Читать книгу: «Бёрк. Оборотни сторожевых крепостей», страница 5

7. Хронические недуги

Как же это обидно – болеть! Особенно когда жизнь на хуторе неожиданно забурлила. Бёрк тяжко вздохнула.

– Ничего, ты скоро поправишься, – пообещал отец и потрепал её за ухо. От этих слов легче не стало, и Бёрк насуплено отвернулась к окну. – Главное, не вставай и никуда не ходи, – продолжил наставлять Сфенос. – Я вернусь сегодня пораньше и привезу тебе вкусный обед…

Орк задумчиво подергал себя за разорванную губу – он всегда так делал, когда волновался. Его лицо рассекал шрам, тянувшийся от самого уха до середины рта. Край верхней губы со временем задрался, обнажая левые клыки, и стал походить на однобокую ухмылку.

– …А тебе давно нужен отдых. – Сфен еще потоптался рядом с постелью, но, не дождавшись ответа, пошел к двери.

– Отдых! Тебе нужен отдых, – недовольно бурчала девчонка, когда он ушел. – Да и я бы с удовольствием отдохнула где-нибудь на речке с удочкой. Или спокойно обедая с посетителями в харчевне.

Она была зла, потому что болеть страшно не любила. Это же скучно! А все проклятый Фуч. Это после его трепки у неё начались эти недомогания. Бёрк не особо-то и накосячила тогда – всего-то украла пару яблок из его корзины.

Дело было поздней осенью лет пять назад. Тогда в харчевне собрались почти все местные. Заезжий картежник показывал невиданное мастерство, обчищая всех желающих. Половина хуторян пробовали играть, другие пришли просто поглазеть. Степной тролль явно мухлевал, но такие глупцы, как Фуч, все равно лезли на рожон и оставались без штанов.

Гном, по правде сказать, оказался там почти случайно. Он притащил к гостинице корзину поздних ярко-красных яблок и поставил на главном пороге в надежде разжиться деньгой на их продаже. Но азарт сманил его в теплую кормильню и засосал по самые вихры. Бёрк, тоже совершенно случайно оказавшаяся рядом с сочными дарами осени, не сдержалась и запихнула парочку себе на шиворот.

И все было бы хорошо, но как раз перед этим Фуч продул последнюю ставку и злой, как раненый вепрь, выскочил на порог. Увидев, как его обкрадывают во второй раз, гном взбесился и набросился на мелкого орчонка.

Раньше Бёрк тоже частенько получала от него тумаки. За расплескавшийся по дороге суп, за нерасторопность, за лишнее слово. Дать сдачи силенок у неё не было, а втягивать в каждый конфликт отца Бёрк не хотела. Поэтому тихо ненавидела гада и старалась держаться от него подальше.

Но в тот раз Фуч рассвирепел по-настоящему. Сначала, ругая её последними словами, оттаскал Бёрк за волосы, потом, надавав пощечин, свалил на землю и принялся пинать ногами. Справился с ней гном легко – ростом она в то время была ему вровень, а по весу легче вдвое. Орчанка защищалась как могла: свернулась в клубок и старалась прикрыть руками голову. Из гостиницы вышли проигравшие посетители и некоторые стали журить Фуча. Злость его еще не сошла, и он, бросив Бёрк, схватился с соседями в словесной перепалке.

Сфен в это время был на конюшне, служившей им домом. Сидя у стены, он плел большую корзину под дрова. Когда из-за угла вышла Бёрк в порванной одежде и с разбитой головой, его будто отбросило назад в прошлое, когда он был в плену. Разум накрыло паникой, тело бросило в жар, словно орк окунулся в кипяток. Хрупкое здоровье человечки всегда тревожило Сфеноса, он старался беречь Бёрк от напастей, ведь она стала единственным родным ему существом, заменила ему рдных детей, семью. А сейчас он видел её растерзанную, с розовой юшкой, вытекавшей из носа, с опухшей губой и… кровавым пятном, расползшемся на штанах между ног.

Так совпало, что в тот день у Бёрк впервые пошла женская кровь. Но Сфенос этого не знал – у орчанок такой напасти не было. Он решил, что над приемной дочерью надругались.

– Кто?! – не спросил, а взревел, как медведь.

