Цитаты из книги «Опережая некролог», страница 3

Очень завидую людям, у которых биография соткана из того, что помнишь. Тогда получается внятная картина: зачем и как жил. А если нет, то либо документально сдобренная фантазия, либо никому не нужная якобы правда. Спросить не у кого, поскольку оставшиеся старожиды ничего не помнят. Приходится врать самому. Соврал – ощущение, что вспомнил. Другой врун «вспомнил» противоположное – возникает диспут. Этакий круглый стол с острыми углами. «Ваш покорный слуга» – как я люблю это выражение – отдает рыцарством и дуэлями. Или «пишущий эти строки» – тоже красиво, правда, попахивает анонимкой.

«Жизнь слишком коротка, чтобы позволить себе быть несчастным».

Лет двадцать подряд я отдыхаю на Валдае – тупо сижу с удочкой. Саша Абдулов и Андрюша Макаревич на окраине Валдая построили дома. Когда Абдулов при всей своей занятости вырывался туда, там стоял дым столбом. Как-то звонит он мне полпервого ночи: «Дядя Шур, Андрюшка приехал, ребята собрались, давайте к нам». Я начинаю кобениться: «Саша, уже ночь, я старый. В следующий раз обязательно». И не оторвал задницу, не поехал. Сашку я больше не видел. Когда куда-то зовут, надо сразу лететь, а то есть риск больше никогда не увидеться.

Без еврейского юмора и иронии не бывает ни русской литературы, ни русской эстрады, ни русского театра, ни русской революции.

Современность раздражает так давно, что растягивает эмоцию: раздражает, раздражает, раздражает – и привыкаешь. Накопление раздражения не трансформируется в катарсис. А накопление слабостей усиливает тревожную умиротворенность. Но у меня никакой хандры и меланхолии нет. Только бодрая депрессия.

Артисты на 95 процентов состоят из эмоций, остальное – мозги и знания. И когда эти 95 процентов помножены на 90 человек, можно сойти с ума. Как держать в страхе банду из 90 актеров, не говоря уже о цехах? У меня в кабинете висит секира, чтобы боялись. Но она маленькая, могу отсечь только крайнюю плоть. Очень крайнюю.

Дочитывать Вашу книгу мне было уютно и тепло. Спасибо Вам за нее! Давно я так не смеялась. Впрочем, вру: смеялась ужасно относительно недавно, когда Шендерович у нас дома рассказывал, как Ширвиндт сказал ему: «Витя, отъ…бись от родины!»

Однажды даже посидела в Думе, но сразу поняла, что ее думы о другом, и с этой Думой завязала

Карьера – это мера тщеславия, а у меня тщеславие дозировано

обязательно отметим. Мечтаю сделать это за свой счет. В детстве я был влюблен в актрису Лидию Смирнову. Вместо школы ходил утром к Театру-студии киноактера и ждал, когда она пройдет мимо. На цветы денег не было, я ждал ее с открытками. Тогда карточки с изображением известных актеров продавали пучками, как укроп. Года через два моих мучений я рискнул и подошел к ней. И она подписала мне открыточку. Много позже, когда я сам стал вроде артистом, она была уже старенькая, мы жили в одном доме на Котельнической набережной, даже наши машины стояли рядом в гараже. И я уже не подписывал открыточки у Лидии Николаевны