Читать книгу: «Стать архитектором!», страница 5

ГЛАВА 10. АНТОН. САША. БАРХИН

Бархин был влюблен в Сашу Завишу. Об этом знал весь курс, включая Сашу. Он был влюблен громко. Наверное, в какой-то мере данный факт отпугнул от Саши половину потенциальных кандидатов на ее расположение.

Саша Завиша была влюблена в Антона. Об этом знали многие. Не догадывался только Антон. С виду он производил впечатление тихого, неразговорчивого человека, помешанного на рок-музыке. С однокурсниками-юношами беседовал о вышедших альбомах, обменивался дисками и записями. Антон, разумеется, привлекал внимание девушек своей эпатажной одеждой и прической, оставаясь для них скорее загадочным, нежели доступным. О том, что у него есть собственная группа, с которой он играет как лидер—гитарист, до третьего курса вообще никто не знал. Все неожиданно раскрылось, когда Антон завалил сессию, и его собирались отчислить. Это было удивительно для многих, ведь он выделялся своими способностями и выдавал интересные архитектурные идеи. Конечно, курсовые работы не всегда удавалось сдавать вовремя, так как он не желал торопиться к сроку в ущерб качеству. В результате он почти не имел отличных оценок за блестящие проекты.

Новый декан факультета, Полевой Анатолий Дмитриевич, вызвал Антона в свой кабинет.

– Здравствуйте, Анатолий Дмитриевич!

– Заходи. Хочу с тобой познакомиться, дружок. Давай побеседуем неофициально. Я только первый год деканом, как тебе известно, до этого работал в проектной организации, был главным архитектором мастерской. Когда объявили конкурс на замещение вакансии декана архитектурного факультета, подал заявку без всяких особых надежд. Думал, что в деканах должны ходить умудренные сединами старцы, а мне и сорока не исполнилось. Если честно, хотел поближе к институту и студентам прибиться, скоро дочка поступать будет, предполагал ее учебу под контролем держать. И почему-то выбрали именно меня. То ли всем надоело, что предыдущий декан, ввиду почтенного возраста, часто болел, то ли другие причины, но как оказалось, мне моя молодость в данном вопросе помогла. Ты что засмеялся, считаешь, сорок лет это много, уверяю тебя! Прекрасный период расцвета для мужчины, вспомнишь когда-нибудь мои слова.

Расскажу еще историю. Дочка наша, старшая и единственная, потому что у меня кроме нее два сына помладше, запросилась на рок-концерт. Я предупредил, мол, одну не пущу, только с кавалером. Раз кавалера нет, со мной пойдешь. Она не слишком обрадовалась, но другого выхода не было. Я сам идти не сказать, чтобы очень хотел, но мог бы приобщиться, музыку люблю – джаз и рок. И даже знаю, кто такие панки. Пришли мы на концерт. Выступали группы местные и из ближайших городов региона, подобное у нас происходило впервые, молодежь на ушах стояла. Коллективы исполняли по одной песне. Все почему-то на английском языке. Битлз и Роллинг Стоунз – это то, что я угадал. Дочь моя счастливая была, просто невероятно. Очень ждала какую-то «Лейлу». Наконец они вышли. Тут такой ор начался, я думал, оглохну. Солист красавец длинноволосый, прямо как ты. Спели они удивительную песню. Я до сих пор ее слышу, запала мне в душу. Дочка говорит, мол, пап, это ж мальчик с твоего архфака. Что скажешь, какая была песня?

– Вообще-то ирландская народная баллада «Whiskey in the Jar», а группа Thin Lizzy сделала на нее рок-версию и прославилась вскоре после того.

– Значит, «Лейла». Скажи, музыка и есть причина хвостов, не успеваешь учиться?

– Раньше успевал. Группе уже четыре года.

– А что теперь случилось? Понимаешь, я помочь хочу, разобраться в ситуации. Вряд ли ты станешь это с родителями обсуждать, ведь правда?

– Скорее всего, не буду. Наверное, надо когда-то начинать самому отвечать за все.