Бёрк испугалась такой реакции. Она думала, что отец расстроится, но чтобы так…

– Фуч. Я…

Бёрк хотела объяснить, что украла у него всего два яблока, но отец не стал слушать. Он бросил корзину в сторону и побежал к главному входу. Бёрк, забыв про свои раны и боль, помчалась следом. Хорошо, что Сфен прихрамывал и бегал не быстро.

– Ты обидел Бёрк! – заорал Сфенос на гнома, все еще топтавшегося во дворе.

Тот повернулся и с ехидной улыбочкой сплюнул орку под ноги. Видно, после драки он успел выпить и стал храбрецом.

– Твое отродье это заслужило, – ответил Фуч, улыбаясь.

Сфен схватил Бёрк за шкирку и, как доказательство, потряс перед гномом.

– Обидел Бёрк!

На крик снова выбежали посетители, столпились на пороге гостиницы. Бесплатные представления были тут редкостью. Сфенос повернул к ним висящую в воздухе дочь и потряс ею, словно тряпичной куклой.

– Правосудие! – объявил он зрителям и, отпихнув Бёрк, вырвал огромную жердину, подпиравшую навес над крыльцом.

В его руках оструганный ствол молодого дерева показался настоящей боевой палицей. Зрители в страхе отступили, но они были неинтересны взбесившемуся орку. С невероятным проворством Сфен подскочил к гному, замершему с растерянным видом, и, словно сонную осеннюю муху, прихлопнул его одним ударом. Кажется, на пороге кто-то даже кричал, когда увидел расплющенное тело мнимого насильника. Сфенос, тяжело дыша, осел на землю. Вспышка гнева прошла, выжав все его силы, и орк выглядел растерянным и беззащитным.

Из дверей вышел Татимир. Во время ссоры он считал в погребе бутылки рома и ничего не видел. Татимир на хуторе всегда был за главного и, если случались споры, выступал между сторонами в качестве судьи.

– Так-так, – подошел он, качая головой. – Так-так…

Вот чего Татим никогда не ожидал от этого орка, так это убийства. На вид и характер тот был степенным добряком, наивным, как ребенок. Гному всегда легко получалось его уговорить или запутать. На дешёвой рабочей силе в виде Сфеноса ему удалось неплохо экономить.

– Кто-нибудь расскажет мне подробности? – обратился гном ко всем сразу.

– Он, – орк ткнул пальцем в расплывающуюся лужу крови, – обидел Бёрк!

Татимир посмотрел на девчонку, которая выблевывала у забора свой завтрак. Ничего удивительного, ведь гномов до этого она видела только снаружи, и внутренний мир Футча показался ей неприглядным.

Харчевник внимательно оглядел её порванную одежду и растрепанный вид. От цепкого взгляда не ускользнуло красное пятно на штанах. Место у него было недвусмысленное и, словно проверяя свою догадку, Татим переспросил орка:

– Её обидел Фуч?

Сфенос многозначительно закивал.

– Это правосудие, – объяснил он гному.

Фуч был порядочный скотиной, и на хуторе его не любили. Раньше он занимался торговлей и ездил на собственной кибитке по ближним городкам. Он что-то постоянно скупал и продавал, и никогда не упускал возможности облапошить наивного покупателя. Последние годы гном укоренился в своем домишке на окраине и жил за счет сбережений и сада. На вид Фуч был неприятным и каким-то скольким, словно пиявка. Коротышка, даже для гнома, он носил засаленную одежду и плохо пах. В запутанной бороде всегда какие-то крошки, а на волосах, торчавших из крупного носа, нередко висела козявка. Даже весёлые девчонки, останавливавшие свои кибитки у их хутора, однажды скрасив его одиночество за звонкую монету, на второе свидание не соглашались.

Татимир в правдивость обвинений сразу поверил. Он не раз видел, как Фуч придирался к орчанке.

«Почему ты так долго несла мне обед?» – расслышал однажды харчевник, протирая за стойкой стакану. Людей за столами сидело немного, и Татим сразу заметил Фуча. Поймав Бёрк за руку, гном с улыбкой выкручивал ей пальцы. «Если сломаешь ей руку, – обратился к гостю хозяин, – сам станешь подавальщицей, пока её кости не срастутся». Фуч сразу разжал руку и постарался перевести все в шутку. Но Татим сухо осадил его и перестал наливать в долг. После того раза Фуч притих и если шпынял девчонку, то исподтишка.

