Отзывы на книгу «Воскресение», страница 3

Шедеврально, как и все у Льва Николаевича. Классика, она и есть классика. Что тут сказать) к прочтению обязательно, не в школе «потому что надо», а в сознательном возрасте

Книга, заставляющая глубоко задуматься, понять собственную сущность. в наше время не изменилось совершенно ничего в человеческих отношениях, счастлив лишь тот, кто верен себе и любит людей.

Глубина мысли и чистота содержания. Нет пустых слов. Хорошо о людях, прекрасно о религии, сильно о Боге. Ближе Гурджиева, Ошо. «Воскресение» о выборе, о пути и последствии без осуждения.

Книга чудесна! Особенна чудесна она тем, что истина проста: полюби ближнего своего как самого себя. Вот, что не хватает обществу! И не хватало во все времена. И особенно сейчас.

Много идеализма, но даже в такой рафинированной постановке вопросы этой книги заставляют крепко задуматься о «справедливости» устройства жизни социума. Ответа на вопросы в книге нет, да и есть ли он?

Помните знаменитую сцену из фильма «Матрица», где Морфеус предлагает Нео таблетки: синюю, чтобы все забыть или красную, чтобы все узнать. – Ты здесь, потому что ты все время ощущал, что мир не в порядке, – говорит Морфеус. – Эта мысль, как заноза, в мозгу. Она сводит с ума. Правда? Нео кивает. – Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? – спрашивает Морфеус. – Матрица? – говорит Нео. – Правильно. Ты ощущаешь матрицу везде. Целый мир, надвинутый на глаза, чтобы спрятать правду. – Какую правду? – Что ты просто раб, Нео. Как и все, ты с рождения – в цепях. В темнице разума. Невозможно объяснить, что такое матрица. Ты должен увидеть это сам.

А теперь представьте, что в кресле Морфеуса сидит Лев Николаевич Толстой, а напортив него – Нехлюдов. «Примешь синюю таблетку, и все останется, как прежде. Примешь красную таблетку – войдешь в страну чудес», – говорит Толстой. А точнее, – в страшный мир, в Россию, с которой сняли красивое платье, а под ним не оказалось кожи. Только голое кровоточащее тело и абсолютное страдание.

Мысль о «Матрице» пришла мне в голову, потому что перерождение главного героя в романе произошло уж слишком стремительно. За день до перелома он жил обычной жизнью праздного аристократа с деньжатами, любовницей и богатой невестой, как вдруг – оказался готов раздать все богатство и с котомкой отправиться в Сибирь, приносить себя в жертву. Русские писатели на такое превращение всегда тратили 500-600 страниц. А тут – одна секунда. Будто Нехлюдов и правда закатил красную таблетку, и пелена спала. Матрица российской жизни конца XIX века рассыпалась на пиксели.

Что мы живем неправильно, и социальная действительность наша устроена неправильно, Лев Толстой понял за десять лет до начала написания романа «Воскресение». Понял, что архитекторы этого мира, люди жадные, властолюбивые и порочные, пытаются аттестовать эту действительность как единственно возможную. И это лишь полбеды. Страшнее, что множество людей подобная ситуация устраивает, потому что легализует их жадность, властолюбие и пороки, признавая нормой. И все сосредоточено молчат, как в той сказке про голого короля. Толстому хотелось кричать, что король голый. И Толстой кричал. В 1882 году он написал «Исповедь», а в 1884 году – богословскую работу «В чем моя вера?» И еще тысячу страниц толкований Евангелия, критики догматического богословия и тому подобного. Он разработал свое учение до мелочей. Но докричаться не удавалось. Признаюсь, до меня – тоже. Я читал его богословские тексты. Головой понимал, что он пишет правильные вещи. Что Христос 2000 лет назад оставил людям заповеди: не противься злу, подставь другую щеку, просящему дай, возлюби врага. В них была великая логика. Но за все прошедшее время его заповеди никто не соблюдал. Вообще – ни разу! Может быть, только пара святых и блаженных. А весь «христианский мир» делал противоположное заповедям, прикрывая любое свое преступление именем Христа. Потому что все, что нас окружает, с точки зрения Толстого, – спокойствие, безопасность наша и семьи, наша собственность… все построено на законе, отвергнутом Христом, на законе: «зуб за зуб».

