Магниты

– А вы давно здесь работаете? – спросила Маша, вернувшаяся с полным чайником воды.

– Почти девять месяцев, – вежливо улыбнулась Яна, забрала из рук девушки чайник и поставила воду кипятиться.

– Сложно? – спросила Маша.

– По-всякому. Но Лев Константинович – очень хороший босс, поэтому мне жаловаться не на что.

– А вы по образованию?..

– Я делопроизводитель. Так что работаю по специальности, – вновь улыбнулась Яна.

Маша раздражала все сильнее. К счастью, в переговорную вошел Волков, на ходу стряхивая воду с рук.

– Там наверняка было полотенце, – тут же обратилась к нему Маша.

– И даже мыло и туалетная бумага, – отозвался Волков и принялся оглядывать переговорную так, будто был здесь впервые. При этом на Яну он не смотрел.

– Как вам практика? – спросила Яна.

Волков не ответил, и Маша принялась отвечать, видимо, чтобы скрыть неловкость.

То, как она посмотрела на Диму – с осуждением, с безмолвным требованием вести себя прилично, – вызвало у Яны укол зависти и, кажется, ревности. Что тоже было ново. Нет, ее ничуть не волновала личная жизнь брата. Ее волновало то, что он смотрит мимо нее, сквозь нее…

– Извините за задержку, – объявил вошедший Роман, отодвинул для Маши стул и повернулся к Яне: – Присоединяйтесь к нам.

Яна поймала себя на том, что Роман ее тоже раздражает тем, как уверенно ведет себя в стенах их компании. А ведь у него ничуть не больше прав на эту компанию, чем у Димы или же… у самой Яны. А почему бы и нет? В конце концов, мама права. Она тоже имеет право на имущество отца. Чем она хуже? Лишь тем, что отец не соизволил дать разрешение на указание своего имени в ее свидетельстве о рождении?

– Спасибо, я уже обедала. Позвоните мне, как закончите. У Димы есть номер моего мобильного. Или же «сто один» по внутренней связи. – Яна указала на висевший на стене телефон и вышла из переговорной, давя в себе раздражение вперемешку с обидой.

Она чувствовала, что, допустив мысль о непреложности своего права на отцовское наследство, кажется, окончательно потеряла остатки своего «я» и стала тенью матери, которая долгие годы ненавидела семью Волковых. Яна попыталась ухватиться за утреннее ожидание чуда от встречи с братом, но перед мысленным взором стоял Дима, рассматривающий фото на стене, что-то шепчущий Маше, глядящий на панораму города, в свой телефон, на Романа… Куда угодно, но только не на Яну. А ведь он был в шаге от того, чтобы обрести сестру и верного друга.

Глава 4

Замыкаясь в себе, невозможно стать ближе к людям.

Удалить сообщения от человека с ником LastGreen было единственно верным решением. Лялька это прекрасно понимала, но ее остановили две вещи: во-первых, она на самом деле хотела вернуть свой телефон, а во-вторых – и это было, пожалуй, самым главным, – она хотела вернуть Ромку. Забрать его навеки у чертовой Маши Рябининой. И переписка с очередным потенциальным маньяком, происходящая на глазах у Ромки, должна была его встряхнуть.

Лялька осознавала, что это будет выглядеть повторением истории с Андреем, осознавала, насколько наивной и глупой она может показаться Ромке, но сейчас это было не важно. Ее мир рушился, и она готова была пустить в ход любые средства. Жить без Ромки она не могла и не хотела.

«Откуда у тебя мой телефон?» – написала она, хотя никогда не обращалась к незнакомцам на «ты».

Ответ пришел через минуту: «Подобрал у кафе».

Голова вновь начала болеть, и Лялька на миг прикрыла глаза. А что, если это не потенциальный маньяк, а просто маньяк? Что, если она не сможет его переиграть? Поспешно закрыв вкладку, она свернулась калачиком на кровати, сжимая телефон в руках. Очень хотелось, чтобы Ромка зашел на ее страничку под ее паролем, увидел эту переписку и позвонил ей. Вот только время шло, а звонков все не было. В ее пустом мире вообще ничего не было.

