Читать книгу: «Упорядоченное», страница 3

И вполне ничего будет баллада. Сакки покажет её в Императорском Театре, специально построенном для народных зрелищ. Потом поедет на гастроли. А вот для приватного театра герцога д’Эпре мы сделаем другую версию. Див окажется невинной жертвой тупых и жадных поселян, разоряющих природу, рубящих леса и поганящих реки. Несчастное стращилище доблестно примет последний бой на пороге родного дома, но падёт… пораженное предательским ударом грязного и жестокого наёмника, типа без чести и совести, алчного только до золота. Разумеется, вот тут будет очень к месту вспомнить судьбу тех шестерых истребителей нечисти, польстившихся на сокровища болотников – герцог такие концы очень одобряет и щедро вознаградит сочинителя.

Ну, а баронессе Шатиньи мы предложим нечто третье. Историю о бывшем охотнике за нечистью, неудачливом, раздираемом муками совести, предавшим свою единственную настоящую любовь, и теперь ищущего забвения в кровавых стычках, не разбирая, кто прав, кто виноват. Можно даже сделать его тоже сочинителем. Разумеется, непризнанным, неприкаянным, но внутренне, конечно же, мечтающим о большой и чистой любви.

Четвёртую версию – как оно было на самом деле – мы не доверим пергаменту. Есть в нашем мире типусы, которые взломают любой шифр и любое отпорное заклятие, а человек отнюдь не считал себя специалистом достаточно умелым, чтобы поставить поистине Неснимаемый Наговор. Такие чары уничтожали саму запись, но расшифровке не поддавались.

Конечно, когда-нибудь он напишет всё, как было. Когда-нибудь. Но не сейчас.

Корбулон шёл теперь широким шагом, выглядывая достойный столичного кентавра трактир или постоялый двор.

…А себя всё равно не переделаешь, устало думал человек. Сквозь выспренную вязь строчек для труппы Сакки, сквозь фальшивый надрыв восьмистиший, любимых герцогом д’Эпре, сквозь розовые сопли, предназначенные баронессе Шатиньи прорывалось что-то другое, чеканный лад простых слов о том, как человек и болотный див сошлись в честном, один на один, бою, потому что мир для них оказался слишком мал. И никто не мог ни отступить, ни сдаться. Болотник мучил, убивал и пожирал потому, что такова была его природа, определённая Незримыми Богами. А человек, сочинитель… он пришёл по многим причинам. И объяснение, данное им Корбулону… разумеется, не могло оказаться всей правдой.

А коленки у сочинителя весьма негероически тряслись от страха.

…Конечно, если уж не врать ни тайному своему читателю, ни самому себе, то кое-что придётся признать. Корбулон не так уж неправ. Писать об истребителях всяких вреднючих существ и ни разу самому не замарать руки кровью чудовищ – можно, конечно, но… Циничное объяснение – правдивые баллады легче продать. Разумеется, если аккуратно оную правду дозировать.

А вот растолковывать, зачем человеку потребовалось загонять в бутылочку душу убитого болотника… на этот вопрос сочинитель старался не отвечать даже самому себе.

– Здесь, брат-в-духе, – решительно заявил вдруг кентавр, сворачивая в поспешно распахиваемые челядью высокие ворота. – Вполне прилично. Они достойны меня принять. Сомневаюсь, конечно, что здесь найдётся настоящая стойка для кентавров, но…

Человек не стал слушать. Слуги действительно набежали со всех сторон, видать, заведение было дорогим и не могло похвастаться избытком клиентов. Впрочем, ни на какое иное Корбулон бы и не согласился. Криков о том, что о нём совершенно не думают и что с ним не считаются хватило бы до самого утра.

Корбулон уже громко предвкушал все прелести заслуженного отдыха, в цветастых выражениях восхваляя здешнюю кухню, музыку и красоту местных представительниц прекрасной половины народа кентавров, равно как и их свободные нравы – как вдруг замер на месте, не донеся копыто до земли и широко разинув рот. Спешившийся к тому времени человек невольно напрягся. И было отчего.

Презрительно игнорируя кинувшихся было к нему конюхов, через двор горделиво шествовал чёрный, как ночь, скакун – настолько плавно и настолько бесшумно, что казался призраком, а не живым существом из плоти и крови. Грация в его движениях выглядела иномировой, он даже не шёл, он струился сквозь ночь, темнее самого непроглядного мрака, и глаза сияли словно две ярко-алые рубиновые звёздочки.

– Брат-в-духе… – потрясённо пробормотал Корбулон, с трудом обретая дар речи. – Это же… это же… – самонадеянный кентавр казался сейчас потрясённым до глубины души.

