Читать книгу: «Последний день в мае», страница 5

2) Московское лето

1.

К окончанию первой летней недели я полностью сжился с Владиленом. Мы не только нашли общий язык, но и стали придерживаться схожего распорядка дня. Сухарев любил слушать мои истории о провинциальной жизни и армейском коллективе, а я, в свою очередь, с вниманием вслушивался в его домашние лекции.

Его летние каникулы были уже не за горами, а вместе с ними и сессия подходила к концу. После её завершения мы договорились с товарищем поехать к моим родным, чтобы увидеть Сталинград.

В пятницу мы поднялись по армейскому распорядку, и, совершив пробежку с зарядкой, принялись готовиться к субботнему походу в гости.

– Значит, ты хочешь приобрести подарки для моей семьи? – принялся рассуждать Владилен. – Может не стоит?

– Что ты, – махнув рукой, начал я, – мне это даже в радость, да и к тому же я планирую найти работу на лето, будем считать, что это заранее проставляюсь!

– Да, тоже было бы неплохо потрудиться, – согласился товарищ, одеваясь на выход, – но ты можешь быть спокоен, потому как институт выдаст нам направления на какую-либо комсомольскую стройку, но с этим придётся обождать до июля.

– А до тех пор три недели жизни, за которые следует заполнить пробел, – ответил я, собравшись в дорогу, – а куда мы сейчас отправимся?

– В Мосторг! – гордо произнёс Сухарев, открыв входную дверь, – лучшего места, чтобы приобрести всё и сразу не найти! В путь!

Универмаг располагался западнее нашего общежития. Чтобы добраться до нужного места, мы могли бы сразу поехать на метро, но Владлен предложил отправиться на автобусе и осмотреть город.

Устроившись удобнее в свободном салоне, мы смогли насладиться живописными видами, открывающимися с дороги. Сухарев считал важным рассказывать про места, встречающиеся по маршруту, их краткую историю и что лично его с ними связывало. Где-то они ходили всей группой, где-то гуляли с Инной, иногда до самого утра. Всё это было очень интересно, и мне нравилось осознавать, что ближайшие годы я проведу здесь, став частью коллектива таких замечательных людей.

По приезде к универмагу мы, решив осмотреть его с улицы, не сразу отправились за покупками.

– Это один из первых универмагов в стране, Ярик! – с гордостью продолжал Владилен. – Ему нет и пятнадцати лет, но за такой короткий срок город, как и страна, проделали невероятный скачок! А представь что будет, скажем, лет через двадцать!

– Быть может, в космос полетим? Или коммунизм достроим? – с улыбкой предположил я.

– За полный коммунизм утверждать не берусь, а космос… Пожалуй и до него доберемся по пути, – ответил юноша. – Заходим.

– Если я не ошибаюсь, здание исполнено в стиле конструктивизма, но с оглядкой на европейскую архитектуру, и округлением форм – предположил я, указывая рукой на отдельные элементы дома.

– Интересуешься архитектурой? – с интересом произнёс Владилен, вглядевшись в постройку.

– На службе попадалось пара книжек, читали между дел, – ответил я.

– И, похоже, не зря, я, увы, в этом не особо разбираюсь, – признался Сухарев, поведя меня дальше.

Вход в здание также был выполнен в полукруглой форме. Освещённый пространственным витражом, он словно переносил нас в научно-фантастическую историю о мире будущего столетия. Мы не спешили пройти дальше, и, возможно, со стороны это выглядело странно, но нам обоим стало интересно осмотреть и обсудить красоту архитектурного и строительного труда.

Попав внутрь, я поразился не менее: на балюстраде второго этажа, прямо напротив входа, нас встречали портреты советских вождей, украшенные алыми знаменами. Куда ни посмотри, всюду виднелись витрины с разнообразными товарами – от повседневной одежды до бытовой техники.

Мы могли проходить так весь день, но нам нельзя было затягивать, поэтому Владилен повёл меня только по нескольким отделам.

– Прежде всего, я хочу сделать тебе подарок в честь нашего знакомства, – произнёс я на пути. – Не против, если это будет книга?