Весь следующий день Лялька не заходила в соцсети, не признаваясь даже самой себе, что просто боится. Идея переписки уже не выглядела хитрым ходом, и от одной мысли о ней к горлу подкатывала тошнота. Ромка не писал, Ромка не звонил, Ромка о ней совсем не вспоминал.

Уроки в онлайн-школе тянулись бесконечно: головная боль, начавшаяся еще вчера, так и не прошла до конца… А Ромка все не звонил.

Лялька решила подождать до шести и, если он так и не очнется, позвонить ему сама. Лежа на кровати с планшетом и слушая вполуха препода по физике, она таращилась в потолок, умирая от того, как медленно тянется время. Тамара Михайловна, решившая, что Лялька заболела, раз двадцать к ней заглядывала. Предлагала поесть, выпить чаю, прогуляться… Лялька неплохо к ней относилась, но такая забота – фальшивая, за деньги – бесила неимоверно. Какое ей дело до того, заморит Лялька себя голодом или нет? Места она все равно не потеряет. Должен же кто-то будет кормить Сергея и Димку. На очередное предложение поесть она сдалась, но не потому, что проголодалась, а чтобы от нее наконец отстали.

Спустившись на кухню, она съела бульон и салат и, прихватив кофе, собралась было к себе, но заглянувшая на запах кофе Тамара Михайловна до противного ласково сказала:

– Леночка, доктора пока запретили кофе.

Лялька вцепилась в чашку. Ей было плевать, что от кофе наверняка усилится головная боль. Ей было на все плевать. Какого черта они относятся к ней как к недееспособной? Какого черта ее во всем ограничили и все ей запретили?

– Леночка, – Тамара Михайловна подошла к ней и протянула руку за чашкой, – будь умницей.

«А я не хочу быть умницей!» – хотелось заорать Ляльке, но она лишь качнула головой и попыталась обойти домработницу.

– Леночка, Сергей оставил мне четкие указания. Кофе тебе пока нельзя. Если мы не справимся с режимом дома, то тебе придется поехать в клинику и побыть там до полного восстановления.

– До какого восстановления? – едва слышно уточнила Лялька, потому что о клинике слышала впервые.

По некрасивому лицу Тамары Михайловны пробежала тень. Она суетливо поправила прядь волос и улыбнулась:

– Пока головные боли не пройдут до конца и…

Лялька с размаху швырнула кружку в стену, та раскололась на три большие части, а горячий кофе выплеснулся на белые обои. Оттолкнув домработницу, Лялька бросилась вверх по лестнице. В ушах звенело, а в голове билась мысль, что Тамара Михайловна могла быть сообщницей Андрея. Допрашивала ли ее полиция? Нужно сказать Сергею. Нужно… Забежав к себе в комнату и захлопнув дверь, Лялька прижалась к ней спиной и съехала на пол. А если Сергей и так в курсе? Если они все заодно? Все против нее и Димки из-за этих проклятых денег! Зажав рот ладонью, Лялька разрыдалась. Где Димка? Он был наивным придурком, но он бы убил любого за Ляльку. Это она точно знала. И Ромка… наверное.

Ползком добравшись до кровати, Лялька вытащила из-под подушки телефон. Ромка не звонил и не писал.

Дрожащими руками она отыскала его номер и нажала на вызов.

Четыре бесконечных гудка ничего не происходило, а потом в трубке раздалось до боли знакомое «алло». Так говорил только Ромка. Это звучало не по-русски и в то же время не по-английски.

– Рома, – попыталась сказать Лялька, но вместо этого поперхнулась воздухом и закашлялась.

– Ляль?

В этом коротком «Ляль» прозвучало такое волнение, что у Ляльки отлегло от сердца. К черту Рябинину. Всех к черту!

– Привет, – выдохнула она в трубку.

– Привет, – испуганным эхом повторил Ромка и замолчал.

Лялька тоже молчала, потому что на самом деле не хотела его пугать. Не хотела слышать, как срывается его голос. Она хотела слышать его улыбку, видеть его улыбку, знать о ней. У него была самая красивая в мире улыбка.

– Все хорошо? – наконец подал голос Ромка.

– Ты занят? – спросила она.

– Немного. Мы с Димкой на практике в офисе.

