Читать книгу: «Нацисты в бегах. Как главный врач Освенцима и его соратники избежали суда после жутких экспериментов над людьми», страница 2

«Кто сказал вам это?» – спросила я.

Молчание. Затем: «Это был Менахем Руссак. Он был Nazijäger, „охотник за нацистами“».

Менахем Руссак действительно существовал и находился в Сан-Паулу во время эксгумации останков Менгеле. Он возглавлял специальное израильское подразделение, занимавшееся розыском нацистских военных преступников.

После небольшой паузы она неразборчиво назвала еще одно имя, сказав, что имеет в виду консула. «О каком именно консуле речь?» – подумала я, но задала другой вопрос:

«Они когда-нибудь угрожали вам?»

«Нет, они бы этого не сделали. Как ты можешь говорить такое? Не стоит», – ответила она насмешливым и ироничным тоном. Я спросила, не жалела ли она когда-нибудь о том, что помогала своему «другу», стараясь никогда не упоминать имя Менгеле напрямую, потому что чувствовала, что для нее это своего рода табу.

«Это совсем другое дело, ведь у меня двое детей, понимаешь?» – ответила она.

«Но какое отношение сожаление имеет к вашим детям?» – пыталась понять я.

«А ты знаешь законы Талмуда? – спросила она, снова смешивая португальский и немецкий. – Согласно Талмуду, они будут преследовать тебя до седьмого ребенка в семье. Я не боюсь, но я не могу», – добавила она. Лизелотта не стала объяснять, что она имеет в виду.

В Талмуде, сборнике еврейских текстов и основном источнике еврейского права, в которых записаны беседы раввинов, есть цитата о мести в седьмом поколении. Она относится к толкованию библейской Книги Бытия: наказание за преступление Каина наступает в седьмом поколении, через его потомка Ламеха. Верила ли Лизелотта, что ее ждет наказание в будущих поколениях?

Разговор становился все более загадочным. Моя школьная учительница пугала меня. Улица была пуста. Я видела, что человек в гостиной все еще сидит на диване. Кто бы это мог быть? Лизелотта сказала, что не будет говорить о деле Менгеле, но при этом продолжала рассказывать мне какие-то странные вещи. Многие ответы на мои вопросы сводились к покачиванию головой или зловещей улыбке. Внезапно она спросила: «Ты хочешь что-то знать?»

«Хочу», – испуганно ответила я.

«Тогда дам дружеский совет: оставь это дело». Мои глаза расширились. Почему она это сказала? Это угроза? «Так будет лучше для тебя, – продолжала она. – Есть многое, очень многое, чего еще никто не знает. Кроме меня», – сказала она и рассмеялась.

«Тогда вы должны мне рассказать», – настаивала я.

«Нет, – серьезно ответила она. – Я ничего не скажу, потому что у меня с ними серьезная сделка. Когда кто-то говорит тебе: „Смотри, у тебя есть дети…“»

Ее слова повисли в воздухе намеком на то, что ей серьезно угрожали мужчины, о которых она упоминала ранее.

Между нами повисло долгое молчание. Мне становилось все страшнее. К чему она клонит? Она угрожает мне? «Тебе лучше молчать об этом. Это большие деньги. Очень много денег», – загадочно повторила она. Ошеломленная, я не знала, что ответить. Несмотря на пугающую атмосферу, мы продолжили разговор. Она спросила, есть ли у меня муж или дети. Я старалась воспринимать это как обычные вопросы старой знакомой, однако сразу почувствовала, что меня тщательно изучают. Мое напряжение росло. Она высказывала завуалированные и прямые угрозы, одну за другой: «Поищи что-нибудь другое, не столь опасное для расследования. Потому что это дело опасное, поверь мне», – сказала она.

«Но кто, по-вашему, может подвергнуть меня опасности?» – спросила я, прикидываясь дурочкой.

И снова молчание. «Я не собираюсь говорить», – сказала она.

Стараясь вести себя как обычно, я задала последний, легкий, банальный вопрос в попытке разрядить обстановку: «Вы скучаете по школе?»

