Отзывы на книгу «Смерти.net», страница 7, 72 отзыва

Форма изложения превращает прочтение книги в проживание интересного опыта. Агония навязчивого поиска скрытых смыслов, посланий, истины в каждой детали. Это причудливый поток сознания, после соприкосновения с которым твои собственные мысли продолжают по инерции путаться, бежать горной рекой.

Форма и содержание здесь — одно целое, которое нельзя разделять. Вне контекста литературного анализа, конечно: он-то что хочешь препарирует и разберёт. Но для читателя форма и содержание слились воедино в высокофункциональный текст. И уже нельзя вычленить: он оказывает такой эффект, какой оказывает, потому что написан так или о таком?

И не остаётся ничего, кроме как пропустить этот опыт сквозь себя. Не прочувствовать, но впустить в мысли. Заместить свои водоворотом мыслей героини. Сдать своё сознание в аренду этой истории и способу её повествования.

Да интересно написано в какой - то степени. Можно сказать полная фантастика. Представить себе, что ты умерла. А где - то там родной или родная, где - то далеко. И как может повлиять интернет мёртвых на реальную жизнь. Уму непостижимо. Я лично не представляю это

Когда-то я сформулировала, что все сто́ящие книги, о чем бы они ни были, на самом деле — о жизни, смерти и о том, что значит быть человеком. И, как ни пытаюсь, другой формулировки у меня не находится: все так. Так вот с этой позиции «Смерти.nеt» совершенно идеальная книга, потому что она вся об этом. О жизни. О смерти. О том, что значит быть человеком.

Что, если наше сознание можно скопировать на цифровой носитель? (Идея совершенно не новая, гуглить по слову «трансгуманизм». По этому слову вообще много важных вещей можно гуглить и думать о них, думать, думать).

Что, если эта процедура однажды станет обычной услугой — недешевой, но доступной?

В недалеком будущем главной героини так и произошло. Загрузив однажды копию своего сознания, вы приходите, как на плановый осмотр к врачу, каждые полгода, чтобы обновить копию на актуальную. Садитесь в кресло, вам на виски пристегивают электроды, потом их снимают и спрашивают, какой сегодня день. Вы называете правильную дату, идете домой и не заботитесь ни о чем до следующего обновления.

Но однажды вам называют другую дату. Не ту, которую вы запомнили с утра, собираясь на процедуру. И это значит, что вы, вставший с кресла, — последняя сохраненная копия (их называют «дубликаты») умершего несколько месяцев спустя человека. И что вся ваша жизнь (или не-жизнь) теперь — только память. Что дом, куда вы вернетесь — сохраненная в памяти копия вашего настоящего дома. Что единственная ваша связь с миром живых — разговоры по видеосвязи с теми из друзей и родственников, кого вы перед копированием внесли в контракт, и только при условии, что они примут ваш запрос в посмертные друзья. Никаких контактов кроме, никакой возможности влиять на мир, общаться с миром вне узкого круга горюющих близких у мертвых нет — это закон.

И конечно, мертвым это в конце концов надоедает, и они начинают бороться за свои права. В разгар подготовки к восстанию мертвых в том самом кресле приходит в себя героиня. И узнает, что она (или ее оригинал) погибла в теракте.

Жизнь в качестве цифрового дубликата оказывается сплошным экзистенциальным кризисом. Я живу или только думаю, что живу? Я думаю или только помню, как думала раньше? Я чувствую — или это память о чувствах? Я люблю — или это память о том, как любить? Мне больно — или это память о боли? И что вообще такое «я»? Есть ли вообще на свете «я» после моей смерти? И кто задает этот вопрос, если нет?

Заниматься посмертными самокопаниями героине здорово мешает одна проблема: любимый муж, с которым прожили 23 года и ради которого, чтобы никогда не потерять друг друга, она и решилась на копирование, — не принимает запрос в друзья. И никакой возможности (закон!) хотя бы узнать, в чем дело, у героини нет.

Правда, кое-что она все же узнает — в ходе восстания мертвые взломали базу документов. И лучше бы ей этого не знать: никакого теракта не было, а муж не отвечает просто потому, что он в тюрьме. За убийство жены. 23 удара ножом — по числу прожитых вместе лет.

Вместе с базой документов восставшие взломали еще и базу неактивированных копий: «чтобы любимые были с нами». И у героини дома объявляется муж — копия мужа, снятая до убийства.

Дубликат умершей героини и дубликат сидящего в тюрьме мужа вместе должны разобраться сразу во всем: кто они такие, живут ли они и что им делать, если нет? Что такое окружающий их мир — фальшивка, память, застывший во времени музей? Или место, где можно построить какое-то будущее? И вправе ли они вообще говорить о будущем, не будучи живыми? Кто они теперь друг другу? И главное — почему же он все-таки ее убил. Гремучая смесь экзистенциального поиска, любовной драмы, детективного расследования и политической борьбы, записанная в форме длинного письма бабушке, умершей еще до эры копирования.