– А-а, Сергей говорил что-то такое, – протянула Лялька и побоялась уточнить, с ними ли Рябинина. – Ну и как там? Вздернут на рею за двухминутный разговор?

– Ты там «Пиратов», что ли, смотришь? – рассмеялся Ромка.

– На чем? У меня комп забрали, а на телефоне и планшете почти все обрубили.

– Ляль, тебе нужно выздороветь до конца.

– Так, стоп. Ты что-то знаешь о намерении запереть меня в психушку? – зло спросила она.

– Хей! Вдох-выдох. При чем здесь психушка?

Кажется, он говорил вполне искренне.

– Рома, ответь честно, ты считаешь меня ненормальной?

– Господи, Ляль, это место в вашей семье уже занято. Так что подвинься, – неловко пошутил Ромка, а Лялька вдруг с замирающим сердцем поняла, что он ушел от ответа. Что, если дело в этом? Что, если и Рябинина появилась из-за этого?

– Я не шучу, Рома.

– Прости, – тут же пошел он на попятный. – Я не считаю тебя сумасшедшей. И никто не считает. С чего ты это взяла?

– Тогда почему у меня все забрали? Мне не дают даже кофе, потому что…

Лялька неожиданно для самой себя громко всхлипнула и сжалась в комок на полу у кровати.

– Ляль, ш-ш, не плачь, пожалуйста. Кофе тебе пока нельзя, потому что он может поднять давление или что-то в этом роде. Я не очень хорошо понял объяснения врача. Но это все временно. Правда.

– А я хочу сейчас, – разрыдалась Лялька. – Мне плевать на давление. И на все плевать.

Она понимала, что рыдает не из-за кофе, а потому что Ромка так и не позвонил. И не написал. А еще ей страшно заходить в соцсети, а Ромке плевать, судя по тому, что он ни слова не сказал об этом придурке с телефоном.

– Слушай, мы в выходные приедем к вам на барбекю, и я даю слово, что угощу тебя кофе. С собой привезу контрабандой.

– Холодный и гадкий? Чтобы я его точно не пила? – всхлипнула Лялька.

– Я планировал в термокружке, но твой вариант круче, – с воодушевлением произнес Ромка, и она невольно улыбнулась.

– Спасибо. Тебе пора, да?

– Ну так. Нам там пиццу заказали.

– О, тогда тебе лучше поторопиться, потому что, если мой брат окажется рядом с пиццей раньше тебя, ты останешься голодным.

– Да, Волков и пицца – это любовь. Почти такая же, как Волков и лазанья.

Лялька рассмеялась. Стало почти хорошо.

И Тамара Михайловна вдруг перестала быть такой пугающей. К тому же Андрея ведь наверняка допросили, и, если бы она была его сообщницей, ее бы тоже забрали в тюрьму, как и его.

Возвращение домой Димки и Сергея Лялька пропустила. Она сидела на кровати по-турецки, прикрыв глаза, и слушала музыку в наушниках, когда в комнате зажегся свет. Приоткрыв один глаз, Лялька посмотрела в сторону двери и невольно присвистнула. Вернее, попыталась. Потому что свистеть не умела.

– Ты решил превратиться в оружие массового поражения? – спросила она у прислонившегося к косяку брата.

Димка вопросительно приподнял брови.

– Костюм. Рубашка. Небось, еще и галстук был?

Димка не улыбнулся на шутку, вошел в комнату и серьезно произнес:

– Был. До второй пары.

– А потом упокоился в мусорке?

– В рюкзаке.

То, как Димка на нее смотрел, ей совсем не нравилось. Лялька подумала о Рябининой. Та все-таки была на практике с ними, и Димке пришлось целый день наблюдать их с Ромкой любовь во всей красе?

– Как практика?

– Нормально, – дернул плечом Димка и, подойдя к кровати, присел перед Лялькой на корточки. Он смотрел на нее долго-долго и ничего не говорил.

– Что? – с вызовом сказала Лялька, потому что пристальный взгляд брата нервировал.

– Это из-за Крестовского? – неожиданно спросил Димка.

– Что «это»? – нервно усмехнулась Лялька и собралась было встать, но Димка с силой сжал ее колено, и ей пришлось остаться на месте. Она бросила недовольный взгляд на его руку, но он сделал вид, что не понял намека.

