Читать книгу: «Черный лебедь, ставшая матерью принцессы-лебедя. Том 1», страница 4

– П-прекрати!

Я даже закрыла глаза, пытаясь заставить себя принять твердое решение. Да, мне хотелось иметь ребенка, но не настолько сильно, чтобы рисковать из-за этого жизнью. Одно дело, когда я еще не знала, но теперь-то мне было известно, что передо мной та самая «маленькая принцесса», нахождение рядом с которой попросту опасно.

Когда ее старший брат меня поймает, я буду тут же обвинена в похищении ребенка. А это значит, что, если я не буду предельно осторожна, мое озеро станет бомбой замедленного действия. И однажды эта бомба взорвется.

– Прости, но я не твоя мама. С чего бы мне быть твоей мамой?

– Вы не моя мама?

– Говорю же, я не твоя мама! Разве это не понятно по одному только цвету наших перьев?

По-прежнему зажмурившись, я попеременно указала клювом сначала на свое оперение, потом – на ее. Было бы здорово, если бы ты поняла глубину моего отчаяния из жестов…

Охваченная желанием выжить, я широко расправила крылья:

– Вот, видишь? Мы с тобой такие…

– О-одинаковые!

Белый лебеденок, последовав моему примеру, широко расправил крылья – и плюхнулся на пятую точку, не выдержав собственного веса.

Хотя облик малышки, когда она мило взмахивала своими крылышками, наполнял энергией получше любой витаминной добавки, я не переставала задаваться вопросом, что же именно ее так радует.

– Я снала, что вы и есть мама Ханиэль!

⁂

– …

Ну правда, так и свихнуться можно.

Перед рассветом моя бесконечная печаль распространилась по берегам озера Фердиум. Малышка продолжала указывать крыльями на свой лобик, от чего на ее головке то и дело встопорщивалось целое облако белого пуха.

– Мама! Мама! Посмотлите сюда!

– Сказала же, я не твоя мама.

– А-а.

Плечи белого лебеденка резко опустились. Я вдруг осознала, что это выглядит намного более драматично, чем если бы ту же позу принял человек.

– Н-но мама и я так похози.

– Цвет оперения у нас-то разный. Цвет отличается!

– …

И то, как малышка, зарывшись в перья, прятала головку, и то, как расправляла крылышки, – все явно говорило о том, что она была моей дочерью. Но, к счастью, отличалось наше оперение по цвету. И если бы я вовремя не спохватилась, то меня бы уже окончательно и бесповоротно записали в матери.

«Нельзя. Это недопустимо».

Кэтрин, не забывай, кто этот ребенок!.. Разве то, что я возьму на себя роль ее матери, не означает, что я встану между ней и ее старшим братом-императором, самым одержимым человеком в мире? Одна только мысль о том, что произойдет, если я окажусь в центре этой семейной драмы, заставила меня лихорадочно завертеть головой. Я и так, как только оказалась здесь, сразу же столкнулась с проклятием, поэтому таких потрясений мне точно не выдержать.

«Ну что, черт подери, у меня за судьба такая».

Я ведь никогда не хотела чего-то грандиозного. Не желала, подобно другим попаданцам, жить душа в душу с талантливым и влиятельным мужем. Мое сердце жаждало самого простого человеческого счастья.

«А… точно, я же и не человек вовсе».

От осознания того, в каком положении я оказалась, мою душу захлестнула необъятная горечь. В прошлой жизни я была сиротой и временной сотрудницей зоопарка, а в этой являюсь про́клятой вдовой. Да еще я к тому же чуть было не разрушила озеро, которое уже стало моим домом.

– О-о-ох.

– Мадам, что с вами? Всего за одни сутки ваше лицо вдруг стало таким мрачным.

– Селлена.

Я выделила для нее местечко рядом. Ханиэль, которая, похоже, держала дистанцию с незнакомцами, спряталась у меня за спиной, но я сделала вид, что не замечаю этого. Если буду радоваться тому, что кроха так сильно полагается на меня, то в будущем мне станет намного труднее отказаться от своей привязанности к ней.

