Читать книгу: «Эксклюзив», страница 4

Девочка плакала. Тихо, безнадёжно.

Роботов нигде не было.

– Люцина? – Ника сделала шаг вперёд, её голос, обычно резкий, стал неожиданно мягким. Профессиональным. – Люцина, это Ника Ракс. Я здесь, чтобы помочь. Твои родители…

Девчонка резко подняла голову. Глаза. Не испуганные – пустые. Широко открытые, но в них не было ни страха, ни осознания. Только тупая животная боль и… синеватый отблеск от ошейника.

– Н-н… не… – прохрипела она – голос сорванный, неестественный. – Не… не подходи… те. Он идёт…

– Кто идёт, Люцина? – Ника медленно опустилась на корточки, держа руки на виду. – Кто тебя сюда привёл?

Но Люцина не ответила. Её взгляд скользнул мимо Ники. Мимо меня. Уставился в темноту за нашими спинами. Лицо исказилось немым ужасом.

– Он! – девочка высоко и пронзительно вскрикнула как раненый звереныш.

И в этот момент из темноты за спиной раздался тяжёлый механический шаг и низкое шипящее гудение, от которого задребезжали старые трубы.

Я резко обернулся – «Окулус» сфокусировался на фигуре, выходящей из тени прохода, через который мы только что прошли.

Робот. Но не как на записи. Выше. Массивнее. Грубая угловатая сборка из тёмного металла, покрытого шрамами и подтёками масла. На груди та самая стилизованная «О», перечёркнутая молнией, горела тускло-красным. Его механическая «голова» – просто блок сенсоров с одним центральным, горящим тем же красным светом, как циклопий глаз. В руке не то оружие, не то что-то вроде жезла, на конце которого мерцала та же синева, что и в ошейнике Люцины.

Он остановился. Его сенсор перешёл с Люцины, замершей в ужасе, на Нику… и на меня. Задержался. На моём лице? На моём левом глазу? На «Окулусе».

Раздался механический скрежет – подобие голоса.

– Объект: Null-7beta обнаружен. Приоритет цели изменен. Ликвидация.

Красный глаз вспыхнул ярко. Жезл в его руке поднялся, нацеливаясь не на Люцину, не на Нику. Прямо на меня. Синева на конце загудела, заряжаясь.

– Осторожно! – заорала Ника, в прыжке отталкивая Люцину в сторону к стене.

Но я тоже двинулся. Не от страха, от ярости. Ника меня знала. Это не про Люцину. Это вообще не было про Люцину. Она была приманкой для меня.

И Ника… Ника была здесь рядом. В берцах, с ножом, яростью. И тенью Лин между нами и прошлым, которое уже не отпустит.

Жезл робота вспыхнул ослепляющей синевой.

«Вот и конец, чёрт возьми», – это всё, о чём я успел подумать, глядя на бросившуюся в сторону Нику, на ее красный ёжик и стальные берцы, готовые сразу отбить угрозу и уничтожить взбесившегося робота.

Глава 6. Легко догадаться

Легко догадаться, как говорится. Очнулся я в медицинской части Администрации Юго-Западного домена. Там, где служил, откуда уволился и куда вернулся в образе агента под прикрытием, изображавшего частного детектива.

Если кто-то пережил наркоз, тот меня понимает. Чувствовал себя я отвратительно. Отовсюду из меня торчали катетеры разного диаметра, а через дыхательную трубку в гортань ритмично поступал воздух.

Сначала я испугался. Решил было, что у меня повреждены дыхательные центры в стволе головного мозга, и теперь до конца дней своих я обречён дышать с помощью машины. Но обошлось.

Голос незнакомого врача в моём воспалённом сознании прозвучал как музыка:

– Агент Крейтон, вас можно поздравить. Вы живы и относительно скоро будете совсем здоровы. Но несколько дней вам нельзя разговаривать и дней пять проведёте у нас.

После чего он приблизился ко мне и резко, без всякого предупреждения ловко и профессионально извлёк дыхательную трубку. Что меня поразило – это его непропорционально длинные пальцы.