– Чёрный единорог, – докончил за него чародей, тоже дрогнувшим голосом.

Перед животным, пронзая плоть темноты, плыл острый витой рог, свитый из алого и золотого пламени. По рогу то и дело прокатывались огненные волны, не дававшие, однако, никакого света.

Могучая магия разливалась вокруг, и её ощутили все от мала до велика. Взвыли цепные псы, поджимая хвосты и пятясь от страшного пришельца, коты с яростным шипением метнулись прочь, норовя забраться повыше; заволновались, заржали кони в обширных стойлах, и последними отступили люди, поддаваясь завораживающему видению – чёрный единорог казался глашатаем неведомых бедствий, предвестником орды голодных демонов, по всеобщему поверью, только и ждущих момента для прорыва в привычный людям мир.

На спине единорога, в высоком седле по-мужски сидела девушка, словно облитая иссиня-чёрным шёлком. И словно белое пламя, по плечам её рассыпались светлые, очень светлые волосы. Острый подбородок, мягкая линия скул, большие глаза, что, казалось, светятся изнутри. На левом бедре висела изящная лёгкая сабля-котур, справа – игольчатый кинжал, и рукоятка ещё одного торчала из-за голенища высокого сапога.

– Небеса и драконы… – всё бормотал кентавр. – Посмотри только на её перстень. Четыре карата, не меньше, и это, конечно же, из Светящихся Стрекоз, восемьсот гранов чистого золота каждый, а эфес, эфес, ты только глянь, смарагды, и я никогда не видел ничего подобной чистоты… Брат, брат, мне нужно…

– Привет, – меж тем небрежно сказала девушка, проезжая мимо них. Чёрный единорог гневно фыркнул, повёл рогом – кентавр Корбулон вдруг тонко взвизгнул, пятясь и прячась за спиной чародея – хотя, разумеется, с таким же успехом он мог укрываться и за тонким молодым деревцем.

– Привет, – медленно отозвался маг, не отрывая глаз от её лица. – Не ожидал увидеть тут знаменитую…

– Ох, ну не надо, пожалуйста, а то я сейчас начну кокетничать. Хи-хи-хи, ну какая я знаменитая, я только так, чуть-чуть известная, – усмехнулась всадница.

– Столько переписываться – и вдруг встретиться здесь! – уже свободнее сказал чародей, галантно протягивая руку. Единорог ревниво покосился на человека, но девушка легко соскочила с седла, лишь самую малость коснувшись протянутой ладони, тоже в знак вежливого, не больше, расположения.

– Раз встретились – значит, должны были, Ким, – придерживая клинок, девушка решительно направилась к дверям. Единорог зловещей тенью встал рядом с крыльцом и, само собой, ни одни грум не рискнул к нему подступиться.

– Ты ему не задашь… э-э-э… овса? – поинтересовался чародей. – Извини, это я пытаюсь завязать светский разговор.

– Когда Фаргарап пожелает чего-либо, он возьмёт это сам, – рассмеялась светловолосая.

– Фаргарап? Не слишком благозвучное имя для единорога…

– На другое не откликается, – девушка решительно вошла в предусмотрительно распахнутую перед неёй челядинцем дверь. – Как тебе нравится в наших местах, Ким?

– Очень славные места, Аши. Еда вкусна и дешева, народ приветлив. Корбулону вот очень понравились здешние кентаврихи. Корбулон! Брат-в-духе, ты где?

Кентавра нигде не было видно, точно сквозь землю провалился.

– Он меня боится и правильно делает, – заметила светловолосая Аши.

– Мне не кажется, что ты такая уж страшная.

– Для тебя – нет. А вот если такие, как он, меня разозлят…

Они вошли внутрь. Заведение и впрямь отличалось от обычных придорожных трактиров. Под низким потолком какой-то местный непризнанный гений понаразвешивал тележных колёс, грабель, деревянных вил, здоровенных колунов, колодезных вёдер, связал всё это пеньковыми канатами, и вдобавок перебросил ременные передачи от вращавшегося снаружи небольшого водяного колеса. Соединённые хитроумными шкивами, все подпотолочные орудия двигались, скрипели, поворачивались, тянули одно другое, словно целая армия невидимок трудилась здесь, не покладая рук.

Примчались половые, потащили на срочно покрытый праздничной скатертью стол пироги с грибами и с капустой, варенники разные, огурцы малосольные, тонко нарезанные почти прозрачные листики нежнейшего сала, глиняные кувшины с клюквенным морсом, нанизанные на ореховые прутики куски жареного мяса с луком и перцем и так далее и тому подобное.

Было и впрямь очень дёшево. По сравнению со столицей, разумеется.