Она ответила: «Я не скучаю. Но я довольна своей жизнью. Многие ненавидят меня, но что поделаешь? Я уверена, что не сделала ничего плохого, вот и все». Я пожелала ей хорошего воскресенья и сказала, что дам ей знать, когда выйдет моя книга. Я ушла, свернула за угол и, как только она скрылась из виду, прибавила шагу.

В тот момент я была уверена, что больше никогда не захочу говорить об этом. Я испугалась. Вернувшись домой, я рассказала сестрам о полученных угрозах.

Сестры посмеялись над тем, что я боюсь девяностолетней женщины. Стараясь сохранять спокойствие, я ответила: «Эта девяностолетняя женщина смогла укрыть Йозефа Менгеле. Интересно, с кем она связана».

Задавая себе этот вопрос много раз, я пришла к выводу, что без очень хорошо налаженных связей никто не сможет спокойно прожить более тридцати лет, являясь при этом целью «Моссада», израильской разведслужбы, с выписанным немецким правительством ордером на его арест, не говоря о еще полудюжине охотников за нацистами.

Эта сеть связей не похожа на «Одессу» – мифическую организацию по защите офицеров СС после Второй мировой войны, чье существование никогда не было доказано. Сам Вольфрам говорил, что никогда не получал поддержки от какой-либо нацистской группировки. Менгеле нашел в Бразилии, особенно в штате Сан-Паулу, сеть преданных сторонников, европейских иммигрантов, чья жизнь так или иначе переплелась с его собственной. В Бразилии Менгеле создал свою «Тропическую Баварию»: место, где он мог говорить по-немецки и сохранять свои обычаи, убеждения, друзей и связь с родиной. А главное, климат здесь был гораздо приятнее, чем в Германии. Возможно, он чувствовал себя «в беде», как сказала Лизелотта, однако он так и не приблизился к наказанию, которого заслуживают те, кто совершает военные преступления и преступления против человечества.

Глава 2
Воссоединение жертв Менгеле

Иерусалим, октябрь 1984 года

Йозеф Менгеле покоился в могиле уже больше пяти лет, но об этом никто не знал. Вернее, об этом знали очень немногие: только его друзья в Бразилии и родственники в Германии, которые помогали ему жить в подполье после Второй мировой войны. В то время как мертвец уже превратился в груду костей на отдаленном и ничем не примечательном кладбище Эмбу, его жертвы и охотники за нацистским врачом наивно продолжали поиски. Местонахождение Менгеле было великой тайной, порождавшей самые абсурдные конспирологические теории. Многие верили, что он живет в Парагвае. Были и те, кто утверждал, что видел его на Багамах, в Патагонии и в Уругвае. Знаменитый охотник за нацистами Симон Визенталь с удивительной точностью гарантировал, что бывший капитан СС находился на военной базе в крошечном парагвайском городке Лаурелес, куда не пускали даже местную полицию. Тувья Фридман, другой охотник за нацистами, утверждал, что Менгеле стал личным врачом парагвайского диктатора Альфредо Стресснера [5]. Чем была обусловлена такая уверенность, мы не знаем, но эти совершенно неверные предположения показывают, что никто, кроме круга близких и преданных защитников, не имел ни малейшего представления о том, где на самом деле находится Менгеле.

Но, даже не имея никаких конкретных зацепок, одна женщина была полна решимости найти его. Пятидесятиоднолетняя Ева Мозес Кор, румынка из Трансильвании, сейчас живущая в США, мечтала привлечь к ответственности человека, который в детстве использовал ее в качестве подопытного кролика. «Мы должны найти Менгеле до того, как он умрет в своей постели», – сказала она с сильным акцентом на пресс-конференции в Иерусалиме в октябре 1984 года. Мозес Кор только что создала ассоциацию Children of Auschwitz Nazi Deadly Lab Experiments Survivors (CANDLES, «Дети, пережившие смертельные лабораторные эксперименты нацистов в Освенциме»), которая представляла выживших близнецов, участвовавших в экспериментах Менгеле. Ева была не только основателем, но и пресс-секретарем своей организации. Она собрала журналистов и объявила, что 27 января следующего года некоторые выжившие совершат двухмильную прогулку вокруг Освенцима, чтобы отметить сорок лет со дня освобождения лагеря. Это должно было стать лишь одним из событий гораздо более масштабной кампании по привлечению внимания мировой общественности к поискам Менгеле.

