Читать книгу: «Нолин. Фарилэйн», страница 9

Глава девятая
В чертогах Драгоценной крепости

При первых проблесках рассвета дверь дома Сефрин наконец распахнулась, так что все трое сумели выйти. Сеймур вернулся в архивы, а она последовала за Эрролом в восточные кварталы, где наиболее удачливые предприятия расположились вдоль берега реки, чтобы на баржах ввозить и вывозить товары. Они остановились перед внушительным зданием, построенным из тщательно вытесанных плит розового гранита, возвышавшимся в торговом районе, словно лебедь среди стаи уток. Здесь располагалась фирма «Западное Эхо. Изделия из драгоценных камней».

– Да ты шутишь, – сказала Сефрин, разглядывая массивное строение, которое все называли Драгоценной крепостью. На лавку она совершенно не походила. Здание в пять этажей, занимавшее целую сторону торговой площади, высилось над остальными. – Ювелир Августин Бринкл? И ты с ним знаком?

Эррол Ирвин кивнул. Утром, пробегая по улицам так быстро, что Сефрин заподозрила его в желании от нее улизнуть, вор сказал очень мало. Небо потемнело от туч, в преддверии грядущего ливня воздух сделался тяжелым от влаги. Казалось, грязно-серые клубы в небе вот-вот разразятся снегом – и начнется метель. Сефрин продрогла, хотя было не так уж холодно. Зима подошла к концу – приближалась весенняя буря.

– Ты о нем тоже слышала? – спросил Эррол.

– О нем все слышали! Мало того что он самый главный предприниматель в городе, так он еще и бэлгрейглангреанский посол, – ответила Сефрин.

– Меня впечатляет, что ты можешь это произнести. Ходят слухи, один человек, попробовав выговорить это слово, вывихнул себе язык. Большинство, по понятным причинам, говорит «гномы».

Сефрин посмотрела на фасад здания с несколькими бронзовыми дверями, украшенными рельефами, изображавшими гномов-ремесленников за различной работой.

– Невероятно, – сказала она и потянулась к двери.

– Стой, – остановил ее Эррол. – Еще рано.

– Что? Почему? Ты так спешил сюда, что я решила, что у тебя много других важных дел.

Эррол сложил ладони вместе, используя их в качестве указки.

– По двум причинам. – Он нацелил руки на двери Драгоценной крепости. – Во-первых, нас не пустят. Во-вторых, Бринкл еще не прибыл. – Он указал кончиками пальцев на улицу. – Августин появится ровно через две минуты.

– С чего ты взял? Как ты можешь так точно определять время? – Она посмотрела на огромные солнечные часы в центре площади. Из-за плотной завесы туч невозможно было разглядеть даже слабую тень. – У меня превосходное зрение, но я не вижу…

Вор закатил глаза.

– Я тебя умоляю. Если начать перечислять все, чего ты не замечаешь, список выйдет слишком длинным. Нам осталось всего минута и сорок две секунды.

– Все равно не понимаю, откуда ты это узнал.

Он потер рукой лицо, как бы подчеркивая раздражение.

– Ты никогда не замечала, как пекари на улице Гриффин выкладывают булки? От первых двух подносов, почти пустых, поднимается пар. От третьего и четвертого – нет. Пекари всегда выставляют первые изделия из теста перед рассветом, чтобы застать полусонную толпу городских бедняков по пути в карьер. Вторую порцию они выкладывают ровно через час, чтобы от нее шел соблазнительный аромат, как раз тогда, когда мимо идут торговцы. Опять же, на крылечках домов на Брайтонских высотах стоят кувшины с молоком, значит, их уже доставили, но еще не забрали. И хотя телеги с молоком и хлебом уже расположились вдоль улицы Бристоль, фургоны со льдом еще не подоспели. Мне продолжать?

– Это всего лишь означает, что наступило утро. Никто не придерживается утреннего распорядка настолько точно.

– А господин Бринкл придерживается. Я хорошо изучил его самого и его заведение. Прекрасно знаю привычки этого парня. Позволь сказать: он страшный педант.

– Погоди-ка. – Сефрин прищурилась. – Ты наблюдал за ним? На самом деле ты ведь не знаешь посла Бринкла?