– Тебе сейчас двадцать лет, жизненного опыта явно не хватит. Советую поговорить с кем-то, кто постарше. Себя не навязываю.

– Да нет, я совсем не против обсудить, именно потому, что вы архитектор и, как я понял, музыку слушаете. Понимаете, после того концерта меня пригласили поиграть в одну московскую рок-группу. Она довольно известная, называется, правда, по-дурацки: «Метеоры». Исполняют свои песни на русском языке. Музыка такая, ближе к панку. Неплохая, на мой вкус, команда. У них гитарист ушел. Вот они никак не могут найти кандидата, чтобы в коллектив влился. Со мной пообщались, позвали попробовать. Я в Москве неделю прожил, играл с ними, кучу народу интересного повидал, Макаревича слышал, представляете, живьем! «Метеоров» я устроил по всем параметрам. И тут вдруг понял, что не знаю, хочу ли этого. Во-первых, как быть с моей группой? Я так тщательно музыкантов подбирал. Мы друзья. Об этом говорит даже то, что они в один голос отпустили меня в Москву пробоваться, без обид. Во-вторых, я в своей группе лидер. Мне неважно быть главным, просто я предпочитаю играть только то, что нравится. В-третьих – институт. Его точно невозможно совмещать, я пропустил лишь неделю и все завалил. А там постоянные разъезды, гастроли. Архитектуре, как и медицине, нельзя научиться заочно. Потом, есть еще нюанс, я не знаю, чем я больше хочу заниматься в дальнейшей жизни. Надо выбирать. Вот, как Андрей Макаревич, архитектуру бросил, стал профессиональным музыкантом. Быть дилетантом в музыке страшно – я ведь самоучка. Быть средним исполнителем, какой смысл, когда в мире невероятное количество гениальных групп. Может, все-таки стоит получить профессию, которую я сам выбрал?

– А твои музыканты кто?

– Мы начали играть еще в школе, костяк из моего класса, но есть и из других школ. Сейчас все студенты.

– Я смотрел твои работы. У тебя талант.

– Вы так считаете?

– Да уж, поверь, я всякого повидал!

– Мне нравится заниматься архитектурой, очень!

– У меня предложение. Вот сейчас конец сессии. Давайте на факультете устроим праздник по случаю окончания учебного года. Вы со своей группой выступите. У вас репертуар большой?

– Репертуар большой, но на русском мы не поем.

– Да кто особенно поет-то? Время «метеоров» еще не пришло, но, чувствую, придет. Так что, согласен? Если до осени с хвостами разделаешься, все простим. По проектированию давай я тебя проконсультирую, а ты – меня по рок-музыке подкуешь, познакомишь с новинками. По остальным дисциплинам готовься сам. Помогу только устроить внеочередные свидания с преподавателями. Думаю, стоит сыграть на концерте, чтобы расположить их к себе. Полную явку гарантирую.

Антона оставили в институте. Наверстывал летом. Штудировал предметы, которые надо было пересдать. Выполнил курсовые работы. Учился, как на фронте, с маниакальным упорством. И все получилось.

Анатолий Дмитриевич консультировал его по архитектуре. И не один раз. Их встречи оказались полезны для обоих. Они по-настоящему подружились. Декан дал понять Антону, что проектирование – это увлекательнейший процесс со многими неизвестными. Решать такие задачи под силу не всем, облекать функцию в красивую оболочку, делать конструкции частью архитектурного замысла, создавать удобную среду для комфортной жизни человека – удел талантливых профессионалов. Анатолий Дмитриевич устроил его временно на работу в свой бывший проектный институт. Там разрабатывали ресторан, некоторые специалисты была в отпусках, и пригодился студент с хорошей графикой – для оформления демонстрационного материала. Такая стажировка многое раскрыла Антону в будущей профессии, он как бы изнутри увидел всю кухню, от начальной стадии проектирования до конечной. И очаровался.