Там много разных важных тем поднимается, я точно не расскажу про все. Одну еще упомяну. Про зомби.

В мире мертвых есть свои зомби. Это люди, буквально возникшие из памяти. Их никто не копировал, они не воскресали дубликатами, но если в мире мертвых собирается достаточно тех, кто знал и любил кого-то, — давно погибшую дочку, сестру и жену или, например, известного музыканта, — этот «кто-то» появляется и ведет себя, как живой. При этом не являясь человеком, а неким феноменом коллективной памяти.

Их называют «нейрозомби» — имея в виду теорию философского зомби, который не имеет личности, разума и чувств, но ведет себя так, словно имеет. У нейрозомби нет в мире мертвых никаких прав, их даже не считается преступлением убить (некому там страдать). А убить их можно, в отличие от дубликатов. Достаточно собрать в одном помещении буквально всех, кто их помнит, и начать интенсивно обсуждать прошлое. Некому там страдать, некому там чувствовать, некому там умирать, — в это очень важно верить дубликатам, которые и в собственном-то существовании не уверены, про себя-то не знают, есть ли там кому страдать. А тут еще более ненастоящие ходют и мнят себя людьми. Ну как не начать травить?

Мне очень, очень нравится, как решилось дело. Под конец истории выяснилось, что мир мертвых может стать чем-то бо́льшим, чем музей, может стать настоящим миром. Самым простым способом: если в нем начнут рождаться дети. Настоящие живые смертные дети, которые растут, ревут, болеют, дерутся, хохочут, ради которых придется строить детсады и школы — строить новые, а не обходиться памятью о том, что осталось в мире живых.

И это, оказывается, возможно. Но при одном условии: чтобы родился ребенок, один из родителей должен быть дубликатом, а другой — нейрозомби.

И все. Какая там борьба за права? Это просто выбор между жизнью и нежизнью.

Я бы очень хотела, чтобы любая травля, любая дискриминация в нашем мире заканчивалась так же. Чтобы вдруг выяснялось, что без этих, неправильных, которых и за людей-то считать нельзя — без них у нас просто нет никакого завтра.

А с ними есть. И вопрос снимается.

Я плохо рассказала, наверно, но вы просто поверьте, что книжка сто́ящая.

Разобрала книгу на цитаты. Давно (со времен раннего Пелевина) такого непредолимого порыва не было.

Мне зашли, например, эти:

Теперь весь мир – если это мир – место, чтобы думать. Больше ничего делать в нем мы не можем

Можно ли что-либо запретить мертвым, если они и так неразрешенное меньшинство?

Никто никого не понимает, никто никого не чувствует, и при этом мы – одна сеть

И пусть ты не услышал мой ответ, он уже есть, существует и влияет на контекст

Но понимание в нашей ситуации не влияет на поведение. Новые схемы поведения невозможны, пусть нового понимания порой чересчур

Смерть – это не навсегда, но это не отменяет существования «навсегда»

Там, где живой надеется хотя бы после смерти расставить точки над зияющими пробелами, мертвый сам сжимается до точки, заполняющей пробел целиком

Оскорбительно ли называть вещи своими именами, если имена вещей оскорбляют вещи?

– Я чувствую себя поминочной речью, – сказал С.

– Ты ничего не чувствуешь, – покачал головой муж. А мог сказать: «Ты и есть поминочная речь».

Но мы все друг другу поминочная речь в каком-то смысле

Изнутри человека же мир – это экзистенциальная боль, темная ночь души и бесконечная работа по просеиванию сигналов, которая всегда запаздывает на треть секунды

До последней страницы не могла бросить читать. Не потому что роман захватил своим сюжетом, мелодией, глубиной и самобытностью. Не только поэтому

Я боялась потерять волну, эту звенящую нить понимания и любования. И восторга от того, что поймала эту нить

В книге все странно, стерты границы и определения. Герои разделены, каждый в своем сюжете и со своей историей. Коммуникация болезненна, иногда трагична, облачена в странные формы, а чаще совсем невозможна

Есть ли жизнь, есть ли смерть, есть ли боль, есть ли любовь, есть ли мир вокруг, есть ли ты сам – такие вопросы задает Татьяна Замировская своим читателям. Попробуйте примерить эти вопросы к себе, откликаются?

Когда женщина пишет фантастику с претензией на шедевр получается нечто такое.