– Тамара Ми…

– Да плевать мне, что она там вам наплела, – прошипела Лялька. – Я хотела выпить кофе. Это повод сдавать меня в психушку?

Сергей, возникший в дверях и услышавший эти слова, замер, сжав в кулаке наполовину стянутый с шеи галстук.

– О какой психушке речь?

Лялька посмотрела сперва на него, потом на Димку, и на нее вдруг вновь накатило ощущение тотального, беспросветного, безнадежного одиночества. У нее не просто ничего нет. Самое страшное, что у нее нет даже возможности жить, потому что каждый ее шаг, каждый вздох контролируются.

– Не знаю, – пожала плечами она, стараясь говорить беспечно. – Надеюсь, все-таки хотя бы о частной, а то репутация семьи и все такое.

Димка так сильно сжал ее колено, что Лялька невольно ойкнула и хлопнула его ладонью по пальцам. Он тут же убрал руку и поднялся на ноги. В костюме Димка выглядел очень взрослым и незнакомым, и Лялька впервые осознала, что его уход из ее жизни – это лишь вопрос времени. Ну сколько еще он будет с ней возиться? Кому нужно тратить свою жизнь на психов?

– Лена, – Сергей вошел в комнату и, стащив наконец галстук, сунул его в карман расстегнутого пиджака, – я не знаю, откуда у тебя мысли про психушку, но поверь мне как доктору, тебя туда банально не возьмут. Что бы ты там себе ни думала, упечь здорового человека в психушку довольно проблематично.

Димка хмуро смотрел на Сергея, засунув руки в карманы брюк, и молчал.

Лялька, по-прежнему сидевшая на кровати, чувствовала себя по сравнению с ними очень маленькой и очень жалкой.

– А за деньги? – с вызовом спросила она, и Димка перевел на нее взгляд.

– За деньги, наверное, можно, – серьезно ответил Сергей, – но все равно очень хлопотно. А главное, зачем? Ты так туда хочешь?

Что Ляльку бесило в Сергее, так это умение вывернуть разговор так, что ты вдруг получался дураком. Она откинулась на прислоненную к стене подушку и сложила руки на груди.

– Мне кажется, вы хотите, – убийственным тоном выдала она, уже понимая, что проиграла в этом споре.

– Тебе кажется, – голос Сергея звучал спокойно. – Я понимаю, ты расстроена из-за телефона. Я поговорил с Тамарой Михайловной. Она тоже все понимает. Кофе тебе пока действительно нельзя, но я могу завтра купить без кофеина и…

– Какие вы все добрые и понимающие! – сказала Лялька, чтобы что-то сказать.

– Потому что мы тебя любим, – неожиданно ответил Сергей, и Лялька почувствовала, что на глаза против воли наворачиваются слезы. Чертово сотрясение!

– Выйдите из моей комнаты. Оба, – едва сдерживаясь, попросила она.

Сергей, окинув ее усталым взглядом, тут же вышел, а Димка остался стоять.

– Ты глухой? – заорала Лялька, и он, присев рядом с ней на кровать, взял ее за руку. У него были очень горячие пальцы. – Уходи, – всхлипнула Лялька, но Димка вдруг выпустил ее руку и, обхватив за плечи, почти силой уронил ее на свои колени.

Этого Лялька уже выдержать не могла. Она попыталась его оттолкнуть, но едва не свалилась с кровати. Попыталась на него заорать, но он лишь сильнее прижал ее к себе, и получилось только зло зарычать в его плечо. В дурацкую рубашку, которую он явно надел сегодня впервые в жизни.

– Ненавижу вас всех, – всхлипнула Лялька.

– Бывает, – хрипло произнес Димка у ее уха и добавил: – Пройдет, – а потом спросил как ни в чем не бывало: – Ужинать здесь будем или вниз спустимся?

– С чего это ты будешь свинячить в моей комнате? – между всхлипами выговорила она.

– Ну тогда хорош реветь, умойся и пойдем ужинать. Тамара Михайловна уже ушла. А пятно от кофе смотрится даже креативно.

Лялька против воли прыснула.

Глава 5

Когда вдруг в одночасье теряешь все точки опоры.

