Читать книгу: «Мария I. Королева печали», страница 2

– А я не ожидал от Карла подобного вероломства! – рявкнул отец. – Ведь Уолси меня предупреждал, но я пропустил его слова мимо ушей, так как считал, что он симпатизирует французам. – Король сел, продолжая кипеть от ярости, и с вызовом посмотрел на жену. – Уолси предлагает заключить новый договор с Францией. И я открыто заявляю, что так и сделаю.

Вид у матери стал встревоженным.

– Генри, пожалуйста, не стоит принимать поспешных решений. Уолси хочет, чтобы вы оставили Карла, поскольку страстно желал стать папой римским и не простил императору отказа.

– Мадам, ну и что, по-вашему, император может мне сейчас предложить?! – воскликнул король. – Дело вовсе не в Уолси, а в установлении баланса сил в Европе. Если Карл хочет получить свободу, он ее получит, но ценой тому будет подписание мной нового договора с Францией. И тогда пусть поостережется!

– Генри, послушайте меня, пожалуйста!

– Попридержите язык, Кейт! Вы не в том положении, чтобы что-либо требовать.

Мать поджала губы и встала, посмотрев мужу в глаза:

– Генри, ваши интересы – это мои интересы. И я не способна что-то сделать или сказать в ущерб нашему общему делу. Мне искренне жаль, что Карл совершил подобную низость. Но я в этом не виновата, и вы, ради всего святого, не должны меня строго судить, хотя он и мой племянник. И если бы я увидела Карла прямо сейчас, то высказала бы ему все в лицо!

– Ну попадись он мне прямо сейчас! – прорычал Генрих, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Отец, значит, я не выйду замуж за императора? – растерянно спросила Мария.

– Нет, дитя мое. И считайте, что вам повезло! Я никогда не выдал бы свою дочь за монарха, неспособного держать слово!

Когда он вышел из комнаты, Екатерина, несмотря на страшный удар, попыталась выдавить ободряющую улыбку, и Мария подумала, что в сложившейся ситуации со стороны отца было жестоко вымещать свой гнев на жене.

– Мария, не нужно обижаться на Карла, – сказала мать. – Он вынужден учитывать сложный политический расклад. Ему двадцать пять лет, и он нуждается в наследнике. Моя племянница Изабелла уже достигла детородного возраста, и я подозреваю, что на Карла оказали давление. Не принимайте это на свой счет, дитя мое. Династические браки совершаются сугубо из политических соображений.

Несмотря на внешнюю браваду, королева с трудом сдерживала слезы по разбитым мечтам, отчего Марии даже стало немного стыдно, ибо она не чувствовала ничего, кроме облегчения, что теперь не придется расставаться с матерью.

* * *

На следующий день Мария играла в частном саду королевы. Чтобы поднять воспитаннице настроение, леди Солсбери помогла ей сделать несколько бумажных куколок и нарядить в платья, вырезанные из книжки с выкройками, которую королеве прислали из Италии. И вот сейчас Мария сидела в маленьком летнем домике перед столом с разложенными на нем куклами и со стаканом фруктового сока под рукой для спасения от августовского зноя.

Она слышала, как мать разговаривала с леди Солсбери. Женщины уединились в тенистой беседке в пяти футах от домика и обсуждали разорванную помолвку, полагая, что их никто не слышит.

– Я мечтала дожить до того момента, когда Англию и Испанию свяжут дружеские узы, – жаловалась королева. – У Марии не было более высокого предназначения, чем стать императрицей.

Вообще-то, Мария считала, что у нее не было более высокого предназначения, чем стать королевой Англии, если, конечно, этот ужасный Генри Фицрой не узурпирует ее священное право. Она так сильно ненавидела своего сводного брата, что не могла заставить себя произнести его имя.

– Мадам, я понимаю, каким это стало для вас ударом, – сочувственно сказала леди Солсбери. – И для нашей драгоценной принцессы тоже.