– Конечно, нет! – улыбчиво ответил философ, повернув в отдел букинистики. – Мне очень приятно твоё внимание.

– Спасибо, но давай ты сам выберешь, просто я тебе больше доверяю, и особенно в этом деле! – добавил я, ускорив шаг.

– Хорошо, – согласился товарищ, остановившись и глянув на меня, слегка покраснев, – не так давно вышел второй том «История философии» под редакцией Георгия Александрова. В нём проводится анализ философской мысли с пятнадцатого по восемнадцатые века. Мне очень хотелось её прочесть, тем более что на следующей неделе у нас состоится открытая лекция с этим учёным.

– Ничего себе! – удивился я, осознав, как для него это важно. – Тогда обязательно захватим её.

– Спасибо, – ответил Сухарев, зайдя в философский раздел и взяв книгу с открытого места. – Они только-только начали поступать в библиотеки и магазины, даже не верится, что прочту её одним из первых. – После он некоторое время разглядывал обложку и, оторвавшись, обратился вновь: – Ты обязательно идёшь со мной, это станет твоей первой лекцией!

– Благодарю тебя, но за одну неделю с тобой я уже, можно сказать, почти освоил материал для целой сессии по философии, – вторил я, рассматривая остальную литературу.

– Не хочу расстраивать, но всё, что я успел рассказать, – это лишь малая часть материала, но скоро ты и сам увидишь, сколько ещё предстоит узнать, – проговорил друг, и мы отправились дальше по отделу.

Выбор подарков для похода в гости оказался не таким сложным, но не менее увлекательным: для Владимира Евгеньевича я выбрал книгу по исследованию пищевых добавок, в основе которых лежал витамин С, а для Раисы Ивановны и Ани приобрел розы, на сей раз белого цвета.

Конечно, мы могли обойтись без торта, ведь поход в гости без подобного элемента становится неполноценным.

Не забыл я и о себе, купив новую рубашку. Теперь мы оказались полностью готовы посетить родителей Владилена и с чистой совестью отправились обратно в общежитие.

***

Вечером, вернувшись с тренировки и прихватив различных вкусностей, мы сели за подготовку к лекции, обложившись книгами как по университетскому курсу, так и оригинальными произведениями авторов.

На обратном пути до комнаты мне попался свежий номер столичной газеты, в которой на одной из первых колонок висела статья нового знакомого, и я, лежа на кровати, обратился к товарищу, составляющему конспект за столом.

– Владь, Уваров написал о собрании, на котором мы с Аней побывали!

– Ничего себе, так скоро! – удивился сосед, отложив тетрадь. – Читай!

– Случаются в нашем городе мероприятия различного рода, – принялся я за прочтение с выражением, – иногда спортивные и трудовые, встречаются также литературно-поэтические. Временами их посещают как спортсмены, так и писатели, но, увы, с каждым разом их становится всё меньше, а актёров разного жанра больше. Ныне принято считать себя творцом, не стараясь стать гражданином окружающего его жития, что ж, кто я такой, чтобы судить подобного писца? Пожалуй, нет никто, поэтому примусь за рассуждение: находятся у нас авторы, довольствующиеся тем, что видят смысл в каждом слове. И, собирая из последних некоторое количество фразочек, они не особо старательно превращают их в, как им кажется, поучительный текст. Книжка эта делается, чтобы показать себя, свою значимость, а вовсе не общество и проблемы, находящиеся в нём. И вот когда сей творец остается наедине с собой, но, оказавшись перед коллективом, он тонет. На дно он идёт, потому как осознаёт, что работа его, как и он сам, лишние, но не потому, что он плох как человек, а отвратителен в качестве сочинителя, создавшего вторичную и приторно-пафосную ошибку, забывая, что нет и малой мысли, которой бы не знали до него. Итак, товарищи, призываю вас создавать искусство с оглядкой на вашу жизнь! – окончил я, сделав совершив вдох и выдох.