– Дитя, пойди-ка вон туда. Взрослым нужно немного поговорить.

– Сто?

– Я говорю, пойди туда и поиграй в озере. Поплескайся немного в воде, понимаешь?

– Поплескаться в воде?

Кончик моего носа дернулся, когда я оттолкнула Ханиэль, которая всеми силами цеплялась за мое крыло, чтобы не упасть. Сразу было видно, что к этому ребенку везде относились крайне холодно. Даже понурая спинка малышки выглядела такой милой, что у меня засаднило в груди.

– Мадам, почему вы ее отослали? Хотите сказать мне что-то наедине?

– Да, есть разговор.

Я специально села вполоборота, чтобы Ханиэль оказалась вне моего поля зрения. Размышляя о предстоящем разговоре, я пришла к выводу, что будет лучше для всех, если она не услышит его.

– Может, тебе… что-то известно о его императорском величестве?

– Что-о-о?!

– …

Я еще ничего толком не сказала, а Селлена уже задрожала от страха всем телом. Не успев даже услышать ответ, я уже почувствовала ту самую ужасающую ауру тирана. Селлена, чье оперение содрогалось с головы до пят, как в каком-нибудь диснеевском мультфильме, открыла клюв, лишь оглядевшись по сторонам.

– Вы уже спрашивали, как зовут его императорское величество. Я собиралась вам ответить, но вы сказали, что в этом нет необходимости.

– Нет, это было тогда!..

Тогда я понятия не имела, что он – старший брат главной героини. Поначалу, оказавшись на озере, я пыталась выяснить, в какой новелле нахожусь, поэтому, конечно же, спросила и об императоре тоже. Но речь идет о романе, львиную долю которого я даже не стала читать, и у меня не настолько хорошая память, чтобы в ней сохранились имена второстепенных персонажей, появлявшихся в сюжете мельком. Да и вообще я не уверена, что его имя толком освещалось в этом произведении.

– Г-господин Ласид… Ферноа Третий.

– А-а.

Как и ожидалось, это имя не было мне знакомо. К тому же в фэнтезийных романах все имена в какой-то мере похожи, и его тоже не стало исключением. Оно подходит такому персонажу и звучит в меру по-тирански. Но сейчас как его зовут было не самым важным.

– Послушай… А он правда… страшный?

– Не говорите так! С тех пор как его величество взошли на трон, территория Роханской империи увеличилась вдвое!

– Да сколько же он войн развязал.

Описание того, как он шагал по лужам крови, настолько крепко засело у меня в памяти, что сейчас я ничуть не удивилась услышанному. Разве изначально действия тиранов не имеют схожие черты? Стоило ему открыть глаза, как он принимался рубить людей, выступавших против него в походе, а если кто-то нарушал его душевный покой, то от этого человека не оставалось и мокрого места… Другими словами, это был персонаж, к которому лучше не приближаться.

– Но когда он был наследным принцем, то время от времени приезжал в Зимний дворец, чтобы увидеть почивших царских особ, его величество императора и ее величество императрицу.

– В Зимний дворец?

– Да. В каждом регионе империи есть резиденции членов императорской семьи. Зимний дворец в северной части империи считается самой лучшей. Его каждую зиму посещала покойная императрица-мать.

Селлена подняла крыло и указала куда-то за озеро. Смутная тень за густым туманом была действительно огромной.

– Но после кончины венценосной четы у него больше не осталось причин туда приезжать. А почему вы спрашиваете о нем?

– У его величества случайно нет младшей сестры?

– Младшей сестры? Эм, кажется, я слышала что-то подобное…

– Что? Ты не знаешь наверняка?

Меня мгновенно охватило негодование. Я взглянула на белого лебеденка. Боже, поверить не могу, что передо мной принцесса, о существовании которой никто не знает! Сейчас она с несчастным видом плескала лапки в воде в ожидании, когда я ее позову.

– Как ты можешь этого не знать? Это же единственная принцесса империи!

– Мадам, разве вы сами спрашиваете меня не потому, что не знаете?