– Но самое плохое, что кардинал уговорил короля заключить новый союз с Францией. Король Франциск, находясь в тюрьме в Мадриде, будет счастлив, поскольку нуждается в сильном союзнике. Уолси всегда был другом Франции, и он не забыл и не простил императору отказ сделать его папой римским.

– А какова вероятность того, что король пойдет на союз с Францией?

– Можно считать, что это дело решенное.

В разговоре повисла длинная пауза, после чего послышался сдавленный всхлип.

– Мадам, не стоит так убиваться, – попыталась успокоить подругу леди Солсбери.

– По-вашему, у меня нет на то причин? Будучи бесплодной, я вообще утратила какое-либо влияние при дворе. Что касается Марии… Леди Солсбери, мой супруг даже подумывает о том, чтобы выдать ее за этого бастарда.

– Но она ведь его сводная сестра! – (Мария была шокирована не меньше своей наставницы. Выйти замуж за этого невесть откуда взявшегося несносного сопляка? Да она скорее умрет!) – Его святейшество никогда не даст разрешения.

– Случались и более странные вещи, – мрачно проронила королева. – Вот если бы можно было выдать Марию за вашего Реджинальда! – (Ах, если бы! Мария не могла представить себе ничего лучше этого.) – Я неоднократно говорила королю, что они стали бы прекрасной парой. Тогда Ланкастеры и Йорки объединились бы во второй раз. Мария обожает Реджинальда. Он стал бы для нее идеальным мужем.

– Это всегда было моим самым заветным желанием, – мечтательно произнесла леди Солсбери.

– Но король и слышать ничего не желает. Я говорила ему, что если и есть хоть какой-нибудь способ отвести угрозу от его родственников, то только этот. Но он заявляет, что не выдаст свою дочь замуж за простолюдина.

– Простолюдина, в жилах которого течет королевская кровь. И который является внучатым племянником королей!

– Не имеет значения. Король пропустил мимо ушей все мои аргументы. Поэтому теперь остается лишь уповать на то, что у него нет нового плана выдать Марию замуж во Францию. Этого я точно не перенесу. Но, по крайней мере, ей не придется прямо сейчас ехать в Испанию. Меня пугает расставание с дочерью. Впрочем, будет гораздо хуже, если ее отправят к смертельному врагу моей страны.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – вздохнула леди Солсбери. – Вам нужно быть благодарной, что сейчас она с вами.

– Я каждый день благодарю за это Господа.

* * *

На следующий день Марию вызвали в личные покои королевы. Представ перед матерью, Мария заметила, что та недавно плакала, хотя на ее губах, как обычно, играла ласковая улыбка.

– Дочь моя, в вашей жизни произойдут перемены. Вы являетесь наследницей вашего отца и должны научиться править Англией. Формально вы не получили титула принцессы Уэльской, однако его милость решил, что вы должны, согласно обычаю, уехать в замок Ладлоу на границе с Уэльсом и с помощью уважаемых советников подготовиться к тому, чтобы стать великой королевой.

Услышав новости, Мария обрадовалась и в то же время растерялась. С одной стороны, это свидетельствовало о том, что отец все-таки собирался сделать ее наследницей, а с другой – Уэльс, казалось, находился за тридевять земель от Лондона.

– А вы поедете со мной? – спросила она.

Екатерина проглотила ком в горле и ответила внезапно охрипшим голосом:

– Мое место рядом с королем. Но за вами присмотрит леди Солсбери, а мы будем переписываться. Не сомневайтесь, я прослежу за вами издалека подобно тому, как делаю это здесь, и мы с кардиналом Уолси составим специальные инструкции для леди Солсбери, чтобы она обеспечила вам идеальные условия.

– Но я не хочу с вами расставаться. – Мария отчаянно пыталась держать себя в руках, как и подобает настоящей принцессе.

– Вам понравится жить в Ладлоу, – нежно улыбнувшись, сказала королева. – Я жила там, когда была замужем за принцем Артуром. Замок расположен в живописной местности, и там вы найдете чем заняться. А теперь будьте хорошей девочкой и выполняйте пожелание вашего отца-короля.

Итак, все слова были сказаны.