В заявлении прессе ассоциация CANDLES обнародовала пугающий факт: три тысячи близнецов были использованы Менгеле в медицинских экспериментах в Освенциме, и только 183 из них удалось выжить. «Преступник, который сделал это с нами, все еще на свободе, – сказала она. – Пока мы не сделаем что-то для его поимки, все останется как есть», – добавила она.

Ева мыслила масштабно и была уверена, что чем публичнее, тем успешнее будет ее кампания. Она отправила телеграммы президенту США Рональду Рейгану и генеральному секретарю ЦК КПСС Константину Черненко, приглашая лидеров двух величайших держав того времени принять участие в организуемом ею символическом марше⁹.

В глубине души даже больше, чем предать Менгеле суду, Мозес Кор хотела выяснить, какие вещества он вводил ей и ее сестре-близнецу Мириам Мозес Цайгер, когда они были детьми. Спустя сорок лет после экспериментов Ева все еще страдала от проблем со здоровьем, но предпочитала не говорить об этом¹⁰. Ее больше беспокоила судьба сестры. Из-за экспериментов в Освенциме у Мириам развились серьезные инфекции почек, которые не поддавались лечению антибиотиками. Врачи констатировали, что ее органы атрофированы: их размер соответствовал органам десятилетней девочки – именно в таком возрасте сестры служили подопытными кроликами в нацистской лаборатории. Не удовлетворившись этим, врачи попросили Мириам раздобыть документы из концлагеря, чтобы попытаться выяснить, что могло стать причиной болезни, и, возможно, найти лечение. Сестры так и не нашли ни документов, ни человека, который мог бы объяснить, что с ними произошло в той лаборатории.

Мириам жила в Израиле, а Ева – в американском штате Индиана, где она вышла замуж, родила двоих детей и сделала карьеру агента по недвижимости. Долгое время Ева не могла ни с кем поговорить о пережитых ею ужасах. Соседи считали ее странной, а ее «странности» стали предметом шуток в округе с тех пор, как на Хеллоуин она прогнала толпу детей, пришедших на праздник возле ее дома. То, что казалось невинной шалостью, напомнило ей о группах нацистских подростков, терроризировавших евреев в румынской деревне Порц, когда она была маленькой девочкой [6].

Отношения Евы с прошлым начали меняться, только когда она посмотрела телесериал «Холокост» в 1978 году, более чем через тридцать лет после освобождения Освенцима. Сериал имел оглушительный успех, его посмотрели 120 миллионов зрителей в Соединенных Штатах, а в актерском составе была тогда еще начинающая актриса Мерил Стрип. Мини-сериал затронул тему, которая в то время мало обсуждалась в обществе: массовое убийство евреев в Европе. В четырех сериях «Холокоста» рассказывается история еврейской семьи Вайсов, благополучно и счастливо живших в Берлине до расцвета нацизма. Из-за антисемитской политики Третьего рейха они потеряли свои права, их преследовали и в итоге убили. Многим жертвам холокоста сериал не понравился; они посчитали, что сюжет слишком упрощает очень сложные вопросы и это просто мыльная опера, затрагивающая серьезную тему. Но, несмотря на критику, мини-сериал дал лицо и имя страданиям евреев и привлек внимание широкой общественности, причем не только в США, но и в Германии, где сериал также имел успех.

