала, вы моложе.

Эти слова неожиданно больно кольнули. Собравшись, я спросила:

– Нам есть о чём говорить, Екатерина?

– Конечно, есть, Елена Александровна, – ухмыльнулась девица пухлыми губами, стряхивая снежинки с волос. – О ваших отношениях с Серёжей.

– Мои отношения с мужем – это наше личное дело, – я с трудом сохранила ровный голос.