Отзывы на книгу «Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе», страница 2, 47 отзывов

Захваченный потоком несущихся табунов лошадей, групп индейцев, техасцев, мексиканцев... Ты останавливаешься и стоишь на краю простирающихся перед тобой долин, прерий, пустынь, гряды гор и ущелий... Ты смотришь на жизнь со всем её неминуемым и конечным, невероятным и обыденным. И оборачиваешься на охваченный закатным Солнцем запад, вглядываясь в еле видимые силуэты, проявляющиеся в этой дымке на самой границе горизонта, покачивающиеся зримыми образами на этом кровавом меридиане...

«Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе», Кормак Маккарти, издательство «Азбука-Аттикус»

История, которая начинается с убийства толпой проповедника в техасском городке Накогдочес и заканчивается убийством пляшущего медведя в форте Гриффин. История про Мальца, родившегося в Теннеси во время падающих с неба метеоров из потока Леонидов, который уже в 14 остался без матери, нюхнул пороху и чуть не погиб от выстрела, пробившего дырку рядом с сердцем.

Эта история про штаты до того, как Север и Юг вступили в Гражданскую войну, про Техас и Калифорнию, которые только перешли из мексиканских владений в американские в результате Мексиканской войны 1846—1848 гг (а ещё Аризона, Нью-Мексико, Невада и Юта). А Техас потерял свой статус независимой республики ранее в 1845. Это такое смутное время, когда американцы вылавливали и истребляли индейцев, индейцы нападали на мексиканцев и американцев, все воевали со всеми и прибивались к отрядам, нёсшим разрушение и смерть. Вся книга как сага о том времени и о путешествиях героя, названного Мальцом, ведь ему 15 и он младший в отряде.

«Всадники-призраки в накатывавшихся волнах зноя, бледные и безликие от пыли. Помимо всего прочего, они, казалось, действовали абсолютно сами по себе, словно некая первобытная, условная, неупорядоченная сила»

Капитан Уайт ведёт отряд против индейцев апачи, которые смертоносной ватагой угоняют лошадей и мулов, сметая и убивая на своём пути. Меридиан — словно граница двух миров, размытая граница между американскими и мексиканскими землями, граница между жизнью и смертью, между дикостью, варварством и более-менее цивилизованной жизнью.

Через всю книгу проходит ещё и граница видимого пространства, горизонт, за которое уходит кровавое Солнца и из-за которого по утрам брезжит рассвет. Природа и её красота, жизнь и смерть как две стороны всего сущего, поэзия возрождения и песнь увядания, разрушения, стирания всего живого в пыль и прах. Книга Маккарти как образец невероятно сильного художественного утверждения и проявления — человеческой животной жестокости, воли к жизни и воли к смерти, высокого и низкого, что всегда рядом, свободы и простора, за которые нужно платить высокую цену.

«Война — это высшая игра, потому что война в конечном счёте приводит к целостности бытия. Война — это божество»

Отъявленный разбойник и душегуб Тоудвайн; так и не ставший священником Тобин; Джексон чёрный и Джексон белый, которым предначертано вступить в противостояние; всезнающий и наделённый почти магической жизнестойкостью ко всем невзгодам Судья, записывающий в свои блокнотики всё, что встречает, словно архивист предметов, наскальных рисунков, растений и животных... Малец почти не виден и не слышим как персонаж, его затмевают остальные своими действиями, он словно щепка в этом потоке (рождённый в ночь метеоритного дождя), в котором его несёт Судьба. Его путь начнётся летом 1849 года и закончится в 1878 (к слову, основные события книги занимают полтора года с 1849-го и до 1850-го).

Последний диалог с Судьёй, этим своеобразным Прометеем, дающим огонь/знания, и Мефистофелем-искусителем, как раз раскрывает смысл, как мне кажется, всего романа, этой саги о жизни как вселенском танце, где звёзды, люди, животные... всё оказывается на каком-то определённом своём месте, даже если не видит и не осознаёт его...