Слово «холокост», до этого использовавшееся только в узких кругах, приобрело популярность. Первое известное употребление термина «холокост» датируется XIII веком. Он происходит от греческого слова holokauston, которое, в свою очередь, является переводом древнееврейского слова ола (). В библейские времена ола – это жертва, которая должна быть полностью уничтожена огнем. Таким образом, использование термина «холокост» имеет религиозный подтекст: убитые евреи, чьи тела были полностью сожжены в крематориях, считаются жертвой Богу. Со временем этим словом стали обозначать крупномасштабные убийства или разрушения [7]. Cпоры об использовании этого термина ведутся до сих пор. Не достигнуто всеобщего согласия о его значении: например, относится ли он исключительно к истреблению евреев или может также использоваться по отношению к массовому уничтожению других народов [8]. В Израиле предпочитают использовать слово «Шоа», что в переводе с иврита означает «катастрофа».

После успеха сериала Ева поняла, что многие люди стали осознавать, почему она не такая, как все. Некоторые даже извинялись за то, как относились к ней раньше. Это стало поворотным моментом в ее жизни, в жизни других выживших, а также в американской культуре. С тех пор тема холокоста стала часто упоминаться в популярных книгах и фильмах, таких как бестселлер «Выбор Софи», фильм 1982 года с Мерил Стрип в главной роли, за который она получила «Оскар» за лучшую женскую роль. В то же время началась гонка за подробной записью рассказов выживших в концлагерях – период, позже получивший название «Эра свидетелей». Чтобы сохранить эти записи, в разных странах создавались государственные и частные архивы [9].

Ева, до этого не затрагивавшая эту тему, стала выступать с лекциями, и слушатели расспрашивали ее о медицинских экспериментах нацистов. Проблема заключалась в том, что она не знала, как ответить на многие вопросы. Тогда она вспомнила, что после освобождения Освенцима Красной армией они с сестрой не одни покинули этот ад – вместе с ними были освобождены и другие дети. Возможно, они могли дать какие-то полезные подсказки, поэтому Ева решила попытаться найти бывших товарищей своего детства с помощью фотографий и видеозаписей, сделанных советскими солдатами. Это была непростая задача: представители разных национальностей, они говорили на разных языках и были разбросаны по всему миру. Чтобы связаться с ними в то время, когда не было ни интернета, ни социальных сетей, требовалась огромная сила воли. Ева обладала этой силой с детства. На поиски ее сподвигла мысль о том, что она сможет лучше понять, что произошло с ней и ее сестрой, если соберет рассказы всех, кто пережил то же, что и они. Это был способ попытаться сложить воедино кусочки бессмысленной головоломки. Еве и Мириам удалось найти 122 близнеца, выживших после экспериментов Менгеле, в десяти разных странах на четырех континентах [10].

В январе 1985 года они провели первое международное мероприятие ассоциации CANDLES. Американский и советский лидеры ожидаемо не присутствовали, однако Ева и Мириам были тверды в своей решимости. Им удалось взять с собой еще четырех близнецов на символический марш в честь сороковой годовщины освобождения Освенцима – маленький шаг в распространении информации об этом деле. Из Польши группа отправилась в Иерусалим [11]. Именно там должно было состояться крупнейшее событие в рамках кампании по привлечению внимания мировой общественности к делу Менгеле. CANDLES удалось собрать вместе восемьдесят близнецов, а также людей с карликовостью и других свидетелей, способных рассказать о преступлениях нацистского врача. Нельзя было считать это настоящим судом, ведь ни одному правительству так и не удалось арестовать Менгеле, хотя он был одним из самых разыскиваемых военных преступников в мире, однако отсутствие юридической силы не стало препятствием для начинания Евы и Мириам. Они хотели осудить Менгеле заочно, на публичном слушании. И хотя с юридической точки зрения это событие не имело смысла, оно было необходимо для распространения информации о совершенных Менгеле преступлениях.