Татимиру было стыдно – не досмотрел. Надо было кулаками объяснить подонку, как вести себя с его работниками. Теперь уже поздно и для Фуча, и для Бёрк.

– Вот что я выяснил, – обратился Татим к собравшимся. – Преступление было совершено, – он показал пальцем на Бёрк, – урон нанесен.

Вокруг все кивали, соглашаясь с каждым словом. Из кухни прибежала запыхавшаяся Полли и кинулась обнимать Бёрк. Орчанка выглядела вялой, как вареный шпинат, и еле стояла у заборчика.

– Чтобы горе девки было не таким черным и ради справедливости, я решил отдать все имущество Фуча её семье…

От такой новости народ оживился, но возражений никто не высказал. Наследников у вредного дядьки не было, долгов он тоже, к счастью, не оставил. Потому решение трактирщика показалось хуторянам справедливым.

– …Только хоронить его тоже будешь ты, Сфенос. – После этих слов харчевник поспешил удалиться. Народ потянулся следом – никому не хотелось смотреть на расквашенного гнома. – Каждому налью бесплатную кружку медовухи, – объявил Татимир уже на пороге. – За упокой души этого грешника.

Все оживились и в предвкушении радостно загомонили. Во дворе остались только Полли, Бёрк и Сфенос.

– Подожди меня там, – велел отец, показывая на конюшню.

– Я лучше заберу её в кухню, – возразила кухарка и повела Бёрк, нетвердо стоявшую на ногах, к черному ходу.

С похоронами Сфен справился быстро. Выкопал на окраине хутора яму в два гномьих роста, закатал останки Фуча в мешковину и неуважительно сбросил их в могилу. Быстро закидал землей, а в качестве указателя воткнул сиденье от старого нужника.

– Пойдем, Бёрк, – позвал орк от двери.

Девочка как раз допивала мятный чай, который для успокоения налила ей кухарка.

– Куда?

– Домой, – просто сказал отец.

До того дня дома у них не было. Летом они жили в конюшне, а зимой ночевали в гостиничной кухне – там у входа была небольшая клетушка, отведенная под дрова. Места мало, зато тепло.

– Поздравляю! – Полли радостно обняла орчанку. – Хоть в чем-то повезло! Свой дом!

Весь их скарб уместился в большую корзину, поэтому переезд был недолгим. Домик Фуча оказался таким же неказистым, как и его покойный хозяин. Ни разу не мытый порог, заросший в углах травой, мутные стекла, покосившаяся труба. Но для новых жильцов он показался королевским дворцом.

– А ну посмотрим, что внутри! – заскрипел по ступенькам Сфенос.

Там оказалось голо и грязно. Стол, широкая лавка, никогда не знавшая побелки печь с парой тарелок, покрывшихся плесенью. Там же кастрюля с засохшими остатками какого-то варева. В чулане нашлось старое корыто и железный бак для воды.

Сфенос сразу растопил печку и, натаскав воды, устроил для дочери купание. Он решил, что Бёрк захочет смыть со своего тела следы Фуча. Сфен с тревогой наблюдал за воспитанницей. Синяки, расплывшиеся по коже, выглядели пугающе, а судя по тому, как она двигалась, были сломаны пара ребер.

Она хотела смыть только пыль, в которой её изваляли, и кровь, размазанную по лицу, но пришлось мыться полностью и основательно. Вообще-то она любила воду, но не в тот день. Все тело болело, накатывала слабость от пережитых эмоций. Хотелось просто свернуться калачиком под теплым одеялом, и чтобы все оставили в покое. Оказавшись на постели, она сразу уснула.

Тело болело еще долго. И шла кровь. Она текла от куда-то из кишок, и приходилось подкладывать куски полотенца, чтобы не испачкать всю кровать.

– Проклятый Фуч! – ругался Сфенос.

Он был обеспокоен не на шутку и даже позвал Полли, заменявшую на хуторе лекаря. Она знала разные травки и всем болеющим заваривала чаи. Вместе с кухаркой пришел проведать новоселов и Татимир. Когда орк рассказал гномам про кровь, Полли как-то странно хихикнула.