Эррол пожал плечами.

– Я все знаю про него.

– Как и все вокруг! Почему ты сказал, что вы знакомы?

– Я сказал, что знаю одного парня.

– Но это не так. Ты солгал.

– Ничего подобного. Я знаю о существовании Августина Бринкла – это правда. Ты сама предположила, что это значит нечто большее. Сама и виновата. Кроме того, – он пожал плечами, – мне не понравилось, как на меня уставилась твоя кочерга. Я не представлял в своем будущем гибель от каминного инструмента. Разумнее казалось заявить, что я могу сыграть важную роль в твоей маленькой мелодраме, нежели признать, что мне нечем помочь.

– Мелодраме? Ты ведешь себя до ужаса надменно для простого уличного вора.

Эррол округлил глаза.

– Уверяю тебя, я не простой. Ты дала Арвис Дайер задание найти лучшего абактора, и, как ни странно, чокнутой карге это удалось.

– Лучшего кого?

Эррол нахмурился.

– Строго говоря, так называют угонщика скота, и, хотя я таким делом, как правило, не занимаюсь, я предпочитаю это слово. «Грабитель», «взломщик», «бандит» или «жулик» запятнаны всякими неудачниками, а «преступный гений» даже для меня звучит слишком напыщенно.

Она никак не могла понять Эррола Ирвина. С виду он был умен, однако казаться умным и обладать интеллектом на самом деле – разные вещи, и Сефрин не понимала, с кем имеет дело. Она уже начала подозревать, что Эррол никакой не гений и даже не вор, а просто мошенник, пускающий пыль в глаза. Да, своими точными наблюдениями и быстрым умом он сумел произвести на нее впечатление, но пока от этих его достоинств не было толку, она просто стояла и мерзла на холоде.

– Ах, как раз вовремя, – сказал Эррол, едва заметно кивнув в сторону паланкина, который несли по улице четверо мужчин. – Гном потрясающе пунктуален. Наверняка солнце ориентируется на него, когда нужно всходить. Знаешь, они ведь все такие.

– Понятия не имею, о чем ты.

– О малом народце – гномах. Они все помешаны на точности. Что ж, это полезно в их ремесле. Даже мельчайшая ошибка может превратить бриллиант в пыль или обрушить мост.

Уважение Сефрин к его интеллекту упало еще ниже.

– Правда? Вот так всех под одну гребенку? Как бы тебе понравилось, если бы Августин сказал, что все люди точно такие же, как ты?

– Он бы никогда такого не сказал. Он бы понял, что я уникален. Равнять меня с человечеством в целом – то же самое, что сравнивать ястреба с мухами.

– Я имела в виду, что ты высказываешь собственное мнение, а не факт. И хотя ты можешь быть уверен, что твоя гипотеза верна, на самом деле это не обязательно так. Ты этого не знаешь.

– Знаю.

– Откуда?

– Я уже объяснил. – Эррол вздохнул. – И должен признаться, очень трудно говорить с кем-то настолько невнимательным. Августин Бринкл не стал бы говорить, что все люди такие же, как я, потому что гномы любят точность.

На кончике языка у нее вертелся десяток возмущенных ответов, но у Сефрин не осталось на это времени. Прибывший паланкин остановился у гигантских дверей Драгоценной крепости.

Паланкин с остроконечной крышей, окошками и шторками, напоминавший небольшой лакированный, богато украшенный домик, опустился на подпорки. Мужчина – не один из вспотевшей четверки, несшей паланкин, а другой, в чистом одеянии, бежавший за паланкином, – подошел и открыл дверцу. Затем протянул руку, чтобы помочь Августину Бринклу сойти.

В Персепликвисе было очень мало бэлгрейглангреан, а в Мередиде их не было вовсе. Поскольку Сефрин редко бывала где-то еще, она встречала всего нескольких гномов. Посол Бринкл проводил торговые переговоры с первым министром в правом крыле дворца, вдалеке от Имперского совета. Сефрин смутно помнила встречу с королем Дождем, правителем Бэлгрейга, когда была ребенком, но ныне эти воспоминания представляли собой лишь череду туманных образов. Лучше она помнила о том, что ее родители высоко оценивали короля Дождя. Это было странно, если учитывать, как сильно ее мать Мойя недолюбливала гномов, особенно Гронбаха, чье имя часто употребляла в качестве ругательства.