– Смело… Даже очень, – произнёс Владилен, посмотрев на меня, раскачивая головой, – с каждым разом он мне всё более интересен, именно как человек. Хотелось бы встретиться, но поверь, он не простой критик.

– Почему ты так считаешь?! – удивился я, отложив газету.

– К простым критикам не прислушиваются столь внимательно и уж тем более не исполняют все его рекомендации, – ответил Сухарев, развернувшись в мою сторону, – а от отца мне стало известно, что человек, с которым случился конфуз, действительно покинул Москву, отбыв в одно из близлежащих сёл.

– Как необычно… Честно, я с таким первый раз сталкиваюсь. Конечно, за всё сказанное следует отвечать, но чтобы так оперативно и… гуманно? – произнёс я. – От этого ещё больше вопросов к личности Уварова.

– Согласен, – ответил Владилен, расстилая кровать. – Но недаром есть поговорка «меньше знаешь – крепче спишь», так что давай прислушаемся к народной мудрости и пойдём на боковую, завтра у нас много дел.

Выключив свет и уложившись на кровать, я сразу же уснул в ожидании следующего утра.

***

Во второй половине субботнего дня, мы принялись приводить себя в порядок. Я старательно разгладил одежду и повторно осмотрел цветы, аккуратно упаковав их в дорогу.

К четырём часам мы подошли к автобусной остановке и, сев в почти пустой транспорт, отправились к родителям Владилена. Вечер обещал стать прекрасным, этому благоприятствовала как хорошая погода, так и приветливые лица горожан. Их трудовые смены подходили к концу, и они, наполняя салон, спешили домой, чтобы насладиться общением с родными и провести время в атмосфере досуга.

Наконец, мы прибыли на место. Поднявшись на этаж, философ подал сигнал в дверь, и нам открыла Аня, одарив нас своей очаровательной улыбкой.

– Ребята! Вы так вовремя, по вам можно и часы сверять! – улыбчиво проговорила девушка, проделывая несколько шажков назад. – Входите скорее, мы как раз всё подготовили!

– Добрый вечер Анюта, – радостно произнес Владилен, – давно не виделись! Поговаривают, у тебя целое приключение случилось.

– Да, пара событий недавно прогремело! – рассмеявшись, добавила девушка, – а у вас как успехи с Инной?

– Полный порядок, потрудились в приюте, но дел лишь прибавилось, – кивнув сестре, ответил Сухарев.

– Так всегда, – ответила Аня и, переведя внимание, обратилась ко мне, но с иной улыбкой: – Привет! Уже прочел новую статью?

– Здравствуй, – проговорил я, протянув ей один из букетов и ощутив новый прилив тепла в груди, – а это вновь тебе!

– Какие они нежные! – донесла девушка, принимая цветы. – Спасибо большое!

– Прочёл, – ответил я, приобняв её за плечо, – с ним вполне можно согласиться, но я никогда не встречал подобных работ.

В коридоре появился Владимир Евгеньевич. На этот раз на нём была голубая клетчатая рубашка и чёрный низ. Его лицо светилось от счастья – наконец-то Владилен вернулся в гости! Он с восторгом подошел к нам и поприветствовал.

– Добрый вечер, молодые люди. Уже готовы к следующему матчу? – ласково произнёс мужчина, подходя навстречу.

– Здравствуй, отец, – радостно ответил Владилен и пожал ему руку, – на этот сезон уже всё, теперь только с сентября.

Поздоровавшись с сыном, Владимир Евгеньевич улыбчиво повернулся ко мне и подал руку:

– Привет, Ярослав, уже начал привыкать к Москве?

– Здравствуйте, – ответил я, протянув в ответ, – да, начинаю ориентироваться.

– Это самое главное! Непросто сразу привыкнуть, слишком большой город. Но ты молодчина. – улыбчиво ответил мне хозяин дома, – ох! Какие у тебя цветочки, Анюта!

– Очень милые, даже шипов нет, – ответила девушка, обоняя бутоны, – давай разведем такие?

– В будущем обязательно, – улыбчиво доложил мужчина, – проходите скорее в зал.