Среди всех людей, оказавших на него наибольшее влияние в жизни, Антон поставит Анатолия Дмитриевича Полевого на первое место. Правда, это первое место он поделит с Китом Ричардсом, гитаристом группы Роллинг Стоунз.

На свой пятидесятилетний юбилей декан архитектурного факультета пригласит в качестве почетных гостей Антона и Сашу Кругловых. Как сказал сам Полевой, одним из главных достижений своей жизни он считает тот факт, что сохранил в профессии очень талантливого человека.

А концерт состоялся. Это был грандиозный успех. Мало того, подобные мероприятия начали проводить регулярно. Группа стала визитной карточкой архитектурного факультета. Чтобы помочь ребятам-музыкантам, декан в обмен на безвозмездное оформление вестибюля силами своих студентов и преподавателей выпросил у ректора помещение старого гаража для репетиций.

Всем миром, как на коммунистическом субботнике, студенты-архитекторы ремонтировали, утепляли, обустраивали его. Потом проводился конкурс среди второкурсников архфака на право оформить стены. К состязанию подключились и желающие со старших потоков. Из победителей создали бригаду.

О, как они расписали гараж! Со стен смотрели узнаваемые всеми Битлз и Роллинг Стоунз, по залу носился, задрав кверху микрофон, в королевской горностаевой мантии Фредди Меркьюри, самолетом раскинув руки, планировал Пит Таунсенд. Получился настоящий рок-клуб.

По предложению Антона, одну стену в гараже покрасили в черный цвет и разбили белыми линиями на квадраты. Сделали своеобразный мартиролог. Чтобы обойти претензии руководства, назвали ее стеной борьбы против насилия и наркотиков. Каждая клетка предназначалась одному великому рок-музыканту, которого уже не было в живых, первым свое место занял убитый в декабре 1980 года Джон Леннон, далее следовали портреты Джимми Хендрикса и Джима Моррисона, Дженнис Джоплин и Марка Болана.

Но не простые это были времена. Еще жив Брежнев. Еще не умирали Андропов и Черненко. Еще не дул ветер перемен Горбачева. Поступок Полевого могли расценить как угодно. Но обошлось. Стихийно на других факультетах стали появляться свои рок-команды. И они запели на русском, сначала робко, а потом смелее. Настало время «метеоров», как предсказывал Полевой.

Вот так Антон Круглов, став местной знаменитостью, запал в сердце хорошей девушке, Саше Завише, которую открыл для всех Женька Бархин.

Саша Завиша – улыбчивая тоненькая барышня, со светло-пепельными волосами. Женька ходил за ней хвостиком, всячески пытаясь оказать помощь, в том числе и в учебе. Саша иногда великодушно позволяла.

Бархин прилагал все силы, только бы его заметили и оценили. Ленинский стипендиат, сдавал задания раньше остальных, чтобы высвободить время и помогать Саше. Она, впрочем, была добросовестной студенткой и в особой опеке не нуждалась. Саша дружила с ребятами из своей группы, а Бархин учился в параллельной и в ее компанию не входил. Антон же числился с Сашей в одной группе, но к этой компании тоже не прибился, у него были свои предпочтения. Он и с Бархиным никогда не общался. Здоровался, конечно.

Каким образом они все трое получили направление в один город и в один «Гражданпроект» – история почти фантастическая.

Распределение происходило согласно рейтингу по успеваемости. Саша значилась в списке десятой. Бархин учился отлично, стоял в ранге вторым. Антон последние два года тоже неплохо успевал, но события первых лет обучения сказались на общем бале, и он был сороковым, нормальный результат – выше среднего уровня.

Саша, тихо, ненавязчиво влюбленная в Антона, никогда ничего ему не намекала, изредка разговаривала с ним на отвлеченные темы, чаще всего о музыке, которую тоже любила, о живописи или еще о чем-то нейтральном. А тут напрямик спросила, куда бы он хотел поехать по распределению. Антон, ничего не подозревая, сказал, что его вполне устроит «Гражданпроект» в любом городе страны.