– А…

Верно подмечено. Хотя Селлена может показаться простоватой, но иногда она зрит в корень. Когда мне удалось утихомирить вышедшие из-под контроля эмоции, я повернула к ней голову. Селлена тем временем пришла в еще большее воодушевление.

– Честно говоря, в семье его величества слишком много младших домочадцев. Мы, простой народ, узнаем все из слухов, но каждый раз, когда до меня доходили новости об императорской семье, речь шла о беременности ее величества императрицы.

– П-похоже, между супругами царила гармония.

– И не говорите. Они даже почили друг за другом.

– …

Я оглянулась на оставленные мной следы, и при виде моего любимого белого лебеденка мой нос снова вздрогнул. Ну в самом деле, разве она в чем-то провинилась? Если бы хоть один из ее родителей был жив, то, даже соверши она какую-то провинность, к ней бы не стали относиться с подобным пренебрежением и презрением.

«Дитя, твоей судьбе тоже не позавидуешь».

Мало того, что у нее куча старших братьев-нарциссов, так еще и в обитель про́клятой герцогини занесло. Мне захотелось обернуть крыльями свое трепещущее сердце. Услышанное мной от Селлены было тревожным звоночком. От одного взгляда на белого лебеденка мое сердце снова размякло, и я ослабила бдительность.

– Н-но все же… Если речь идет о единственной принцессе империи, то разве она не должна получать соответствующее ее статусу обращение? А-а, или, может, она дочь от наложницы? Если у его величества и принцессы разные матери…

– Что вы такое говорите?! Покойный император любил одну лишь покойную императрицу. Я слышала, что у него не было наложниц.

– Что?! Говоришь, они родные брат и сестра?!

Лучше бы она была дочерью от другой женщины, тогда бы я могла хоть как-то понять возникшую ситуацию. Родная мать скончалась в муках, так разве брату не следует проявить хоть немного жалости к появившейся на свет малышке?! Денег – куры не клюют, власти – хоть отбавляй! Было бы только желание, и малютка оказалась бы окружена любовью и заботой. В моей душе вспыхнула лютая ненависть к тирану, которого я даже никогда не видела.

– Бред какой-то. Как родной брат может так относиться к своей сестре?

– Должно быть, виной тому то, что императрицы-матери больше нет рядом. Другие принцы были официально представлены, их имена занесены в храмовую книгу и в честь каждого из них проводились фестивали по всей стране. Последнее празднество прошло в ознаменование рождения близнецов восемь лет назад, но это было так давно. Я до сих пор помню, какой пир на весь мир закатила герцогская семья.

– А что насчет юной принцессы?

– Изначально принцессу должны были официально представить, когда ей исполнится два года, а имя и титул вывесить в храмах по всей империи. Но одни болтали, что она больна, другие же – что погибла.

– Погибла?! У кого вообще язык повернулся сказать такое?!

– Нет, постойте, мадам. Почему вы снова повысили голос?

– Ты считаешь, что я сейчас не могу кричать?

Этот ребенок выглядел невероятно милым, даже с клювиком и перепончатыми лапками!

Я замахала крыльями, словно пытаясь таким образом остудить свой гнев. Возможно, из-за того, что я вскрикнула слишком громко, Ханиэль обернулась и, едва приоткрыв клювик, улыбнулась. Не знаю, могут ли лебеди улыбаться, но на мгновение мне показалось, что я вижу ее улыбку.

– М-мадам, почему вы так возбуждены? Неужели действительно что-то стряслось?

– Нет, ничего не случилось.

После некоторого замешательства мне вдруг кое-что пришло в голову. Подытожив все только что услышанное от Селлены, я внезапно ощутила проблеск надежды.

– Послушай-ка. Если его величество не особо печется о принцессе, то, может, он и вовсе не заметит ее исчезновения?

– Что? О чем это вы?

– Сама подумай. Император занят своими войнами. А так как она не была официально представлена подданным, то, значит, если кто-то возьмет ее на воспитание, это не станет большой проблемой…

– Да. Не думаю, что он стал бы разрывать этого человека на куски.

– …

– Скорее всего, он просто аккуратненько отрубит ему парочку конечностей.

Селлена сузила глаза и пожала плечами, словно давая понять, что ничего абсурднее моих слов в жизни не слышала.