Я на мгновение задержал взгляд на Ане, и ее щеки порозовели, едва прикрыв лёгкие веснушки. Она, взглянув на меня своими разноцветными очами, обратилась, сохраняя улыбку.

– Они чудесны! Уже второй раз ты даришь такой красивый букет, у тебя отличный вкус.

– Благодарю, рад, что тебе понравилось, – ответил я, подступив ближе, – у тебя так красиво лежит каре, иначе, чем в прошлый раз.

– Спасибо, но на самом деле я попыталась его выравнять, – отозвалась Аня, тронув свои волосы, – но пока без особого успеха. Пойдём, нас уже ожидают.

Мы прошли в зал, и нас там встретила Раиса Ивановна с накрытым столом. На женщине было синее платье и белая брошь, а ее волосы также имели форму локона. Увидев нас, она обратилась с нежной улыбкой.

– Доброго вам вечера, Ярослав, здравствуй, Владя, – мягко и как бы нараспев проговорила она свое приветствие.

– Здравствуйте, – произнес я, совершив лёгкий поклон головы.

– Здравствуй, мама, – ответил Владилен, направившись к ней, не скрывая восторга, – чудесно выглядишь.

Она плавно выступила к нему навстречу. Оказавшись рядом, женщина поцеловала младшего Сухарева в щеку, одарив объятиями, словно не видела на протяжении длительного времени.

– Прошу всех за стол! – воскликнул Владимир Евгеньевич, дождавшись окончания нежностей.

Родители Владилена расположились по бокам лицом друг к другу. Мы с устроились в центре, а напротив нас расположилась Аня.

– Ярослав, расскажите нам о своей жизни, – уважительно обратилась ко мне Раиса Ивановна.

– Родом я из Сталинградской области, там пробыл почти всю жизнь. Окончил школу пару лет назад, и после службы в армии, заглянул к родным лишь на недельку и прибыл на учёбу в столицу, – доложил я, смотря на хозяйку.

– Очень интересно, а расскажите, где вам пока больше понравилось? На малой Родине, на месте прохождения службы или, быть может, в Москве? – поддержал её Владимир Евгеньевич.

– Родина везде красива, потому как она принадлежит нам, – продолжил я, переводя взгляд между ними.

– Точнее собственность на средства производства, – внимательно поправил меня Владилен, – определив, кому она принадлежит, может понять и чья Родина.

– Очень интересное мнение, взаимодополняющее, – добавила Раиса Ивановна, – Ярослав, а каков он, ваш дом?

– Сейчас я не могу точно дать ответ, потому как за последнее время сам не разобрался, где именно он находится, – глядя на Аню, ответил я. – Побывав пару лет на Алтае, а затем, вернувшись всего на несколько дней к родителям, я лишь осознал, как всё переменилось, и тут же оказался в Москве. Поэтому я не знаю, где точно мой дом, но уверен, что он очень большой, пожалуй, самый большой в мире.

– Вероятно, потому как коллектив нуждался в вас в каждом месте? – удивившись, предположил отец семейства, – слышала Анечка, твой друг только, что закрыл тему лишнего человека.

– Да, папа, я сейчас много, что услышала… – произнесла девушка, не отводя от меня глаз.

– По большей части, если мы говорим о родительском доме, это степная местность, – продолжил я, разорвав зрительный контакт, – плодородный край, который тянется так далеко, что возникает ощущение о его бесконечности. К западу от Сталинграда золотая равнина, а к востоку голубая, словно небо, Волга, за которой вновь бескрайние поля.

– Вы проживали рядом со Сталинградом? – спросил Владимир Евгеньевич, несколько подавшись в мою сторону.

– Не совсем, я из ближайшего поселка, он стоит рядом с городом, а в самом Сталинграде я оказывался множество раз, – доложил я, сам не зная почему, двинувшись в ответ.

– Мы несколько раз приезжали в командировку к вам, – продолжил отец, глянув на жену, – так что всё, что вы сейчас нам поведали, правда. А местность ваша золотая не только из-за своей красоты и плодородности, но также по причине того, что она целый полигон для селекционных экспериментов.