Увидев Бринкла, Сефрин первым делом подумала, что магнат на удивление мал ростом. Те немногие бэлгрейглангреане, которых она встречала, достигали не менее четырех футов. Бринклу до этого было очень далеко. Он мельком глянул на них обоих, соскочив с полуфутовой подножки и при этом не пролив ни капли чая из фарфоровой чашки, которую держал в руке.

– Доброе утро, Августин, – весело приветствовал его Эррол.

– Я тебя знаю, да? – В ответ Эррол самодовольно улыбнулся, однако тут же понял, что Августин обращается к Сефрин. Гном на мгновение задумался, постукивая потрясающе крошечным пальцем по щеке. – Ах да! Ты Сефрин – полукровка, дочь Мойи и Тэкчина, верно?

– Да, – ответила она.

Ее немного покоробило слово «полукровка». Сефрин слышала его и прежде, и оно никогда ей не нравилось. Был у него какой-то оскорбительный оттенок. Она на секунду задумалась, как бы ему понравилось, если бы его назвали карликом, но поняла, что он не имел в виду ничего обидного. Некоторые слова быстро входят в моду, потом устаревают, а некоторые с течением времени и вовсе меняют свое значение. Куда важнее намерение говорящего. Сефрин понимала также, что не может себе позволить обижаться на подобные мелочи. Сейчас не время придираться к словам.

– Скажи-ка, – спросил Бринкл, – твоя мать правда была такой блестящей лучницей, как говорят?

Сефрин удивилась. Немногие помнили Мойю, и Сефрин не ожидала, что чужеземный посол окажется знаком с легендой.

– Как она сама говорила… – Она помолчала, вспоминая слова, которые мать часто повторяла. – Они и половины не знают.

Гном широко улыбнулся. Паланкин у него за спиной унесли. Человек, открывший дверцу, тоже отошел и теперь держал открытой дверь в Драгоценную крепость, но Августин, судя по всему, не спешил.

– Ты все еще председатель Имперского совета, не так ли? Давно уже там?

Она покачала головой, оценивая слово «давно».

– Учитывая, что я основала его четыреста лет назад и была его председателем с первого дня, я бы сказала, что начальный этап пройден.

Крошечный гном рассмеялся, и его смех был как раз таким высоким, как следовало ожидать.

– Ты мне нравишься, Сефрин. Как это мы раньше не встречались?

– Император не оказывает Имперскому совету должного уважения, а я не ношу драгоценностей. – В подтверждение своих слов она подняла руки.

Августин кивнул и глянул на небо.

– Кажется, дождь собирается. Ты спешишь или, может, поднимешься? Мне пора налить новую чашку. – Он печально посмотрел на ту, что держал в руке.

– С радостью.

– Замечательно! – воскликнул Августин.

Ее грустный взгляд метнулся в сторону Эррола.

– Но как же мой слуга?

– Возьми его с собой, если хочешь.

Эррол открыл рот, но Сефрин покачала головой, взглядом призывая его молчать.

Изнутри Драгоценная крепость ничем не напоминала мрачного форта. Это был мир изящных лестниц и разветвленных коридоров, озаренных светом из скрытых окошек, который отражался от натертого до зеркального блеска белого мрамора. На нижнем этаже размещались склад и погрузочная платформа; этажи повыше были заполнены мастерскими и крошечными печами, созданными для растапливания мелких кусочков металла и стекла. Наверху мастера занимались огранкой драгоценных камней и создавали предметы искусства, придуманные теми, кто располагался на последнем этаже.

Едва они вошли, как изучающий, оценивающий взгляд Эррола забегал. Вор стал похож на голодного пса, вдруг оказавшегося на бойне среди мясных туш. Сефрин знала, о чем он думает. Не наверняка, конечно: вряд ли кто-либо мог разобраться в этой темной бездне. Но не нужно быть самим Эрролом Ирвином, чтобы понять: он планирует ограбление, ищет слабые места, отмечает наиболее подходящие цели.

