Читать книгу: «Ревматология в лицах. Как болезни меняли судьбы великих», страница 4

Болезнь ограничивает мастера

Микеланджело признавался, что писать детали ему уже было сложно, руки не слушались, линии получались неуверенными. Говорил, что фресковая живопись – искусство не для стариков. Он уже не молод, и у него проблемы с суставами кистей при нагрузках.

Буонарроти оставил живопись и снова взялся за мрамор. Наш герой говорил, что работа молотком сохраняет в его теле здоровье. В этом, кстати, есть зерно истины. В наше время при проблемах с суставами кистей важным пунктом рекомендаций является физическая активность, в том числе мелкая моторика. Вполне вероятно, что дозированные нагрузки (работа с мрамором) действительно поддерживали активность суставов и мышц великого Микеланджело.

Последние годы жизни Микеланджело уже был не в состоянии «ни вычертить проекта, ни провести линии» – боли в суставах и ограничение подвижности давали о себе знать все больше. При архитектурных заказах ему помогал подмастерье по имени Тиберио.

С 1534 года Микеланджело жил в Риме в небольшом доме: на верхнем этаже две спальни, на первом – мастерская, столовая, кухня, подвал, рядом свой огород и конюшня. По словам Микеланджело, это была «темная гробница», но там он себя чувствовал «как мякоть в своей коре».

В письмах племяннику он писал: «Относительно моего самочувствия… тело мое страдает всеми болезнями, что мучают стариков: болезнь камня, что не дает мочиться, болит бок, спина, так, что бывает не могу сам подняться на стремянку…»

Микеланджело оставался активен до конца своих дней. В последние годы не принимал заказы, но не переставал работать с мрамором.

Из-за скованности в руках писем Буонарроти уже давно не писал, только ставил подпись, но резец не откладывал. В последние дни своей жизни он через скованность и боль продолжал работать над скульптурой Пьета Ронданини. Скульптура так и осталась незаконченной.

В декабре 1563 года Микеланджело писал племяннику: «Леонардо, получил твое последнее письмо и 12 сыров, хороших и вкусных, и благодарю тебя, радуясь вашему хорошему состоянию, и в подобном состоянии пребываю я. И хотя получил больше, чем одно послание от тебя, но не ответил, потому что рука мне не служит; но с этого дня попрошу других писать и сам подпишусь. Ничего другого со мной не происходит. Рим, 28 декабря 1563. Я, Микеланьоло (именно так он писал свое имя) Буонарроти».

Рис. 10. Последний автограф Микеланджело

В один из дождливых промозглых дней февраля 1563 года пожилой Микеланджело ушел на улицу без одежды и головного убора. Молодой архитектор Тиберио Калканьи нашел его, растерянного и возбужденного, и привел домой. «Мне плохо, и нигде я не нахожу ни малейшего покоя…» – ответил маэстро на вопрос о том, что он делал на улице.

Микеланджело переохладился, у него поднялась температура, и после нескольких дней беспамятства 18 февраля 1563 года по флорентинскому исчислению (по римскому – в 1564 году) Микеланджело Буонарроти умер.

Что с диагнозом?

Долгое время историки и биографы утверждали, что Микеланджело страдал подагрой. Он и сам так говорил. Свою «подагру» Микеланджело описывал как «жестокую боль» в ноге. Представьте, у нас есть изображение этой больной ноги: на фреске «Афинская школа» Рафаэль писал философа Гераклита Эфесского с Микеланджело. Правое колено философа деформировано, как это бывает при гонартрозе («гон» означает поражение коленного сустава).

Рис. 11. Рафаэль, «Афинская школа»

Как мы с вами видим из этой главы, острых приступов артрита у художника и скульптора не было. Проблемы с мелкими суставами кистей и коленными суставами нарастали постепенно и появились уже в зрелом возрасте, после десятилетий ежедневной механической работы. Именно боли в кистях и нарушение мелкой моторики заставили Микеланджело отказаться от фресковой живописи. Если бы речь шла о подагре, она проявилась бы на несколько десятилетий раньше и по-другому, с бурным началом болей.

Чтобы поставить диагноз «подагра», нам нужно набрать шесть критериев из 12 следующих.

1. Одностороннее поражение суставов стопы. У Микеланджело болели кисти и колено. Этот пункт не участвует в нашем диагностическом уравнении.