– Мы с Владимиром Евгеньевичем выводим новые сорта зерновых и злаковых растений, – объяснила Раиса Ивановна с улыбкой на лице, – вероятно, через некоторое время они попадут к вам и устроят скачок в развитии сельского хозяйства.

– А когда я попал первый раз в этот город, он ещё носил прежнее название – Царицын, и происходило это в самый разгар Гражданской войны, – с уважением произнёс Владимир Евгеньевич, глянув на сына.

– Вы воевали? – поинтересовался я.

– Не совсем, но направили меня с не менее важной миссией, – продолжил рассказ учёный, дополняя содержание движением рук, – Царицын стал ключевым пунктом для подготовки зернового запаса. Без него Революция, возможно, оказалась обречена. В те сентябрьские дни белые практически прижали нас к Волге, шли ожесточённые бои, и нам поставили задачу спасать зерно, вывозя его на север через степь. Передвигаться было сложно, особенно ночью, потому как в любое время могли и происходили нападения белоказаков. Совершив не один такой бросок, мы одержали победу.

– А еще отец видел товарища Сталина! – с гордостью добавил Владилен.

Я с восхищением вновь посмотрел на Владимира Евгеньевича, и он продолжил речь.

– Всё так, – подтвердил мужчина, вновь принявшись за историю, – там я познакомился с Иосифом Виссарионовичем. Он и Ворошилов руководили обороной города. Впервые я встретил Сталина на железнодорожной платформе перед возвращением в Москву, когда он осматривал охрану бронепоезда и выделял дополнительных красногвардейцев, которые сопровождали нас на всём пути.

– Мой отец тоже воевал на этом участке, – произнёс я с уважением в голосе, – он служил в красной кавалерии.

– Она оказала нам большую поддержку. Только благодаря коннице удавалось вовремя определять местонахождение белых. В результате мы ни разу не попали под взорвавшиеся рельсы, – добавил Владимир Евгеньевич, одобрительно качнув головой.

– Ярослав, напомните, пожалуйста, а на какой факультет вы поступите? – с вежливой просьбой обратилась ко мне Раиса Ивановна.

– Экономический, – ответил я, повернувшись к женщине.

– Очень хорошая специальность, особенно полезна в Сталинградской местности, – произнесла она, глядя на своих детей.

В этот момент Аня, которая долго молчала, рассматривая нас и, вероятно, ожидая подходящего момента, обратилась ко мне:

– Почему бы тебе не остаться в Москве? Зачем возвращаться домой, если тебе здесь гораздо интереснее? – с некоторой надеждой в голосе осведомилась девушка.

– Анна Владимировна, пожалуйста, спокойнее, – доброжелательно сказал ей отец.

В её словах я ощутил сочетание волнения с лёгким смущением. Мне не хотелось углубляться в это противоречивое состояние, и я постарался смягчить его.

– У меня там родные, семья, товарищи. Как же я без них? – проговорил я… скорее самому себе.

– У тебя обязательно появятся новые друзья, – пристально взглянув на меня, ответила девушка, – вот, например, Владя, он уже, можно твой сказать, твой лучший друг.

– Но у меня там друзья детства, – улыбчиво ответил я, ощутив странный прилив сил, и повторный жар в груди.

– А подруг, похоже, нет, а тут найдётся обязательно, – продолжила Аня, слегка наклонив голову вправо.

Раиса Ивановна сделала ей замечание.

– Нет, – улыбнулся я, – подруг в родительском доме у меня нет.

– Тогда тем более! – смеясь, ответила девушка, – зачем тебе возвращаться домой из Москвы?

– Пожалуй, не стану говорить за всю жизнь, но на ближайшие годы у вас задержусь, – отозвался я, ощутив, как что-то нежно коснулось моей ноги с другой стороны стола.

– Уже веселее, – произнесла девушка, вновь поправив волосы, – и к тому же вы вдвоем станете как Маркс с Энгельсом: один – экономист, а другой – философ. Только в Москве, а не в Париже.

– В Брюсселе и Лондоне, Анют, – внимательно поправил её брат, – похоже, ты сейчас перепутала что-то?