«Память людей — штука ненадёжная, и прошлое, которое было, мало чем отличается от прошлого, которого нет»

Этот роман, ставший для автора прорывом в большую литературу, сразу помещает читателя в свою систему стиля, языка и повествования без выделенной прямой речи, в атмосферу дикого запада, в философию и координаты вестерна с его минималистичными диалогами и множественностью действий, эпизодов, от которых порой ощущения несущихся лошидиных или бизоньих табунов по прерии. Маккарти сумел показать и время, и человека в нём, отразить период безвременья и хаоса, кровопролитной бессмысленной резни и выходящей на поверхность какой-то высшей идеи смерти, уравнивающей всё перед лицом вечности.

Впечатляюще ужасающее произведение, равное которому сложно найти в мировой литературе.

И не смотря на то, что я признаю значимость этой книги, она не так уж сильно понравилась лично мне. Судья Холден бесспорно отличный персонаж, но кроме него в этом романе как-будто и нет никого. Персонажи лишены личности, и сведены до примитивных человеческих пороков, и не то чтобы это было плохо, просто не для меня. Неудивительно, что изначально второстепенный Холден перетягивает всё внимание на себя под конец, а главный герой спокойно пропадает из повествования в середине.

Маккарти больше интересна природа, чем люди, ведь тут она описана бесподобно, и по настоящему величественно. Что контрастирует с историей обычных головорезов, как и философские рассуждения Судьи, происходящие между геноцидом индейцев.

Который тут по-настоящему ужасает, подобный опыт я получил только во время просмотра "Иди и смотри", и то мне кажется, что там не было всё так отвратительно. Происходящее в романе кажется больным и извращённым сном, однако меня больше пугает то, что всё это основано на реальных событиях, а банда Глэнтона существовала в реальности.

Кровавый меридиан это роман контрастов, где сухость персонажей соседствует с красотой природы, кровавая баня с философией, а интеллигентный судья оказывается бессмертным воплощением жестокой натуры человека. Роман точно не для всех.

Я очень долго (ОЧЕНЬ ДОЛГО) читал эту не такую уж и длинную книжку. И не потому что она плохая или неинтересная – просто очень тяжелое впечатление производит. В хорошем смысле! Но больше одной главы подряд как-то и не тянет читать. При том, что на первый взгляд это действительно вестерн про ковбойцев и индейцев, выполненный формально по канонам даже не приключенческой литературы 20 века, а скорее поучительных жизнеописательных романов века 19, временами заходя на территорию чуть ли не классического мифологического эпоса древности. При этом абсолютно лишен какой-либо романтизации, причем в любую сторону. Без голливудских героев с клинтиствудовским прищуром, без современной (и вообще какой-либо) морали, но и без натужного нагнетания гримдарка и жести. Жестокости ровно столько, сколько ее было в том месте и в то время, где разворачивается действие книги. То есть, довольно много.

Это история одного безымянного парня из Теннеси 15 лет от роду, который в силу ряда жизненных обстоятельств пускается в странствия, в конечном итоге приведшие его в начале 1849 года на юго-западные пограничные территории – специфическую зону, образовавшуюся после войны с Мексикой, где какой-либо закон и порядок по факту отсутствовали, где одни люди творили что хотели, а другие — выживали как могли. Остатки мексиканского населения, кочевые индейцы, караваны переселенцев и золотоискателей с востока, банды разбойников и авантюристов – кругом взаимная резня и хаос, а человеческая жизнь не стоит примерно ничего. Зато кое-чего стоит смерть — рынок скальпов переживает небывалый рост, и это один из немногих товаров, за который платят твердой валютой. Судьба приводит героя, известного нам лишь как «Малец» (Kid) в банду Джона Глэнтона – отряд наемников, завербованных губернатором штата Чиуауа для борьбы с набегами дикарей.