2. Подозрение на тофусы — подкожные узелки с отложением мочевой кислоты. Частое расположение тофусов – ушные раковины, локти, стопы и кисти (тыльная сторона). Ниже я буду ссылаться на портреты Микеланджело, и нигде подкожных узелков не замечено ни мной, ни моими коллегами.

3. Гиперурикемия — повышение мочевой кислоты выше 420 мкмоль/л. Этого мы о маэстро не узнаем. Кстати, важно помнить, что на фоне приступа подагры мочевая кислота может быть в норме или даже понижена.

4. Асимметричный отек суставов. У маэстро болели обе кисти – симметрично, а был ли отек, можно оценить самостоятельно на рисунке ниже.

5. Субкортикальные кисты без эрозий на рентгенограмме. Эти изменения также называют «симптом пробойника». Симптом пробойника – это аккуратная дырочка внутри кости без нарушения границ кости. С этим пунктом нам снова не везет: Микеланджело жил до изобретения рентгена.

6. Отрицательные результаты при посеве синовиальной жидкости. Когда сустав красный и горячий, нам надо исключить септический, инфекционный артрит. И, если мы взяли синовиальную жидкость, посеяли ее на питательные среды и ничего не выросло, это еще один повод в пользу подагрического артрита. Да, пункцию у Микеланджело никто не брал, но и антибиотиками его никто не лечил (то, чем необходимо лечить септический артрит).

7. Более одной атаки острого артрита в анамнезе. Острых приступов артрита у Микеланджело не описано ни его современниками, ни современными исследователями.

8. Воспаление сустава достигает максимума в первый день болезни. И это тоже не про Микеланджело: у него боли в суставах нарастали постепенно, а при подагре пациент может помнить день и час, когда все началось.

9. Моноартрит. Болит/припухает только один сустав – любой. А мы насчитали у Буонарроти боли в обеих кистях и колене.

10. Гиперемия кожи над пораженным суставом. Это покраснение кожи над суставом, который болит. Об этом тоже нет никакой информации: на боли в суставах Микеланджело жаловался, а вот на покраснение – нет.

11. Припухание и боль в первом плюснефаланговом суставе. Снова мимо. На большой палец стопы художник и скульптор не жаловался.

12. Одностороннее поражение первого плюснефалангового сустава.

Снова нет.

Итого, даже с учетом того, что пункты 3, 5 и 6 мы никак не смогли бы проверить у Буонарроти, все равно тех самых шести пунктов для постановки диагноза «подагра» у пациента не набирается. И мы с вами не одиноки в таком выводе.

Итальянский врач Давид Лаццери провел свое исследование. Его выводы были опубликованы в журнале Королевского медицинского общества (Journal of the Royal Society of Medicine) в 2016 году.

Портреты, по которым Давид Лаццери выставил диагноз.

Автор Якопино дель Конте, портрет создан в 1535 году, на нем Микеланджело немного за 60.

Художник Даниэле Риччарелли (или да Вольтерра), портрет создан в 1544 году, на нем Микеланджело под 70.

Третий портрет посмертный, его автор Помпео Каччини. Портрет написан через 36 лет после смерти Микеланджело.

Деформация суставов большого пальца и пястных костей говорит в пользу остеоартрита (ранее известного как остеоартроз), утверждает мой итальянский коллега. И я склонна с ним согласиться.

Рис. 12. Портрет Микеланджело и его фрагмент

Я составила таблицу, которая поможет различить подагру и остеоартрит и определить диагноз.

Итак, я соглашусь с итальянским коллегой: Микеланджело не подагрик, он страдал остеоартритом.

Но это не все болезни художника и скульптора. У Микеланджело из предположительных сопутствующих диагнозов было отравление свинцом. Свинец в немалом количестве содержался в красках, растворителях и даже вине. Да, в вине, потому что его хранили в свинцовых сосудах.

Когда маэстро расписывал стены Сикстинской капеллы, он страдал головокружениями, шаткостью походки и нистагмом (неконтролируемым движением глазных яблок), что подтверждает версию о свинцовом отравлении.

Если бы Микеланджело был нашим современником

Что мы сейчас рекомендуем пациентам с остеоартритом мелких суставов кистей и опорных суставов? В первую очередь лечебную гимнастику для суставов кистей. Этим и занимался Микеланджело всю жизнь – пусть и неумеренно, но это лучше, чем полный покой. Бездействие крадет у суставов их подвижность гораздо быстрее.