– У них же работа про Париж есть, я её недавно листала, – спокойно отреагировала сестра, вопросительно глянув на Владю.

– Вероятно, ты имела в виду произведение «Гражданская война во Франции», – добавил брат, переведя внимание с Ани на меня, – а раньше ты подобной литературой не интересовалась.

– Это раньше! – неожиданно воскликнула девушка, – а теперь ох как интересуюсь! Каждый день стараюсь изучать.

– Ты как-то странно ведешь себя, – задумчиво и серьезно произнёс мой товарищ, – у тебя все в порядке?

– Да, в полном, но я как-то странно себя ощущаю и не совсем понимаю, что со мной, – спокойней проговорила Аня.

– Ты не приболела? – поинтересовался Владилен.

– Да! А может, нет… правда, не знаю, – проговорила она, – небольшой жар то в голове, а иногда в области груди…

– А давно у тебя так? – спросила Раиса Ивановна нежным, но настороженным тоном, – возможно, на собрании заразилась?

– Нет, совсем недавно, – спокойно ответила Аня, отвернув лицо в сторону от нас.

– Кажется, это ОРВИ! Хотя как оно может быть летом? – улыбнувшись, предположил Владилен. – Значит, мы все уже больны.

– Нет… Мы не все больны, – дрожащим голосом произнесла Аня, – по крайней мере, жаль, что не все.

– Если ты себя плохо или неуютно чувствуешь, то можешь оставить нас и отдохнуть в комнате, – нежно ответил Владимир Евгеньевич, – мы тебя поймем.

– Спасибо, я буду у себя, – промолвила Аня, поднимаясь из-за стола, – позовите, как заскучаете.

Она обошла стол, бросив на меня мимолетный взгляд, и, задержавшись на мгновение, медленно покинула зал. Мне стало неловко, потому как я посчитал, что причинил Ане неудобства, и теперь нам стоило объясниться.

– Что это с ней сегодня? – задался вопросом Владилен, глянув на отца.

– Возрастное, – ответил ему Владимир Евгеньевич, – не стоит переживать так сильно. Постепенно этот период пройдёт, но у меня остаются опасения насчёт поездки в Ленинград, потому как оставлять её одну нельзя.

– Вы решили не брать Аню с собой? – обратился я к учёному.

– Изначально она хотела отправиться с нами, но неделю назад передумала, сославшись на то, что у неё дома лучше вдохновение, а в Ленинграде ей может стать одиноко, – ответил он, – и мы отказались от заочного поступления в ВУЗ на первую сессию.

– Одиноко?! – не удержался философ. – Но ведь это же Ленинград! Город революции!

– Да, но вы с ней разные. Она более романтичный человек, и ей нравится выдумывать всякие рассказы и стихи. А ты прагматичен, поэтому пусть останется, и вы за ней присмотрите, – заключила Раиса Ивановна.

Мы беседовали с родителями Владилена еще пару часов. Они делились своими поездками, исследованиями и наблюдениями в области ботаники. Оказалось, что у них множество коллег в Ленинграде, с которыми запланированы совместные исследования в изучении зерновых культур и сортов картофеля в ВИРе.

В восьмом часу философ предложил мне осмотреть их домашнюю библиотеку, и я с радостью принял это предложение, потому как, признаюсь, подобного я ещё не видел.

Она представляла собой обычное помещение, обустроенное под рабочий кабинет. Разумеется, на пути я успел представить готическую комнату Фауста с толстыми книгами и древними фолиантами, но, увы, действительность оказалась проще. Это был центр квартиры, с длинными параллельными стенами, образующими проход от двери до окна. Вдоль них расположились книжные стеллажи с различной литературой, а в центре зала, спиной к арочному окну, находился большой письменный стол, содержащий на себе справочники и печатную машинку.

Когда мы оказались внутри, Владилен тотчас направился к одному из шкафов, раскрыв который, он обратился ко мне.