Агент… Значит, маска не сорвана.

Я стал кашлять и попытался что-то сказать, но вместо слов из горла вырвался лишь хрип. Тот же врач – незнакомый сухопарый тип с имплантированными зрачками, сузившимися после моих попыток заговорить, усмехнулся:

– Гортань восстанавливается. Молчите, пока не разрешу. Вам ещё нельзя говорить.

Затем он вышел, и в дверях появилась она – Ника Ракс.

Красный ёжик волос теперь был растрёпан, словно она только что вылезла из душа. На левой скуле – свежий шрам, ещё не затянутый новой кожей. Но больше всего меня поразили её глаза. Не яростные. Не презрительные. Усталые.

Она подошла к койке, скрестила руки и сказала первое, что пришло ей в голову:

– И как оно, коллега? Тот робот уничтожен. Люцину спасли и с ней всё в порядке. А ты – идиот.

Я хотел пошутить в ответ, но лишь кивнул.

– Ты же отлично понимал, что это ловушка. И всё равно полез. Без подкрепления. Без плана. – Она стиснула зубы. – Если бы не мой имплант, твой мозг просто спёкся бы.

Я медленно поднял руку и показал два пальца. Каждая мышца горела, как после удара током.

– Два? – она нахмурилась.

Я кивнул и постучал пальцем – сначала по своей груди, затем по её плечу. Что означало, что было два импульса: один – в меня, второй – в тебя.

Она поняла. Замерла. Потом резко отвернулась, но я успел заметить, как дрогнули её губы.

– Да, я тоже догадывалась о ловушке. Но ты всё равно идиот.

Я попытался рассмеяться.

– Молчи уж. Медики запретили тебе издавать горловые звуки. Хочешь спросить, как я сюда прошла? Вот уж чего проще. Во-первых, я тебя сюда доставила, и меня запомнили. Даже первую помощь оказали. А во-вторых, когда совсем оклемалась, написала твоему шефу и попросила выдать пропуск к тебе. И он выдал.

Она бросила на стол сверкающий предмет. Мой старый жетон агента Службы безопасности Администрации домена.

– Скажи спасибо, что подобрала там жетон твой. Они хотят тебя видеть, как только сможешь говорить.

Я закрыл глаза. Значит, игра не окончена. Теперь предстояло решать – вернуться в систему или сжечь мосты окончательно и остаться частным сыщиком уже насовсем. Есть о чём подумать.

Пока я так размышлял, потянулось моё восстановление. Если честно, я наслаждался бездельем. Обычно такое бездействие терпеть не могу. Оно выматывает и надоедает. Но в этот раз хотелось отдохнуть и действительно поправиться. Выйти совсем здоровым, а не сбегать недолеченным, как это случалось в прошлые разы.

Дни в медицинском центре текли медленно, как густой сироп. Врачи ковырялись во мне, лечили повреждения, заменяли сгоревшие импланты. Я впервые за долгое время ничего не решал. Никуда не спешил. Ничего не делал. Просто лежал, смотрел в потолок и представлял, как где-то за стенами гудит Город.

Иногда приходила Ника. Приносила еду. Настоящую – не эту синтетическую больничную дрянь. Рассказывала новости. Оказывается, после того как мы с ней разгромили ту ловушку с Люциной и роботом, в Юго-Западном домене началась чистка. Кого-то арестовали, кто-то исчез. А кто-то внезапно получил повышение.

– Тебя вспоминали, – как-то раз сказала она, разворачивая упаковку с жареными пельменями.

Я поднял брови.

– Не радуйся. В нехорошем контексте.

Я хмыкнул.

– Но и не в плохом, – добавила она, словно оправдываясь. – Говорили, что ты – грубиян, хам и бабник, но дело знаешь.

Я понял, что она пытается помочь. Дать мне информацию, чтобы я мог решить. Но я ещё не хотел решать.