Сразу стоит обозначить, что герои этой книги – абсолютно ублюдочные, аморальные и потерявшие человеческий облик существа, которые убивают ради наживы людей, любых людей — и это все, чем они по сути занимаются. Показано это так, как оно происходит, без приглаживания и без попыток приписать какие-либо минимально приемлемые мотивы (таковых нет и не будет). Вот сначала они честно отрабатывают плату, уничтожая банды индейских налетчиков. Индейских детей, женщин и т.д. при обнаружении тоже естественно убивают, потому что скальпы это скальпы. Если вооруженных дикарей долго не попадается, они вырезают и удачно подвернувшихся мирных индейцев – потому что а почему бы и нет? А потом режут и мексиканских крестьян, которых их и наняли защищать, если можно вину удобно свалить на набег варваров. Скальпы имеют одну цену, происхождение их проверить невозможно, а поскольку известия распространяются не слишком быстро – банда разыскиваемых головорезов в соседнем штате может еще долго почитаться за героев, борцов с язычниками. Пока не наследит и там тоже, после чего можно просто пересечь границу и скрыться от преследования на формально американской территории. И заняться там тем же самым делом...

Часто доводилось слышать, что роман переполнен какой-то запредельной, неслыханной жестокостью и шок-контентом. Может, люди подобным образом рекламируют книжку, но это не совсем так. Шокировать она, конечно, способна – но цели такой автор явно не ставил. В ней нет какого-то смакования и живописания натуралистичных деталей. Насилие описывается всегда сухо и отстраненно, чему способствует некая отрешенность повествования от протагониста. Тут автор, на мой взгляд, проделывает также интересный фокус. Если в начале истории герой действительно подолгу находится в некотором охреневании от творящегося вокруг ада (не без его непосредственного участия), то уже к середине описания всех зверств, которые мы видим его глазами, приобретают максимально скупой характер. «Они приехали к ничего не подозревавшему селению и сделали с его жителями то, что делали всегда.» Да и сам пацан надолго пропадает из истории, словно растворяясь в массе всех этих черных-черных людей с черными сердцами. Очень много сцен, описывающих не процесс, а последствия боевых действий и резни: разоренные деревни, пришедшие в упадок города, и просто зарисовки из серии «недавно кто-то здесь кого-то убивал, а кто, кого и зачем – уже не так уж и важно».

Над всем этим нагромождением человеческих (слишком человеческих) мерзостей возвышаются две вещи: во-первых, феноменально яркие и красивейшие описания природы американо-мексиканского пограничья, и во-вторых, монументальная во всех смыслах фигура такого персонажа как Судья Холден. И если с пейзажными очерками все понятно – ими надо просто наслаждаться – то касаемо Судьи существует множество теорий, как следует интерпретировать этого человека (?) и его метафорическую роль в происходящем. Не буду их пересказывать, можете сами поискать в интернетах, там крайне широкое пространство для СПГС. И да, персонаж получился на редкость инфернально-жуткий и интересный. Его фразу из романа, зажившую своей жизнью, вы наверняка встречали: «Всё в мироздании, что существует без моего ведома, существует без моего согласия.» Можно это считать своеобразным девизом эпохи модерна. Ну, или нет... :)

Авторский стиль, который Маккарти использовал, насколько я понял, во всех своих произведениях — довольно своеобразный. Самым заметным, конечно, является полное отсутствие выделения прямой речи в тексте. Кому-то это может потребовать некоторого привыкания, меня лично практически не раздражало, читалось вполне органично. Перевод Игоря Егорова довольно хорош, сопровожден большим количеством комментариев исторического и культурно-бытового характера о разных деталях, которые могут быть неочевидны отечественному читателю.

Книга оказалась для меня тяжёлой. Там много крови, и это неудивительно, ведь она повествует о жестоком противостоянии народов в середине 19 века.

В результате войны между Мексикой и Америкой Техас перешёл во владение США. Но эта земля и все, кто на ней живёт, продолжают подвергаться постоянным кровопролитным нападениям коренного народа - индейцев апачи. Это реальные события, и автор открывает читателю настоящий Дикий Запад - кровожадный и беспощадный.