Когда две недели назад отец позвонил Роману и сказал, что практика начинается у них в конце октября, Роман немного завис.

– А почему сейчас?

– А почему такие вопросы? Вы написали заявление, мы его рассмотрели, – отец куда-то ехал, и щелчки поворотника в его машине звучали раздражающе громко.

– Просто я думал, что это будет летом.

– Ну а я думал, что ты вернешься в Лондон. Как видишь, ожидания не всегда оправдываются, – ответил отец.

Общение у них в последнее время не клеилось, хоть убей.

– Хорошо, – вздохнул Роман. – А Маше в итоге тоже можно?

– Можно, Рома. Только в офисе без глупостей.

– Ну, я не совсем дурак! – воскликнул Роман, злясь, что отец мог допустить мысль, что они с Машей будут вести себя в офисе как-то не так.

– Ну и отлично, что не дурак, – резюмировал отец и повесил трубку.

Первый же день практики Романа разочаровал. Он-то наивно полагал, что им доверят заниматься чем-то полезным. На деле же что-то существенное доверили только Маше. Ей выдали стопку документов и усадили сверять данные отчетов с теми, что были занесены в программу.

Димку с Романом Полина Викторовна провела по всем отделам и заново со всеми познакомила. При этом у Романа возникло неприятное чувство, что Волкова задвигают, потому что Полина Викторовна относилась к нему и к Димке совершенно по-разному. Например, приведя их к айтишникам, она показала на Романа, бодро сообщив: «Это Роман Львович и Дмитрий Алексеевич. Будут проходить у нас практику. Прошу любить и жаловать». При этом к Димке, оказавшемуся у нее за спиной, она даже не повернулась, и парням за дальними столами пришлось привставать, чтобы в принципе его увидеть. А в коммерческом отделе, когда Димка снял со стеллажа образец экспортной упаковки таблетированных форм, Полина Викторовна сказала: «Дмитрий Алексеевич, не торопитесь приступать к обязанностям. Это так хлопотно». Сказала вроде бы доброжелательно и в шутку, но Роману это замечание показалось неуместным. Особенно учитывая то, что ему, Роману, она при этом улыбнулась так, будто они были заговорщиками.

Роман бы предположил, что ему это только кажется, но Димка явно заметил то же самое и наглухо замолчал. Находиться рядом с молчащим Волковым было крайне некомфортно. А еще Роману было обидно, что теперь ни у кого в компании не было шанса увидеть, что Димка умеет находить общий язык с людьми, умеет к себе располагать, что у него отличное чувство юмора и все такое.

А еще его бесило, что они почему-то опять выходили конкурентами. Даже здесь. Хотя не должны были бы. Вон их отцы спокойно оставались партнерами до самой смерти дяди Лёши. Да, ругались, да, не всегда одобряли решения друг друга, но неизменно находили общий язык, являясь опровержением расхожей фразы о том, что с друзьями нужно дружить, а не работать.

Полина Викторовна оставила их в юридическом отделе. У Романа завязался разговор с одним из юристов, оказавшимся болельщиком лондонского «Арсенала», о чем свидетельствовал чехол его мобильного, а Волкову кто-то позвонил, и тот отошел в угол. Прислушавшись краем уха к Димкиному разговору, Роман понял, что звонит помощница отца. Не понял только выражения лица, появившегося у Волкова в связи с этим.

Роман, поспешно извинившись перед собеседником, вышел вслед за Волковым, после того как тот, довольно грубо оборвав телефонный разговор, исчез за дверью.

– Ты чего? – догнав Волкова, спросил Роман.

В общем-то, соваться к Димке сейчас было не самым умным ходом, но Роман был уже готов на все, лишь бы развеять эту гнетущую атмосферу Волковского молчания.

– Да достала! – неожиданно огрызнулся Димка, и Роман поднял бровь.

– В смысле?

– Задолбали они уже на меня пялиться!

В его голосе было столько злости, что Роман не решился уточнить: речь обо всех в офисе или о девушках, которые периодически «залипали» на внешность Волкова.

– Пойдем в переговорную, – Димка двинулся по коридору, не дожидаясь Романа.

В это время в кармане пиджака завибрировал телефон. На экране высветился входящий от Ляльки.