Сашу вызвали раньше Антона, еще была не занята козырная точка в реставрационных мастерских в городе Пушкин под Ленинградом, но она рискнула, выбрала «Гражданпроект» в городе К.

Антон тоже наметил город К. – все другие «Гражданпроекты» оказались к этому времени уже разобраны, а туда требовалось максимальное количество специалистов – четыре.

А Бархин-то опоздал! Ходили слухи, что все не случайно, вроде он не хотел распределяться раньше Саши, но просчитался. Припозднившись на час, он предполагал, что всего лишь пропустит свою очередь, но не тут-то было. Вызывали строго по ведомости. Когда список кончился, в рекреацию, где ожидали студенты, вышел декан и спросил про Бархина. Убедившись, что ничего криминального с ним не произошло, пригласил в кабинет.

Так отличник Женька Бархин, получивший красный диплом, должен был выбирать из двух точек: районный центр Борисоглебск или город Рыбинск на Волге. Декан и Бархин молча смотрели друг другу в глаза. И хотя прошла только первая стадия, точки распределения пока предварительно закрепили за участниками, так чтобы не было накладок и недовольных, а расписываться за них будущие специалисты начнут сразу же после выбора финального претендента – Бархина, но фактически, сделать было уже ничего нельзя. Женька спросил то, о чем сам совершенно точно знал:

– А Саша Завиша?

– Она в город К.

– Тогда я в Борисоглебск, все-таки поближе, чем Рыбинск.

За дверью послышался шум голосов, даже нечто похожее на потасовку и возглас: «…ненормальная, там же судьба человека решается!». Декан вышел в приемную:

– Что произошло?

Ему ответили несколько голосов, в результате он сразу ничего не мог понять.

– Кто-нибудь один, объясните!

– Анатолий Дмитриевич, вот Ленка Иванова, то есть Чурикова теперь, проговорилась, что она с мужем останется здесь, не поедет по распределению, мол, ей уже место нашли.

– Это так, Лена?

– А что, мне с мужем раздельно жить?

– Вы куда распределились?

– В город К.

– Зайдите, прошу Вас, в мой кабинет, поговорим.

Декан привел всхлипывающую Ленку. Члены комиссии удивленно смотрели на нее.

– Товарищи, давайте поможем человеку, пока есть возможность, я предлагаю сменить выбранный ею город К. на Борисоглебск, поскольку она замужем, муж остается здесь и это наиболее приближенная областная точка распределения.

Ленка, ничего толком не понимая, испугавшись разоблачения, доверилась декану, которого все они, бесспорно, уважали и любили именно за справедливость, кивнула.

Бархин сидел ни жив, ни мертв. Он чувствовал, что мир вокруг переворачивается. Много раз потом эти минуты он вспоминал как определяющие в его судьбе.

– Так, Евгений Леонидович, теперь вы лишились возможности поехать и в Борисоглебск, не следовало опаздывать. Сами понимаете, девушка раньше вас выбирала, а мы о молодых семьях заботимся. Вам остается только Рыбинск и город К.

– Ура! – это в кабинете декана кричал Женька Бархин. Члены комиссии с ужасом смотрели на Полевого, ничего не понимая.

Декан спокойно сказал:

– По опыту, я знаю, что семейные барышни не ездят по распределению за двести километров. Они лучше уйдут из профессии. А эту точку жалко терять, там «Гражданпроект» – сильный проектный институт, котируется в стране. Теперь уважаемый Евгений Леонидович, гордость факультета, достойно представит наш ВУЗ. Удачи вам, на всех фронтах.

Вот так эта троица оказалась в одном городе и в одном проектном институте. Как земляне на Марсе, они держались вместе. Антон в лице Бархина неожиданно для себя нашел отличного друга. Женька оказался эрудитом, свободно разбирался в искусстве, литературе, музыке.

Родственники, работающие в Польше, снабжали Женьку новыми дисками, редкими книгами. Он был добрым и щедрым человеком, всегда готовым на безвозмездную помощь, а все свои положительные качества скрывал за маской ворчливого недовольного юмориста. Шутить он умел, да так, что собеседник машинально начинал подыгрывать ему. Никогда не понять, в каком он настроении. Шутил серьезно, грустил смеясь. А грустить было о чем.

