Читать книгу: «Низ-верх», страница 3

Сперва за спиной звучал хриплый голос Ги, ему противился поучительный тон Добрянки и между ними мельтешило многозначительное молчание Трамиша, но затем они резко исчезли.

– Тебе даётся день на изучение разума, – быстро прогоготала девушка, в очередной раз поправляя очки и поглядывая за него. – Завтра приступишь к выполнению задания! Что? Я за тебя сегодня отвечаю! За дело!

9Дан попытался прочитать имя на бейджике, но она двигалась так сумбурно, что рассмотреть надпись не получилось. Девушка прокашлялась, выпрямилась и зашагала прочь.

Юный господин постоял немного, но никто за ним не вернулся. В итоге он поверил в задание незнакомки и заставил себя толкнуть дверь. Зайти пока не хватало духу. Он по-другому представлял встречу с разумом Механизма. Так или иначе, нужно морально подготовиться.

В конце коридора раздался смех. 9Дан отскочил от двери, будто преступник, пойманный с поличным. Сотрудники прошли мимо и не обратили на него внимания, а вот он, прижавшись к стене, проследил за ними робким взглядом. Они скрылись в кабинете напротив. 9Дан высмотрел громоздкие ящики и панели управления с рубильниками. «Эти ребята – вычислители», – догадался он.

Доподлинно известно, что сперва Механизм не имел никакого отношения к вычислительным машинам. Однако со временем необходимость в координации работы и в точных расчётах стала настолько очевидной, что к нему подключили режимники. Отдел налаживания можно было назвать «нервной системой», которая не сразу, но появилась и заняла место в отсеке разума.

9Дан сглотнул и проскользнул в комнату, предназначенную для сегодняшних изысканий. Огромный зал наполняли движения. У юного господина с непривычки в глазах зарябило. То там, то здесь механический организм пыхтел, гудел, выдыхал пар, свистел, словно закипающий чайник. Он говорил. И 9Дан верил, что отчётливо слышал каждое его слово.

Когда во всём виновато правительство

Трамиш обыкновенный

Трамиш бился головой о стол, который начальство выделило для работы над проектом. Так лучше думалось. И его вовсе не волновало, что при каждом соприкосновении со лбом государственное имущество потрескивало.

Добрянка пыталась сосредоточиться на схемах. У неё чуть ли не из ушей сочились идеи, которые она явно считала оригинальными. Вот только одна беда не давала ей покоя: если Трамиша удавалось игнорировать с лёгкостью, то скакавший без устали Ги со своими пошлыми песенками заставлял её руки трястись.

Стажёры проходили практику подальше от постоянных сотрудников, поскольку только изучали свои обязанности и доказывали свои умения Механизму: с каждого носа требовалось по проекту, причём толковому. Молодняк не отличался усидчивостью и часто задавал вопросы, что отвлекало тружеников, уже переживших эти тяжкие времена.

Чулан для стажёров, как называли помещение, где они сейчас имитировали бурную деятельность, был огромным. Когда-то новичков набирали группами раз в шесть месяцев, а не по паре-тройке в год. Университет выпускал немыслимое количество инженеров, вот только спрос на них упал. Объясняли это тем, что сейчас Механизму больше требовались отряды настройщиков, чем творцы конструкторов, но обещали, что в будущем всё вернётся на круги своя и дворец распахнёт двери для каждого желающего.

Пожилой мужчина стоял перед тремя страдальцами, но полностью погрузился в вычисления, поэтому если на него кто и смотрел, то видел только спину.

Добрянка не удержалась, вытащила из кармана прибор яйцевидной формы, свой личный банк данных. Она принялась крутить диски с цифрами на приборе, вводя персональный код. Раздались щелчки, но песенка Ги скрыла хриплые звуки.

Юная госпожа отличалась чрезвычайным любопытством, потому, без сомнения, пробовала разобрать условия задачи. Информация сюда не высылалась, и получалось вот что – когда Добрянка вернётся домой, то обнаружит на своём столе кипы листов со статьями по запросу.