* * *

Мария в ужасе ждала дня отъезда. Ей становилось дурно при мысли о прощании с матерью и со всем тем, что она любила и к чему привыкла.

Но время неумолимо шло. И вот дорожные сундуки собраны, а свита ждет во дворе. Когда мать наклонилась поцеловать на прощание дочь, Марии потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься ей на шею. Отец, пребывавший в отличном расположении духа, взял дочь на руки и потерся носом о ее нос, хотя и он, похоже, хотел казаться веселее, чем на самом деле. Она села на подушки носилок и, когда процессия двинулась вперед, увлекая ее в неизвестность, вцепилась в руку леди Солсбери.

– Да благословит вас Бог, Мария! – услышала она крик матери. – Господь не оставит вас своею милостью!

* * *

Мария испытала благоговейный страх при виде твердыни Ладлоу. С высокими башнями и толстыми стенами, Ладлоу походил на мифический замок. После долгих дней пути утомительное путешествие подошло к своему завершению, и, положа руку на сердце, Мария была рада, что наконец прибыла на место.

Леди Солсбери проявила редкостную доброту и сострадание. Она обнимала воспитанницу, когда та плакала, тоскуя по матери, и отвлекала девочку, загадывая загадки, играя с ней в слова и показывая местные достопримечательности. Мария не подозревала, что у отца настолько обширные и прекрасные владения, и тем не менее ей страстно хотелось вернуться в Ричмонд, или в Гринвич, или в чудесный загородный дворец Хэмптон-корт, который кардинал построил для себя, но, сделав широкий жест, в этом году подарил королю.

Когда они устроились в роскошных, просторных покоях замка и суета распаковки багажа осталась позади, леди Солсбери распорядилась подать сытный ужин, а затем отправила свою подопечную, у которой уже слипались глаза, в постель.

Начиная со следующего дня у Марии уже не оставалось свободного времени, чтобы скучать по прежней жизни. Ее одевали так, как подобает принцессе, и учили держаться с королевским достоинством. Занятия с доктором Фетерстоном возобновились сразу же по приезде, причем наставник с ходу задал Марии множество упражнений по латинскому и французскому языкам. После обеда леди Солсбери водила свою воспитанницу на продолжительные прогулки по садам и окрестностям замка. Затем снова начинались уроки, несмотря на просьбы леди Солсбери не перегружать Марию. После занятий она упражнялась в игре на вёрджинеле. Ужин, как и обед, отличался изысканностью: каждое блюдо было прекрасно приготовленным и аппетитным. Во время трапезы Марии следовало вести оживленные разговоры с леди Солсбери и сидевшими за столом придворными. После ужина Мария играла со специально отобранными для нее девочками. И когда она оказывалась в своей спальне, то чувствовала себя слишком усталой, чтобы плакать в подушку.

Рука матери чувствовалась повсюду. Марии прислуживали с надлежащим почтением, ее покои содержались в идеальном порядке, короче говоря, здесь делалось все для создания комфортных условий и поддержания хорошего настроения принцессы. Она, конечно, тосковала по дому, но тоска эта была вполне терпимой. Да и вообще, до Рождества осталось всего ничего, а рождественские праздники она собиралась провести при королевском дворе, в глубине души надеясь уговорить родителей позволить ей остаться дома.

Однако мужество покидало Марию, когда она читала регулярно приходившие письма от матери. Марии было больно видеть, что разлука убивает ее драгоценную матушку. И все же королева радовалась успехам дочери, о которых получала подробные отчеты, и особенно прогрессу в латыни и каллиграфии. Всякий раз, как Мария видела до боли знакомый почерк, к горлу подступали слезы.

Тем не менее ей ничего не оставалось, как крепиться и набираться терпения. Она училась быть стоиком и считала дни до того момента, когда сможет воссоединиться с семьей.

* * *

Мария была счастлива видеть появившиеся вдалеке башни и островерхие крыши Гринвича. Впереди ее ждали целых две недели с родителями.