Зная биографию Микеланджело Буонарроти, я почти уверена, что порекомендуй я ему «работать поменьше», он бы не согласился. Не послушал бы.

Может быть, это и к лучшему, иначе бы мы увидели гораздо меньше его шедевров.

Как в XXI веке мы могли бы облегчить состояние мастера при остеоартрите?

1. Снять боль – нестероидными противовоспалительными препаратами: местными (мази, гели) или системными (таблетки, уколы).

В книге «Ревматология по полочкам» целая глава посвящена теме «мазать или не мазать» с перечислением тех средств, которым стоит отдать предпочтение.

А что по поводу приема противовоспалительных средств внутрь? Они действительно показаны для уменьшения болей и увеличения подвижности суставов.

2. Затормозить потерю хрящевой ткани медленно действующими базисными препаратами, больше известными как хондропротекторы.

Кстати, этот факт до сих пор является камнем преткновения в доказательной медицине. Хондропротекторы – серая зона докмеда: есть исследования, которые говорят в пользу их эффективности, но есть и те, что утверждают что эти препараты не дают должного эффекта.

Возможно, XXII век даст нам ясность в этой теме. Подождем?

3. Внутрисуставными инъекциями.

Тут возможны варианты: препараты гиалуроновой кислоты, глюкокортикоиды (те самые гормоны) и PRP (введение обогащенной тромбоцитами плазмы). Подробнее об этих методах и лечении остеоартрита – в книге «Ревматология по полочкам».

4. Немедикаментозными способами:

■ правильной организацией рабочего места;

■ выбором правильной обуви;

■ комплексом ЛФК – подбором упражнений, которые помогут разгрузить «переработавшие» мышцы и суставы.

Хотела бы я увидеть Микеланджело Буаноротти у себя на приеме. Но для этого кому-то из нас придется перенестись на пять веков – ближе друг к другу.

Глава 3
Никколо Паганини: дьявольский скрипач и отец-одиночка

Италия (Генуя) – Франция (Ницца), 1782–1840

Синдром Марфана

Когда я писала эту главу, образ Никколо Паганини в моей голове претерпел несколько трансформаций. Единственное, что я знала о Паганини до этого, – что он был скрипач-виртуоз с невероятной техникой и гибкими пластичными пальцами. Это и дало мне повод покопаться в его биографии: не диспластиком ли он был?

Следующий образ Паганини, который обнажился при сборе информации: мрачный и зловещий Никколо, негодяй и повеса, музыкант, продавший душу дьяволу ради невероятного таланта и виртуозности.

И как же я была рада, погрузившись еще глубже, обнаружить нечто иное: настоящего, как мне кажется, Никколо Паганини! И я очень хочу рассказать вам о нем.

Нам повезло: свидетельств жизни Никколо Паганини множество. Он постоянно писал письма – своему другу и поверенному, юристу Луиджи Джерми, друзьям, матери, и они писали ему в ответ. Далее я позволю себе цитировать эти письма.

Рис. 13. Портрет Никколо Паганини

Есть биография Паганини, написанная прижизненно по просьбе самого Никколо. Он заказал ее создание не ради славы, а чтобы развеять слухи, которые множились вокруг его имени.

Детство

С рождения на хрупкого Никколо был возложен непосильный груз надежд его отца Антонио Паганини. Антонио сам хотел быть музыкантом, но стал лавочником. Мне кажется, это та самая история о том, как родитель реализует свои мечты через ребенка.

Отец муштровал Никколо строго: занятия на скрипке длились часами каждый день без выходных, никаких игр и прогулок. А если уровень беглости пальцев не дотягивал до желаемого или мальчик убегал на улицу, отец запирал Никколо в сарае без еды. И репетиции продолжались уже там.

Никколо рассказывал о детстве своему биографу Шоттки так: «Трудно представить более строгого отца, чем мой. Когда ему казалось, будто я недостаточно прилежен, он оставлял меня без еды и голодом вынуждал удвоить старания».

Хрупкий мальчик. Впалая грудь. Сходящееся косоглазие и подвывих хрусталика с рождения. Длинные пальцы рук, каждый из которых «похож на утиный нос» – так описывал их один из учителей Никколо. Непропорционально длинные руки и нос. Нескладность, несоразмерность фигуры, нервозность движений.