Кабинет Августина, роскошный, хотя и тесноватый, располагался на верхнем этаже. Они поднялись туда в двигающейся вертикально комнатке, которую Бринкл назвал элеватором – тем, что поднимается. Почти все здесь подходило Бринклу по размеру. Стулья, стол, даже чашки и камин были вполовину меньше обычного. Однако потолок оказался высоким, и Сефрин с Эрролом не пришлось нагибаться.

В кабинете стояли два стула обычного размера. «Интересно: они всегда находились там или их принесли специально для гостей?» Они присели возле горевшего камина. Слуга принес чайник и разлил чай в три чашки.

– Удивительно, что вы знаете про мою мать, – сказала Сефрин. – Вы не выглядите таким уж старым.

– Пусть не вводит тебя в заблуждение мой рост. – Бринкл нахмурился. – Я не ребенок.

– Я не имела в виду ничего такого, – торопливо сказала Сефрин, раздраженная тем, как быстро некоторые склонны обижаться. – Просто мама умерла почти тысячу лет назад, а я не думала, что бэлгрейглангреане живут так долго.

Бринкл кивнул, принимая объяснение.

– Гномы живут дольше людей, но вовсе не так долго, как фрэи. Мне пятьдесят восемь, и я неплохо сохранился для своего возраста. О твоей матери мне известно из историй. – Августин придвинулся к открытому камину и небрежно потер руки, прогоняя утренний холодок.

– Вы читали «Книгу Брин»? – спросила Сефрин.

– Какую книгу? Никогда о ней не слышал.

– Тогда как… – начала она.

Он усмехнулся, будто знал тайную шутку.

– Король Дождь, основатель Второго Бэлгрейглангреанского королевства, был одним из героев, спустившихся в загробный мир вместе с твоими родителями. Повесть об этом приключении известна нашему народу, равно как и другие подвиги того отряда храбрецов.

– О… те истории.

Она едва не сказала «мифы», но вовремя прикусила язык. Судя по тону, Бринкл принимал эти рассказы за чистую монету. Сефрин давно поняла, что ее родители, как и большинство взрослых, любили приводить в восторг впечатлительных детишек историями о мире, в котором было больше волшебства, нежели в реальности.

– Как волнующе думать, что ты знала участников того знаменательного похода и говорила с ними. А что твой отец? Он еще жив?

– Да, вообще-то он всего на несколько лет младше императора Нифрона.

– И ты родилась еще до строительства Персепликвиса, так? Ты встречалась с Персефоной и… ты знала… ты видела… Сури?

– О да! – Она улыбнулась при звуке этого имени. – Старушка была мне как двоюродная тетя. Мама водила нас к ней в гости.

– Нас? – спросил Августин, внимательно слушая и широко открыв глаза.

«Для него это гораздо больше, чем миф».

– Да. Меня, Нолина и Брэна, сына Роан и Гиффорда. Мы каждое лето ходили в Лес Мистика – волшебное место даже без Сури, но с ней…

Ее захлестнули зыбкие, беглые воспоминания, размытые временем. Сефрин вспомнила белую волчицу, с которой Сури вела беседы. «Но она ведь просто притворялась… да?» Сефрин помнила запах волчьего меха и то, каким мягким он был, когда она ее обнимала. «Почему взрослые подпускали меня так близко к дикому зверю?» А еще там было дерево, внутри которого якобы обитало злое существо. «Уж это наверняка сказка… правда?» А когда Сури приходила к стоячему пруду у старой ивы, светлячки мигали в унисон. «Наверняка это искаженное воспоминание, ведь магии – настоящей магии – на самом деле не существует. Или?..»

Тогда все казалось настолько реальным, но восемьсот лет спустя отделить детские фантазии от взрослой действительности было сложно. И все же в одном она была уверена. Она знала, что те годы были лучшим временем ее жизни, наполненным дружбой, весельем, музыкой и танцами: Сури обожала кружиться.

– Расти в этом месте было прекрасно, но…

– Да? Продолжай.

– Ну, из-за этого все, что случилось потом, меня несколько разочаровало.