На четвертый день моего пребывания в медицинском центре ко мне пришёл неожиданный гость. Человек в строгом тёмно-сером костюме, стально-сером галстуке и с незапоминающимся лицом. Это был мой шеф – Майк Скиннер.

– Привет, Крейтон, – произнёс он. – Выздоравливаешь?

Я молча кивнул. По устоявшейся многолетней привычке, мы обращались друг к другу на ты, ибо познакомились ещё до того, как Майк стал моим шефом. Это вызывало недоумение и зависть коллег.

– Надеюсь, ты понимаешь, Алекс, – продолжил он, – что твоё возвращение в офис Службы – вопрос решенный?

Я медленно покачал головой. Не хотелось опять ходить в этот офис, который когда-то мне так нравился. Мне удалось узнать вкус реальной свободы, и пока не возникло желания эту свободу терять. Я уже мог говорить. Тихо, но мог. Только шефу не обязательно было об этом знать. Он, конечно, проконсультировался с медиками, и те ему всё про меня рассказали, только я пока буду молчать. Так проще.

Шеф тяжело вздохнул и провёл пятернёй по лицу. В его жесте читалась усталость – не физическая, а та, что накапливается годами от бесконечных политических игр в коридорах домена.

– Это и хорошо, – заметил шеф, – что ты сейчас говорить не можешь. Зато я могу и скажу. Ты что творишь, паскудник? Почему Лин бросил? Лучше этой девушки вообще не бывает, а ты… Зачем тебе эта красноволосая стерва?

Я ожидаемо промолчал, только скривил физиономию и сказал одними губами:

«Иди в задницу». – Шеф прекрасно умел читать по губам.

– Короче, это твоё дело, сам разберёшься. Знаешь, Алекс, – снова заговорил шеф, сменив тон на почти дружеский, – я ведь тоже когда-то пытался отсюда уйти. После дела синдиката «Чёрных Квадратов». Тогда старый член Харрис предложил мне должность в корпоративном секторе. Двойная зарплата, соцпакет, служебный флаер последней модели – все дела.

Он нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла для посетителей.

– Но через три месяца я вернулся. Потому что понял – там, снаружи, всегда рискуешь и за всё отвечаешь сам. А здесь… – Майк указал на мой жетон, – здесь ты хотя бы видишь, кто передвигает фигуры. Ну и под защитой находишься.

Я знал, что он прав. Но помнил и другое: за последние полгода я переоценил то, чего не было на службе. Не иллюзию свободы, а её горький неочищенный вкус. Возможность просыпаться и не гадать, на чьей стороне сегодня утро.

Майк встал и поправил галстук.

– У тебя на размышления неделя. А пока выздоравливай. Потом… – Он не договорил, но я понял. Потом начнётся давление. А у Службы много разных методов, от блокировки лицензии до внезапного аудита моих последних дел.

Когда изолирующая мембрана за ним, наконец, с чмоканием закрылась, я вызвал коммуникатор. Несмотря на принципиальное отличие, такие самозатягивающиеся мембраны всё ещё назвались дверями. На экране уже мигал единственный активный контакт «Ника Ракс».

Мои пальцы набрали сообщение:

«Нужна встреча. Срочно. Знаешь место».

Ответ пришёл через двенадцать секунд:

«Через два часа. Там, где ты сейчас. Приду одна».

Я стёр переписку и закрыл глаза. Впервые за много дней почувствовал, что боль от травмы почти прошла. Но теперь появилась другая боль – необходимость выбора.

На столике у кровати лежал мой старый жетон. Я дотянулся до него, взял в руки и перевернул. На обратной стороне ещё виднелась царапина – след того дня, когда мы с Майком задержали террориста на крыше «Торгового Купола». Казалось, это было в другой жизни.

Жетон занял место под подушкой. Решение ещё не созрело. Но я знал одно – если придётся выбирать между Службой и улицами, то улицы хотя бы не станут притворяться честными.

Пришла Ника, и мы поболтали. Она немного изменилась. Подстриглась что ли? А, точно – красный ёжик стал ещё короче.