– Так это же… – она сразу поняла, что за недуг одолел девушку.

– Внутреннее раненье, – перебил её гном.

Татимир многозначительно посмотрел на стряпуху, и та растерянно замолчала.

– Ранение? – удивилась Бёрк.

– Да, от побоев, – уверено заявил Татимир. Он спокойно огладил свой выпирающий живот и выписал лечение: – Нужен покой, и все постепенно пройдет.

Орк облегченно выдохнул. Покой для своей дочери он мог обеспечить.

Гости долго не задержались. Оставив на столе большой сверток с пирогами, ушли. Сразу за дверью, Полли накинулась на хозяина:

– Что еще за ранение вы выдумали?! Это у девчонки начались обычные лунные дни!

– А я, по-твоему, настолько глуп, что сам не догадался?

– Так зачем врали?

На узкой дороге Полли обежала его и встала спереди чтоб, видеть загадочное лицо гнома. Так дальше и шла спиной вперед.

– Затем. Если говорю – надо слушаться, а не глаза вылуплять. Я тебя поумнее и знаю побольше. Нет у орков лунных дней.

– Да? – Полли даже остановилась от удивления.

– Да? – обидно перекривил её Тумит. – А теперь представь, что будет, если Сфеносу сказать правду.

Как только Тумит впервые увидел странную пару, вошедшую в харчевню, сразу понял, что общей крови в них нет. Другие поверили, но не он. А потом белую кожу ребенка рассмотрела Полли и поделилась наблюдением с хозяином.

– Неужели правда? – спросила она Тумита.

По хутору ходила гадкая сказочка, что мать нагуляла девчонку от гнома и подкинула Сфену.

– Что Бёрк от гнома? Брехня, – сказал Тум. Слишком тонкой и легкой она была. – А вот от человека – вполне.

Полли была шокирована.

– Откуда тут мог взяться человек?

– А ты обдумывай услышанное, не пропускай все мимо. Он ведь говорил, что пришел с Людожита.

– Так вы думаете, она помесок орка и человека?

– Нет, глупая. Бёрк просто человек.

Если так, то все сходилось. И маленький рост, и бледная кожа, и эта болезненная для гнома худоба. Только знал ли об этом орк? И как поступит с Бёрк, если узнает? После недавнего происшествия можно смело предположить, что прибьет.

Полли отступила к обочине, пропуская Тумита вперед. Она пошла за харчевником в полной растерянности и от удивления хватала ртом воздух. Не складывалась картинка в её голове.

– А кожа? Кожа у нее…

– Побита Красным мором, – закончил за неё Тум.

– Что же это… Как же…

– Я тоже думал: как да что? Только теперь мы вряд ли узнаем правду. Сфенос молчит. Я и так к нему подходил, и эдак разведывал… Уверен, орк просто не знает истины, а то бы рассказал.

– Но Сфенос говорил, что ребенок от жены.

– Орки не слишком следят за детьми. Родили, завернули в шкуру и таскают, сильно не разглядывая. А вдруг больное дите им просто подменили? Кинули заместо орчонка и все. – Ведь действительно, так могло быть. Мать умерла, а в свёрток завернули подкидыша. – Теперь смотри не проболтайся. И про лунные дни не ляпни. Течет кровь – и пусть течет. Говори: так бывает, надо отлежатся. И все!

До гостиницы дошли молча.

– А ведь ей нельзя сюда, – вспомнила Поли. – На наш берег.

– А кого бояться? Оборотней? Так они давно все ушли…

Бёрк отбросила одеяло и села на кровати. Хоть болезнь и продолжала возвращаться, со временем девушка к ней привыкла и перестала бояться. Орчанка давно не соблюдала постельный режим и втайне от отца продолжала заниматься в «эти дни» своими делами. Только нужно было подождать, пока Сфен уедет со двора.

Кровь сама переставала течь дней через пять. Увидев, как вскрывается водянка после ожога, орчанка придумала, что в животе у неё прорываются точно такие же пузыри. Просто нужно подождать, чтобы лишняя кровь вышла.