По Толстому, мы живем в матрице. Культура, история, воспитание и образование, все это служит прочными опорами матрицы. Мы действуем как людоеды, как откровенные преступники, но никто этого упорно не замечает. Потому что так принято. Принято иметь людей в рабстве и отбирать у них деньги, принято получать награды и уважение за то, что убиваешь людей. Принято осуждать других и запирать их в клетки. Принято уважать богатых и унижать бедных. Из старых социальных норм, из слов «так принято» сделаны решетки в темнице разума. Толстой выпускает Нехлюдова на свободу. И отправляет своего героя по России, с которой сорван покров. По России, увиденной отстраненным взглядом, ребенком, который еще не пошел на миллион компромиссов с совестью, инопланетянином, который не знает, как «принято» жить на этой планете. Мы видим суд, нищую деревню, тучный город, кабинеты чиновников и гостиные аристократов, бесконечные камеры уголовников. Все показано глазами инопланетянина. И выглядит это настолько бесчеловечно, абсурдно и дико, что, кажется, эту планету уже не спасти.

Знаете, бывает, что просыпаешься с чувством, что сделал что-то гадкое. Хотя, ничего не сделал. Это чувство нужно назвать синдромом Толстого. После прочтения «Воскресения» у меня появился такой синдром. Впервые отчетливо. Например, был я на вечеринке, веселился, знакомился с новыми людьми. Все, как всегда. А утром сделалось гадкое чувство. Наверное, потому что я пытался всем понравиться. Рисовался. Ведь если в нашем прекрасном обществе не принято чего-то стыдиться, это не значит, что тебе нечего стыдиться.

Во время чтения роман мне не нравился. Мне казалось, он недостаточно занимательный, что Толстой, как все старые морализаторы, вдалбливает свои душеспасительные идеи, не заботясь, чтобы читателю было интересно. Но к концу романа я понял, что он работает. Да-да! «В чем моя вера?» не работает. А «Воскресение» работает. Я начал меняться. Сознание мое, наверное, все-таки осталось прежним. Я не готов еще раздать деньги бедным и пешком уйти в Сибирь. Но «толстовский синдром», спасибо, маэстро, я получил. И «толстовскую прививку» ко всем лже-святыням и лже-величиям. Ведь существующие социальные институты, посты и «кресла» далеко не священны. А социальная жизнь с ее сомнительными законами и условностями не есть подлинная, настоящая жизнь. Особенно когда она не отвечает самым простым нормам человеческой морали.

ㅤЧувствуешь отвратительный запах дегтя и гнили? Тихие переговоры, едкие, порой отчаянные, безнадежные? Как отвратителен тусклый свет, который создает невообразимое давление и приводит мысли в удивительную беспорядочность!.. И в этом месте находится Катюша Маслова, женщина, чье будущее на каторге. Вскоре ее будет ждать суд, и одно из мест там займет князь Нехлюдов, тот, кто некогда соблазнил ее, а впоследствии бросил и забыл. Воля судьбы ли это? Провидение? Удивительное стечение обстоятельств? И что будет значить для них эта встреча, фатальная, роковая?.. А после нее взгляды каждого из них на мир сменятся, повернется другой стороной мироздание, и начнется поистине новая жизнь. Однако сейчас жизнь у князя Нехлюдова одна, и полна она распутства и богатства; нет в ней существенных проблем, и стоит лишь «я» перед человеком, который не думает о том, что происходит за границами аристократичного мира. Да к чему это? Ведь кругом комфорт, роскошь, безбедность — его ли это заботы?.. Нехлюдов решил, что его. Но что с этим делать? И как с этим можно жить?..

ㅤРоман «Воскресение» истинно необычен. Стоит начать с того, что написан он на рубеже веков и, можно сказать, подытоживает девятнадцатый век. А также начинает двадцатый — век, когда изящная многословность уходит на второй план, и в литературе особое преимущество имеют тексты, где важны социальные смыслы. И в «Воскресении» чувствуется некая смена настроений, и все, что сказано Толстым, можно считать почти революционным: видно, что он на грани, и понятно, какая была необходимость сказать, что жить так больше нельзя.

ㅤИ Толстой сказал, причем очень прямо. Он дал критику буквально всему, рассказал о государственной машине так, как посчитал нужным, и выставил ее кошмарном свете. Самые интересные слова и описания, конечно, достались христианству и тому, что оно представляет собой в России. Отношения у Толстого с религией были весьма любопытные, и это чистое возмущение, на самом деле, довольно ожидаемое: многие верующие авторы негодовали, видя, во что превращается их вера, и эти слова, пропитанные крайним недовольством, уж очень очевидны от Толстого, который изначально видел свое в христианстве. И фрагмент, где священник ест тело Христа и выпивает кровь Его, поистине чудовищен, и намеренный выбор бытовых слов вместо высоких очень явно говорит о позиции автора.

ㅤОчень интересен роман и с точки зрения художественных средств, его написания. В сущности, Толстой прибег к чему-то новому — сказал то, что думал, и при этом не растекался мыслием по древу, сочиняя монолиты текста. «Воскресение» — очень «голая» проза, в которой автор не старается показать читателям общую картину, полную деталей и подводных течений. Он рассказывает о событиях ясно, четко и при этом не лишает их красоты художественного текста. Он доносит все без излишеств, но как же сильно, как же ярко это написано!.. Восхитительны множественные повторы, невероятный контраст, который буквально составляет всю книгу. Ими пропитано все, и в итоге выходит картина исключительной силы, смотря на которую понимаешь: да, он прав, так жить невозможно.