Бринкл вновь рассмеялся, душевно и заразительно.

– Могу себе представить. Вернее, хотел бы. Я вырос в суровых каменных залах – и холодными были не только полы и стены. Я ощущал тепло, лишь слушая те великие сказы о древних временах. – Он восхищенно покачал головой. – Эти люди и герои – такие смелые и бесстрашные – действительно заботились друг о друге и рисковали не только жизнью во имя спасения мира. Где теперь найти такую самоотверженность? В наше время каждый за себя. Я вырос, мечтая стать Дождем – не королем Дождем, а Дождем-копателем, членом отряда, с которым происходили разные приключения – на земле и под землей. Когда мы играли, его роль всегда доставалась моему брату. Мне же приходилось быть Морозом или Потопом, потому что все отказывались играть эти роли – ведь они были всего лишь строителями, не ходили в загробный мир и не встречали Дроума. – В глазах Августина появился странный блеск, когда он посмотрел на Сефрин. – Твоя мать его оскорбила, да?

– Нет. Если верить ее рассказам, она резко отчитала его слугу.

Он косо взглянул на нее.

– Ты не веришь?

– Ну, трудновато такое вообразить, разве нет? Что мои родители якобы умерли, навестили скончавшихся старых друзей и родных и вернулись. И почему-то только им одним это удалось. Прошли века, а никто так и не нашел хижины ведьмы, не заявил, что побывал в замке Дроума или белой башне Феррола. – Она пожала плечами. – По-моему, это все выдумки. В «Книге Брин» ничего этого нет, а если бы вы пообщались с моей матерью, то поняли бы, что она далеко не всегда говорит правду.

– Понятно. Что ж, возможно, тебя успокоит, что король Дождь подтвердил эти истории и завещал их нам, а мы слово в слово передавали их из поколения в поколение.

– Но откуда вы знаете, что они не были искажены в пересказе?

– Точность, – заметил Эррол.

Сефрин прижала руку к лицу.

– Пожалуйста, не начинай.

Эррол закинул ногу на ногу и скрестил руки.

– Я просто говорю, что гномы – очень въедливый народ, вот и все.

– Ну а что ты? – Августин будто не слышал реплики Эррола.

– А что я?

– Ты это умеешь? Ты можешь стрелять из лука, как твоя мать?

– Ах! – Сефрин со вздохом покачала головой. – С Мойей никто не сравнится.

– Но она тебя научила, да?

– Она многому меня научила. В основном тому, о чем я сожалею. Вы знаете, что она умела ругаться на пяти языках? Ну вот зачем мне знать, как словесно осквернять мертвых на языке гхазлов фир рэн? Часто ли это знание приносит пользу?

Августин призывно улыбнулся, будто не слышал ни слова из того, что она сказала.

– Готов поспорить, ты можешь. Уверен, ты невероятна. Говорят, Мойя была лучшей, потому что изобрела стрельбу из лука и пользовалась волшебным луком, вырезанным из древесины знаменитого древа-оракула в Лесу Мистика, но фрэи обладают ловкостью, которой недостает людям и бэлгрейглангреанам. Мы все это видели. Вот почему победа, которую Амикус Киллиан одержал над Эбриллом Орфом на арене, была столь потрясающей. Конечно, в рукопашном бою нужна грубая сила, но в стрельбе из лука… дочь Мойи Великолепной, в жилах которой течет фрэйская кровь отца из племени инстарья, была бы невероятна.

Сефрин снова вздохнула.

– Подозреваю, что вы были бы очень разочарованы. Да будет вам известно, что и здесь нужно немало грубой силы. Натянуть тетиву Одри не так легко.

– Значит, ты пользовалась этим луком?

Сефрин кивнула.

– С детства. Мама настаивала. Это не самые счастливые мои воспоминания. – Сефрин решила, что пора сменить тему. – Посол Бринкл, мы не случайно ждали снаружи, – начала она. – Мы действительно хотели поговорить с вами.

– Да? – В глазах гнома отразился свет каминного огня, к которому он, как следует согрев спину, повернулся теперь лицом.

– Кажется, у нас была пара вопросов? – Она посмотрела на Эррола.

Тот кивнул.