– Поговорим о пустяках, Ким. Поговорим о ничего не значащих светских пустяках, – Аши изящным жестом открыла перламутровую табакерку. Прищёлкнула пальцами, конец свёрнутой из ароматных листьев дурманника сигарки заалел, словно маленький вулкан. – Не будешь, нет?

– Не буду, ты ж знаешь.

– Значит, проживёшь сто лет, – откликнулась Аши, затягиваясь. – М-м-м… знаю, что вредно, но до чего ж приятно!

– Я смотрю, тебя можно поздравить, – Ким заметил тонкий золотой ободок брачного браслета на правом запястьи. – Не знал… не слыхал. Да и ты ничего не писала.

– Неделю назад обраслевалась, как у нас говорят, – Аши выдохнула в потолок клуб дыма.

– Ого! А я его знаю?

– Не знаешь. Он не нашего круга.

– Понятно, – вежливо кивнул Ким, хотя, конечно же, ничего не понял.

– А с чего это тебя вдруг так заинтересовало? – весело прищурилась Аши. – Вроде б ты раньше никогда…

– Да нет, я так, я ничего, – поспешно отступил Ким. – Просто любопытно стало. Я ведь сочинитель, а маг так, постольку-поскольку. Первая специальность, всё такое. Вот и стало интересно, кто ж добился твоей благосклонности, это по силам только человеку незаурядному. Кто попало такого не удостоится.

– Конечно, не удостоится. Но я его уже тринадцать лет знаю.

– А чем занимается? – не удержался Ким от уже не слишком вежливого и совсем не светского вопроса.

– Негоциант, – коротко ответила Аши и Ким расспрашивать дальше уже не решился.

– И тебя одну отпустили?…

– Попробовал бы кто меня остановить, – задорно откликнулась Аши.

Помолчали. Аши в очередной раз окуталась ароматным дымком.

– Ну, а каковы столичные новости? – донельзя светским тоном поинтересовалась она. – И почему это известный сочинитель носит какие-то обноски, лазает по диким дебрям, если место его – в литературных салонах? Что ты тут у нас забыл?

– Удивишься, но – себя, – ответил Ким. – Душно стало. Не пишется. Вот и решил… разогнать кровь, вспомнить былое…

– Ты никогда не был охотником, – остро взглянула Аши. – Подвизался в теоретический магии. Медицинской, алхимической, если не ошибаюсь. Твоя специализация – эликсиры, даже в малых трактатах участвовал. Потом ушёл в сочинительство. Кой-чего добился, это верно. Особенно, говорят, госпожа Шатиньи была довольна, – Аши метнула лукавый взгляд.

– Баронесса – моя давняя, верная читательница и почитательница, – с каменным лицом отпарировал Ким. – Она ставит мои баллады в своём театре. С большим успехом. И щедро платит.

– Вот-вот. Ставит баллады. А какие, позволь тебя спросить? Любовь-морковь? Хреновые они у тебя, прямо скажу.

– Неважные, скажем лучше, – мягко поправил её Ким, стараясь не выказать обиды. – Зато удается сделать кое-что другое. «Переломанные кости», например. Или «Смерть считать не умеет». На сцене не ставились, к постановке не предлагались. Распространяются в списках. Ценимы всеми знатоками. Да и ты о них, если мне не изменяет память, отзывалась вполне уважительно.

– Ну, эти и впрямь ничего. Так ты, значит, явился сюда только для того, чтобы, как у нас говорят, в зенки житухе позырить?

– Да вроде того, – Ким развёл руками.

– И как? – в упор спросила девушка.

– Болотника встретил, – произнести это почему-то оказалось непросто. Может, потому что слишком пристально глядел в глаза закинувшей ногу на ногу Аше?

– И что болотник?

– Не пережил встречи, – буркнул Ким.

– Убил, значит, – хмыкнула Аши. – Ай да сочинитель. От тебя, оказывается, надо держаться подальше. Прости, что лезу, но не поделишься опытом?

– Алхимия, Аши. Ты ведь права, я начинал как составитель эликсиров. Некогда болотники распространились чуть ли не до самой столицы, заплели всё паутиной, так что выжигать пришлось всем магическим гильдиям вместе. И чародеев всё равно не хватало. Требовалось оружие, которым даже неграмотный пейзанин смог бы защитить себя. Такие эликсиры в своё время и были разработаны. Я лишь поднял старые рецепты.

– Ловко, – заметила девушка. – Извини за нескромный вопрос, но какой именно болотник?

– Местные называли это место Гнилой Гатью. Не знаю, я лично никакой гати там и в глаза не видел.