Глава 3
В поисках справедливости

Февраль 1985 года

Для слушаний выбрали символичное место: Яд ва-Шем, Всемирный центр памяти жертв холокоста в Иерусалиме. Символичным было и название мероприятия – J’Accuse («Я обвиняю»), отсылающее к знаменитому письму в защиту Альфреда Дрейфуса, которое писатель Эмиль Золя опубликовал во французской прессе в 1898 году, адресовав его президенту Франции. Альфред Дрейфус – еврейский офицер, несправедливо приговоренный к пожизненному заключению на негостеприимном острове Дьявола во Французской Гвиане. Дрейфуса объявили немецким агентом и шпионом – впоследствии эти обвинения признали ложными. Кампания реабилитации еврейского офицера, начатая Золя, выявила антисемитские мотивы, лежащие в основе обвинения в шпионаже. Дело Дрейфуса вызвало большой переполох в стране и стало важной вехой в борьбе с антисемитизмом. J’Accuse ХХ века также стало частью кампании по исправлению несправедливости, совершенной в отношении еврейского народа: безнаказанности Йозефа Менгеле.

Организаторы мероприятия пригласили группу из шести известных экспертов по нацистским преступлениям, чтобы услышать жуткие истории о работе врача в Освенциме. Среди них был Гидеон Хаузнер, выступавший главным обвинителем на суде над Адольфом Эйхманом в Израиле. Это дело привлекло внимание всего мира в 1960-х годах и помогло привлечь к ответственности человека, который во время Второй мировой войны организовывал и координировал депортацию евреев в концентрационные лагеря в Восточной Европе [12]. Что интересно, Хаузнер и Менгеле поддерживали связь друг с другом через несколько лет после окончания войны, когда оба скрывались в Буэнос-Айресе.

Другим выдающимся членом комиссии J’Accuse был Телфорд Тейлор, выступавший в качестве главного обвинителя от США на Нюрнбергском военном трибунале во время суда над нацистскими коллаборационистами. Присутствие Тейлора, Хаузнера и других важных персон добавило авторитета и международного признания слушаниям, организованным сестрами Евой и Мириам. Тридцать свидетелей согласились дать показания. В течение трех дней жертвы по очереди выступали перед переполненным залом и рассказывали о том, что они пережили, а их слова записывались и транслировались по телевидению по всему миру, в том числе и в Бразилии. Некоторые истории были впервые озвучены публично и казались нереальными из-за своей крайней жестокости.

Йозеф Кляйнманн дал свои показания одним из первых. Он вспоминал ночь Йом-Кипура в Освенциме в 1944 году. Для евреев эта дата, День прощения, так же важна, как Рождество для христиан. По его подсчетам, нацисты отправили 1200 подростков на футбольное поле, где они внезапно почувствовали, словно по ним прошел «электрический разряд»: Менгеле приехал на поле на велосипеде. По словам Кляйнманна, доктор смотрел на всех этих испуганных мальчиков, пока не остановил свой взгляд на тринадцатилетнем подростке. Менгеле спросил его возраст. Мальчик сказал, что ему восемнадцать, потому что знал: самых маленьких и неспособных к работе отправят в газовую камеру. Поняв, что мальчик лжет, капитан СС пришел в ярость и попросил молоток, гвозди и доску, которую прибил к столбу на уровне роста самого высокого из присутствующих детей. Остальным было приказано выстроиться в шеренгу и пройти мимо столба. Подростки, не доходившие до уровня доски, были недостаточно высоки для Менгеле. Все поняли, что это значит, и стали вытягиваться как можно выше. Сам Кляйнманн, которому в то время было всего четырнадцать лет, последовал совету отца, стоящего рядом: «Если хочешь жить, положи несколько камней под пятку в ботинок». Но долго стоять на камнях мальчик не смог. Чтобы казаться немного выше, он взял шапку своего брата, разорвал ее на куски и положил их в свои башмаки, которые были слишком велики для его ног; теперь он мог ходить. В ту ночь Йозеф выжил, но около тысячи мальчиков, чей рост не удовлетворил Менгеле, были отправлены в газовую камеру [13].

Австрийский врач Элла Лингенс, работавшая с Менгеле в Освенциме, вспоминала их разговоры. Лингенс попала в концлагерь за то, что она и ее муж прятали в Вене друзей-евреев. Информатор передал их обоих гестапо, нацистской тайной полиции [14]. По сравнению с другими заключенными она занимала привилегированное положение в лагере из-за своего этнического происхождения и профессии и работала с несколькими врачами СС в Освенциме. В то время молодая женщина привлекала внимание своими светлыми волосами; сорок лет спустя, когда волосы поседели, своим мягким, но твердым голосом она рассказала участникам дискуссии, что Менгеле считал свои методы борьбы с эпидемией тифа очень «эффективными».