Я уже пытался говорить, хотя болезненно и тихо. Врачи разрешили, но аккуратно и недолго. Рекомендовали даже. Более того, меня выпускали гулять. Тот разговор запомнился очень хорошо. Мы сидели на крыше офисного центра, куда медики позволяли выходить подышать городским воздухом. Ника тайком протащила две банки пива. Вечерний Город мерцал под нами, как гигантская сеть, а вдалеке маячили башни главных корпораций – мегакорпов.

– А как ты вообще начал всем этим заниматься? – Ника сделала глоток, сморщилась от удовольствия и поставила банку на бетонный парапет. – Частным детективством, я имею в виду.

Я провёл пальцем по заживающему шраму на её щеке – уже едва заметному.

– Знаешь, как в старых фильмах? Проснулся однажды утром и понял, что могу.

Она фыркнула:

– Брось. Ты же не из тех, кто принимает решения под влиянием момента. Я серьёзно спросила.

– А кто сказал, что это было решение? – я откинулся назад, чувствуя, как холодный бетон проникает сквозь тонкую больничную робу. – Первые три месяца я просто выживал. Потом случайно помог торговцу с улицы Красных Фонарей найти неплательщика. Он расплатился едой и кредитами. Потом было ещё пару таких дел…

Ника внимательно смотрела на меня, и в её взгляде читалось что-то, чего я раньше не замечал – профессиональный интерес.

– И когда ты понял, что это может стать работой?

– Когда нашёл первого стоящего клиента, – я ухмыльнулся, – бывший клерк, которого кинули на крупную сумму. Он искал доказательства для суда. Я их нашёл. А потом…

– А потом ты понял, что на этом можно зарабатывать, – закончила за меня Ника.

Я покачал головой.

– Не совсем так. Потом я понял, что мне это нравится. Видеть настоящие лица людей, а не маски. Работать на себя, а не на систему.

Повисла пауза. Где-то внизу просигналил аэромобиль и донеслись обрывки музыки.

– И теперь ты хочешь вернуться в ту самую систему? – Внезапно спросила Ника, глядя куда-то за горизонт. – Как вообще ты начинал?

Я ответил не сразу, потому что впервые за всё время понял: точного ответа у меня пока нет.

Глава 7. Как я начинал

– Как я начинал, хочешь узнать? – переспросил я Нику. Мы всё ещё сидели на крыше и смотрели на вечерний Город. – Как ты знаешь, изначально я этому миру не принадлежал. Я прошёл сквозь разлом реальности – из серых улиц дождливого нуарного мегаполиса в сверкающий рай Города. Рай, который для многих оказался адом. Повсеместные кибер-импланты от функциональных до роскошных, нейроинтерфейсы, виртуальная реальность. Мощные искусственные интеллекты, часто ограниченные, роботы, биотехнологии зачастую сомнительные со всех точек зрения. Здесь небо пронзают небоскрёбы, люди сливаются с машинами, а правду давно продали корпорациям.

Тем не менее, я оставался детективом. Однако надо было перестраиваться. Ведь даже муниципальные законы здесь работали иначе и сильно отличались от тех, к которым привык я. Чтобы получить лицензию частного сыщика, мне пришлось пройти Церебральный Аудит Лицензионной палаты. Что-то просканировало мне память, выискивая криминальные наклонности. Оказалось, что я чист, за исключением ряда оговорок. Потом – тест на детективные навыки: раскрыть виртуальное убийство в киберпространстве, чтобы показать, что уже ориентируюсь в неродном для себя мире. Я справился, хотя вместо хакерских инструментов использовал старомодную логику.

Финальное препятствие – взятка чиновнику этой самой Лицензионной палаты. Я отдал последние кредиты, но документ получил. Потом пришло время задуматься о собственном офисе. Бродячий детектив здесь не ценился никак и уважался чуть больше робота-уборщика.