Как здорово оказаться сперва на руках у отца, а затем – в объятиях любящей матери! Забыв о достоинстве, Мария льнула к родителям прямо на глазах у придворных. Впрочем, какое это имело значение! Король и королева безмерно радовались встрече с дочерью, и все вокруг сияли улыбками.

Золотые деньки пролетели в вихре веселья, танцев, праздников и рождественских песнопений. Были еще игры в жмурки и в прятки, а также новогодние подарки. А затем наступил момент, которого так страшилась Мария: прощание с родителями, унылая перспектива длинного путешествия и мрачный, холодный январь впереди.

– Не плачьте, – сказал отец. – К Пасхе вы уже снова будете здесь. Время пролетит незаметно.

Глава 3

1526 год

В те короткие холодные дни Мария, съежившись перед камином, делала уроки, заданные ей доктором Фетерстоном. А когда выпал первый снег, закуталась в меха и выбежала во двор, но поскользнулась на льду и упала, ушибив колено, и это положило конец прогулкам. Вынужденная сидеть в четырех стенах, она находила утешение лишь в книгах и музыке. К счастью, доктор Фетерстон и леди Солсбери согласились несколько ослабить строгие правила мэтра Вивеса насчет допустимых для чтения книг, и Марии разрешили открыто наслаждаться легендами о короле Артуре.

С наступлением весны настроение юной принцессы слегка улучшилось, ведь ее ждала скорая встреча с двумя самыми любимыми людьми. Мать написала, что ждет не дождется приезда дочери и время тянется мучительно медленно.

Однако, к ужасу Марии, леди Солсбери принесла печальные новости о свирепой вспышке эпидемии чумы в Лондоне и о том, что отец запретил дочери покидать Ладлоу. А значит, ей не удастся прибыть к королевскому двору к пасхальным праздникам. Как же она плакала!

Мария всей душой рвалась к родителям и страшно боялась за них. Она оказалась отрезанной от своей привычной жизни, что было ужасно. Но мать в своих письмах уговаривала ее набраться терпения и целиком посвятить себя учебе. «Запомните, дочь моя, мы никогда не попадем в Царство Небесное, кроме как через горести», – писала Екатерина. Доктор Фетерстон напомнил своей ученице, что она должна учиться у своих советников управлять государством, ведь в один прекрасный день ей придется стать королевой. Мария изо всех сил старалась интересоваться делами Уэльса и Валлийской марки, а также разбираться в политике. Леди Солсбери придумывала игры и забавы, чтобы отвлечь воспитанницу и скрасить ей часы досуга.

Дни переходили в недели, а недели – в месяцы. Ни слова не было сказано о том, что она приедет к королевскому двору на Рождество, и Мария начала опасаться, что из-за эпидемии чумы ей придется остаться в Ладлоу. Но вот в ноябре – о радость! – ее вызвали ко двору, и Мария, приплясывая от счастья, бросала на кровать свои любимые платья, готовая паковать вещи к отъезду. Она уже не могла сосредоточиться на уроках, и доктор Фетерстон, в конце концов сдавшись, достал шахматы.

* * *

Она отсутствовала целый год, и за это время ее родители слегка изменились. Отец, как всегда, был полон кипучей энергии, однако в нем чувствовалось некое внутреннее напряжение. Мать состарилась. Ей исполнился сорок один год, но выглядела она старше своих лет, вокруг глаз залегли печальные морщины. И все же она, как всегда, являла миру сияющую улыбку, тем более сейчас, когда не могла скрыть свою радость от встречи с дочерью.

– Как вы выросли! – повторяла королева. – Вы отлично сформировались для своего возраста. Воздух Ладлоу сотворил с вами чудеса.

Все кругом только и твердили, как сказочно расцвела Мария и какая она красавица. Впрочем, она знала, что ей откровенно льстили, чтобы завоевать ее благосклонность. Тем не менее похвалы окружающих заставили Марию более пристально посмотреть на себя в зеркало. Была ли она красива? И действительно ли розовые щеки, курносый нос, широко расставленные глаза, решительный подбородок делают внешность привлекательной? Крайне сомнительно. Возможно, она еще вырастет, но для своего возраста она была маленького роста и не в меру субтильной. Однако особый шарм ей придавали удивительная грациозность и облако роскошных рыжих волос, которыми так восхищалась леди Солсбери, утверждавшая, что ничего красивее в жизни не видела.