– Уж такой он человек, наш император. В прошлом, когда был похищен один из маленьких принцев, его похитителя поймали и сжигали на костре в течение недели. Пламя было небольшим, чтобы он подольше страдал, но не умирал сразу…

– Эй, ну как так можно, серьезно.

Рассказывать что-то подобное столь спокойным тоном!..

Селлена, которая с таким энтузиазмом повествовала о сожженном на костре похитителе, потушила мой последний проблеск надежды. Подобно утке на вертеле, которая долго доходит до стадии готовности, она вдруг запоздало заметила мое растерянное лицо:

– Кстати, мадам, что вы собираетесь делать с малышкой? Я решила проявить инициативу и попыталась что-нибудь о ней разузнать, но никому ничего не известно.

– В смысле что делать?

Не отдавая себе в этом отчета, я холодно отдернула крыло, которое протянула, чтобы обнять Ханиэль. У меня и так была тяжелая жизнь, поэтому я совершенно не горела желанием влезать в эту безумную историю.

– Нужно немедленно найти ее опекуна.

Еще больше мне претила мысль стать подкоптившимся на огне черным лебедем.

⁂

– И каковы результаты?

Голос восседавшего на троне Ласида звучал холодно. Даже не взглянув на четвертого принца Теннона, стоявшего перед ним на коленях, он продолжил просматривать письма посланников.

– Ваше величество…

– Я спросил, каковы результаты.

Блеск золотого трона померк перед красотой и величием его владельца-императора. Теннон, полностью подавленный этой царственной аурой, замер в оцепенении, и лишь увидев взгляд своего брата Кирэля, который призывал его рассказать все как можно скорее, открыл рот и, заикаясь, начал:

– К-кажется, Лоам загипнотизировал служанок принцессы. Они помнят, как он вошел в покои Ханиэль, но после этого их воспоминания обрываются. Единственное, что они сказали, это то, что у них очень болели головы, словно вот-вот взорвутся…

– Ясно, тогда отруби их.

– …

– Какой толк носить на плечах голову, которая лишь болит и не в состоянии ничего запомнить.

Ласид поднял холодные глаза, словно говоря что-то само собой разумеющееся. Кроваво-красные, самые алые среди всех братьев, они не выражали никаких эмоций.

– И чего вы встали как вкопанные? Как смеете не выполнять мой приказ?

Терпение императора было на исходе, и он нахмурился. Его облик был настолько прекрасен, что напоминал о гневе Божьем.

– Раз вы двое не в состоянии этого сделать, то мне ничего другого не остается, кроме как самому взять в руки меч.

– Брат.

Не в силах оставаться в стороне, вместо Теннона заговорил Кирэль. Будучи эрцгерцогом и младшим братом еще не успевшего обзавестись наследником императора, он имел больше права голоса, чем другие братья. И сейчас у ног Ласида раскинулся золотой плащ, который мог носить только наследник престола.

– Пожалуйста, измените ваш приказ. Магические способности Лоама невероятно сильны, и служанки в любом случае ничего не могли бы сделать.

– Итак, ты сейчас просишь сохранить жизни тем, кто потерял свою хозяйку?

– Н-нам следует подумать о наказании, когда Ханиэль вернется. Кто-то ведь должен присматривать за ребенком, вы ведь сами прекрасно знаете… Кхм.

На этот раз не только Кирэль, но и Теннон, пребывая в смешанных чувствах, опустил голову. Если бы в зале присутствовали другие принцы, то и они бы сделали то же самое.

Речь шла о единственной девочке в императорском дворце, наполненном отпрысками мужского пола. Ее хрупкое крохотное тельце, казалось, сломается, стоит только на нее просто взглянуть.

На поле боя братья бросали друг другу: «Я иду первым». Но, оказавшись перед ребенком, они лишь толкали друг друга, говоря: «Иди ты».

И единственным, кто без колебаний подошел к малышке, был…

– Что именно я знаю?

– Н-нет, ничего.