– Взгляни, Ярик, – уважительно произнёс юноша, указав на заполненные полки, – отец смог собрать полное собрание сочинений Ленина, Маркса с Энгельсом и некоторые работы товарища Сталина. Конечно, последних в будущем станет больше, но хочу сказать, что своё знакомство с марксизмом-ленинизмом я начал ещё в школе именно с этих полок.

– Впечатляет, – ответил я, тронув несколько корешков. – А у тебя отец всё это прочёл?

– Насколько мне известно, нет, но в прошлом активно изучал, а теперь в этом шкафу в основном я хозяйничаю, – добавил младший Сухарев, и, достав одну из книг, он продолжил: – В этом томе хранится важная работа Энгельса под названием «Происхождение семьи, частной собственности и государства», вот мы её и возьмём почитать.

– Очень интересно, – прокомментировал я, приняв том, – скажи, а ты только философскую литературу сейчас читаешь?

– В основном – да, но это не только увлечение, но и работа, – доложил товарищ, переведя взгляд на ряд книг Сталина. – С этим шкафчиком написать первую курсовую оказалось просто, а ещё он помогает всей моей группе.

– Настоящий коллективизм, – улыбнувшись, ответил я, – почти как в нашей части, там как только появлялась новая книжка, то сразу становилась общей. Точнее, её читал владелец, но всем вслух.

– Да… За такие моменты я и жалею иногда, что сразу поступил в институт, – проговорил Сухарев после лёгкого вздоха.

– Так возьми академический отпуск на пару годков, – рассмеялся я, – сменишь общественное бытие и, быть может, найдешь полезный материал для написания новой работы.

– Возможно, после учёбы, – засмеявшись, проговорил Владилен, – у меня как раз останется свободное время до непризывного возраста. Ладно, ты пока посмотри, что тебе интересно, а я отойду в зал.

Оставшись в одиночестве, я продолжил изучать литературную коллекцию, которая включала в себя как научные работы, так и художественные произведения. Я решил сосредоточиться именно на них.

В первую очередь я обратил внимание на стеллаж с классическими произведениями, на котором были представлены работы как отечественных, так и зарубежных авторов. Имелись работы английских, французских, немецких и иных творцов, проживавших практически по всему земному шару. Такой богатой коллекции я не встречал и дома, хотя был постоянным посетителем поселковой библиотеки, литературный набор которой постоянно пополнялся.

Изучая следующие шкафы, мне попался раздел поэзии, и, достав новое издание Сергея Есенина, не смог отвести от него глаз. Мне нравился этот поэт своей лирикой и слогом. Конечно, я старался избегать извечного спора о том, кто лучше, он или Владимир Маяковский, который преследовал меня как в школе, так и в армии. Я просто получал удовольствие от обоих творцов.

В сборнике были собраны основные стихотворения поэта, включая мои любимые, такие как «Шаганэ ты моя, Шаганэ», которую я принялся читать шепотом.

«Я нисколько не чувствую боли.

Я готов рассказать тебе поле».

В момент произнесения последних строк я ощутил, как в мои бока что-то ткнулось, и, подскочив на месте от неожиданности, я резко обернулся, увидев за собой Аню.

– Попался! – произнесла она, засмеявшись и сложив пальцы мне на губы. – Вновь привет, решил ознакомиться с литературой? – поинтересовалась девушка, переведя руки за спину.

– Привет, да, и нашел очень красивое издание, – ответил я, показав сборник.

Она приблизилась практически вплотную, погрузившись в изучение текста. В этот миг я ощутил, как ее волосы нежно коснулись моего плеча, услышал ее размеренное дыхание, и собственный учащенный пульс. Меня охватило странное желание, которое я больше не мог сдерживать. Мне казалось, что даже если это будет выглядеть нагло, но так будет правильно.

Я опрокинул книгу, вызвав удивление Ани. Когда она вновь подняла на меня свои весенние очи, я, не раздумывая, обнял ее за её талию, принявшись целовать ее горячие и нежные губы.

Мне показалось, что время остановилось, и мы остались наедине. Это было нежно, но в то же самое время жарко, словно тлеющий костёр, который накрыло дуновением ветра.