– Полагаю, вы разбираетесь в драгоценных замках?

Сверху раздался стук, означавший, что пошел дождь.

Августин замер, наполовину поднеся чашку к губам, и уставился на Эррола, словно только что заметив, что вор все это время сидел рядом.

– Он ведь тебе не слуга?

Сефрин покачала головой.

– Это Эррол Ирвин. Он считает себя преступным гением, но не любит себя так называть, потому что это определение кажется ему слишком напыщенным.

И Эррол, и Бринкл округлили глаза, удивленные противоположными аспектами одной и той же мысли. Оба попытались заговорить, но Сефрин опередила их.

– Я рассказываю вам это, хотя уверена, что рассержу господина Ирвина, затратившего немало времени на планы по ограблению вашего предприятия, чтобы вы поняли, что я с вами совершенно откровенна.

– И зачем ты это делаешь? – Бринкл то и дело поглядывал на Эррола.

– Да, – вторил Эррол, чьи глаза выражали гнев, – зачем?

– Потому что мне отчаянно нужна ваша помощь и ваше доверие, но я не могу объяснить почему.

– Как это? – Судя по выражению лица, Августин начинал злиться.

Понимая, как глупо и лицемерно все это, должно быть, звучит, Сефрин тем не менее продолжала:

– Если я расскажу вам все в подробностях, ваша жизнь и жизни других, замешанных в этом деле, окажутся в опасности. По правде говоря, сэр, вы кажетесь мне добрым, и я бы этого не хотела.

– Про опасность она не шутит, – горячо заявил Эррол. – Жаль, меня она так по-доброму не предупредила.

Посол прищурился.

– Мне кажется неразумным верить тому, о чем вы говорите, – сказал Бринкл, поглядывая на вора. – Поверить не могу, что пустил вас сюда. Наверное, я просто так… – Он указал на Сефрин, раскрыв ладонь. – Я и представить не мог, что ты – именно ты – ведешь дела с ему подобными. – Он снова покосился на Эррола, будто тот был шипящей гадюкой.

Эррол нахмурился.

– Полагаю, под ему подобными вы подразумеваете первоклассных злоумышленников и первейших интеллектуалов.

Августин не сводил глаз с вора.

– Посол Бринкл, – сказала Сефрин, – умоляю вас пока не обращать на него внимания. Нет, обычно я не веду дела с господином Ирвином. Я впервые встретилась с ним прошлой ночью, и мне приходится работать с вами обоими из-за тяжелых обстоятельств, которые поставили меня в отчаянное положение. Я наняла этого человека, чтобы он помог мне заполучить жизненно важный предмет, который очень трудно добыть.

– Ты наняла его, чтобы он что-то для тебя украл?

– Да. И он сказал, что нам нужен ваш опыт.

– Потому что нужный тебе предмет заперт на драгоценный замок?

– Правильно.

– И ты не расскажешь, что это за предмет и зачем он тебе?

– Могла бы, но я совершенно уверена, что, как только вы откажетесь мне помочь или же расскажете то, что мне необходимо узнать, вас ждет страшная смерть.

Бринкл вновь прищурился.

Сефрин подняла глаза к потолку.

– Если ты слушаешь… Я не собираюсь рассказывать никаких подробностей, но кое-что объяснить все же придется. Согласен?

И Сефрин, и Эррол огляделись в поисках каких-нибудь летающих предметов, но все оставалось на своих местах. Сефрин восприняла это как положительный ответ. Оставалось только молиться, что она не ошиблась.

– Как вы, должно быть, поняли, нас, вероятно, подслушивают. Понятия не имею, кто или что, но это существо невероятно могущественно и способно убить любого из нас на месте. Следовательно, мне нужно следить за тем, что я говорю.

– Это очень необычно, – сказал Августин и отхлебнул чай, держа чашку обеими руками. – Будь на твоем месте кто-то другой, я бы его уже выгнал. Но мне трудно поверить, что основательница и председатель Имперского совета задумала ограбление из жадности. И я никак не могу поверить, что дочь Мойи и Тэкчина способна на такую низость.