Стоило услышать ее голос, как сердце Романа оборвалось. Опять эти слезы по телефону, которые разом отбрасывали его в историю с мамой и в историю с Юлой. Маму ударил мужчина, ради которого она ушла от отца. А Юля стала жертвой модного фотографа-идиота, считавшего, что ударить девушку, чтобы добиться ее согласия, – хорошая идея. Роман зажмурился и рухнул в разговор с Лялькой, как в прорубь.

К счастью, ее никто не бил. Но что творилось у этого ребенка в голове, Роман решительно не понимал, поэтому, разговаривая с ней, чувствовал себя так, будто идет по канату над пропастью.

Он пытался шутить, пытался тормошить Ляльку, но выходила какая-то ерунда, а в голову некстати лезли слова Маши о том, что Лялька в него влюблена. Как было бы просто, если бы в жизни Ляльки появилось новое увлечение. И чтобы это был кто-то нормальный, кто-то, кому можно доверить пятнадцатилетнего, искалеченного морально ребенка.

Когда Лялька спросила, считает ли он ее ненормальной, Роман на миг поперхнулся воздухом. Да, он считал. Но это ведь дела не меняло. Кажется, Лялька услышала фальшь в его неловкой шутке и поняла его совершенно однозначно. Получалось, что в выходные нужно будет непременно поехать к Волковым и поговорить с ней лично.

Закончив с тягостным общением, Роман направился в переговорную.

Маша что-то пыталась втолковать прислонившемуся к подоконнику Димке. Тот реагировал вяло, отделываясь односложными ответами. Маша, разумеется, замечала подавленность Волкова, и в такие моменты в ней включалась привычная модель поведения: она изо всех сил окружала Димку заботой, снова разговаривала с ним так, будто они сто лет как женаты, – и тогда Роман начинал чувствовать себя лишним. А еще, хоть он и понимал умом, почему Маша так поступает, глупая и с трудом контролируемая ревность поднималась в груди. И он ничего не мог с ней поделать, потому что Волков был классным, Волков знал Машу три с лишним года и был ее единственным другом. И противопоставлять этому месяц отношений с Романом было наивно. Роман никому, конечно, не признался бы, но он боялся, что рано или поздно все вернется на круги своя.

Поговорить с Волковым о Ляльке Роману так и не удалось – сначала по-прежнему мрачный Димка отмалчивался, делая вид, что сосредоточен на пицце, а после и вовсе сбежал от них в юридический отдел. Маша после обеда вновь ушла сверять какие-то данные в отдел статистики, а Роману задания никто так и не выдал. Такая ситуация в корне его не устраивала, поэтому он решил навестить отца и спросить у того, как вообще будет выглядеть практика.

У лифта Роман столкнулся с Яной, которая закончила наводить порядок в переговорной и теперь возвращалась на рабочее место. Ему показалось, что та расстроена, и почему-то Роман был уверен, что причиной этому стало поведение Волкова.

– Всё в порядке? – вежливо спросил он, когда они вышли из лифта.

Яна остановилась и подняла на него удивленный взгляд.

– Да, а что? – ответила она, как показалось Роману, немного нервно.

– Ничего, – дежурно улыбнулся он и указал на коридор, предлагая ей идти первой, однако она вдруг неожиданно спросила:

– А Дима всегда такой?

«Значит, не показалось», – подумал Роман, а вслух сказал:

– Нет, у него сегодня просто трудный день.

– Понятно, – протянула Яна и пошла в сторону приемной. Роман последовал за ней, размышляя над этим странным вопросом. Отец не стал бы держать рядом с собой непрофессионала. Вопрос о Димке и то, как Яна на него поглядывала сегодня, выдавали ее интерес.

– Вы давно здесь работаете? – спросил Роман, чтобы хоть немного прояснить ситуацию.

– С тех пор как Лев Константинович перебрался в московский офис.

– Правда? – вырвалось у Романа, и, услышав удивление в его голосе, Яна обернулась.

– А что вас смущает? – немного раздраженно спросила она, что тоже, в понимании Романа, не вязалось с поведением вышколенного помощника руководителя. Вот Полина Викторовна такого бы себе не позволила.