Не следовало даже заикаться. Кирэль заставил себя подавить вздох, глядя в грозные глаза Ласида. Он не мог забыть, как отнесся к новорожденному ребенку его старший брат, нынешний император Роханской империи.

– Ваше величество, роды отняли у матушки все силы, и ее душа отлетела на Небеса… Простите. Она была уже в преклонном возрасте, и смерть императора стала для нее огромным шоком.

– Это то самое дитя?

Ласид хранил невозмутимый и непоколебимый вид, совершенно не походя на того, кто только что вернулся из пекла кровавых баталий. Он не был ни опечален, ни удивлен новостью о том, что кто-то скончался. В развевающемся при каждом шаге окровавленном плаще он быстро подошел к золотой колыбели.

– Б-брат! Нельзя!

– Она умерла, что ли?

На его длинном пальце, которым он ткнул ребенка в щеку, тоже были пятна крови. Что он, черт подери, собирается сделать? Испуганные братья в отчаянии бросились вперед, но прежде чем они успели приблизиться к колыбели, красные глаза ребенка открылись. Малышка нахмурилась, и на ее больших глазках, занимавших половину лица размером с кулачок, выступили слезы, как будто она собиралась заплакать.

– Хм… Похоже, она жива.

Это была единственная фраза, которую он, только что вернувшийся с поля боя, проронил, увидев свою новорожденную сестру. Не выказывая никаких эмоций, Ласид отдернул руку.

– Жива, и славно. Я пойду к себе, а ты, Кирэль, позаботься обо всем остальном.

Он вытер руки носовым платком, поданным ему горничной, и обернулся. Его лицо не выражало ни капли сожаления. Поскольку Ласид отправился в поход вместо погибшего императора, было очевидно, куда он вернется.

Кирэль, оставшийся стоять подле новорожденной малышки, резко повысил голос:

– П-пожалуйста, дайте ей имя. По традициям Роханской империи именно вы, брат, должны ее назвать…

– Мне лень.

Ласид остановился и слегка повернул голову. В его взгляде читалось раздражение, словно он спрашивал, обязательно ли ему заниматься чем-то подобным. Хотя в действительности имя – это то, что нужно абсолютно каждому в мире.

Он долго хмурился и наконец, махнув подбородком, бросил:

– Ханиэль. Это будет ее имя.

– Ха-а-а.

Пусть императору и лень этим заниматься, но все же как можно назвать малышку именем любимого питомца матери? Кирэль покачал головой, вспоминая лебедей, которые когда-то плавали по озеру во дворце императрицы. Пусть девочка и не получила храмового пророчества, как ее братья, но он не ожидал, что император будет столь холоден по отношению к ней.

Однако это был приказ его старшего брата, который взошел на трон после смерти императора, героически павшего в бою. А поскольку каждое сказанное им слово не отличалось от храмового пророчества, у них не оставалось иного выбора, кроме как следовать его воле.

– Говори. Чего же ты хочешь от меня?

– Брат.

К великому удивлению Кирэля, Ласид продолжал настойчиво требовать ответа, из-за чего второго принца бросило в холодный пот. Но, так или иначе, он прекрасно понимал, что нужно во что бы то ни стало помешать старшему брату, восседавшему теперь на золотом троне, отрубить головы служанкам.

– Поскольку Ханиэль очень застенчива, ей крайне сложно адаптироваться к новой обстановке, и она говорит медленнее, чем другие дети, поэтому если мы сменим служанок, которые заботятся о ней…

– Она говорит медленнее, чем другие дети?

– Вы не знали?

Кирэль поднял глаза, и на его лице застыло растерянное выражение. Этот взгляд, в котором читался легкий укор, заставил Ласида нахмуриться.

– А когда вообще дети начинают говорить как следует?

– Н-ну…

– …

В действительности ни один из братьев ничего не знал о процессе развития ребенка. Начиная с Ласида, которому в этом году исполнилось двадцать семь, заканчивая Лоамом, у которого на днях состоялась церемония совершеннолетия. Все они родились с разницей не более чем в два года.