Но это была не главная её беда. После избиения она совсем перестала расти и осталась ростом с Татимира. А так хотелось смотреть на него свысока, как отец, и одним рыком пугать всех обидчиков. Но жизнь навсегда сделала её слабым карликом. Девушка была абсолютно убеждена в своем уродстве. Больной карлик, да еще и альбинос.

Мудреное слово она вычитала в одной из книг учителя Адуляра. Там было много рассказов про редких животных, и альбиносы описывались как ущербный приплод, обреченный на раннюю смерть. Писали, что такие выродки бывают в каждом виде и отличаются нетипичной белой окраской.

– Точно про меня, – решила тогда Бёрк и долго плакала.

Сфенос успокаивал и говорил, что любит её любую, хоть даже синюю. Тогда она была еще подростком. Сейчас Бёрк смирилась со своим обликом и иногда умело им пользовалась, притворяясь детенышем.

Орчанка побродила по комнате, выжидая время. Потом внимательно всматривалась в окно.

– Никого, – убедилась она и стала быстренько одеваться.

Позднее утро – самое подходящее время для её задумки, пока гномы либо уже работали, либо еще спали. Как только новость про оборотней подтвердилась, Бёрк стало раздирать любопытство. Когда еще они заедут на их всеми забытый хутор? Эх, была не была! Втайне от всех она решила хоть издали посмотреть на двуликих. Просить разрешение у отца Бёрк даже не пыталась – это было бы бесполезно. Наслушавшись сказок Тумита, отец запретил ей даже говорить об оборотнях.

Она вчера уже, прощупывая настроение Сфеноса, Бёрк как бы между делом спросила:

– Интересно, если в оборотня на двух ногах бросить камнем, он перекинется в волка?

Сфенос оторопел. Он был уверен, что им с харчевником удалось так запугать строптивую девчонку, что она и носа не высунет из дома, пока вокруг крутятся оборотни. Расстроенный её любопытством, орк без лишних слов вытащил из-за печки ивовый прут. Он уже давно пылился без дела и успел закостенеть. Эгоистично забыв о временном недуге дочки, Сфенос как следует отстегал её по мягкому месту.

– Я просто спросила! – возмутилась Бёрк, потирая зад.

– Теперь вынюхивать про зверей охота отпала?

Спрашивать она больше не станет. Пойдет смотреть без разрешения.

8. Гелиодор

Как он и ожидал, гномий хутор оказался дырой на краю света. Хотя даже слово «дыра» было слишком громким для этого места. Так, точка на береговой линии, похожая на орочий плевок. Десяток разваливающихся хибар, скрипучая мельница на реке да дешёвая харчевня. Тишь и покой. Унылый пейзаж для привычного к городской суете воина.

Оборотень в который раз подивился: каким образом его сюда занесло? как можно было согласиться на эту гнилую авантюру?

– Через пару дней я сдохну тут от скуки, – обреченно произнес Гел и тяжко вздохнул.

Здесь не было абсолютно никаких развлечений. Речка, редкий лес с одного краю и захудалая гостиница с десятью номерами, в которую они даже не стали заселяться. Нет даже шатра с веселыми девочками, а ведь этого-то добра хватало на всех дорогах. Как вообще можно жить, не спуская пар в койке? И на кой пень гномы решили построить свои лачуги в этом месте?

Гел вышел из душного зала кормильни через черный ход и громко хлопнул дверью. Неизвестно откуда взявшийся гвоздь тут же зацепил его куртку и продрал на ней прореху.

– Что за напасть! – сплюнул оборотень.

Вот так с ним всегда: если случалась неудача, то следом, как приклеенная, тянулась другая. Черная полоса началась сразу по приезде в этот тупик Широких земель. Сначала место, на котором он решил поставить палатку, оказалось заросшей травой лужей – пришлось снимать и переставлять выше. Потом харчевник отказывался наливать в долг. Даже под честное слово оборотня. Это было обидно для альфы, и оправдание «я вас не знаю» ситуацию не сглаживало. После Гел сдуру сел играть в кости с напыщенным эльфом, остановившимся в гостинице. Вообще, Гел считал всех эльфов напыщенными индюками, но этот был особенно высокомерным и удачливым. Он тряс кости и надувался еще сильней, когда выигрывал. Гелиодор проиграл ему единственную монету, завалявшуюся в кармане.