Трамиш заметил её хитрость, но не подал вида. Вычисления заинтересовали и его, однако куратор ни слова о них не сказал. Значило это одно, сунешься – проблем не оберёшься. Оттого работа Бумбаха, конечно, стала таинственнее и привлекательнее. Но вот беда! Подвальщика сдерживали законы. Любые запросы банка отправлялись в отдел коммуникаций и сперва проверялись там. Трамиш рисковал шкурой, ведь разрешения на запрашиваемую информацию он не получал. Даже если соврать, рано или поздно правда откроется. Добрянка же была дочерью мэра и могла позволить себе чуть больше свободы.

– Куратор Бумбах! – выкрикнул Ги, делая акцент на имени.

Сам того не подозревая, Бумбах Н-5 стал его новой жертвой. Этот неловкий во всех отношениях человек был слишком обособленным. Казалось, он терялся и во времени и в пространстве. Ги умело распознал в нём столь уникальную способность и быстро нашёл ей применение.

Куратор очнулся от размышлений, вздрогнул и выронил из руки мел. Ещё одна странность Бумбаха заключалась в том, что он недолюбливал режимники. Он близко к ним не подходил и требовал с исключительной твёрдостью, чтобы его подчиненные пользовались головой и сами делали вычисления, хотя отделу инженерии предоставили целый агрегат. Единственно, из современной техники он воспринимал банк данных, и то как вынужденную необходимость.

Бумбаха больше привлекал Механизм, каждую часть которого он мог наблюдать и править. Да, он хотел понимать, с чем имеет дело, а не просто бездумно пользоваться упрощенной версией своих действий.

Трамиш не обратил бы внимания на предпочтения Бумбаха, если бы тот в первый день не посвятил целый час их стажировки обозначению того, что он не потерпит под своим руководством.

– Неужели Ги не входит в ваш список? – Добрянка уже тогда искала повод спровадить плута подальше от дворца. – Он же тот самый!

– Насколько я знаю, он прошёл весь курс инженерии без единой справки. Хотя, юная госпожа, с этими вопросами обращайся не ко мне. За набором следит отдел персонала, – куратор не повернулся, так что пришлось любоваться его плешью. – Если там посчитали его годным, я спорить не имею права. Для меня главное, чтобы вы работали исправно.

Так вот, совершенно обычный по меркам Механизма мел, которым куратор писал на совершенно обычной доске, упал на пол. Лёгкий шум от удара эхом прокатился по стенам чулана. Ги захихикал, довольный результатом, и пихнул Трамиша локтем. Тот по-прежнему пребывал в состоянии транса, так что не сподобился оценить реакцию испугавшегося наставника.

Добрянка в знак порицания покачала головой и молча склонилась к банку данных, что прятала в руке.

– Вы что-то хотели спросить? – Бумбах неуклюже поднял мелок и обратился к ним. – Если надеетесь сегодня созерцать разум, то умерьте свой пыл! Не забывайте, только один стажёр за раз!

Натолкнулся он, однако, на неприятную картину. Каждый из его подопечных томился своим, разительно отличающимся от полезного, занятием. Даже юная Морок, на которую он возлагал надежды, копошилась под столом, а не проливала пот над чертежами.

– Если вы будете маяться ерундой… – приступил он к поучительному монологу, но его никто не слушал. – Делайте, что хотите! Лишь бы от этого прок был! – и отвернулся к доске.

Ги во всю глотку распевал бессмысленные тексты, но лишь для того, чтобы усыпить бдительность жертвы. В случае с кем-то другим такое поведение вызвало бы как минимум недоумение, но для него оно было нормой. Когда он сидел тихо, то казался куда более подозрительным.

Он собирался окликнуть старичка, набрав побольше воздуха в лёгкие – Трамиш еле сдержался, чтобы не стукнуть его по выпятившейся груди, – но в чулан с видом, словно забрела случайно и не ожидала встречи, ворвалась девушка. Её очки были слишком велики, чтобы поместиться на остром, словно иголка, носу, поэтому прежде чем она приблизилась к Бумбаху, успела их раз десять поправить.