Затем разница в возрасте стала более значительной. Близнецы, шестой и седьмой принцы, которым в этом году исполнялось десять, были уже поздними детьми. И затем четыре года назад императрица забеременела последним ребенком. Витавшее в то время в воздухе чувство растерянности и неловкости не описать словами. Это была самая настоящая катастрофа. Хотя принцы действительно беспокоились о матери, которой было уже сорок с лишним, но все же для каждого из них все это больше походило на ситуацию, которая происходит не с ними. Принцы смущенно отворачивали головы при виде округлившегося живота матери, а о существовании их крохотной младшей сестры они и подавно не говорили ни слова.

– Эм, брат, если подбросить ее, как Херона и Арона, или уронить, то она закричит от боли…

– Ты с ума сошел, Теннон!

– …

Да как это вообще можно назвать способом решения проблемы! Эрцгерцог, в порыве негодования выпучив глаза, уставился на Теннона. Хотя четвертый принц, будучи командиром дворцовой стражи, обучал близнецов фехтованию, образ его мышления отличался от образа мышления обычных людей. Но вот что действительно напугало Кирэля, так это взгляд Ласида, в котором читалось: «А что в этом такого плохого?»

– В… в любом случае нам остается лишь ждать. Человек же не может все время плакать. И если вам любопытно…

– Достаточно, закрой свой рот.

– …

Ласид с недовольной миной оборвал своего младшего брата на полуслове и сам больше не задавал никаких вопросов.

– Так вот вы где все были.

– Пэйтон.

– …

Все в замешательстве повернули головы при появлении третьего принца, Пэйтона. Лорд Юга и капитан паладинов, он был самым серьезным и спокойным из братьев. Большую часть времени Пэйтон проводил в главном храме Юга, но поскольку сейчас речь шла о деле особой важности, именно он был первым, кто отправился в погоню за Лоамом.

– Ладно. И как все прошло?

– В Тэбэ и Бэйроне обнаружены следы Лоама.

– Уже прошло больше недели с тех пор, как он пересек центральный регион.

– Это значит, что он направился на Север.

Постучав по подлокотнику трона, Ласид коротко подытожил сказанное.

Пэйтон поспешно опустил голову. Атмосфера в зале резко похолодела.

– Я отправил туда магов и собираюсь в скором времени присоединиться к ним…

– Нет, об этом и речи быть не может.

– …

Ласид встал и, подняв руку, усмехнулся. Хотя улыбка редко играла на его устах, она всегда была дурным предзнаменованием. В последний раз, когда он так улыбнулся, с карты мира исчезла страна.

– Я собственными руками с ним разделаюсь.

⁂

«Что ж, думаю, фраза: „Я единственный, кто может плохо обращаться со своими домочадцами“, – в полной мере описывает суть».

Если что-то завладело его вниманием, то он всецело зацикливается на этом!

Так почему же ты тогда не взялся за воспитание своих младших братьев и сестры?

Начнем с того, что образ его мышления был настолько искажен, что ни у кого не возникало сомнений: перед ними тиран.

Сколько бы я ни пыталась думать о сложившейся ситуации в позитивном ключе, однозначного решения так и не нашла. На всякий случай я все же призвала к себе рыцарей и дворян родом из имперской столицы, чтобы спросить их мнения, но реакция у всех была абсолютно одинаковой:

– П-почему вы вдруг спрашиваете о его величестве? До сих пор вы жили, не интересуясь правящим домом, так что вам лучше и впредь пребывать в полном неведении.

– Насколько же он страшен? Неужели он пугает сильнее, чем леди Рания?

– По сравнению с ним… леди Ранию можно назвать Великой Святой.

Если они назвали Ранию, которая наложила на нас темные чары, Великой Святой, то больше и говорить не о чем.

Поскольку я отказалась от идеи стать любящей матерью, мне нужно было как можно скорее реализовать это на деле. Ведь не могла же я вечно хранить у себя бомбу замедленного действия и в страхе ждать, когда она взорвется.

– Дитя, подойди-ка ко мне.

– Мама?

– Ска-за-ла-же-я-не-ма-ма-те-бе.