Главный герой по прозвищу Малец оказывается в самой гуще этих жутких событий. Задача его отряда, куда он попал, не только собирать скальпы индейцев, которые они потом обменивают на деньги у американских властей, но и выжить…

Кровь льётся рекой, пустыня, усеянная трупами, к ним не гостеприимна от слова «совсем», а убийства детей, женщин и стариков, голод, страшные ранения и болезни уже стали их образом жизни. Всё это не под силу пережить даже взрослому человеку, а Мальцу всего 14 лет…

Вся книга - это бесконечное страдание, автор не дал мне и глотка свежего воздуха - хоть какую-то надежду, проявление доброты. В ней нет и намёка на романтику Дикого Запада, которую нам часто показывают в кино. Вся жизнь там - это война, она и бог и дьявол, она - абсолютная истина и единственный судья. Я как будто умылась кровью сама, оставив душевные силы на страницах романа, только лишь читая историю…

Но несмотря на весь трагизм, книга написана прекрасно. Слог автора одновременно и скуп (чтобы избавиться от налёта романтики), и красноречив! Такие описания природы - богатые, многогранные, сияющие, я ещё не встречала, пожалуй. Благодаря этому кровавая историческая книга приобретает прелести художественного произведения. Я не жалею, что прочла!

Хорошая книга ,но просто не моё,много "воды"

интересное начало и конец ,а между ними океан.

Много описаний пезжаей , и герои вечно куда-то идут ,идут и идут .

Если бы я пропустил сотню страниц и начал читать ,то не упустил бы ничего

О господи, тут зло то в виде реального писеца ходит. Главный герой просто в начале и в конце, в середине литры воды если не тонны. Занимательно описаны события. И если как минимум не знать про дикий запад, гражданскую войну в америке и мать его чутка ИСПАНСКОГО. То в целом как я и сказал занимательное чтиво. А так на любителя ,если не любите кровищу и ультра насилие ( хотя как по мне его тут немного переоценили) то не советую.

Это невероятно кровавая история, которая затягивает так, что оторваться решительно невозможно. Кормак Маккарти просто псих)

"Кровавый меридиан"-как квинтэссенция насилия на Диком Западе во второй четверти 19-го века .Кольт-великий уравнитель.Бей первым, Кид.Живем один раз.Мы правы потому что у нас винчестеры"Хороший индеец-мертвый индеец"..Одноглазый,сыграй-ка мне"Чикаго".Судья,как литературное воплощение Антихриста.И грифы склюют наши кости.

Маккарти — очень американский писатель, можно сказать — исключительно американский. Он исследует национальные мифы, жанры, темы‌ и говорит на специфическом языке, — который, по меткому выражению обозревателя The New Yorker Эда Чесера, can at once be oceanic and fit into a thimble («может быть океаническим, помещаясь в наперсток»), — языке, подразумевающем, что читатель хорошо знаком с обширным историческим и фольклорно-религиозным контекстом его книг. Лучшая демонстрация оного — тройной эпиграф к роману «Кровавый меридиан».

Первый эпиграф звучит так:

«Идеи ваши пугают, и вы слабы душой. Ваши поступки, продиктованные жалостью и жестокостью, лишены смысла, ибо свершаются в смятении, будто по неодолимому зову. И наконец, вы все больше страшитесь крови. Крови и времени» (Поль Валери).

По-видимому, эти строки обращены к современникам — сытым и успешным яппи, не желающим вспоминать, что история их народа это (в том числе) история ксенофобии, геноцида, гражданской войны. Недаром роман называется Blood Meridian or The Evening Redness in the West — гегемония Запада (как, впрочем, и любой другой империи) рождалась в кровавом багрянце; про это важно помнить.

Второй звучит так:

«Не следует считать, будто жизнь тьмы объята страданием и потеряна, словно в скорби. Скорби нет. Ибо печаль поглощена смертью, а смерть и умирание и есть жизнь тьмы» (Якоб Бёме).