ㅤЖить, может, и невозможно, но что делать? Нехлюдов искренне пытается помочь всем, кому может, но главная катастрофа заключается в том, что помочь всем нельзя. И это чудовищное осознание обширной проблемы, которую не разрешить в одиночку, наполняет этот роман. Поэтому он по-своему революционный: прочитав его, впоследствии находишься под сильнейшим воздействием, и какие-либо действия уже необходимы, ибо кругом сущий беспредел. И Толстой в «Воскресении» буквально говорит об этом, показывая некий скелет жизни, в котором нет ничего лишнего, но есть существенность, правдивость и твердость.

Сюжет данной книги наверняка знаком многим, ведь историю соблазнения горничной Катюши Масловой знают даже те, кто этот роман читать и не планировал. Вот и я, приступая к ней, полагала, что здесь вряд ли меня что-то сможет удивить, раз общая канва – раскаяние и «воскрешение» князя Дмитрия Нехлюдова, его отъезд вслед за каторжанкой с намерением жениться был заранее известен. Еще стоит учитывать практически общепринятое мнение, что под конец жизни граф Толстой «исписался», впал в скучное морализаторство и прочее-прочее, что заранее настраивало на скептический лад. Но, к счастью, произведение, во-первых, не ограничилось лишь историей Нехлюдова и Масловой, а во вторых, ничего однозначного, отталкивающе-наставительного я там не увидела. Для меня эта книга скорее о поиске пути, она полна вопросов, на которые читатель должен ответить сам, ведь даже на примере главного героя можно увидеть, что единого верного решения нет, есть лишь попытки разобраться и выбрать верный вектор.

Дмитрий Нехлюдов - такой же обычный человек, как многие, не идеальный герой без страха и упрека, но персонаж со слабостями, которые автор и не пытается спрятать. Многие читатели отмечают, что не поверили в его преображение, а мне кажется вполне естественным, что он переменился, столкнувшись с «дном жизни», увидев его вблизи, когда ситуация затронула его лично. При этом самое замечательное, что герой продолжает колебаться, даже выбрав себе путь, что он моментами полагает, что слишком трудна для него сия ноша, ему хочется забыться и вновь вернуться в ту простую, полную довольства жизнь светского человека. И финальный поступок Нехлюдова, когда он решает отступиться от Масловой с волной облегчения, что стал вновь свободен - весьма человечен и понятен. Жаль, что нам остается только гадать, что же предпримет главный герой дальше, как распорядится тем просветлением, которое снизошло на него после чтения Евангелия. Надолго ли хватит его порыва, какие вообще шаги он может предпринять для изменения жизни несчастных. Мне кажется, что и в начале книги, и в конце встают одинаковые вопросы: что делать, как изменить окружающую действительность, вообще в силах ли один человек исправить мир или «вода камень точит», «делай, что должно» и прочие известные формулы придут на помощь?

Также достоинством этой книги является погружение читателя в ту атмосферу «изнанки жизни», которую не только не знают представители высшего общества, но и современные читатели нечасто встречают в литературе. Система судопроизводства ХIХ века, условия жизни в тюрьмах, разница содержания уголовных и политических преступников, перевозка ссыльных – все это весьма ярко и сострадательно описано Толстым. Например, нельзя не обратить внимание, насколько бездоказательно выносились приговоры, словно судьба заключенного разыгрывалась в «орел-решка», сроки пребывания в заключении тоже во многом зависели от случайности (если верить Толстому, беспаспортных рабочих могли вместо обычной пересылки к себе на родину держать в тюрьме только от того, что в их родном городке тюрьма пришла в негодность, так что их срок вместо положенных дней мог растягиваться на месяцы). Или же дети в тюрьме, начиная от младенцев и заканчивая десятилетними, которые вынуждены вместе с родителями делить все тягости заключения, вот тут тоже задаешься вопросом: а не гуманнее ли было разделить их, отправить пусть в казенный дом, но все же с маломальски приличными условиями, чем находиться в переполненных камерах пересыльных тюрем, когда не хватало места на нарах и заключённые укладывалась прямо на грязный пол, рядом с отходами. А с другой стороны, кто бы в то время стал думать об их удобстве в сиротских приютах, тут хотя бы с находишься со своими близкими.