Рождество отпраздновали с невероятной пышностью. Мария была в восторге, когда отец прошелся с ней в танце перед придворными. Взгляды всех присутствующих были прикованы к девочке в роскошном платье из серебряной парчи. Девочка эта кружилась по залу, а мать улыбалась ей своей лучезарной улыбкой.

Но, увы, все хорошее рано или поздно кончается. Мария знала, что после Двенадцатой ночи ей придется вернуться в Ладлоу. Она умоляла отца позволить ей остаться при дворе, однако тот был непреклонен:

– Дочь моя, ваше место в Ладлоу. Наследнице трона надлежит находиться там. Мы довольны вашим прогрессом и хотим, чтобы он продолжался. Вы сможете приехать к нам на Пасху.

Мария, приученная повиноваться, не смела перечить. Ей оставалось лишь тихо плакать в подушку.

1527 год

Ближе к Пасхе отец неожиданно передумал.

– Вы окончательно возвращаетесь ко двору, – сообщила Марии леди Солсбери.

Мария уставилась на нее, не веря своим ушам, и все же это было правдой.

– Ах, я так счастлива! – бросившись на шею воспитательнице, воскликнула она.

– Его милость пишет, что вам надлежит остаться при дворе и завершить образование под руководством миледи вашей матери.

Итак, в Гринвиче произошло еще одно радостное воссоединение с родителями, и Мария с облегчением узнала, что мэтр Вивес вернулся в Испанию и отвечать за ее образование будет исключительно доктор Фетерстон.

Отец и мать были счастливы узнать, как существенно продвинулась их дочь после Рождества.

– Принцесса научилась писать и говорить по-латыни и по-французски, – заявил доктор Фетерстон, когда родители, усевшись в классной комнате, заглянули в тетради дочери. – Она знает испанский и греческий, а также сведуща в теологии и истории.

– Я смотрю, она перевела молитву святого Фомы Аквинского с латыни на английский. – Отец одобрительно погладил дочь по руке.

– Вашему высочеству следует продемонстрировать их милостям свое искусство игры на вёрджинеле, – предложил доктор Фетерстон.

Мария села за инструмент и исполнила разученную ею новую пьеску, после чего по требованию учителя сыграла на лютне.

Родители смотрели на дочь с восхищением и, когда она закончила, захлопали в ладоши.

– Дочь моя, вы стали настоящим виртуозом, – похвалил ее отец.

– Ее высочество упражняется каждый день. Нам постоянно приходится менять струны, – улыбнулся доктор Фетерстон. – Она еще и поет. Словно ангел.

Похвалы учителя вогнали Марию в краску, ведь она знала, что не заслужила таких дифирамбов, поскольку ее голос был слишком низким для юной девушки. Тем не менее по просьбе доктора Фетерстона она исполнила написанную отцом балладу «Досуг в кругу друзей…», тем самым доставив ему огромное удовольствие.

– Мэри, вы превзошли все наши ожидания, – сказал он. – Доктор Фетерстон, мы у вас в неоплатном долгу. Вы сотворили чудо.

– Вы доказали, если, конечно, тут нужны доказательства, что хорошее образование идет на пользу не только мальчикам, но и девочкам, – подала голос мать.

После чего настроение отца резко изменилось.

– Боюсь, я должен вас оставить, – заявил он. – Мария, ваша матушка хочет с вами поговорить.

* * *

Оставшись в спальне наедине с дочерью, королева села у камина.