– Ничего. Абсолютно, – вновь улыбнулся Роман, внутренне замерев от озарения.

Яна была красивой. Слишком красивой. Не то чтобы он считал, что красивая девушка не может быть профессионалом… Может, наверное. Вот только Яна не вела себя как профессионал. И опять же, по отделам их сопровождала Полина Викторовна, а Яна лишь заказала пиццу. За что же тогда отец держит в своих личных помощницах длинноногую и обворожительную Яну?

Роман даже не ожидал, насколько неприятным окажется представить рядом с отцом не маму, а другую женщину. Да и женщину разве? Эта Яна была старше них года на три-четыре максимум. А выглядела и вовсе ровесницей. И да, гипотетически Роман был не против того, чтобы отец устроил свою личную жизнь. Тот, в конце концов, был еще молод, полон сил и все такое. Но теперь, когда за короткое время Роман успел узнать об Ирине Петровне, а тут еще и о Яне, готовности поддержать отца в этом вопросе в нем как-то сильно поубавилось.

В приемной, стараясь не встречаться взглядом с Яной, он попросил:

– Уточните у отца, можно ли его побеспокоить.

Роман обещал себе, что будет называть отца на работе по имени-отчеству, чтобы не смешивать личное и рабочее. Но какого черта? Они же смешивают. И никому ничего не жмет. И да, пусть ей будет стыдно.

Он не видел реакции на свои слова, потому что упорно рассматривал панорамное фото заводского комплекса, отстроенного несколько лет назад в Подмосковье их компанией.

Яна постучала в дверь кабинета отца и сообщила о желании Романа поговорить.

– Проходите, – отрепетировано улыбнулась она, возникая на фоне панорамы завода.

– Благодарю, – сухо произнес Роман и вошел в оставленную открытой дверь.

Отец сидел за широким полированным столом.

– Ну как там? – не отрываясь от экрана ноутбука, спросил он, и Роман неожиданно осознал, что они не виделись последние пару недель. И даже ежевечерним созвонам с традиционными вопросами о том, как прошел день, пришли на смену короткие эсэмэски. Открытие неприятно поразило.

– Нормально. Привет.

– Привет, – кивнул отец, по-прежнему не глядя на Романа.

– Лев Константинович, не желаете чаю или кофе? – спросила возникшая за спиной Романа Яна.

Отец поднял на нее взгляд и улыбнулся.

– Давай кофе. Будешь? – последний вопрос он адресовал Роману, наконец удостоив того взглядом.

Тот факт, что отец сперва посмотрел на секретаршу, а только потом на него, оказался тоже неожиданно неприятным.

– Нет. Спасибо, – на автомате отозвался Роман, пытаясь подумать, что, возможно, он слишком «загоняется» и придирается к мелочам.

Но так получалось, что из этих мелочей складывалась вся его жизнь в последнее время. И все они, кроме наличия Маши, были какими-то на редкость паршивыми.

– Я хотел спросить, – начал Роман, но отец перебил его коротким:

– Садись.

Роман опустился в кресло для посетителей и, поправив полы пиджака, произнес:

– Какие у тебя планы на выходные?

– А что? – тут же спросил отец, глядя на него так, будто заподозрил в чем-то плохом.

– Волковы пригласили нас с тобой на барбекю к себе.

– На шашлыки, Рома. В России это называется «шашлыки».

Очередная паршивая мелочь окончательно испортила настроение.

– На шашлыки, – повторил Роман, глядя на отца.

– Ты едешь с Машей? – спросил тот и, упершись локтями в стол, опустил подбородок на сцепленные кисти.

– Еще не думал, но, скорее всего, нет.

– А что так? Прошла любовь? – отец говорил ровным тоном, но в этом ровном тоне не было ни капли теплоты.

– Нет, не прошла, – твердо сказал Роман. – Просто Лялька, кажется, расстраивается из-за присутствия Маши.

– Да ты что? – делано удивился отец. – Интересно, с чего бы это?