Напомнило читанное очень давно и с большим трудом дочитанное Вонгозеро. Там я хоть усилием воли заставил себя дочитать, тут не смог. Многие скажут, что в книге такая глубина что не всякий способен. Ну значит я не всякий.

И в номинации самая странная книга года, побеждает «Смерти.net» Татьяны Замировской.

Аннотация очень интересная, Галина Юзефович про неё рассказывала очень интересно.

А книга…

Я люблю книги, в которых повествование - это поток сознания автора. Обожаю такие истории! Но эту не бросила по пунктам, обозначенным во втором абзаце

– аннотация и рекомендация Галины Юзефович.

У книги довольно высокий порог входа. Чтобы продраться через дебри текста, разобраться с устройством интернета для мёртвых, не уснуть, читая рассуждения главной героини в стиле «могу ли я? магнолия? г*вно ли я?» – нужно иметь или силу воли, или высокий интеллект (или мой вариант: безоговорочная вера любимому критику).

Интересно мне стало к концу. Концовка понравилась сильно и сгладила разочарование от чтения такой книги с нагромождением текста и смыслов.

Понравилось ли в общем и целом? Я всё ещё пытаюсь понять) Неоднозначные впечатления. Не могу решить что с ней делать дальше: оставить на полке или в "продажную" стопку.

Философский роман с киберпанковым сеттингом «Смерти.net» является первой и пока единственной большой работой белорусской писательницы и журналистки Татьяны Замировской, ранее успешно издававшей сборники рассказов. Роман не стал бестселлером, но с момента его выхода в 2021 году стабильно мелькает в рекомендациях. И совсем не безосновательно, потому что книга неочевидно, но при этом удивительно точно рассказывает о парадоксах памяти посредством внедрения в свой мир особого цифрового посмертия.

В «Смерти.net» речь идет о недалеком будущем, реальность которого сформировала третья мировая война, а также череда последующих терактов и многочисленных пандемий. Чтобы справиться с масштабными утратами, вызванными повсеместной смертностью, государства создали цифровое пространство, в которое можно загружать человеческие копии для сохранения связи между живыми и мертвыми. При этом загружаемые копии людей обладают сознанием и способны существовать в цифровом пространстве автономно – вне контакта с реальным миром.

Интернет для мертвых – своего рода цифровой лимб, реальность которого держится только на воспоминаниях активированных копий, поэтому он, на первый взгляд, удивительно естественный, но при этом очень неустойчивый.

Именно поэтому в нем:

Незнание о невозможности подразумевает возможность.

Главная героиня романа (она же – рассказчица) описывает привычную для нее жизнь, граничащую с digital-миром, и свое последующее возрождение в виде цифровой копии. Текст представлен в формате дневника или писем, адресуемых умершей до эпохи копирования бабушки рассказчицы.

Героиня после смерти, как ей казалось – в теракте, смиренно возродилась в собственную копию, и будучи подготовленной к жизни в интернете для мертвых, начала рутину посмертия, первым делом отправив запросы на переписку своим близким. Приглашение приняли все адресаты, кроме одного – мужа. Семья и друзья, добавляя абсурдности ситуации, держат ее в неведении относительно его отказа от общения с ней.

По мере развития сюжета становится ясно, что нужда в мертвом близком довольно быстро пропадает, ведь на самом деле она является только формой терапии и попыткой пережить постепенно угасающую боль от потери. Общение с умершим по сути своей эгоистичное и односторонне, не требующее адресата, обладающего сознанием. Живые люди быстро начинают новую жизнь, заводят семьи и перестают отвечать на запросы с той стороны.

Возрожденные мертвые, ощущая свою покинутость и бесправность, пребывая в цифровой резервации, начинают революцию, целью которой ставят свободное появление в реальном мире. Копии стихийно внедряются в умные дома, роботов, технику, даже в цифровые табло в аэропорту, донимая ранее любимых и совсем незнакомых людей. Результатом бунта становится безвозвратное отключение интернета для мертвых от реальности.

Во всем этом безумии главная героиня узнает, что она не просто умерла, а убита. И убита она собственным мужем.

Отключенный от связи с реальным миром в качестве наказания, Комитет восстания цифрового мира мертвых активирует все существующие копии уже живых людей, в том числе и мужа рассказчицы. Однако его копия оказывается моложе и не помнит о тех событиях, что случились после его загрузки в облако.

Дальше завязывается приключенческая история с путешествиями во времени и пространстве, переселением сознания и борьбой цифровых людей за свои права, со все более глубоким погружением в мир, фантастическими и философскими отступлениями.

Авантюрный сюжет ближе к последней трети романа несколько сдувается, но сам по себе он вторичен, потому что выступает только скелетом, на котором писательница наращивает мир цифрового посмертия. Несмотря на этот недостаток, роман написан очень талантливо, почти шестисотстраничный текст от страницы к странице становится все насыщенней, топит читателя в себе.