– Так ты сделал мою работу! – шутливо нахмурилась Аши. – Это я вообще-то должна была прикончить дива. Комес здешний завалил муниципалитет слёзными посланиями вкупе с какими-то жалкими приношениями…

– Какое совпадение, – Ким виновато развёл руками. – Прости, Аши. Я не знал. Ты лишилась вознаграждения, я сожалею и, конечно же, постараюсь возместить…

– Моих гонораров тебе не возместить, разве что ты удовлетворишь госпожу Шатиньи не только, так сказать, поэтически, – рассмеялась воительница. – Забудь, Ким. Нечисти тут хватит. Не этот болотник, так другой. Тем более, что поодиночке они, как правило, не селятся. Так что в качестве виры завтра отправишься туда вместе со мной.

– Гм… – на лице Кима отразилась сложная гамма чувств.

– Только не говори, что ты не счастлив оказаться в моём обществе, – шутливо нахмурилась Аши.

– Счастлив-счастлив, – в тон ей откликнулся сочинитель.

– Вот и славно. А почему это ты ничего не ешь?

– На тебя смотрю. Нельзя?…

– Котам на королев смотреть не возбраняется… Ты, кстати, кто по знаку?

– Кот. Такое вот совпадение, – усмехнулся Ким.

– Надо же. А у меня – Король, – непритворно удивилась Аши. – Гороскоп свой знаешь?

– Нет. Я… э-э-э… не являюсь поклонником данного раздела науки предсказаний.

– И очень зря, – с энтузиазмом заметила Аши. – Вот смотри, что у меня оправдалось…

…Так начался разговор. Светский, как и положено. Оцепеневшая от почтительности челядь ходила на цыпочках, хозяин лично предлагал лучшие вина, нашедшиеся в его захолустьи, медлденно умирало пламя в камине.

Они начинали сто тем. Перескакивали с одной на другую, вновь возвращались только для того, чтобы миг спустя заговорить совершенно о другом.

… – Нет, как можно писать, о рорариях и акцензах как о последнем резерве легионов, поелику они строились за триариями, когда на самом деле акцензы были как раз наименее надёжными солдатами, а рорарии – молодыми, новобранцами, ещё моложе первой линии, гастатов!..

… – Вообще-то труппа Сакки ничего. Простые чувства, простые эмоции, но как играют! Простой народ рыдает в голос. Его преподобие даже выпустил специальное увещевание монашенкам, падавшим на спектаклях Сакки в обморок. Мол, это не демоны вас посещают, а волшебная сила искусства…

… – С нечистью тут у нас вообще-то беда. Лезут всё новые и новые. Мы их описывать и классифицировать не успеваем. Раньше каждый новый образец полагалось спиртовать, а теперь никакого спирта не хватит, да и бочку стеклянную такую не вдруг сделаешь…

…Никто не мог точно вспомнить момента, когда разговор стал вдруг сам собой пресекаться. И не потому, что исчерпались темы. Просто слишком уж сильно стали тянуться друг к другу глаза. Взгляды сталкивались, словно два клинка и разлетались в стороны. Но это была дуэль, когда двое или побеждают вдвоём, или проигрывают. Но тоже вдвоём.

Во взглядах было также и удивление. Мол, что это с нами происходит?

Аши резкими движениями выдергивала из табакерки туго свёрнутые сигарки-пахитосы – одну за другой. И лицо вдруг как-то заострилось, будто по губам, скулам, щекам прошёлся невидимый резец. Она тоже будто в каком-то удивлении всматривалась в себя, будто вновь и вновь спрашивая себя – и страшась искреннего ответа.

Пламя в камине совсем угасло, когда Ким наконец поднялся.

– Аши, – имя далось с трудом, но голос креп с каждым мигом. – Спать пора. Если завтра ты собралась на болотника…

– Верно, – девушка зевнула, но явно делано. – Идём. Проводишь до порога.

– Конечно, – Ким галантно предложил спутнице руку.

Они поднялись на второй этаж. Аши остановилась у первой двери.

– Если проклятый трактирщик не соврал, это – моя. Ну, спокойной, – её голос чуть дрогнул, – спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – Ким поклонился и быстро пошёл прочь. За его спиной резко и нервно захлопнулась дверь, клацнул поспешно задвинутый засов – настолько поспешно, словно за воительницей гналась целая орда насильников. Собственно говоря, упомянутая орда в действительности не нашла бы ничего, кроме боли и смерти, но…

Встретились наутро в той же зале трактира. Болтали о пустяках. О последних новинках в стихотворных размерах, которые Аши полагала пустым фиглярством, а Ким, более вежливо выражавшийся – «известной попыткой создать оригинальность, не имея достаточных выразительных средств».