– Тем не менее, – со вздохом сказала Сефрин, – я почти уверена, что вы нас все-таки прогоните. Но перед этим позвольте прибавить, что моя просьба – вопрос безопасности империи, а ваша помощь нужна, чтобы сберечь ее будущее.

– Да ты что? Ты всерьез думаешь, что я поверю, будто ты действуешь… будто ты хочешь что-то украсть ради блага империи?

– Клянусь душой моей матери Мойи, отошедшей в мир иной, и именем моего живого отца, что говорю правду, – сказала Сефрин, глядя Августину в глаза твердым немигающим взглядом.

Она не лгала; ей лишь казалось, что это ложь, потому что правду знала только она. Сефрин никому – даже Нолину – не говорила, что у него есть сын. Нургья был наследником императорского престола. Нолина и раньше посылали на войну, могли послать снова в будущем, а Нифрон, скорее всего, вступал в свое последнее тысячелетие. С учетом всего этого ее пропавший сын мог оказаться единственным, кто стоял между мирной передачей власти и подрывом империи.

Едва она принесла клятву именем своей знаменитой матери, Сефрин увидела в глазах гнома то, на что надеялась, – не доверие, а сомнение. Посол не знал, что и думать. Недоверие оставило дверь его разума приоткрытой, и этого было достаточно, чтобы просунуть в щель рычаг.

– Мама рассказывала, что незадолго до Грэндфордской битвы они с Персефоной и многими из тех, кого вы знаете теперь как героев легенд, отправились просить помощи у бэлгрейглангреанина Гронбаха.

Бринкл помрачнел.

– Я тоже знаю эту историю. Среди наших народов она вызвала немало… проблем.

Сефрин кивнула.

– Если верить маме, предательство этого гнома привело к разрушению древнего города Нэйта, изначального дома вашего народа.

– Да. К сожалению, рассказы короля Дождя о том ужасном дне это подтверждают.

– Тогда скажите, посол, на кого вы сегодня хотите быть похожим? На Дождя или Гронбаха?

– Это несправедливо, – ответил он, словно она пригрозила выпороть его.

– Я в таком же отчаянии, как была Персефона, когда прибыла к берегам Нэйта. Это вопрос жизни и смерти. Я не преувеличиваю. Ваша помощь нужна мне так же, как когда-то нужна была моей матери.

Ювелирный магнат и бэлгрейглангреанский представитель встал, сцепил руки за спиной и принялся вышагивать по комнате. Обойдя длинный стол, на котором стояли роскошные подсвечники и серебряный сервиз, он остановился и дернул себя за бороду.

– Что конкретно тебе нужно знать?

– Конкретно. Вот видишь. А я что говорил? – улыбнулся Эррол. – Точность.

Сефрин смущенно покачала головой.

– Нам нужно знать, как открыть драгоценный замок. Правильно, Эррол?

Вор кивнул.

– Этот сейф нельзя передвинуть, а достать драгоценный ключ невозможно. Нужен другой способ открыть его.

Хозяин кабинета почесал бородатый подбородок.

– Первоначальный ключ утерян?

– Нет, он у владельца, а тот не намерен давать его кому бы то ни было. Можно ли изготовить дубликат?

– Не исключено – будь у меня оригинал, но вы говорите, что получить его невозможно.

– Верно.

В дверь, нелепо высокую в сравнении с половинного размера столами и стульями, постучали. Гигантская бронзовая створка осторожно отворилась, и в кабинет просунул голову невысокий секретарь.

– Вас ожидают на утреннем совещании, сэр.

– Скажи, чтобы провели его без меня, – ответил Августин.

– Но, сэр, сегодня Хэммерман представит Сапфирового духа. Я заказал ягодные пироги по случаю.

Бринкл нахмурился.

– Ничего не могу поделать, Линди. Скажи, чтобы начинали.

– Я оставлю вам кусочек черничного, сэр.

– Ягодные пироги в это время года? – спросил Эррол.

– Ягоды пакуют в лед.

– Ах. А Сапфировый дух?

Августин нахмурился.

– Не пытайся меня провести. Я изо всех сил стараюсь не думать, что ты обычный хибен.

Эррол не знал, как на это реагировать, но Сефрин, будучи дочерью легендарного знатока международных ругательств, знала и с трудом подавила улыбку.