Ощутив, как руки обвили мою шею, я прижал её еще ближе, наслаждаясь утопанием в новых эмоциях. Наконец мы отпустили друг друга, и прежний взгляд созерцал меня иначе, словно отражая то, что проявилось сейчас в каждом из нас. Я осознал, что произошло не случайное действие, а нечто иное, что качественно переменило нас, дав начало чему-то новому, прекрасному и незабываемому.

– Я забыла сказать, что это мой любимый поэт, – начала она, спустив руки мне на грудь.

– Мой тоже, – ответил я, продолжая держать за талию, – а любимый стих про кошек.

– Про кошек, значит? – улыбаясь, произнесла Аня, – а мой «Заметался пожар голубой». Я зашла, чтобы ещё раз позвать тебя погулять, но, похоже, ты уже согласился?

– Так точно, – проговорил я, – куда желаешь пойти?

– Честно, не важно… но я могу показать тебе парк Горького, или Патриаршие вы с Владей не дошли до них? – слегка опустив взгляд, продолжила Аня.

– Ещё нет, но с тобой там будет интереснее, – произнёс я, ещё раз поцеловав её губы.

– А изначально я пришла, чтобы показать тебе новый черновик до отправки его к Уварову. Возьмёшь его с собой? – обратилась девушка, разомкнув объятия.

– Непременно, – согласился я.

Она протянула мне тетрадь слегка дрожащей рукой. Я заметил это и в ответ протянул свою. На мгновение её записи словно разделили нас, и, казалось, никто не хотел их отпускать.

– Тут отредактированные стихотворения, прочти их, и можем обсудить на следующей встрече, – произнесла Аня, разжав пальцы.

– Мне очень приятно, что ты доверила мне свои мысли, я обязательно ознакомлюсь с ними, – добавил я, продолжая держать бумаги, словно это ценное сокровище.

– Спасибо… Мне пора, не хочу отвлекать брата, – изрекла девушка, и удалилась к себе.

Оказавшись один, я поставил на место потерянный том и, открыв тетрадь, погрузился в Анины мысли. У неё был аккуратный почерк, и мне сразу стало ясно, что она неспешно и старательно выводила каждое слово, придавая ему смысл.

Помимо её записей, на полях виднелись отметки Критика, который уведомлял, что лирическая героиня не может жить вне общества и, испытывая обоюдное диалектическое влияние, обязательно должна перемениться к лучшему, оказавшись частью студенческого коллектива. Уваров просил акцентировать внимание на местоимениях «Я» и «Мы», чтобы подчеркнуть, что здоровый и морально-нравственный коммунистический коллектив её группы оказывает значительное положительное влияние на личность и поведение нового члена, а тот, в свою очередь, становясь его частью, также улучшает окружающее его общество.

Вскоре вернулся Владилен в хорошем расположении духа и счастливой улыбкой на лице.

– Так, Ярик, всё в силе, – радостно начал он, расставив руки наподобие отца, – в понедельник у нас открытая лекция, а после, уже к вечеру, можем собрать вещи и переселиться сюда до нового года. Хочу услышать твоё мнение!

– Я согласен, только разреши один вопрос задать?

– Разреши?! – со смехом удивился философ, приблизившись ко мне, – Ярик, больше не спрашивай у меня подобных разрешений!

– Спасибо, – ответил я, – так вот, я не создам ли я вам неудобств?

– Так, значит смотри, я постелю тебе тут, – словно не услышав вопроса, продолжил Сухарев, подойдя к окну, – считай, это твоя комната. А распорядок на день оставим прежний. Но, увы, Ярик, Сталинград я посетить с тобой этим летом не смогу. Можем зимой на каникулах!

– Не печалься, обязательно его покажу тебе, – произнёс я, подойдя ближе, – может, даже когда-нибудь пробежим его вдоль всего берега.

– Весь?! – опешил Владилен, убрав руки за спину и подавшись вперед, – да ты брось, там километров восемьдесят – это целых два марафона! Бегал его хоть раз?

– Нет, только двадцать. Это в армии было, – задумавшись, ответил я.