– Я отвела его к разуму, – зашептала она. – Ты уверен, что можно оставить его одного? Хорошо. Поняла. Меня подловил Грюма. Он сказал, что кое-кто хочет переговорить с тобой по поводу новичка и вообще происшествия с мостом…

Голова Трамиша замерла в нескольких сантиметрах над столом. Ассистентка отличилась необычайной зоркостью: покосилась на него, взяла куратора под локоть и утащила в дальний угол. Они приступили к серьёзному, но тихому обсуждению. Пока говорила она, Бумбах кивал и постоянно перебивал её, затем начал разъяснять что-то он, и девушка внимала каждому его слову.

Трамиш наблюдал исподлобья. Столько ажиотажа вокруг перевода 9Дан возникло неспроста. Ещё одна ниточка, подтверждающая теорию о тёмных делишках влиятельных особ Пустыни.

Бумбах встрепенулся и вскрикнул:

– Как замечательно, что у меня есть обязанности помимо того, чтобы следить за вашими… успехами! Механизм постоянно меняется и не терпит легкомыслия. Я отлучусь ненадолго, а вы сидите здесь и – будьте уж так любезны – занимайтесь своими проектами! Пойте и пляшите, если это вам поможет. Я не тиран. Но по окончании стажировки чтоб каждый выдал мне по рабочему предложению. И секунды лишней никому не дам!

Он и ассистентка торопливо покинули чулан, но Бумбах успел наградить их многозначительным взглядом.

Трамиш коснулся лбом прохладной крышки стола. Хрусть! Ги тоскливо опустился на своё место и отодвинул подальше распятый и девственно чистый лист, будто обиделся на него. Добрянка положила на стол банк данных. Послышался треск, и секунду спустя всех присутствующих ослепила вспышка.

– Ведь я ничего плохого не делаю, – юная Морок быстренько убрала добычу в карман. – Никому извне этого показывать не буду. Просто попробую разобраться. Интересно же! Разве нет? Как ты думаешь, – она вдруг переметнулась на Трамиша, – с 9Дан ничего не случится? Как бы его не хватил инфаркт! Он же так давно мечтал попасть сюда!

– Меня другое волнует, – он откинулся на спинку стула и уставился в потолок. – Почему они так мечутся из-за юного господина?

Ги возник рядом в мгновение ока и шлёпнул его по губам:

– Чего? Нельзя так звать 9Дан! Он же просил!

– Его здесь нет, так что на данный момент ему без разницы, – тут же вытер рот Трамиш.

– Это не повод обзывать друга за глаза всемогущим владыкой! – погрозил пальцем Ги, но секунду спустя ухмыльнулся своим необузданным мыслишкам.

Трамиш неловко оттолкнул его и вернул внимание к потолку.

– И как так можно жить? – Добрянка проверила, достаточно ли острый карандаш, и склонилась над листом. – Вечно видеть во всём угрозу? Ты думаешь, здесь каждый день кого-то переводят из одного отсека в другой? Для них это наверняка впервые! Ну вот! Только глянь на себя! У тебя однозначно другое мнение! Не хочу о нём знать!

– Раз в сто лет… – Трамиш припомнил одну из историй, которую раньше нашептывали ему бабки. И разве можно их судить? Ни для кого не было секретом, что в родильном отделении акушерки заранее готовили бланки смерти, когда к ним поступали женщины из подвала. Редко когда мать видела своего первенца. Их трупики молча забирали, оттягивая рыдания пациентки и бездумно давая ей надежду. Трамиш, например, получился у своих родителей только с третьей попытки. Родить – одна проблема, другая – не дать умереть чаду от болезней, разгуливающих по первому уровню Механизма. – Пусть для него это и заканчивается мучительной погибелью, но раз в столетие обязательно объявляется тот, кто способен разоблачить козни властей.