– Как работает драгоценный замок? – спросила она.

Августин снова повернулся к ней.

– Драгоценный замок – высокоточный механизм, работающий по принципу комплексного резонанса, вибраций, создаваемых драгоценными камнями.

Быстро подойдя к невысокому столу, он перевернул роскошную шкатулку из красного дерева и вытряхнул из нее кучку необработанных драгоценных камней. Потом подобрал камень размером с большой палец человека, судя по всему, рубин, и поднял его.

– Кристаллы чувствительны к энергии, которая окружает все сущее. Это приводит к колебаниям и вибрациям на определенных частотах. Структура кристалла, решетка, которая делает его таким аккуратным и взвешенным, постоянно вибрирует. Иными словами, драгоценный камень слышит голос Элан и поет в ответ. И у каждого кристалла своя уникальная песня. Этот тон можно изменить, обрабатывая камень. Принцип работы драгоценного замка заключается в том, что тот реагирует только на голос конкретного камня. Есть простые замки, реагирующие на любой драгоценный камень того же типа, вне зависимости от размера или огранки. – Августин взял маленькую каменную шкатулку и постучал по ней рубином. Крышка открылась. Затем он закрыл ее и порылся на столе в поисках другого рубина. Им он тоже постучал по шкатулке, и та снова открылась. – Это курьерский драгоценный замок. Он так называется, потому что был создан, чтобы передавать сообщения между двумя или более адресатами, каждый из которых должен иметь возможность его открыть. Любой, у кого есть рубин, может это сделать. В этом случае я бы сказал, что не так важен голос рубина, как его песня, а все рубины, как птицы одного вида, поют одинаково.

– Мы можем так сделать? – спросила Сефрин. – Достать другой рубин. Почти уверена, что нам нужен именно этот камень.

– Сомневаюсь, что мы имеем дело с курьерским замком, – возразил Эррол. – Думаю, в этом хранилище чрезвычайно тонкое устройство.

– В таком случае речь идет о столь тонко сработанном механизме, что он слушает не только песню, но и голос камня. Чтобы открыть его, понадобится либо камень, сделанный специально для этого замка, либо точная копия. Но чтобы сделать копию, нужно, разумеется, достать оригинал.

– Это невозможно. – Сефрин бросила взгляд на Эррола.

– Есть еще один способ, – сказал Августин. – Замок можно запутать.

– Как? – спросил Эррол, с горячим интересом разглядывая низкорослого посла.

– Можно использовать нивелирующий камень. Если знать, к какому типу относится камень, которым открывается замок, можно использовать противоположный кристалл.

– Противоположный?

– Вибрации драгоценных камней чем-то похожи на пигменты. Существует три основных цвета: красный, синий и желтый. Если смешать желтый и красный, получится оранжевый. Желтый и синий вместе дают зеленый, а из смеси красного и синего получается фиолетовый, но, если смешать все вместе, выйдет черный. Это абсолютный цвет. Или полное его отсутствие. Однако, если смешать, допустим, оранжевый и синий, получится коричневый, а это тоже отсутствие цвета, поскольку оранжевый и синий – комплементарные цвета. Не путать с комплиментом, что значит положительно о чем-то отзываться. Комплементарность – это взаимодействие. Оранжевый и синий вместе уменьшают яркость, насыщенность цвета.

– Как это связано с драгоценными замками? – спросила Сефрин.

Августин поднял палец.

– Здесь применяется тот же принцип. Частоты драгоценных камней действуют примерно так же, как цвета. Используя комплементарные цвета, можно нивелировать насыщенность, а комплементарные частоты нивелируют вибрацию – вернее, создают абсолютную вибрацию.

Сефрин посмотрела на Эррола.

– Ну как, самопровозглашенный гений, ты что-нибудь понял?

– Честно говоря, нет.

Августин вздохнул.

– Если положить кристалл в шкатулку, а потом применить дополняющий его камень снаружи, они будут взаимодействовать. И замок откроется.

– Положить внутрь? – переспросила Сефрин. – Но если бы мы могли открыть хранилище, чтобы что-то туда положить, нам вообще не понадобился бы ключ.