– Пап, не надо, а? – раздражение все-таки прорвалось в тон Романа, хоть он и не собирался ссориться. Во-первых, ссориться он не любил, а во-вторых, у него и так почти никого тут не было. Еще не хватало, чтобы и эсэмэски от отца прекратились. – Я же не виноват в…

Роман запнулся, не зная, как продолжить, потому что он не был уверен в том, что Лялька в него по-прежнему влюблена. Ему казалось, что Маша немного ревнует к тому вниманию, которым все окружали Ляльку, поэтому слегка преувеличивает.

– Не виноват, конечно, – пристально глядя на него, ответил отец. – Когда ты едешь? В субботу или в воскресенье?

– Димка пока не уточнял. Но ты спроси у Сергея.

– О’кей, – отозвался отец. – Это всё?

– Нет, я еще хотел насчет практики уточнить. Не хочется болтаться без дела.

– Ну так не болтайся, – пожал плечами отец. – Завтра поедете на завод. Посмотрите производство вживую, чтобы понимать, что за циферками стоит.

– Адрес тот, который на сайте указан? – уточнил Роман.

– Да. Яна вас отвезет. Да, Ян?

– Конечно, – раздалось за спиной Романа, и Яна, обойдя его, поставила на стол перед отцом поднос с кофейной парой и вазочкой с конфетами.

Отец улыбнулся ей и проводил взглядом до двери. Роману стало тошно.

– Она давно у тебя работает? – спросил он, когда услышал, что дверь позади закрылась.

– Несколько месяцев, – ответил отец и отпил из чашки. – А что?

– Просто она молодая.

– Институт окончила, работает по специальности, – пожал плечами отец, и то, как небрежно это прозвучало, окончательно укрепило Романа в мысли о том, что у них роман.

Он даже открыл было рот, чтобы спросить напрямую, однако отец неожиданно произнес:

– Полагаю, вы с Машей уже успели зайти дальше хождения за ручку?

Роман захлопнул рот и поперхнулся воздухом. Отец вежливо подождал, пока он прокашляется, и приподнял бровь в ожидании ответа.

– А зачем тебе? – спросил Роман, чувствуя, что краснеет, и надеясь, что отец спишет это на последствия кашля.

– Понятно, – протянул отец, круша слабую надежду.

В кабинете повисла тишина. Роман сидел в мягком кресле, ощущая себя так, будто он на пыточном стуле. Под взглядом отца хотелось сменить позу, а еще лучше – совсем уйти, но Роман решил ни за что на свете не показывать, как сильно он волнуется.

– И что дальше, Ром? – наконец произнес отец.

– В каком смысле? – после кашля голос прозвучал сипло.

– Как ты дальше видишь ваш, с позволения сказать, любовный треугольник?

Роман все-таки сдвинулся на край кресла и сцепил руки в замок.

– Я не планировал, что Маша окажется здесь на практике…

– А Димка планировал. И попросил Сергея это организовать. Заботится о девочке, проблемы ее решает.

Оказывается, до этого было не совсем тошно.

– Я не могу это изменить, – глядя в пол, произнес Роман.

– Ты не хочешь, Рома. Это разные вещи. Твое возвращение в Лондон все решило бы. Но ты остался здесь, гордо заявив, что готов нести за это ответственность.

– А я разве не несу? – в его голосе вновь послышался вызов.

– Да несешь, конечно. Только не туда. Помяни мое слово, ничем хорошим эта история не кончится.

– Ты ведь злишься из-за разговора с Ириной Петровной?

– Не без этого, – отец отпил из чашки.

– Но ты же сказал, что не будешь звонить…

– Ну так мой несамостоятельный сынок очень просил, и я все же решил пойти навстречу.

Роман с шумом выпустил воздух. Возразить вновь было нечего.

– Ты хоть понимаешь, что будет, если Маша вдруг забеременеет?

– Пап, на дворе двадцать первый век, и лично я в курсе, откуда берутся дети.

– Дерзишь, – холодно улыбнулся отец.

Роман привычно собрался сказать «извини», но прикусил язык. Отец долго его разглядывал, а потом наконец произнес:

– Рома, улетай домой. Пока не поздно. У тебя еще есть время окончить школу и определиться с колледжем.

– Я не могу! – вырвалось у Романа громче, чем он хотел. Ну как отец не понимает, что он просто не может бросить Машу? И Димку, и Ляльку. Господи, неужели это не очевидно?

– Ты не хочешь, Рома, – повторил отец.