Недолгий поиск привёл меня в здание «Хайзон-Плаза». Этот уродливый монолит из стекла и бетона, сразу мне не понравился. Он располагался над проезжей частью: под ним, на уровне четвёртого этажа находилась широкая арка, сквозь которую проходила 768-я улица. Она шумела всегда. Круглосуточно. Район – дыра дырой. Там сохранились дома, построенные ещё до Большой заварухи. Но выбирать не приходилось. Седьмой этаж, как и вообще все низкие этажи, считались «зоной отбросов». Тут селились подпольные хакеры, дешёвые сутенёры, сомнительные юристы и все те, кому не хватало денег на хороший район или на высокий этаж.

Я арендовал кабинет с треснувшим окном, через которое в тёмное время проникал надоедливый рекламный свет. Это и был мой первый офис. Мебель – кресло с прорехой от плазменного выстрела и кофемашина, которая иногда плевалась кипятком, старый терминал, железный стол с незапиравшимися ящиками и подержанный голографический проектор. На стене – единственное напоминание о прошлом: фотография моего родного города, залитого дождём.

Вывеска на двери гласила тогда:

«Алекс Крейтон. Частный детектив. Расследования. Находки. Дискретно».

В этом здании везде стояли добротные бронированные двери. Никаких самозатягивающихся мембран, никаких новомодных штучек.

Первое дело там проходило у меня под заголовком: «Потерянная мелодия». Клиентка пришла ночью. Девушка-киборг с голосовым модулем, звучавшим как старый винил. Я уже знал, что слово «киборг» здесь считалось оскорбительным, ругательным и практически никогда не применялось. За его употребление можно было легко попасть в Цифровую тюрьму. Впрочем, если честно, тут все киборги. Других не держат.

«Они её украли… Украли её голос», – выпалила посетительница.

Сестра посетительницы, певица-стриптизёрша из подпольного клуба, пропала после выступления. Последнее, что осталось – это запись её крика в момент похищения.

Я начал с клуба «Электросирены» – того самого, где эта певица пела и откуда пропала. Там пахло гарью и синтетическим дымом. Бармен сквозь зубы пробормотал: «Спроси у „Фантома“».

«Фантом» оказался полубезумным сетевым взломщиком, живущим на окраине мегаполиса. Странно, что его до сих пор не арестовали или не убили. Под угрозой расправы, он рассказал о тайном рынке голосов. Мелкая промышленная компания скупала у бандитов уникальные вокальные паттерны для роботов.

С помощью соседа-хакера взломал базу данных аукциона. Певицу уже продали, но сделка ещё не была завершена. Финал случился на крыше того самого небоскрёба, в подвале которого обретался клуб. Драка с охранниками – и девушку освободили. Только вот её голосовой модуль оказался безвозвратно повреждён.

«Теперь будешь петь только для себя», – сказал я, возвращая её сестре.

Дело оказалось удивительно простым, но закончилось не очень удачно. Голос вернуть не получилось. Поэтому я не взял с них денег. Вместо этого повесил на стену портрет той певицы, а рядом письменный отказ от оплаты – первое реальное дело в этом мире.

Пора было серьёзно вооружаться. Вообще-то я привык к тяжести револьвера в кобуре подмышкой. Стальной друг, проверенный годами. Но в этом мире порох и свинец уступили место урановым пулям, плазме и импульсным разрядам. Первые недели я чувствовал себя голым. Кто-то из соседей посоветовал пойти на рынок и вооружиться там.

Оружейный рынок был частью Чёрного. В отличие от Подземного рынка, этот располагался на поверхности. Торговали контрабандой, ворованными прототипами и вещами, от которых даже роботы морщились.

Торговец, подозрительный тип с красными киберглазами и гидравлическими пальцами, презрительно осмотрел рисунок моего старого «Кольта»:

«Музейный экспонат. Хочешь что-то похожее? Смотри».

Он достал из-под прилавка массивный бластер. Корпус – чёрный композит, рукоять под дерево (натурального здесь не делали), ствол короткий, толстый, как у моего старого «Бульдога».

«Импульсный. Без отдачи. Бьёт на разрыв. Один заряд – дыра в бетоне».