Несмотря на доступность дезинфицирующих средств для борьбы со вшами, вызывающими болезнь, не все можно было продезинфицировать должным образом, потому что люди часто прятали свои немногочисленные пожитки, боясь, что кто-то их украдет, – именно там и размножались вши [15]. Это был сизифов труд: продезинфицированные места через несколько недель снова кишели вшами. Менгеле понял, что процесс дезинфекции нужно проводить по-другому, и решил применить новый, более радикальный метод «очистки». По словам Лингенс, Менгеле приказал полностью опустошить один из блоков Биркенау, в котором находилось от шестисот до семисот заключенных; он отправил их всех в газовую камеру и таким образом смог тщательно продезинфицировать помещение, после чего переселил туда заключенных из другого блока. Менгеле очищал блок за блоком, пока все помещения не прошли дезинфекцию. Тиф был практически уничтожен ценой сотен жизней.

Стефани Хеллер и ее сестра-близнец в молодости стали одними из подопытных Менгеле. После войны она переехала в Мельбурн, Австралия, но согласилась приехать в Иерусалим для дачи показаний. Хеллер рассказала, что прибыла в Освенцим вместе со своей сестрой Анеттой в девятнадцать лет; Стефани успела выйти замуж к тому времени. Обеих сестер регулярно отправляли в лабораторию доктора Менгеле, где заставляли участвовать в экспериментах: измеряли части тела и делали рентгеновские снимки. Однажды, без всяких объяснений, каждой из них перелили кровь от пары близнецов-мужчин примерно одного с ними возраста. Сестры не знали этих мальчиков, но догадались, что они поляки: Стефани и Анетта говорили только на чешском, что затрудняло общение. Стефани рассказала, что на переливания крови у них с сестрой была тяжелая реакция: они провели два дня в концлагерной больнице, страдая от сильной головной боли, лихорадки и тошноты. Никто из них не знал, что с ними произошло. «Возможно, мы получили не ту группу крови», – предположила она. Когда сестры пришли в себя, их отвели обратно в блок для заключенных. Кто-то рассказал им, что Менгеле хотел выяснить, смогут ли однояйцевые близнецы, оплодотворенные другими однояйцевыми близнецами, забеременеть двойней. Обе сестры были очень напуганы перспективой стать частью этого эксперимента.

Стефани набралась смелости и напрямую попросила Менгеле не использовать ее в экспериментах. Доктор ответил, что она здесь просто номер и не имеет права голоса.

К счастью для нее, вскоре после этого заключенные были вынуждены покинуть Освенцим из-за наступления Красной армии, и эксперименты прекратились [16].

Одну из самых поразительных историй рассказала Вера Александер. Ей тоже было девятнадцать лет, когда она попала в Освенцим в 1942 году. Вера рассказала, что нацистский офицер отвез ее на мотоцикле в «цыганский лагерь», где она должна была присматривать за маленькими детьми в возрасте от трех до пяти лет. Вскоре она поняла, что все ее подопечные – близнецы. Менгеле тщательно осматривал барак и особенно беспокоился о детях, используемых в экспериментах, поскольку хотел, чтобы они были здоровы. Доктор СС приносил им чистую одежду, игрушки, шоколад и даже горшки, чтобы они не ходили на улицу в туалет морозными ночами. Вера рассказывала, что эти дети получали больше еды, чем остальные заключенные, а их блок содержали в чистоте. Однажды кто-то увел из их группы близнецов Тито и Нину; когда несколько дней спустя брата с сестрой вернулись в барак, их вены на голове и спине были сшиты между собой – из них пытались сделать сиамских близнецов. Шрамы гноились, и дети плакали день и ночь. Веру временно перевели в другой барак, но, когда она вернулась в «цыганский лагерь», там никого уже не было. Несмотря на то что за то время, что она присматривала за детьми, никого из них не убили, Вера считает, что все они оказались в газовой камере [17].