– Уволь! – простонала Добрянка, но он продолжил:

– На свет рождается тот, кто костьми готов лечь – и походу всё-таки ложится, – чтобы открыть великую правду, которая заключается в том, что правительство крадёт втихаря или под разными предлогами отбирает у граждан детей, отсылает их в лаборатории, где проводит над ними ужасные эксперименты…

В Трамиша угодил карандаш.

– А инопланетяне заговоры против нас не строят? – Добрянка потёрла разболевшиеся от глупого разговора виски. «Очень даже возможно», – промолчал он. – О! Точно! Забыла сказать, сегодня я отзавтракала сочненьким младенцем!

– А если там в самом деле люди?

– Их там нет! – протянула она руку, требуя карандаш назад.

– А вдруг?

– Тогда не трезвонь на каждом углу, ибо прежде чем присягнуть разуму ты подписал документ, согласно которому не имеешь права разглашать какую-либо информацию о Механизме!

– Видимо, юная госпожа так бы и сделала, – Трамиш расслабился и закрыл глаза.

Что он забыл во дворце? Он же хотел работать с отцом.

Занимался его отец ремонтами, излазил город вдоль и поперёк. Навряд ли осталось место, где он не побывал. Даже чинил опоры по ту сторону Механизма. После случая с мостом именно его бригаду послали поверить территорию дна, на которой пострадал 9Дан.

Когда отец вернулся с задания, то был тих и бесцельно бродил по дому, не знал куда себя девать. Трамиш ненавязчиво спросил, всё ли хорошо. Тот улыбнулся и кивнул. Тогда Трамиш уточнил, не напоролся ли он на что-то странное. Обычный вопрос, он всегда такие задавал, так что ни капельки не смутил родителя. Ничего такого. На следующий день мэр Морок собирался сделать заявление, поэтому отец не стал скрытничать, а наоборот удовлетворил любопытство сына.

Как и предполагалось, на дне Механизма образовалась маленькая, едва заметная щель. Через неё наружная земля долгое время отправляла в Механизм ядовитые испарения. 9Дан упал как раз в месте их сосредоточения. Наверняка мерещилось всякое, заявил отец.

– Кажется, ты упоминал, что он говорил про людей? – невзначай дополнил он. – Надеюсь, ты не воспринял его бредни всерьёз?

– Конечно, нет, – сказал Трамиш. – Кто ему поверит-то! Разве что псих! Люди! Там? Пф! Чушь самая настоящая!

Отец устало выдохнул и улыбнулся:

– Вот ведь умница! Завтра идёшь к Складухе? Возьми детских сказок. Каких-нибудь попроще, чтобы увлекли ребёнка, который речи особо и не понимает.

– Тебе зачем?

– Не твоего ума дело! – наградил его шутливым подзатыльником отец. – Иди поищи, что на них обменять можно.

– Что? На кой тебе сдались эти книжки! – вмешалась мать. – Своего ребёнка ими испортил – шагнуть некуда, везде они, как будто хлама в этом доме мало! – так ещё и чужого хочешь?

Хорошо, она не знала, что Трамиш подарил ему на день рождения. Она грозилась выбросить сокровища, что они выменяли у Складухи, и даже их собрала. Подвальщик вызвался выкинуть мусор, но в итоге свернул к тётке. Обменял выброшенные матерью вещи на странный инструмент под названием губная гармошка и инструкцию. Отец был в восторге. Они вместе выучили несколько мелодий.

– Ну зачем же так злиться? – улыбался сейчас отец. – Разве тебе настолько плохо? Разве у тебя нет дома, где тебя ждут? Разве нет у тебя умного сына? Разве нет мужа, который тебя любит? – Она усмехнулась, но быстро вернула себе важность. – Разве…

«Умный сын» закатил глаза и мотнул головой. Ох, уж этот отец! Своими речами заставит работать даже сломанные детали.

На утро глава семейства хоть и выглядел измученным, но вроде бы успокоился. Трамишу угомониться было сложнее.

Когда он снова навестил 9Дан в больнице, то поинтересовался:

– Поднимался разговор о несчастливом мосте?

Нет, всё утихло. Эту историю быстро пережевали и проглотили. Как же так? Получается, с волшебным словом «механизм» любая ложь отлично переваривается.