Однажды отец нашел сына холодным и без дыхания. Вызвали гробовщика, чтобы снять мерки для маленького гроба. Но уже во время прощания малыш очнулся, сел в гробу и очень перепугался. Что это было? Возможно, приступ каталепсии – состояния, похожего на сон со снижением чувствительности ко внешним стимулам.

Мать плакала от счастья и осыпала сына поцелуями. А отец… строил планы на будущее, как вырастит великого скрипача.

Скорее всего, он и в школу сына не отпускал. Уже во взрослом возрасте у Никколо периодически всплывали пробелы в знаниях: орфографическая безграмотность, провалы в вопросах истории, географии.

В семь лет Никколо тяжело перенес скарлатину с осложнением в виде судорог. Среди возможных осложнений скарлатины, с которыми он мог столкнуться и жить дальше, возможен кардит (воспаление тканей сердца).

Отец вскоре перестал муштровать сына сам и нанял ему настоящего учителя. Правда, виртуоз тщательно избегал рассказывать о нем – видимо, его методы обучения недалеко ушли от отцовских.

К счастью, Никколо заметили местный композитор и капельмейстер. Они взяли его в оркестр собора Сан Лоренцо и стали обучать всему, что знали сами.

У отца были большие планы на сына. С выступлений Никколо он стал собирать деньги на поездку в Парму к знаменитому скрипачу Алессандро Ролла. Когда отец и сын добрались до дома Алессандро, хозяин к ним не вышел: «Болен, не принимает». Пока отец с сыном топтались в гостиной, скучающий Никколо протянул руки к скрипке, лежавшей там, и начал наигрывать с листа по нотам, которые лежали рядом. Оказалось, что это был концерт авторства самого Роллы. Играл Никколо так легко и точно, что Ролла встал с постели и вышел познакомиться с музыкантом, который с такой легкостью наигрывал сложную партию. А это оказался всего лишь подросток – 14‑летний Никколо Паганини из Генуи.

«Мне нечему учить этого молодого человека!» – заявил Ролла и передал Никколо композитору Фернандо Паэру, а тот направил талантливого мальчика Гаспаре Гиретти.

В 1796 году, в свои 14 лет, Никколо познакомился с Крейцером – французским скрипачом, композитором и дирижером. Француз принес очень трудные пьесы и попросил мальчика сыграть их. Тот легко и с листа сыграл их «так точно и так верно», что Крейцер предсказал ему необычайную славу.

Никколо в подростковом возрасте описывали как куколку – инертную неподвижную личинку, которая превращалась в крылатое существо, готовое взлететь. Преображался он, когда брал в руки скрипку.

В 1797 году отец организовал сыну гастроли: Милан, Флоренция, Пиза. Мальчик играл виртуозно, собирая полные залы слушателей.

Свобода

В 1801 году Никколо выскользнул из-под власти отца: он стал скрипачом в Лукке. Свобода! И… карточные игры, влюбленности. После выступлений поклонницы увозили Никколо к себе в гости – «отдыхать».

Следующие три года жизни Никколо скрыты и от нас, и от его биографов. В его жизни появилась женщина, знатная дама, ее имени он так никому и не раскрыл. Влюбленные уединились в ее имении, где-то в Тоскане. Никколо занимался сельским хозяйством, играл на гитаре – это единственное, что он сам рассказывал об этом периоде жизни. Он приостановил свою концертную деятельность на три года.

Это его отсутствие дало почву первым историям-легендам. Стендаль в книге «Жизнь Россини» описывал Никколо так: «Паганини, первому скрипачу Италии и, наверное, Севера, сейчас 35 лет. У него черные глаза, проницательный взгляд и пышная шевелюра. К вершинам мастерства эту пылкую душу привели не длительные упорные занятия и учеба в консерватории, а печальная любовная история, из-за которой, как говорят, он много лет провел в заключении, в колодках, всеми забытый и одинокий. Там у него было только одно утешение – скрипка, и он научился изливать на ней свою душу. Долгие годы заточения и позволили ему достичь вершин искусства…» История о колодках и заключении – как раз та самая легенда.

После трехлетнего перерыва Никколо продолжил гастролировать. Слава его дошла до княгини Элизы, сестры Наполеона. В 1805 году она пригласила его ко двору в качестве скрипача и дирижера оркестра. У них завязались личные отношения, которые продолжались три года. Именно в то время Никколо написал «Любовную сцену» на двух струнах. Элиза спросила: «Вы сделали невозможное на двух струнах. А одной струны, случайно, не хватит вашему таланту?»