Аудиторию тронула история пятидесятивосьмилетнего Эфраима Райхенберга, который давал свои показания через специальный микрофон, расположенный под подбородком, из-за чего его голос казался металлическим, словно созданным на компьютере. Его голосовые связки пришлось удалить из-за экспериментов Менгеле: он вводил в них инъекции. Когда Райхенберга и его брата высадили в Освенциме, один из заключенных посоветовал им выдать себя за близнецов, чтобы избежать газовой камеры. Они действительно были очень похожи, за исключением того, что брат Эфраима, в отличие от него самого, обладал красивым голосом и однажды даже пел для немцев. Менгеле захотел понять, как это возможно, чтобы у одного «близнеца» был хороший голос, а у другого – нет. Движимый любопытством, он начал исследовать Эфраима. Проведенные эксперименты навсегда повредили его связки, а к 1967 году они разрослись настолько, что их пришлось полностью удалить. «С того года я больше не мог говорить, пока пять месяцев назад не купил это замечательное устройство, – сказал он с некоторой иронией, имея в виду свой микрофон. – Его тоже изобрели немцы – и это прискорбно» [18].

Другой свидетель назвал только свои инициалы: О. К. Он не хотел показывать лицо и давал показания за занавеской, вероятно стыдясь произошедшего. Свидетель рассказал, что ему сделали укол в позвоночник, после чего он потерял сознание. Через некоторое время он очнулся в реабилитационной палате, где другие заключенные, также перенесшие операцию, спросили, что с ним произошло. О. К. не знал, поскольку еще не полностью отошел от наркоза. Тогда другие молодые люди рассказали ему, что им всем удалили по одному яичку. Через час, когда действие анестезии прошло, О. К. понял, что с ним сделали то же самое [19].

История чешки Рут Элиас довела многих участников слушаний до слез. По прихоти Менгеле она испытала самую страшную боль, какую только может представить себе мать. Когда Элиас попала в концлагерь, она уже была беременна. Беременность в Освенциме означала верную смерть, но ей удалось скрыть свое положение до последних недель беременности благодаря сильной худобе, сообразительности и удаче. Однако по лагерю поползли слухи о том, что двум женщинам удалось скрыть беременность: речь шла об Элиас и еще одной женщине по имени Берта. Менгеле узнал об этом и вызвал их обеих. Он задавал им много вопросов и не мог понять, как две беременные женщины смогли пройти отбор, когда они должны были встать в очередь в газовую камеру сразу по прибытии в лагерь. Но раз они избежали смерти, Менгеле решил пощадить их: он разрешил им родить [20]. Будущие матери не знали, что он решил провести эксперименты над новорожденными.

Менгеле ежедневно навещал беременных женщин в палате, но приходил он не только за этим. Он считал лазарет своей территорией, и среди пациентов было много его подопытных. Элиас видела много молодых женщин, мучившихся от боли после жестоких операций, причем никто не знал, что именно с ними произошло, не говоря уже о том, зачем это было нужно. Долгое время эти женщины не могли даже говорить [21]. В страшный день родов на помощь Элиас пришла польская акушерка, еще одна пленница лагеря. В разгар нарастающих схваток женщина попросила ее лечь [22].

На слушаниях в Иерусалиме, перед затихшей аудиторией, Элиас вспоминала этот момент с печальным выражением лица: «Я родила прекрасную девочку, лежа на голых камнях. Ни мыла. Ни горячей воды. Ни ваты». Она сделала паузу, словно набираясь храбрости, и продолжила: «Ничего. В собственной грязи, с ребенком, я подошла к своей койке. У меня не было матраса, только покрывало, которым я укрыла нас обеих» [23]. Условия были настолько плачевными, что акушерка даже не могла простерилизовать ножницы, которыми перерезала пуповину. Не было и пеленок [24]. На следующий день Менгеле пришел с ежедневным визитом и увидел, что Элиас родила. Он долго смотрел на ребенка, а затем приказал перевязать грудь матери тугой повязкой, чтобы она не могла кормить. Он хотел знать, как долго новорожденный сможет прожить без грудного вскармливания [25]. Вскоре Элиас почувствовала, как ее грудь наполняется молоком. Ребенок был голоден и плакал без остановки. Менгеле приходил каждый день, чтобы проверить повязку и посмотреть на ребенка [26].