Трамиш неподвижно сидел и гипнотизировал потолок стажёрского чулана. Он был там, у палаты 9Дан, когда мэр Морок говорил, что внизу есть кто-то другой. «Бла-бла-бла! Важный для Механизма. Бла-бла-бла!» Этого было достаточно, чтобы закрыть тему.

– Ги! – вдруг нарушил он нависшую тишину. – Во что ты веришь?

Он специально спросил его как человека раскрепощённого, имевшего особую связь с реальностью.

– В Механизм! – не раздумывая, отозвался тот.

Трамиш не сомневался, что где-то на Ги был ключ, которым невидимая рука время от времени его заводила. Сейчас плут снова принялся скакать, хотя никаких предпосылок, никакой, по крайней мере логичной, причины для веселья не было, и в этот раз драл глотку, выкрикивая гимн.

Добрянка не выдержала и заорала на него. Поднялся шум и гам. Ещё немного и стулья полетят. Нормальные отношения для того, кто хочет быть услышанным, и того, кто слушать не желает.

Трамиша их перепалка не заботила. Он не проявил интереса, даже не изменил позы. «Стандартный ответ. Что же такое? – растерялся он. – Как можно так просто переложить всю ответственность на пару шестерёнок?»

Добро против предвзятости

Море

Море зевает и чувствует, как под бок жмётся Умнёнок. Она пытается продрать глаза и проверить, все ли из её стаи на месте, но быстро сдаётся. Вот ухо улавливает сопение Ёры. Бочонок вертится и путается в её волосах. Непоседы здесь и не напрашиваются на неприятности. Можно спокойно отдохнуть.

Сегодня всё идёт своим чередом, не как тогда. Она вздрагивает, вспоминая тот случай. Ёра рычит сквозь дрёму, получив локтем в живот, но тут же возвращается в свои милые сны: на лице его четко пропечатывается блаженство.

Тот раз произошёл так недавно, что при мысли о нём нос улавливает запах чудовищ. Тогда стаи возвращались в загон с привычным стремлением поесть и завалиться по своим уголкам. Не тут-то было! Мало того, что миски с кормом, которые обычно уже стояли, отсутствовали, так ещё встретили их злобные оборотни и без веской причины прижали к стене. Как оказалось, чужаки хотели залатать дырку наверху, пока стаи работали, но переоценили себя и не успели к желаемому сроку.

Умнёнок изловчился и залез на свою башенку. Не сразу, но его подвиг заметили и оценили. Стали его зазывать. Не помогло. Тогда один из оборотней полез на башенку и схватил его за ногу. Тот, конечно, развопился, начал цепляться за ограду. Ни в какую не давался. Тогда оборотень принялся выкручивать ему лодыжку, мол, если не хочешь пострадать, спускайся немедленно.

Море собиралась вступиться за Умнёнка, и плевать, что здесь куча чужаков, которые только и ждут, чтобы пустить в ход молнеметатели.

Она с трудом представляла, что такое молнии, знала только, что значит «метать». Мальчишке потребовалось несколько работ, чтобы разъяснить ей о загадочных молниях, способных уничтожить одним прикосновением. Сам он услышал об этом от двух оборотней-новобранцев, которые обсуждали, что можно и что нельзя охранникам врачебной палаты. В то время Умнёнку лечили сломанный палец.

До чего чудно! Чудовища сумели побороть страшную силу, запихать её в палку и пользоваться при необходимости. Жителям загона и за двадцать отдыхов ничего подобного не сделать.

Впрочем, Море не так легко напугать. Она подскочила и оскалилась, но ничего сделать не успела. Её опередил глупый оборотень. Шкура на нём была иного цвета, но намётанный глаз сразу заметил, что её не прокусить. Чужак стоял у высокой лестницы, которую наверняка сам и приволок, и никто в его сторону до этого момента не глядел, не до того.