Радость от того, что они с Сашей Завишей поедут вместе в город К., скоро сменилась тревогой. Он узнал о распределении туда Антона. Отношение Саши к Антону было известно Бархину. Он мог бы бороться за нее, но отступил. Остался для обоих верным другом, дал возможность Саше и Антону попробовать. Чтобы не мешать им, спустя полгода он нашел себе место прораба на стройке и перевелся туда, не теряя статус молодого специалиста.

С ребятами Бархин не порвал отношения, наоборот взял над ними шефство в бытовом плане. Получив небольшую служебную квартиру, он несколько раз в неделю собирал всех у себя, кормил ужином, включал музыку, спасал от казенной обстановки общаги.

Как правило, они засиживались допоздна, и у Антона волей-неволей появилась обязанность проводить Сашу до общежития, которое находилось довольно далеко.

Антон, приехав в чужой город, сразу почувствовал внимание местных девушек. А что поделаешь, проектные институты в основном имеют женский контингент. Но тут Саша взяла свое. Она просто ни на шаг не отпускала его. Не сводила с Антона глаз, постоянно обращалась к нему за советом, привлекала к своим заданиям. Работали они в архитектурно-строительном отделе, в одной группе. Антон с удовольствием общался с Сашей, разобрался в прелестях ее характера, человеческих достоинствах и, наконец, рассмотрел в ней тонкой красоты девушку.

Вечерние проводы до общежития сделали свое дело. Они не только позволили им духовно сблизиться, но и привели к мысли, что хорошо бы совсем не расставаться.

Правда, неизвестно, как все сложилось бы дальше, но в это время молодым специалистам «засветили» обещанные при распределении квартиры. Директор института вызвал Антона и прямо спросил, мол, какие у него планы на личную жизнь, собирается ли он создавать семью. Антон ответил, что вообще-то готов. И даже есть с кем. Директор, выяснив, что это Саша Завиша – молодой специалист, был обрадован несказанно: «Вот, теперь я вас одним выстрелом обеспечу квартирой на двоих, правда, однокомнатной».

Антон не зря прослыл по жизни везунчиком. Все у него складывалось само по себе и как-то очень хорошо. Они с Сашей уже назначили день регистрации, посмотрели жилплощадь и успели прикипеть к ней, но тут Антона снова вызвал директор института:

– Не дам я тебе эту квартиру. Она будет для Мыцикова, он холостякует, развелся с женой, а вы получите двухкомнатную. Живите сразу по-человечески, деток заводите. Хочу вас в нашем городе задержать – одним выстрелом двух архитекторов.

А что же стало с группой «Лейла»? Так она не прекратила существование. После ухода Антона и его сотоварищей эстафету подхватили новоиспеченные студенты-архитекторы. И это происходило несколько раз.

Росписи на стенах гаража реставрировали или заменяли изображениями других кумиров, клеточки мартиролога дополнялись новыми жертвами насилия, наркотиков и СПИДа, Том Фогерти и Фредди Меркьюри среди них.

ГЛАВА 11. МАРША. ОШИБКА

Был конец рабочего дня, в коридорах постепенно стихали голоса сотрудников. Антон любил это время: вот теперь можно спокойно сосредоточиться и поработать. Правда, хотелось бы сегодня уйти пораньше и лечь спать не поздно. Завтра градостроительный совет с представителями городских структур и Обкома. Антон в пылу подготовки спал в последние дни мало, волновался. Он идет на такую планерку в качестве ответственного лица впервые.