Для полного букета не хватало чего-то еще. Словно услышав его мысль, порвалась куртка, на почин которой не было денег. Теперь придётся носить рваньё.

Грустно вздохнув, Гелиодор вытащил из кармана штанов полотняный мешочек, в каких обычно продают хороший чай. Развязав шнурок, запустил в него руку и вытащил крупный кругляш с золотистым поджаренным боком. Орехи водяного мака – то, что нужно для утешения.

Сладким зерном с ним поделился Тумит, щедро сыпнув из своих запасов. Гелиодор просил у него денег, но «друг» отказал.

– Не обижайся, альфа, но ты ведь понимаешь, что я делаю это ради тебя? Иначе истратишь всю будущую выручку, и твоя ненаглядная не пустит тебя в постель или сбежит с парнем побогаче.

– С каких пор ты так переживаешь за мою личную жизнь? – вздыбился Гелиодор.

– С тех самых, когда ты начал жаловаться на нее мне. Думаешь, приятно обсуждать с тобой за кружкой медовухи бабью неверность вместо того, чтобы вспоминать наши славные битвы?

Гелиодор еще немного попенял брата за жадность, но тот остался верен себе и денег не дал. Альфа забрал угощение и, сохраняя гордый вид, вышел на задний двор. В харчевне ему теперь делать нечего. Размышляя о подлостях судьбы и дополнительном заработке, он не спеша поедал орехи… пока не почувствовал запах.

***

Действовать нужно было осторожно – за каждым поворотом Бёрк мог поджидать доносчик, готовый при встрече сдать ее отцу с потрохами. Не то чтобы гномы были злыми, просто разговоры о дочери были любимой темой у Сфеноса, и все встречные обязательно рассказывали старому орку, где встречали Бёрк и чем она в то время занималась. Потому она не то чтобы кралась, но двигалась медленно и осторожно. Конечно, она не пошла к главному входу в харчевню – еще чего! Татимир первым поймал бы ее за ухо и отвел домой.

Бёрк еще раз вспомнила его приказ и настороженное лицо. По всему выходило, что в свою сказочку про оборотня-оркоеда он сам верил. Это немного пугало, но отступать девушка не привыкла. Даже если так, она просто будет очень-очень осторожна. Не станет попадаться двуликим на глаза, только посмотрит через окна на них и сразу пойдет домой.

Бёрк обошла гостиницу дворами, проскользнула между дровяником и конюшней. Огляделась. Прислушалась. Подкралась к старой длинной террасе, пристроенной к задней стене. Деревянные перила густо обвили виноградные лозы. Гроздья уже собрали, и только местами между скрученных листьев еще висели щепотки подсушенных ягод. Кусты хоть и пожелтели, но мешали смотреть в кормильню издали, и чтобы заглянуть в окна, придётся подняться на дряхлые ступени. Но сначала нужно убедиться в собственной безопасности.

Бёрк осторожно раздвинула лозы и изумлённо замерла. На залитой теплым солнцем веранде обнаружился волк! Ну как волк… Оборотень. Он сидел прямо на пыльном не крашенном полу и всем своим видом источал смертную скуку.

Оборотень был… невероятно хорош! В черных кожаных штанах, обтягивающих длинные ноги, в красной рубашке, расстегнутой до середины гладкой мускулистой груди. Широкие вышитые рукава подкатаны почти до локтей, на открытой коже рук виднелись шрамы и черные татуировки. Черные и жесткие на вид волосы оборотня вились крупными кольцами и прикрывали уши, но не доходили волку до плеч. Нос с небольшой горбинкой, широкие скулы, пухлые чувственные губы и темные раскосые глаза, обведенные густыми длинными ресницами. На узких бедрах – пояс с медными заклепками. Оборотень положил руку на рукоять кинжала, вставленного в отделанные гравировкой ножны, пристегнутые к поясу.

Засмотревшись на двуликого, Бёрк разинула рот. От красоты мужчины в горле пересохло, и орчанка громко сглотнула. Нетерпеливо потянулась поближе и почти уткнулась головой в виноград. Восхитительный! Оборотень!