После семи дней агонии и отчаяния Мака Штейнберг, другая чешская заключенная, предложила помощь. Она достала инъекцию морфия и передала ее Элиас, сказав, чтобы та сделала укол ребенку. До депортации в Освенцим Штейнберг работала врачом – она давала клятву Гиппократа и не могла убить – ввести морфий ребенку сама. Она объяснила Элиас, что Менгеле уже решил отправить ее с ребенком в газовую камеру. У младенца, от которого остались лишь кожа да кости, и так не было шансов выжить, но Элиас еще могла спастись.

Спустя сорок лет после произошедшего Элиас заявила внимающей аудитории: «Я убила собственную дочь».

Она снова сделала паузу, провела языком по губам и продолжила: «Утром приехал Менгеле, и я готовилась отправиться в газовую камеру. Но ему нужна была не я, а мой ребенок. Он не нашел ее тело в куче трупов перед нашим блоком», – грустно сказала с покорным выражением лица. Так Элиас избежала крематория, но не смогла избежать мучительной боли от потери дочери.

К концу трехдневных слушаний всем собравшимся экспертам стало ясно, что собранных свидетельств достаточно, чтобы осудить Менгеле по-настоящему. «Имеющейся совокупности доказательств достаточно для предания суду врача СС гауптштурмфюрера Йозефа Менгеле за военные преступления и преступления против человечества», – заключил Телфорд Тейлор, прокурор США. Теперь предстояло самое сложное – разыскать обвиняемого.

На следующий день после окончания слушаний генеральный прокурор США Уильям Френч Смит объявил, что Министерство юстиции начнет расследование с целью найти Менгеле. Сообщения о том, что американцы схватили, а потом отпустили нацистского врача вскоре после окончания Второй мировой войны, также будут расследованы. Беспрецедентный розыск будет вести Управление специальных расследований (OSI), а ЦРУ и Пентагон окажут поискам всю необходимую поддержку [27]. Журналисты с нетерпением ждали новостей о деле Менгеле. Американские телеканалы показали десятки репортажей о его побеге и совершенных им преступлениях, а свидетельства жертв и вопросы, связанные с поведением США после войны, усилили интерес общественности к этой теме. Многие подозревали, что Штаты симпатизируют беглецам из Третьего рейха, ведь в послевоенный период они завербовали сотни нацистских ученых для работы над военными и космическими проектами.

Самым ярким примером можно считать Вернера фон Брауна, создателя ракет «Фау-2», запущенных над Лондоном и Антверпеном в конце Второй мировой войны. «Фау-2» (V-2, где V означает Vergeltung или «месть» по-немецки) – первая в истории баллистическая ракета, сложнейшее оружие с чрезвычайно дорогой технологией для близкой к поражению Германии. Она была построена с использованием рабского труда в концентрационных лагерях, в таких тяжелых условиях, что во время ее строительства погибло больше людей, чем во время бомбовых налетов на британскую столицу. Фон Браун был инженером-механиком и офицером СС – организации, которую сами американцы на Нюрнбергском трибунале признали преступной, что не помешало NACA (предшественнице NASA) использовать его опыт. Работа фон Брауна над «Фау-2» и последующими ракетными проектами привела его и команду немецких ученых к созданию ракеты «Сатурн-5», которая впоследствии позволила запустить космический корабль «Аполлон-11», доставивший первых астронавтов на Луну в 1969 году, обогнав СССР в космической гонке. В разгар холодной войны Советский Союз не упустил возможности подчеркнуть, что Соединенные Штаты защищают нацистских беглецов.