И Никколо написал сонату для одной струны «Наполеон». В день рождения императора, 15 августа 1805 года, он исполнил ее перед многочисленной аудиторией.

Через три года, в 1808 году, он попросил отпуск и покинул Элизу. Кстати, позже у него была недолгая связь и с другой сестрой Наполеона, Полиной. Ее в Турине называли Алой Розой в отличие от Элизы – Белой Розы. Во время романа Никколо и Полины у 23‑летнего музыканта случилось первое сильное расстройство желудка. Эти эпизоды будут повторяться всю его жизнь, постепенно нарастая. Пока он болел, страстная Полина нашла нового воздыхателя.

Одна из последних записей Никколо Паганини в мае 1840 года гласит: «дамасские розы… красные розы… темно-красные… дамасские розы». По одной из версий, перед смертью он вспоминал именно о Полине.

Никколо продолжил гастролировать и зарабатывал очень неплохо. В 1808 году он получил от отца письмо с упреками и угрозами, мол, ты совсем забыл о семье. Скрипач не стал спорить и уступил семье бо`льшую часть своих заработков. После смерти отца он выделил матери пенсию и выдал сестрам приличные суммы денег. С матерью у скрипача сохранялись теплые отношения до конца ее жизни: он писал ей длинные письма и заботливо расспрашивал о здоровье.

Легенды о дьявольском скрипаче

Первые легенды о себе Никколо не пресекал – они придавали ему загадочности. Люди приходили на его концерты в том числе из любопытства, чтобы посмотреть на скрипача, продавшего душу дьяволу.

Говорили, что во время выступления фигура Никколо искривлялась, локоть выворачивался в противоположную сторону, а кисть бегала по скрипке сама собой, отдельно от остальной руки. У скрипача были узкие кисти с длинными пальцами и увеличенная подвижность во всех суставах. Сохранились точные цифры: длина его среднего пальца была семь с половиной сантиметров, а ширина ладони – всего шесть сантиметров!

Никколо не раз и не два – обычно ради спора и ради эффекта – проворачивал «магические» фокусы: играл мелодию на одной струне скрипки или на шелковом шнурке от лорнета. «Ну дьявольщина!» – поверить в эту версию легче, чем в талант и годы репетиций. «А струна, струна-то! Сделана из кишки его жены. Он ее задушил собственными руками», – множились легенды.

Скептики подсовывали ему сложнейшие, неисполняемые партитуры, а он играл их с листа, без подготовки, даже если нотный лист был перед ним вверх ногами.

Однажды Никколо опоздал на концерт и не успел настроить скрипку. Оказалось, что скрипка «расходится» с роялем, и он на ходу изменил аппликатуру – сдвинул мелодию. Зал ничего не заметил.

Он поражал публику: скрипка, гитара, мандолина в его руках плакали детским плачем, мяукали как кошка, скрипели как телега, трубили охотничьим рожком. Женщины на его концертах падали в обморок, а после концертов – к ногам скрипача.

Паганини удивлял: играл наизусть, а не по нотам. И именно он ввел моду на сольные концерты.

Однажды ему пришлось выступить в роли… доктора. В Милане, разыскивая знакомую, он вошел в незнакомый дом и обнаружил там женщину в постели. Решил сымпровизировать: прощупал пульс, стал задавать вопросы. «Пациентка» его узнала: «Я не знала, что синьор Паганини не только скрипач, но и врач!» Присматривающий за больной пожилой родственник достал рецептурный листок и нацепил очки, чтобы посмотреть, что же пропишет доктор. Тогда Никколо, пытаясь выпутаться из этого неловкого положения, заявил:

– Думаю, лучший врач – сама природа… Предоставим все ей! А вот завтра, если улучшения не будет, обратимся за помощью к нашему искусству!

Услышав это, старик так обрадовался, что чуть не бросился ему на шею:

– Ну конечно! – воскликнул он. – Это наилучший способ! Не люблю, когда сразу же выписывают рецепт. Я считаю, что врач должен сначала не только основательно изучить болезнь, но и понять характер и темперамент больного!

Мне кажется, или в XXI веке эти мысли тоже актуальны?