Он закинул ногу на ногу. Начищенные до блеска высокие сапоги поблескивали на солнце. Рядом валялась куртка из тонко выделанной кожи, на ней тряпичный кулек. Оборотень вытаскивал из полотняного мешочка орехи водяного мака. Внимательно оглядев, подбрасывал вверх, чуть запрокидывал голову и ловил ртом. Аппетитно хрустя, оборотень не спеша съедал орешек и повторял фокус.

Бёрк потеряла дар речи, что случалось с ней крайне редко. Причина была проста: перед орчанкой слились воедино две ее мечты. Первая – орешки! Покрытые глазурью, сладкие, хрустящие. О! Как бы она хотела съесть хотя бы один! Как мечталось ей узнать наконец, каков на вкус этот драгоценный лакомый кусочек.

Прошлым летом ночевать на постоялом дворе остановился ярмарочный обоз, и гастролеры поставили во дворе огромный разноцветный шатер. В нем установили столы, и ряженые в клоунов артисты продавали всякие безделицы, сувениры и диковинные вкусности. Местные гномы сбежались посмотреть на редкую невидаль, любопытная орчанка тоже крутилась рядом. Внутрь балагана ее не пустили – вход был платный, а у Бёрк тогда совсем не было монет. Но издали она смогла рассмотреть, как жарили на медной сковороде большие светлые орехи. Когда зерна потемнели и стали приятного янтарного оттенка, их полили особенным белым медом, собранным с горных акаций. От жара он становился твердым, словно стекло, и покрывал орех блестящей сладкой корочкой.

Орчанка не была избалованна едой, всю жизнь ее преследовал голод. Еда доставалась ей самая простая, и даже пирог с вишней был для неё редким лакомством. Слов «шоколад» и «карамель» Бёрк и вовсе не знала. Запах, исходивший тогда от сладости, чуть не свел её с ума. Слюна наполнила рот и чуть ли не капала на пол. Орчанка смотрела на горку блестящих шариков, как загипнотизированная, и готова была пойти на преступление, только бы съесть хоть один.

Уставшие гастролеры быстро поняли, что заработать здесь не выйдет. Обозлившись, они легли спать, не забыв выставить часового. Бёрк всю ночь бродила поблизости, как голодная кошка. Она искала лазейку, хоть малюсенькую брешь в цветастом шатре, но он оказался непреступным. Часовой, как заведенный, раз за разом обходил его по кругу и поддерживал огонь в горящих рядом кострах. Свет не дал возможности подползти ближе, и все, что осталось орчанке, – жадно принюхиваться, сидя в кустах.

С тех пор орешки часто снились Бёрк, она мечтала подкопить денег и в следующий приезд ярмарки купить заветное лакомство. Ну хотя бы пару зернышек…

Второй мечтой уже давно были оборотни.

Однажды, когда Бёрк было лет десять, она нашла в дорожной колее книгу. Грязную, измятую, с пожелтевшими от времени страницами, без обложки. Переплет грубо оторвали, и из бумажного бока жалко торчали скрюченные нитки. Недавно прошедший дождь оставил на верхних листочках разводы, черные буквы слились с цветными картинками в радужные кляксы, припудренные пылью.

– Бедняжка, – присела на корточки девочка. – Кто так тебя невзлюбил? – Бёрк погладила книгу, как будто она была живой. – Наверное, кто-то из постояльцев…

Недавно у них в гостинице останавливалась семья зажиточных гномов. Неприятные высокомерные родители и два мальчика-подростка. Парни, развлекаясь, бросая в Бёрк камнями и показывали языки.

– …Постояльцы могут быть очень неприятными, – имитирую голос Полли, поведала книге Бёрк. – Но наша задача – терпеливо выполнять свою работу, потому что гости приносят прибыль хозяину.

Так всегда талдычила кухарка, когда Бёрк пыталась жаловаться.

Взяв за толстый корешок, орчанка потянула талмуд к себе. Прикрытая наполовину ворохом сухой листвы книга словно вынырнула из нее, показав свой истинный размер.

– Ого! Какая большущая! И тяжёлая!..

Увесистая вещица была наполнена невероятно красивыми завораживающими тонкой работой рисунками. Словно веер волшебницы, она открылась перед девушкой фигурами невиданных раннее существ. Драконы, эльфы, оборотни, смотрели на неё как живые. Они сражались, колдовали, жили. Уголки каждого листа украшали витиеватые рюши, а заглавные буквы были стилизованы под животных.