Сколько бы я ни пыталась объяснить это Ханиэль, она была занята лишь тем, что всюду ходила за мной по пятам. Сегодня я решила позволить ей держаться подле под предлогом того, что, если мы разойдемся в разные стороны, с ней что-то может случиться.

– Ну-ка, присядь сюда. Нет, не нужно так резко падать на попочку.

– Х-хорошо.

Малышка, осмотревшись по сторонам, с размаху плюхнулась на пол, и я схватилась за сердце. Может, перестанешь создавать ситуации, в которых у меня возникает чувство, словно у меня сердечная недостаточность? Наконец я убрала крыло, которое все еще прижимала к груди, и заставила себя принять как можно более решительный вид.

– Ханиэль, я не твоя мама.

– А где мама Ханиэль?

– Ну…

Должно быть, на Небесах.

Хотя я и была преисполнена решимости, мне все же не хотелось произносить подобных слов. Я зажмурилась, увидев, как Ханиэль, застывшая в нерешительности, вновь попыталась робко потереть клювик. Она явно не понимала, что за ситуация сейчас происходит.

– Так или иначе, я не твоя мама, поэтому с этого момента тебе нельзя называть меня мамой.

– Хорошо… Но если моя мама не моя мама, то как мне вас насывать?

– Ну…

Ханиэль продолжала задавать трудные вопросы. У меня пересохло во рту. Если я неосторожно назову свое имя, то позже она может что-нибудь ляпнуть своему старшему братцу, и тогда мне конец. Наверное, если бы я взяла Ханиэль под свое крыло и попыталась вырастить, то было бы не так обидно оказаться в подобной ситуации, но сейчас мне совсем не хотелось, чтобы мои усилия по поиску опекуна для малышки, когда я уже отказалась от мысли забрать ее к себе, пропали даром. Мамой она ни в коем случае не должна меня называть, свое имя озвучить я тоже не могу. Тогда остается лишь…

– Госпожа Черный Лебедь!

– Селный Лебедь?

– Нет же. Госпожа. Черный. Лебедь. Называй меня госпожа Черный Лебедь.

Впредь можешь называть меня так, сколько твоей душеньке будет угодно. Я на шаг приблизилась к Ханиэль, которая высунула от усердия язычок: произношение давалось ей нелегко. Мне хотелось извиниться перед малышкой, которая со счастливым блеском в глазах бегала за мной хвостиком, но все же на первое место я ставила свою собственную жизнь.

– Ханиэль, можешь ли ты рассказать, как попала сюда?

– Сто?

– Ты же не в одиночку добралась до этого места? Ты помнишь, кто тебя сюда привел?

До чего же смешно взять на руки ребенка, которому от силы три года, и задавать подобные вопросы. Но в отчаянии и не на такое пойдешь. Если я хочу вернуть ее старшему брату, мне прежде всего нужно найти хоть какие-то подсказки. А поскольку речь идет о главной героине романа, то даже в таком возрасте она должна отличаться особой сообразительностью.

– Ханиэль, где ты до сих пор жила? Ты помнишь, где находится твой дом?

– …

Боже, вы только посмотрите, как она резко захлопнула клювик. Видя, с какой быстротой она все схватывает, можно было с уверенностью утверждать, что передо мной самая настоящая главная героиня. Но я-то – всего-навсего второстепенный персонаж. И, заранее все предвидя, подготовила секретное оружие.

– Вот, поешь и хорошенько все обдумай.

– Сто это? Х-х-хоцю!

Ее и без того огромные глаза стали еще больше.

Не было ничего удивительного в том, что новая пища стала для трехлетнего ребенка настоящим шоком.

– В-вкусно!

– Конечно. Это лакомство не может не быть вкусным.

Ты теперь тоже лебедь, поэтому, когда что-то приходится тебе по вкусу, твой нос начинает непроизвольно дергаться от наслаждения. Я дала Ханиэль еще один кусочек сушеной рыбки, и она снова съела его с огромным удовольствием. Конечно, для принцессы это не бог весть какая закуска, но все меняется, когда речь заходит о лебеде. Возможно, у кого-то возникнет вопрос, откуда мне вообще известны такие подробности… Да все потому, что я сама была первым подопытным, прошедшим весь этот процесс.