Я прицелился в мишень – ржавую банку на бочке. Привычный хват. Спуск туже, чем у «Кольта», но баланс почти тот же.

«Сколько?»

Он назвал цену. Втрое больше, чем у меня было в наличии.

«Беру».

Я бросил на прилавок чип с данными прошлого дела – украденные голографические записи, которые клиентка отдала мне «в счёт будущих услуг». Продавец усмехнулся, но взял.

Теперь у меня был новый «Бульдог».

Первая кровь пролилась неожиданно и для меня почти незаметно. Дело казалось пустяковым: слежка за мужем, который, как подозревала жена, крутил роман с девушкой из клуба. Я уже собирался передать ей голограммы, когда услышал крик со стороны переулка.

Трое в масках с биозащитными фильтрами держали под прицелом старика-лавочника. Один тыкал ему в лицо стволом, второй рылся в кассе, третий стоял на шухере.

Я не герой. Но и не трус.

«Эй», – просто сказал я, выходя из тени.

Тот, что на шухере, развернулся, его пистолет дрогнул. «Бульдог» выстрелил первым – импульсный заряд ударил бандита грудь, отбросив его к стене. Второй грабитель выстрелил наугад, луч плазмы прожёг дыру в крае моего плаща.

Мой следующий выстрел снёс ему половину головы.

Третий грабитель бросил старика и побежал. Я мог бы выстрелить в спину. Не стал.

Через десять минут приехали копы – двое в чёрных комбезах с жёлтыми полосами и бригада в полной экипировке. Они оцепили переулок, проверили мою лицензию и забрали труп и раненого.

«Неплохо для новичка, – буркнул седой и сильно немолодой полицейский, разглядывая «Бульдог». – Но вообще ты с этой игрушкой особо не светись, пока разрешение не оформишь. И это… стрелять наповал – тоже забудь. А то не бандитов, тебя самого придётся посадить на много лет. По первости извиняем, но потом снисхождения не жди».

Я смолчал, но его совет запомнил крепко. Это был Борс – старый коп, с которым мы в дальнейшем почти подружились.

Старик-лавочник сунул мне в карман бутылку синтетического виски.

«Спасибо парень, – сказал дед. – Но ей-богу не стоило. Сам бы управился. Но если понадобится что неожиданное, спроси Старика Xа-Гао. Меня тут всякий знает».

Я кивнул и ушёл. «Бульдог» снова был при мне, хоть и совсем не тот «Бульдог». Теперь мы понимали друг друга.

Когда я только начал работать в этом городе, то ожидал, что частный детектив – это обязательно погони, перестрелки и роковые женщины. Но Город быстро расставил всё по местам. Первый год я практически бедствовал. Брался за любые дела от поиска пропавших кошек (оказалось, их воровали для нелегальных кибермодификаций) до слежки за неверными мужьями. Деньги текли тонко, клиенты были странными, платили плохо, а риск часто не стоил оплаты.

Переломный момент случился с делом синдиката «Микрокредит-25». Ко мне пришла молодая женщина – простая работяга с завода по отбраковке нейрочипов. Её брат взял небольшой заём под грабительские проценты, а потом исчез. Кредиторы начали приходить к ней.

Я разыскал его через три дня. Парень скрывался в подпольном борделе, весь в долгах, с поддельным социальным чипом. Оказалось, он стал жертвой «долговой пирамиды» – схемы, где тебе дают кредит, а потом искусственно взвинчивают ставки через скрытые пункты договора.

Я вытащил его, пригрозив кредиторам утечкой из их бухгалтерии (ещё раз спасибо хакеру-наркоману с нашего этажа), и дело закрыли.

Но главное – я понял две вещи. Во-первых, таких, как этот брат, здесь тысячи. В городе, где каждая корпорация выжимает из людей последние кредиты, а мошенники вырастают как грибы после дождя, спрос на тех, кто может найти должников или доказать обман, – огромен. Во-вторых, это безопаснее, чем гоняться за убийцами. Никто не стреляет в детектива, который ищет пропавшие деньги. Ну почти никто. Да и платят несравнимо больше.