Бёрк не могла оторваться от книги и рассматривала ее, сидя на дороге, до самого вечера. Только когда в сумраке прошедшего дня картинки стали плохо видны, орчанка поплелась домой.

Сфенос к этому времени обыскал полхутора. Дочь всегда крутилась на виду и редко когда не приходила домой до заката. Она обязательно появлялась на обед и никогда не пропускала ужин. Орк уже решил, что случилось несчастье, и взбудоражил всех местных жителей и постояльцев.

Когда к порогу подошла задумчивая Бёрк и на вопрос отца:

– Где была? – просто пожала плечами.

Сфеносу не оставалось ничего другого, как хорошенько отстегать ее ивовым прутом. От порки любовь к литературе у Бёрк не прошла, и она всюду таскала с собой потрепанную книжку, а в свободные минуты завороженно разглядывала картинки.

– Вот бы узнать, про что там написано, – как-то вздохнула Полли, заглядывая ей через плечо.

Читать кухарка не умела, как и большинство гномих. Учение стоило денег.

– А что там может быть? – поинтересовалась Бёрк.

– Как что? Истории разные, легенды, сказки! – натирая тарелку, объясняла Полли. – Вот на той страничке, – она указала на рисунок гнома с большой бочкой меда, – наверняка про трепливого пасечника. Помнишь, Татимир нам рассказывал?

Бёрк посмотрела на красочную картинку. Да, все сходится. Вот и широкий пояс, которым пасечник отгонял пчел, и смеющиеся соседи, заглядывавшие к нему во двор через низкий забор.

– Вот бы прочитать…

В душе орчанки родилась тоска и нетерпение. Такова уж была ее натура: что ни задумает, непременно нужно выполнить, иначе и сон не идет, и ноги покоя не дают.

Тем же вечером присела она на лавку рядом со Сфеносом.

– Па…

Орк оторвал глаза от корзинки, которую плел, и вопросительно посмотрел на дочь. Последнее время она была непривычно тихой. Не заболела ли?

– …Па, а грамоте дорого выучиться?

Орк пошамкал губами и надолго задумался. Трудный вопрос, неизведанный. Вот если бы дочь спросила, сколько стоит связка сушеной рыбы, или, например, сколько платит хозяин за колку дров, он бы легко ответил. Но дочь задала вопрос, для него неожиданный. Никогда орк не нуждался в знании букв. Считать немного умел, но вот закорючки-слова…

– Па, у меня тут вот… – Бёрк вытащила из кармана горсть монет. Старые медяшки были подточены ржавчиной и сильно измяты. – Я собирала…

– На красную пряжу, – вспомнил Сфенос давнюю мечту дочки – она хотела связать себе шарф из крашеной шерсти.

– Да ну её. Мне бы выучить буквы… – Она подняла на орка свои огромные невозможно синие глаза и вылупилась ими с мольбой, против которой отец никогда не мог устоять. – Па-а-а…

На следующий день Татимир долго хохотал, услышав просьбу Сфеноса.

– Что? Научить девчонку грамоте? Да ты рехнулся, старик! – Просьба показалась гному абсурдной, словно его просили научить орчанку летать. – Да где ты слыхал, чтоб прачка читала? Богатейки и то не садятся за писанину. Или она у тебя эльфийских кровей?

Татимир посмотрел на выглядывавшую из-за угла зеленую мордашку Бёрк и захохотал с новой силой. Предположение, что в жилах маленькой уродины течет хоть капля голубой крови эльфов, была просто уморительной.

– Я заплачу, – обижено ответил орк и вытащил семь медяков.

Пять скопила Бёрк, два добавил он.

– Этим? – На секунду гном заинтересовался, но, сосчитав возможную прибыль, остыл. – Да ты знаешь, как дорого мое время? Что я, по-твоему, горняк какой? Ты глянь на неё, – гном ловко схватил Бёрк за ухо, не больно сжав, выволок на середину комнаты. – Только посмотри. В эту тыкву, – он постучал указательным пальцем ей по лбу, – чтоб что-то вбить, недели две надо талдычить.