Вообще Толстой поднимает вопросы не только о правомерности наказания, но и о том, есть ли вообще смысл пребывания в тюрьме. Ведь она не делает никого лучше, наоборот, люди совершенно теряют свой человеческий облик, превращаясь в существа, готовые пожрать себе подобных в прямом смысле этого слова. Не раз писателями поднималась тема смертных казней и тюремных заключений, но точка зрения Толстого звучит убедительно, ведь, действительно, тюрьма не исправляет, а те, кто судит, часто сами должны были бы оказаться на скамье подсудимых. Вообще, общество, покрывая одни грехи и смотря сквозь пальцы на преступления «элиты», наказывает самых незащищённых, тех, кого изначально довело до такого состояния, где преступление - меньшее из зол. Но вновь перед читателями скорее знаки вопроса, чем утверждения, Толстой озвучивает проблемы, которые и до сих пор не нашли однозначного решения.

Отдельно стоит упомянуть и революционеров, которых выводит на своих страницах писатель, наделяя их запоминающимися характерами, весьма типичными судьбами для того времени. Пусть не так много уделено им внимания, но видно, что граф Толстой с симпатией и пониманием всматривается в их истории жизни и идеи, сочувствуя нелегкой судьбе (хотя есть и исключения, ведь среди них попадаются разные люди). И опять писатель ставит вопросы: как соединить любовь к людям, жалость ко всем, доброту и жестокую борьбу, готовность совершить убийство ради высшей цели. И разные персонажи по-разному отвечают на поднятые вопросы, читатель же вновь сам решает для себя эту философскую дилемму.

В общем, об этой книге можно говорить еще долго, например, обсуждать вопрос чувств Катюши, ее характер и поступки или отношение к ней политических заключенных. Уж не говоря про самого Нехлюдова, про его истинную мотивацию или про грехи молодости. Земельный вопрос, который пытается решить князь, тоже отдельная тема для обсуждения, «землю –крестьянам» это утопия или попытка перестать эксплуатировать и выжимать последнее из народа? Так что рекомендую эту книгу любителям классики, как прекрасное произведение, где личное переплетается с социально значимым, особенно же интересна она будет любителям прошлых эпох, хотя некоторые вопросы и до сих пор остаются актуальными.

Психология наказания за мнимое или совершенное преступление - вот о чем этот роман. Это главная идея, перед которой основная сюжетная линия - наказание невиновной в убийстве проститутки - лишь второстепенна.

Не могу сказать, что роман меня зацепил. Не спорю, книга глубокая, сильная, но все-таки не зацепила.

Должен сказать - чувствуется, что Толстой писал ее с большими перерывами в три захода. Чем ближе к концу, тем меньше про Маслову и тем больше про политических заключенных и о моральной стороне уголовного наказания как такового с христианской точки зрения. Да, вторая, и тем более третья части гораздо глубже и с художественной, и с содержательной точек зрения, однако все сильнее складывается ощущение, что у автора, я извиняюсь за выражение, "крышняк сдёрнуло". Почитать Толстого - так это у нас поголовно все невиновные в тюрьмах сидели, и все исключительно жертвы судебных ошибок. Я не только верю, я хорошо знаю, что осужденных без вины всегда было много, что тогда, что теперь. Но выставлять их чуть ли не поголовно едва ли не святыми - это уже перебор.

С революционерами - та же тема. Впрочем, как ни странно, время не расставило все по местам в этом вопросе. В самом деле, как смотреть на этот вопрос? Что революционеры - уголовники? Бесспорно, если сами же свои действия называли словом "террор", которое спустя больше века значения не изменило. Но если вспомнить что именно благодаря революции произошла трансформация общества и народ стал свободен, еще призадумаешься. Правы будут те, которые в ответ на это напомнят, что революция и пара-тройка десятилетий для страны были кровавыми. Ну так и те, кто скажут, опираясь на исторический опыт, что никогда власть имущие не отдавали эту самую власть добровольно в угоду народу, тоже будут не безосновательны.

Но я вернусь к Толстому. К концу книги он возомнил себя уже христианским проповедником, и выводит из Евангелия мысль о недопустимости осуждения как такового, и тогда, типа, сразу придет царство Божие. Хм, если оно действительно такое, то умирать становится особенно страшно. Поскольку то, что предлагает уважаемый Лев Николаевич, называется христианская анархия.

В отличие от других романов Толстого, "Воскресение" мне кажется наиболее беспросветным. Да, конечно, когда пишешь о тюрьме, об арестантах, о кривых судьях и чиновниках, трудно показать в книге что-то действительно стОящее, человечное. Но эта книга мне напоминает выступления многих радикальных популистов, которые кричат, что Россия давно пропита и проклята, что у руля находится одно одно мурло и быдло, а какова власть, таков и народ. Вот и по книге получается что-то вроде того - начал Лев Николаевич про убийство в доме терпимости, а закончил про проданную Россию. И что самое обидное, я там ни одного нормального человека не увидел, в этом романе.