«Ах, аж у самой слюнки потекли».

Поскольку у меня сейчас тело черного лебедя, то и вкусовые предпочтения соответствуют птичьим. Рыба, на которую я даже не смотрела, пребывая в человеческом теле, у черного лебедя в мгновение ока пробуждала все пять органов чувств, и в особенности это касалось обоняния. К тому же не стоит забывать, что в прошлом я была смотрителем зоопарка. Когда речь идет о такого рода вкусняшке, мне не составит большого труда развязать язык малышке.

– Еще… Еще дайте! Ханиэль хосет еще!

– Хорошо, но где же жила Ханиэль?

– Во дволсе!

Вот она – детская доверчивость. Едва я задала вопрос, как она тут же начала щебетать нужные мне ответы. Но правильно ли использовать ребенка таким образом? Все это вызывало у меня жуткий дискомфорт, но ничего другого не оставалось. Я должна была все выяснить.

– Хорошо. Значит, моя Ханиэль жила во дворце. Но как ты его покинула? Тебе кто-то помог?

– Блатик Лоам всял меня на луки, и мы вышли из дволса!

Вот так! А потом вот так!

Ханиэль, смакуя в клювике кусочек рыбки, начала укрывать свое тело крылышками, показывая, как все было. В мире нельзя было найти сахарной ваты слаще, чем этот кругленький белый комочек, который выглядел так, словно вот-вот растает.

– В-вот как? А кто такой братик Лоам?

– Мне нлавится блатик Лоам. У него из лук появляются свет и сияющие огоньки! Когда блатик меня обнял, у меня вылосли эти клылья!

– Хм-м.

Из услышанного можно было сделать вывод, что он маг. Ничего удивительного. Раз у нее семь старших братьев, то хотя бы один из них должен обладать талантом к магии. Если бы вся семерка была помешана на войне, это был бы не роман, а самое настоящее безумие. Ну, а так как он маг, теперь мне стало понятно, почему Ханиэль оказалась превращена в белого лебеденка.

– …

Но куда важнее было то, что малышка явно любила своего братика Лоама. Эти наполненные счастьем глаза ребенка невозможно было подделать.

– Когда плиходит блатик Лоам, мне очень весело! Он и иглает с Ханиэль и ласговаливает!

– А что насчет твоих других старших братьев?

– Хны-ы-ы…

– Н-нет, ничего не говори. Забудем о других старших братьях!

Ее сверкающие глазки застелила прозрачная пелена. Это застало меня врасплох, и я смущенно покачала головой. Ханиэль не прекращала ронять слезинки, и наконец успокоилась только после того, как я дала ей еще один кусочек рыбки.

«Ну в самом деле, какие же они ужасные люди».

Что же они такого натворили, что при одном упоминании о них ребенок начинает рыдать?

Продолжая что-то бормотать себе под нос, малышка взяла кусочек рыбки в свой клювик.

Какое же облегчение, что среди этой семерки есть хоть один нормальный старший брат.

– Но куда ушел твой братик Лоам? Почему Ханиэль пришла на озеро?

– Эм-м, ну…

Ханиэль вытянула шею, чтобы проглотить рыбку, и вновь посмотрела на меня своими круглыми сияющими глазками.

– Блатик Лоам сплосил, куда Ханиэль хочет пойти, и я скасала, что хочу увидеться с мамой!

– С мамой?

– Да. Он скасал, что если пойти в Стлану Осер, то там будет мама. Но… Вы правда не моя мама?

Лицо малышки тут же омрачила тень, и она опустила головку. Я нервно сглотнула. Нет, ела же себе спокойно рыбку, так почему сейчас она снова собралась плакать! Конечно, в детской непредсказуемости есть свое очарование, но я поспешила успокоить ее до того, как она расплачется.

– Х-хотя я не твоя мама, но я попробую отыскать твоего братика Лоама, хорошо?

– Блатика Лоама?

– Да, тебе ведь нравится братик Лоам, не так ли?

– …

Хотя она по-прежнему пребывала в расстроенных чувствах, но по крайней мере не говорила, что ей не нравится мое предложение.