Антон заварил крепкий чай, включил магнитофон. От привычки все время работать под музыку пришлось избавляться. Это было самое неприятное и тягостное в его новой должности. Вообще он предполагал, что есть и другие подводные камни. Нынешний пост ГАПа включает обширную административную составляющую. Антон еще совсем не отошел от проектирования только по одной причине – он был автором дома музыки и все основные моменты прорабатывал сам, все сам согласовывал и сам за все отвечал. Но навалилась куча бытовых вопросов, которые ни на кого не удавалось перебросить. К примеру, компьютерное оснащение. Конечно, Антон тут был не в теме, пришлось встречаться с системными администраторами, разработчиками программ, советоваться, что-то выгадывать, устанавливать приоритеты. Потом различные контакты с заказчиками, подрядчиками, командированными специалистами из Москвы, которых именно он должен был устраивать в гостиницу, заботиться об их питании, создавать условия для работы. Хорошо, что пока все складывалось без особых проблем. Но время, время, его было очень жалко.

Сегодня днем Виталик принес готовые планшеты к нему в кабинет. Антон остался доволен. Сам театр потихоньку строился, к нужной дате не уложились. Спешка, которая явилась причиной стольких несчастий, прекращена, монтаж в три смены больше не практиковали, зато и финансирование сократилось. Архитекторы занимались разработкой декоративных элементов, деталями отделки фасадов, интерьерами.

Конструктивная документация выдана. Повезло с прорабом, оказался опытный специалист и хороший, спокойный человек, что для строителя редкость. Борис Георгиевич – так звали прораба – обычно за несколько дней предупреждал Антона, какой следующий этап работы предстоит. Антон собирал планерку, вместе проверяли документацию. Для стройки было все удобно, а вот проектировщикам приходилось уже много месяцев трудиться по вечерам и субботами, в постоянном напряжении.

В дверь однократно стукнули и сразу, не дожидаясь ответа, в щель просунулась голова Марши. Увидев ее, Антон испугался. У него на такие лица уже был наметанный глаз.

– Антон Григорьевич, я ошиблась!

– Подожди, скажи, все живы?

– ?

– Продолжай!

– Я допустила грубейшую ошибку.

– Что такое?

– Даже оправдываться не хочу. Помните, вскоре после того, как я устроилась на работу, еще Саша была на больничном, на площадке гостиничного корпуса стали проваливаться сваи, решили их больше не бить, а сделать монолитную плиту. Она по расчету получилась ниже предполагаемого ранее пола подвала, поэтому придумали немного опустить здание и ничего не переделывать, кроме входных групп. Надо было только поменять абсолютную отметку нуля. Вы еще велели предупредить генпланистов и смежников. Я генпланистам и смежникам сообщила и подписи взяла, конструкторы сами знали, они ведь плиту разрабатывали, в примечании писали, «за условную отметку нуля принят уровень чистого пола первого этажа, что соответствует абсолютной отметке 156.000». Я исправила цифру на разрезе. Думала, это все. Сегодня пришел прораб, Борис Георгиевич, вызывает меня и говорит, мол, на архитектурных чертежах, на листе «Общие данные», стоит другая абсолютная отметка, нежели на фундаментах. Просил по-тихому разобраться, чтобы никого не волновать. Оказалось, строители почему-то уровень первого этажа взяли по архитектурным чертежам, а верх плиты по конструктивным. Короче, беда вот какая: старое значение было 165.000. Цифры похожие, никому не бросилось в глаза. А высота помещений подвала стала больше на девяноста сантиметров! Все! – Марша говорила быстро, по существу, будто пыталась поскорее избавиться от этой грузной ноши.

Антон с тоской подумал, что завтра градостроительный совет именно по этому участку работ, по гостинице. Всю неделю готовили демонстрационный материал. Были бы в запасе еще одни сутки, стоило попробовать исправить. А так – полный провал. Он перевел взгляд на Маршу. Она смотрела не него, не мигая, распахнутыми глазищами, на осунувшемся за день лице.

Антон понял, что не хочет и не может на нее сердиться. Она ведь так старается! Это всем видно, за несколько месяцев догнала по уровню Виталика. Хотя Виталик, конечно, не ас, работает не очень аккуратно, зато быстро, и у него уже приличный опыт. Марша начала буквально с нуля, но обладая теоретическими знаниями и цепкой памятью, живо сориентировалась в задачах, решаемых группой. А теперь ей смело можно доверить любой вопрос, она не стесняется спрашивать, если не знает, но главное, докапывается до всего. Она имеет прекрасную графическую подготовку и чувство вкуса.