– Не переживайте из-за своего отца, – сказала она. – Он весьма доволен вами, но сейчас его заботят государственные дела. – (Мария опустилась на колени; она была счастлива снова оказаться рядом с любимой матушкой, хотя и не могла не заметить, как сильно та сдала за время разлуки.) – Мария, мне хотелось бы поговорить с вами о вашем замужестве. – (О замужестве? Это стало для Марии сюрпризом.) – Вы, должно быть, слышали, что в прошлом году короля Франциска освободили из плена. Естественно, он ищет расположения короля Англии, а поэтому предлагает ему себя в качестве вашего супруга.

Мария была потрясена. Она хорошо понимала, что королеву отнюдь не радует перспектива выдать дочь во Францию.

– Умоляю, скажите, что его милость мой отец ответил отказом!

Мать ласково положила руку ей на плечо:

– Наоборот, ваш отец крайне рад такому альянсу. А скорее, этому рад кардинал.

– Но я не хочу выходить замуж за короля Франции! – забыв о долге, вскричала Мария. – Он слишком старый, и я слышала о его распущенности.

– Кто вам такое сказал?! – возмутилась мать.

Марии не хотелось навлекать неприятности на голову своих любящих посудачить служанок.

– Да так, слуги говорят, – пробормотала она.

– Остается уповать на то, что его аморальность сильно преувеличена. Не сомневайтесь, отец никогда не выдаст вас за дурного человека. И многие мужчины нередко старше своих жен. Королевские особы не должны руководствоваться личными соображениями при заключении брачных союзов.

– Но вы всегда говорили, что желаете мне счастья. – Мария не могла скрыть своего огорчения. – Да и вообще, я не хочу ехать во Францию.

Мать погладила ее по голове:

– Мое дорогое дитя, я действительно желаю вам счастья. Больше чего бы то ни было. Я уверена, отец сделает все возможное, чтобы король Франциск обращался с вами подобающим образом.

– Но вы тоже против этого союза! Да? Тогда почему вы не можете ему помешать?

На лицо королевы набежала тень.

– Ах, если бы я могла! Но в последнее время я не имею никакого влияния на короля. Всем сейчас заправляет кардинал. А мое мнение не в счет. Если честно, кардинал видит во мне врага. Он знает, что я не люблю французов.

– Но ведь отец вас послушает?

Мария была в отчаянии.

– Я, конечно, расскажу ему о ваших переживаниях. Но, боюсь, это ничего не изменит. Король убежден, что подобный союз пойдет на пользу Англии. И он до сих пор не забыл о вероломстве, как он это называет, императора. Нет, дочь моя, вам придется смириться с тем, что теперь ваше будущее связано с Францией.

– Но я ведь стану королевой Англии? Тогда как я смогу править своим королевством из Франции?

– Англией будет править ваш супруг Франциск.

Мария сглотнула слезы. Неужели отец желал для Англии именно этого? Неужели он готов вручить свою страну Франции? Неужели никто не может отговорить его от подобного шага? А как насчет ее права на управление страной? Тогда уж лучше выйти замуж за Генри Фицроя!

* * *

Теперь она понимала, зачем ее призвали ко двору. Французские посланники уже выехали в Англию, чтобы обсудить детали помолвки. После того как будут сделаны соответствующие приготовления, Марию выставят перед послами, словно призовую корову на ярмарке. В минуты отчаяния она даже подумывала о том, чтобы сообщить отцу, что не хочет выходить замуж за короля Франциска, но всякий раз, как возникал удобный случай, решимость оставляла ее.

– Все не так плохо, как вам кажется, – успокаивала Марию мать, глядя, как служанки облачают принцессу в роскошное платье из золотой парчи для выхода к иностранцам. – Сейчас стоит вопрос, выдавать ли вас за короля Франциска или за его второго сына, герцога Орлеанского, который чуть-чуть моложе вас.

Мария размышляла об этом, когда присутствовала на рыцарских турнирах во дворце Гринвич или ковыряла еду во время роскошных пиров, устроенных в честь иностранных гостей. Если она выйдет замуж за французского принца, то сможет жить в Англии и, когда придет время, править страной вместе с ним в качестве ее консорта. И если он ей понравится, то все в конце концов может сложиться не так уж и плохо.