Внутри любой цивилизации бьется heart of darkness, и едва ли стоит заблуждаться относительно беспомощности оного. Тьма неистребима, потому что питается смертью, а смерть (и это центральная мысль всех текстов Маккарти) — явление вселенского детерминизма, что-то завершенное и окончательное, высший закон: с ним можно бороться, но нельзя преодолеть.

«Где-то там есть настоящий живой пророк разрушения. Знаю, он действительно существует. Видел дело его рук», — говорит старый шериф из No Country for Old Men, воспроизводя в сознании читателя массивный пласт ассоциаций, от Навуходоносора и Макбета до капитана Ахава‌ и полковника Курца‌ включительно. И разве может быть случайностью, что на последних страницах романа Антон Чигур — этот баснословный распорядитель зрительских оваций — уходит, растворяется в алом тумане, но и остается среди нас, подобно написанному (и придуманному) за двадцать лет до него Судье Холдену, чей конь блед, а череп прикрыт шляпой погружающихся в сумрак западных равнин.‌

И, наконец, третий:

«Кроме того, Кларк, в прошлом году возглавлявший экспедицию в район Афар в Северной Эфиопии, и Тим Д. Уайт, его коллега из Калифорнийского университета в Беркли, заявили, что при повторном обследовании найденного ранее в том же районе ископаемого черепа, возраст которого исчисляется 300  000 лет, обнаружены признаки скальпирования» (газета «Юма дейли сан», 13 июня 1982 года).

История человечества — дорога жестокости. От первых кочевников до трансатлантических империй «признаки скальпирования» сопровождают поступь Homo Sapiens с той же неумолимостью, что и знаки других сторон человеческого духа, таких как гуманизм и эмпатия. По Маккарти, человек не добр и не зол, не охотник и не жертва, он все разом, одновременно и по переменной, в зависимости от собственного выбора — выбора неумолимого и не подлежащего обжалованию. Выбрал раз, и будь готов к последствиям.

Истинная величина таланта Маккарти обнаруживается в незримом (но четко осязаемом) зазоре между вербальной прямотой его историй и давящим на виски бременем слов, с простирающимся — словно закатная тень в пустыне — шлейфом жестоких истин, понятых и впитанных людьми задолго до изобретения письменности. Это не страшные сказки Эдгара По, не эсхатология южной готики‌, — нечто более древнее, изначальное, как «безразмерная стена, на чьем фоне медленно мерцает лишь серый узор, запутанный, как огромный отпечаток пальца» (представляется, что эта закрывающая метафора из раннего рассказа «Утопленник» отворяет макрокосм всех позднейших работ писателя).

Тексты американца Маккарти универсальны, как универсальна людская стезя, пролегающая через тьму и свет неразрешимых противоречий священных преданий любого народа любой веры, и наследуют не столько запойной сложности Фолкнера или рубленой мужественности Хемингуэя (хотя стилевые переклички с ними очевидны), сколько прозе Шервуда Андерсона — возможно, главного пессимиста и духовидца западной новеллистики первой половины XX века.

Разомкнутое письмо Маккарти резонирует в пространстве-времени с шервудовской призрачной силой и с его же установкой на фундаментальную, онтологическую непознаваемость мира.‌

Это поистине кошмарная книга, если брать в расчёт только сюжет. Это история о кровавых, бессердечных и жестоких расправах, описанная настолько живо и ярко, что становится страшно за собственную жизнь. Однако в конкретно этом случае конкретно этот роман прекрасен, потому как написан таким великолепным языком, что читателя разрывает от диссонанса в порыве отбросить книгу и одновременно упиваться ею. Без этого Кормак Маккарти не был бы Кормаком Маккарти, это большой мастер языка и слова, наравне с Буниным и Набоковым. Невольно напрашивается параллель с Набоковской "Лолитой", ибо там также ужасные вещи написаны прекрасным языком. "Кровавый меридиан" являет собой прекрасный образчик настоящей литературы, литературы как искусства. Не зря автора нарекли "писателем для писателей". Однозначно мастрид, если хочется узнать, что такое хорошая литература.