Он заговорил с соратником, что корёжил ногу Умнёнка. Тот слушал молча, а затем отпустил мальчишку и вернулся к своим. За дело принялся Добролей, как в итоге прозвал его весь загон. Он что-то сказал Умнёнку на своём жутком языке. Тот умело, Море даже возгордилась им, притворился, что не понимает. Тогда оборотень разорвал свою шкуру – только бы во сне этого не увидеть! – и достал из своих внутренностей горсть вкусно пахнущих коричневых косточек. Это потом станет ясно, что угощал он их сушёными – как это? Ах, да! – яблоняками.

Умнёнок, конечно же, повёлся. Сперва Море рыкнула на него, и он остался сидеть на верхушке, но оборотень поднялся к нему, не слишком близко, на безопасное расстояние, и протянул подарок. Умнёнок выхватил косточку, понюхал, лизнул и запихал в рот. Потом слез, когда показали добавку.

Ему в ладони насыпали целую кучку сушёных яблоняк, но он не успел донести их до Моря. Буяка толкнул его и забрал угощение. Так их стая осталась ни с чем. Оно и к лучшему. За еду началась драка, и нескольких из загона забрали искусанными, исцарапанными, наполовину задушенными. Это ещё ничего по сравнению с теми, кто съел пищу оборотней. У бедолаг скрутило животы. Их тоже забрали. Они потом рассказывали, что для них выделили не горшочки, а целую комнату, где было несколько стульев, в которые разрешалось справлять нужду.

Перед уходом Добролей снова заговорил, и Умнёнок чуть не ответил. Хорошо, что Море была рядом и вовремя его одёрнула. Тогда чужак пошёл дальше – снял свою морду. Море знала, что оборотни могут перевоплощаться в таких, как она, просто никогда не видела самого процесса. Ужас сменился любопытством.

Оборотень уставился на неё, догадавшись, что Море распоряжается мальчишкой, и обронил пару слов. Тон был мягкий и спокойный. Даже рычать расхотелось. Правда, внешность отталкивала. Из-под черепа, что относился к непробиваемой шкуре чужака, на лоб сползали белые, как клыки Буяки, волосы. Глаза меняли цвет, стоило их владельцу хоть немного шевельнуться. Странное создание. Она показала зубы и приготовила кулаки для драки. Улыбка, как и отсутствие страха, на его втором лице озадачили Море.

Другие оборотни заругали Добролея и быстро вытолкали из загона.

Худа без добра не случается. После внезапного знакомства он наведался снова, без защитной шкуры. Принёс с тобой тайник историй – листки, связанные между собой. На них были закорючки и картинки, намного лучше тех, что намалёваны на стенах.

Кто подрачливее, напрягся, оскалился – оборотней здесь никто не любит. Умнёнок помчался к чужаку и ущипнул зубами кожу на его руке. Тот только ойкнул. Безобидность гостя была успешно доказана, и защитники отступили: вернулись к своим делам, изредка на него косясь.

Чужак и мальчишка сели в укромном местечке, чтобы не мешать обыденной жизни загона. Добролей начал говорить и бегать цветными глазами по листкам. Вскоре почти все собрались неподалёку с видом, будто совсем не слушают, а сами, хитрюшки этакие, наслаждались.

Никто не понимал, что он там болтал, но звучало забавно. То потише, то погромче, то с придыханием. То весело, то грустно (кто-то не сдерживался: скулил или выл), то задумчиво, то легкомысленно.

Затем он достал другую странную вещь. Она была маленькой, помещалась на ладони. Оборотень поднёс её ко рту и начал дуть. По загону разнеслись чарующие звуки. Море сразу узнала мотив. Не только она, половина слушателей повскакивала и принялась дрыгать ногами и руками, как умела. Как им когда-то показывали старшие.

Чужак удивился. Его глаза заблестели, и он заиграл музыку громче.

Стоило Добролею выйти за стену, как стайки наперебой начали передразнивать оборотня. Подняли настоящий гомон.

Теперь ждут его.

Море снова зевает, но вздрагивать не собирается. Плохие воспоминания потихоньку испаряются, а от хороших на душе приятно, спокойно.