Он насыпал ей в чашку заварку, добавил кипятку. Сам в это время неотрывно бегал глазами по планшету. Думал. Потом снова посмотрел на Маршу:

– Давай-ка успокойся, чайку попей. Знаешь, я регулярно всех призываю, чтобы абсолютную отметку нуля ставить только один раз – на фундаментах. Это уже не первый случай. Изменения в документации всегда чреваты ошибками. Вот практика снова подтверждает мои теоретические опасения. Есть соображения, как будем исправлять?

Она отрицательно помотала головой.

– Вообще-то, можно кое-что придумать. К примеру, расположить на этаже, который из подвального плавно перейдет в разряд цокольных, релаксационные помещения: тренажерный зал, бассейн, сауну, солярий и т. д. Заказчик был бы счастлив, ведь это увеличивает комфорт отеля. Наша гостиница для музыкантов. Мы строим огромный театр, а артисты, возможно, не захотят останавливаться здесь из-за довольно средних бытовых условий и отсутствия сервиса. Предпочтут старые номера в центре – там интерьеры богатые. А тогда зачем мы мучаемся, проектируем ее вблизи от театра, в ограниченном пространстве, рискуя нарушить целостность комплекса. Я, когда мы здание опускали, очень расстроился, но в тот момент не нашел другого выхода – сплошные неприятности то с краном, то со сваями, а сдача была намечена на определенный день. Я уже и не заикался, вытягивал архитектуру, как мог. У меня чувство, будто это богом проклятое место. Вся загвоздка в том, что на исправление у нас с тобой есть времени: вечер, ночь, утро до девяти часов. Давай-ка принеси кальку, у меня мало осталось, не хватит. Бери новый рулон, чтобы совсем гладкая была.

Марша вышла за калькой, а когда вернулась, Антон договаривал по телефону: «Сегодня меня не жди, аврал». Потом он еще немного послушал собеседника, в знак одобрения кивнул головой: «Пока, тогда, пока!»

– Значит, так: делим фронт работы. Я придумываю нижний уровень, ты исправляешь первый этаж, здесь появится еще одна лестница с нулевой отметки – вниз. А из цоколя выход непосредственно наружу. Вот тут для него есть местечко, будто специально предусмотрели – «соломку подстелили». Подожди, а как же нам подрамники исправлять? Виталика уже нет, днем отпустил его отсыпаться, да с ним и не получится, на компьютере сейчас только дольше будет – распечатать к утру не успеем. Соображения есть? – с надеждой спросил он, глядя Марше в глаза. Она робко предложила:

– Давайте цокольный этаж и благоустройство на всех планшетах, сделаем на бежевой крафтовой бумаге. Она тонкая и довольно плотная. Оттенок шикарный, подойдет к общей гамме проекта. Мы сейчас все на кальке вычертим, исправим и на эту бумагу передавим. Если состыковать подрамники, получится цветная полоса, не скучно ровная, а такая ломаная, ведь мы уровень земли и благоустройство тоже будем передвигать. А чтобы не казалось, что это ошибка, надо низ планшетов оставить родным – белым, с пояснительным текстом и перспективными видами. Предлагаю крепить на резиновый клей, нам же не навсегда, только показать, потом правильно переделаем. Можно даже так поступить: сначала присутствующим продемонстрировать версию с релаксационными помещениями, а затем цветную бумагу оторвать, слегка ластиком пройтись, если уж клей будет виден, и представить другую редакцию, которая начнет явно проигрывать из-за того, что здание выглядит приземистым и не начиненным функцией. В этом случае начальство само выберет первый вариант. И все сложится замечательно, а главное, не будет смотреться как ошибка. Ой, извините, можно подумать, я так себя выгораживаю.