Она знала, что король, кардинал и иностранные послы проводят долгие обсуждения этого союза за закрытыми дверями. Мария присутствовала на аудиенции, которую королева давала французским посланникам. Мать, как и обязывал ее статус, оказала им самый сердечный прием, но при этом Марии показалось, будто послы ушли с ощущением, что королеву устроит лишь один альянс, причем явно не с Францией.

Впрочем, мать оказалась права. Ее мнение действительно было не в счет. В мае Мария, к своему смятению, узнала, что отец ратифицировал договор, согласно которому она должна выйти замуж за короля Франциска или за герцога Орлеанского. Марии надлежало отправиться во Францию, когда ей исполнится четырнадцать лет.

– Это будет герцог Орлеанский, – вскоре после визита послов сказала мать. – Король Франциск должен обручиться с сестрой императора, вашей кузиной Элеонорой, что было одним из условий его освобождения из плена.

После этого сообщения у Марии немного отлегло от сердца, и она стойко выдержала все торжества при королевском дворе. Мать, сидевшая рядом с отцом во главе стола во время пиров и празднований, была воплощенной любезностью. Король, естественно, настоял на том, чтобы повести дочь в танце. Он велел ей надеть платье в римском стиле из малиновой с золотом тафты и такое количество украшений с драгоценными камнями, что от их блеска слепило глаза. Отцу так хотелось продемонстрировать французам все очарование дочери, что он снял с ее головы диадему, позволив локонам свободно рассыпаться по плечам, к явному восхищению присутствующих.

– Ее высочество – настоящая жемчужина этого мира! – заявили посланники.

Однако торжества внезапно завершились после известия о разграблении 6 мая Рима наемными войсками императора в ходе военной кампании в Италии. Слухи о творившихся там зверствах потрясли Марию не меньше, чем и всех остальных. И хотя мать, несомненно, утаила от дочери самые мрачные подробности, та поняла по ошеломленной реакции окружающих, насколько чудовищным было разграбление святого города. Отец тоже был в ужасе, а узнав, что папа римский стал пленником императора, воспринял это почти как личное оскорбление. Мария впервые увидела отца буквально вне себя от ярости. Но, бросив спустя какое-то время ретроспективный взгляд на те события, она поняла, что это было началом его безумия.

В то лето отец резко изменился. Он не только был постоянно чем-то озабочен, но и вел себя агрессивнее обычного. Его визиты к жене становились все более редкими, а королева становилась все более напряженной и с трудом сдерживала слезы. Что-то явно было неладно, но Мария понятия не имела, в чем дело. Придворные дамы уверяли, что у нее просто разыгралось воображение, но все это звучало не слишком убедительно. Она чувствовала: им явно известно нечто такое, чего она не знала. Когда она входила в комнату, все тотчас же замолкали. А потом она уловила произнесенное шепотом имя Анна Болейн.

Анна, одна из материнских фрейлин, была изящной, темноволосой молодой женщиной, привлекавшей внимание многих придворных кавалеров. И похоже, она фигурировала в какой-то скандальной истории.

– Почему люди говорят об Анне Болейн? – спросила Мария леди Солсбери.

– А что они говорят? – Голос воспитательницы внезапно стал резким.

– Да так, ничего особенного. Просто ее имя постоянно на слуху.

– Ну… – внезапно улыбнулась леди Солсбери. – Полагаю, потому что она вечно привлекает к себе внимание. Все дело во французских фасонах ее платьев, а также в воспитании и манерах, которые она переняла при французском дворе. Она явно выделяется из общей массы.

Это все объясняло. Мария поспешила на занятия, выкинув из головы Анну Болейн.

1528 год

Одним майским утром в комнату Марии пришла ее мать. В последнее время она постоянно была наряженной и озабоченной, впрочем, так же как и отец, и Мария беспокоилась за родителей, поскольку никто из них не выглядел счастливым. Пару раз она случайно подслушала разговор о чем-то под названием «Великое дело короля», но при виде Марии беседа тут же обрывалась, и поэтому она так и не поняла, что бы это могло быть.