Погружаясь в цифровую реальность «Смерти.net» задаешься вопросом, что все-таки объективно и субъективно формирует человека. Коллективная память о нем? Трансцендентное создание? Накопленный опыт?

В пользу каждого варианта автор предлагает свое объяснение.

Насколько мы формируемся через впечатление о нас?

Одна из поразительных деталей интернета для мертвых – так называемые нейрозомби или «те, кого помнят». Это существа, при жизни никогда не копировавшиеся и не активированные после своей смерти. Они только сгустки персонифицированной памяти, включенные в контекст цифровой реальности исключительно по причине того, что в сознании какого-то количества людей, знавших последних при жизни, сохранились воспоминания об их личностях. Нейрозомби не знают, что они именно нейрозомби - облака данных, записанных о них кем-то когда-то. Страх быть не активированной копией, а нейрозомби – один из главных ужасов загробного сетевого мира – не обладать настоящим, «живым» сознанием, не обладать душой и быть существом, проявляющимся только через призму восприятия других.

Очень запоминающаяся метафора. Пожалуй, такой страх относится не только к вымышленным нейрозомби, но и ко вполне себе реальным людям, стремящимся никогда не стать заложниками восприятия окружающих, избегающих подчинить свою жизнь представлениям другого.

Чистое сознание?

В одном из эпизодов героиня уже будучи активированной копией на несколько дней перемещается в робота-собаку и живет абсолютно счастливую собачью жизнь ужимаясь до точки собачьего же сознания, которому совершенно чуждо представление о человеческом. Исследуя этот случай, герои предполагают, что сознание не универсально, а производно от формы его существования в мире.

Может все-таки совокупность опыта?

Мать главной героини в одной из сцен говорит:

Опыт делает нас чужаками перед нами в прошлом

В одном из своих интервью автор иронизирует на эту тему:

«Увы, мы погаснем, как свеча, а то, что станет жить дальше вечно вместо нас, будет считать, что оно всегда было нами. Поверить в это невозможно, и, когда вы это читаете, у вас в голове пустота, отрицание и неверие. Цифровое бессмертие — всегда в первом лице. Ну-ну. Удачи.

Действительно, трудно сказать что есть Я в каждой точке времени. Идентично ли это Я какому-то абсолюту, который мы и идентифицируем как нашу подлинную личность.

Автор не приводит читателя к истине, если предположить, что в этом вопросе она вообще существует, но размышлять по мере продвижения по тексту – огромное удовольствие.

Самым ярким впечатлением от романа стали не копии-котики, котиковое сознание которых породило нейробабку чудовищного поведения, не пластичный цифровой контекст, и даже не ужасающие совпадения с нашим миром нейросетей – танатоботов, воскрешающих личность на основании его прижизненных текстов.

Самым ярким впечатлением стала фарфоровая чашка.

Контекст цифрового мира в «Смерти.net» формируется исходя из тех воспоминаний, которые по своей силе ярче и точнее тысячи воспоминаний других обитателей digital-лимба. Фарфоровая чашка в посмертии для всех ее видящих будет такой, какой ее запомнил человек, при жизни накрепко связавший свою память с этой чашкой.

Память – сила и способ управления реальностью.

Такая деталь напомнила и в какой-то степени даже прояснила эффект Манделы или ложной коллективной памяти, когда воспоминания полностью противоречит фактам действительности.

Воспоминания всегда проходят через фильтры восприятия более эффектного опыта и эмоций. Можно самому поверить в свою яркую выдумку и сделать ее частью реальности, как это сделал герой книги А., придумавший при жизни настолько ослепительную историю, что девочка из этой фикции возродилась в посмертии в живого, но никогда не существовавшего нейрозомби.

Примечательно, что в мире романа запрещена психотерапия, поскольку она заземляет яркость опыта.

Терапия облегчала жизнь при жизни, но ценой отмены жизни после смерти. Терапия помещает сознание в бункер из границ.

Автор неоднократно в тексте повторяет:

Бог – это память.

Коллективная, субъективная, реальная, обманчивая, память – все, что у нас есть, и поэтому иногда стоит спросить себя: «А чье воспоминание Я?».

Очень сложно было читать по началу, хотелось бросить, стиль автора спеифичный. Но после половины романа появилось желание закончить

Мне понравилось. Идея захватывающая. В какой-то момент было ощущение, что хорошая задумка «растрачивается» на частность, на неуемное желание одного человека (точнее его цифровой копии) разобраться в себе, в своих отношениях, в непонятной концовке своей жизни, но автор ближе к концу мастерски придает масштабность и социальную значимость действиям и желаниям главной героини