– Ты молодец, как вовремя предложила идею на резиновом клее. Понимаешь, ведь если удастся, нам будет не беда, а счастье, мы же архитектуру тогда спасем. Она тут совсем простая, весь расчет и был только на идеальные пропорции, не раздражающие глаз. Основное – это театр. Гостиница и другие постройки – окружение, фон. А мы ушли в подземелье, нарушили линию. Я с этим уже мысленно смирился. А сейчас появилась надежда, – Антон загорелся, – стоп, а макет!

– Ну, во-первых, его можно не показывать завтра, а потом спокойно исправить. Во-вторых: макет показать, но объяснить, что это заглубленный, неудачный вариант. А в-третьих, просто сразу переделать.

– Хорошо бы переделать, но боюсь, не успеем. Ладно. Будем решать проблемы по мере их поступления. Так, работаем в моем кабинете, чтобы все вопросы тут же утрясать и согласовывать. Я за кульманом. Ты на столе для совещаний, подложи под планшет книги, если хочешь. Начинаем с планов.

Они жадно приступили к работе, подталкиваемые не столько страхом, что не успеют, сколько творческим порывом. Все складывалось просто идеально. Главное, удалось разместить необходимые эвакуационные лестницы и выходы. Цокольный этаж решили пока не разделять на помещения, а вроде как дождаться конкретного задания от заказчика.

Было уже совсем темно, когда вдруг порывом ветра распахнулось окно, и в коридоре послышался грохот, там что-то упало. Листы кальки парусами приподнялись над столом. Они оба бросились прижимать их небольшими тяжелыми предметами. Антон и Марша одновременно схватились за изящную гипсовую фигурку. Пальцы Антона коснулись руки Марши.

«Терпеть, не поднимать глаз, – приказал он себе. – Это будет равносильно провалу, если посмотришь на нее!».

Статуэтка осталась у Марши.

– Ой, Пушкин! – удивилась она и засмеялась, – какой хорошенький! Юный Пушкин-лицеист.

За окном бушевала настоящая гроза. Антон вышел в коридор взглянуть, что там так громыхнуло. Повеселевшая Марша споро переводила план с кальки на почтовую бумагу: «Еще тушью обводить, да, работы много, но надо же, Антон Григорьевич совсем ее не ругал, какой замечательный человек!».

Антон отсутствовал уже довольно долго. Марша решила не высовываться, а просто как можно больше сделать, пока его нет. В коридоре послышались голоса, в кабинет ввалились Бархин, мокрый и смеющийся, Саша Круглова в прозрачном дождевике с корзинкой, обвязанной целлофановым пакетом, и Антон, какой-то уж очень довольный.

– Я машину купил именно для того, чтобы барышень в грозу по работам развозить. Ладно бы уж романтическое путешествие! Представляешь, Мария! Приезжаю к твоему начальнику домой в девять часов вечера, в надежде его застать и похвастать своей новенькой четверочкой, цвета баклажан. Думаю, ну уж он точно дома. Супруга вся в слезах открывает дверь, говорит: «Нету! На работе!».

– Жень, не придумывай, в каких я была слезах! Я пирожки пекла, – смеясь, пояснила Саша.

– Ну, пекла! Эх! Весь рассказ мне смазала. Короче, говорит, поехали работяг кормить, то бишь вас, полуночников-греховодников.

Бархин с укоризною умудрился посмотреть на Антона. Тот, извиняюще: «мол, ну получилось так», приподнял плечи.

– Вы хоть голодные? А то мы под дождем, рискуя жизнью, доставляем им пищу, а они сидят в тепле и наслаждаются.

– Не то слово, какие голодные, я ставлю чайник!

Боясь нечаянно запортить едой расстеленные кальки, они пошли в свою рабочую комнату – пить чай. Пока перекусывали, а пирожки были просто необыкновенные, еще теплые, с яйцом и луком, и с яблоками, Антон вкратце обрисовал сверхзадачу. Подмога и кормежка прибыли вовремя.

– Вот теперь, Марша, ты занимайся макетом, говорила, знаешь, как исправить. А остальные – чертить.