Сев в кресло, мать сказала:

– Ваш отец очень обеспокоен. В Лондоне зарегистрировали случаи потливой лихорадки. Все дело в жаркой погоде.

Теперь Мария поняла, почему родители были такими озабоченными. Она вспомнила, что два года назад в стране тоже произошла вспышка потливой лихорадки. Ужасное заболевание, пугающе скоротечное, поражавшее и богатых, и бедных. Человек мог быть вполне здоров за обедом, а к ужину он уже был мертв. Мария поежилась, несмотря на жару.

– Что нам теперь делать?

– Король уже разработал план действий. На данный момент здесь, в Гринвиче, нам ничего не грозит. Но нужно держать окна закрытыми и не выходить во двор. Я знаю, что сейчас очень жарко, но мы должны себя защитить.

Мария пыталась сохранять спокойствие, но неприятные новости заронили зерно страха. Эпидемия распространялась с пугающей скоростью. В Лондоне счет погибших шел на тысячи, и отец уже не скрывал своего ужаса, поскольку безумно боялся смерти. Узнав о болезни одного или двух придворных, он отдал распоряжение о переезде в Уолтем.

– Леди Солсбери, прошу вас быть готовой как можно быстрее. Поторопитесь! – Королеве не терпелось увести дочь подальше от опасности.

Когда они наконец вышли в запруженный людьми двор, Мария с изумлением обнаружила Анну Болейн, стоявшую рядом с отцом в окружении небольшой толпы придворных. И если остальные проявляли нетерпение и явно нервничали, то Анна весело хохотала. Все это выглядело более чем странным.

Мария покосилась на мать, но та, продолжая улыбаться, направлялась туда, где ее ждали носилки. И, только достигнув цели, она остановилась и бросила взгляд в сторону мужа. Анна Болейн по-прежнему стояла рядом с ним и по-прежнему улыбалась.

Мать повернулась к Марии:

– Садитесь в носилки, дитя. Нам пора ехать.

* * *

В Уолтеме они остановились не в аббатстве, а в расположенном по соседству доме под названием Далланс. Когда они прибыли в отведенные королеве покои, та отослала Марию в холл, где ее уже ждал на урок доктор Фетерстон. Что бы ни случилось, распорядок дня должен был оставаться неизменным.

Спускаясь по лестнице, Мария посмотрела в окно и увидела в саду отца с Анной Болейн. Они оживленно беседовали. У Марии глаза полезли на лоб, когда Анна, заливисто хохоча, похлопала короля по груди.

На Марию тут же накатила волна подозрений. Неужели отец влюбился в Анну? Это из-за нее мать в последнее время постоянно в печали? Ну кончено же нет! Отец любил свою жену. Они были преданы друг другу. Нет, решила Мария, в Анне, с ее землистой кожей и узким лицом, не было ничего особенного. Они, должно быть, просто дурачились.

* * *

Поскольку эпидемия продолжала бушевать, король снова уменьшил численность своих придворных и продолжил переезжать из одного безопасного дома в другой. Марию в сопровождении воспитательницы и учителя отослали в Хансдон в Хартфордшире, одну из королевских резиденций.

– Там очень целебный воздух, – объяснила мать. – Дочь моя, мне ужасно не хочется, чтобы вы уезжали, но вам сейчас лучше пожить в провинции, где воздух не такой загрязненный.

Крайне неохотно, со страхом в душе, ибо никто, даже короли и королевы, не был застрахован от страшного мора, Мария попрощалась и отправилась в свое новое обиталище. Она обнаружила, что дом стоит в строительных лесах, поскольку отец велел облицевать его элегантным кирпичом и распорядился вырыть ров, однако после начала эпидемии потливой лихорадки рабочих распустили и стройку остановили. К стенам внутри дома были прислонены готовые к установке новые витражные окна с изображением гербов. После окончания работ королевские апартаменты рядом с большой галереей должны были стать поистине роскошными. Ну а прямо сейчас дом проветрили и освежили, а комнаты Марии обставили комфортной мебелью. Что ж, не самое плохое место, чтобы переждать эпидемию.