У меня появилась узкая специализация. Я переехал в другое здание. Отныне мой офис располагался в более приличном месте и на сорок седьмом этаже. Тоже не фонтан, но всё-таки несравнимо лучше того, что было сначала. Кроме того, я приделал другую табличку к двери:

«Алекс Дж. Крейтон. Финансовый розыск. Долги. Мошенничество. Возврат активов».

Первое финансовое дело себя долго ждать не заставило. Менеджер среднего звена из городского банка пропал вместе с бонусами сотрудников. Официально уволился. Неофициально – бухгалтерия «не заметила», как он вывел кредиты на левые кошельки.

Нашёл я его через любовницу. Классика жанра. Оказалось, он почти не скрывался, просто купил себе новый социальный чип и уехал в отель на побережье. Когда я вручил ему распечатку транзакций и голограмму с его же признанием перед камерой, он побледнел:

«Ты что, с копами договорился?»

«Нет. А надо было? Кстати, они уже едут».

Бонусы вернули. Банк заплатил мне в три раза больше, чем я просил. С тех пор я долгое время работал в этой нише. Деньги не пахнут, но зато врут громче всех.

Клиенты пошли другие. Разные. Рядовые бизнесмены, обманутые поставщиками. Проститутки, кинутые клиентами. Мелкие хакеры, которым не заплатили. Обычные сотрудники корпораций с «исчезнувшими» премиями. Даже сами корпорации – те, что поменьше, когда нужно было отыскать менеджера, слившего служебную инфу после проигрыша в казино.

Методы тоже изменились. Теперь там появился анализ транзакций – ещё раз спасибо моему соседу-хакеру за доступ к закрытым данным. Слежка в виртуальных и обычных клубах. Наблюдение в кафе, ресторанах и барах. Старомодные опросы и допросы. Люди всё ещё боялись того, кто затрагивал правильные темы. Должники любят хвастаться деньгами, которых у них нет.

А потом из-за собственной халатности я и сам ненадолго угодил в тюрьму. В обычную, не в Цифровую. Но это сейчас знаю, что ненадолго, а тогда моё будущее выглядело неопределённо и страшно. Точнее, сначала я оказался в клетке полицейского участка, а дальше грозила уже Цифровая тюрьма, а это уже весьма серьёзно. Внезапно меня там посетил незнакомый и до отвращения элегантный господин, сделавший мне предложение, от которого не получилось отказаться. Это и был мой будущий шеф. Так я попал в его Отдел безопасности Администрации Юго-Западного домена. А мой офис так и стоял почти всё время закрытым. Изредка я им пользовался, но обычно он пустовал. Зарплаты служащего Администрации вполне хватало, чтобы отстёгивать за аренду.

Тут добавлю лирическое отступление…

Лиз – некогда пропавшую мою дочь, лет десять прятала от меня её мать, Кайра Блюм. Кайра не хотела, чтобы я, как она думала, испортил девочке жизнь.

Кайра в своё время утратила своё биологическое тело, и её сознание жило в компьютерных сетях. Не по своей воле там отказалась, просто не было иного выхода. Она зарабатывала на содержание собственной личности поисками в Сети. Поэтому, по выражению нашей дочери, «она знала всё». Сама она появлялась в виртуальном мире в прежнем образе, а по Городу, если требовалось, разгуливала посредством автономного модуля – по сути, робота. Искусственного тела с разумом, обитающим в серверных центрах, но связывающегося с этим модулем вайфаю. Смотрящего на мир с помощью оптических сенсоров.

Лиз, в настоящий момент восемнадцатилетняя девушка, выбрала профессию матери – стала хакером-детективом и взяла себе псевдоним Чип. Она требовала, чтобы все называли её только так.

Я отыскал Чип, и только после этого Кайра рассказала, как дочь жила все эти годы, когда я не знал, что с ней. В тот вечер у меня с Кайрой случился долгий и тягостный разговор.

Кайра явилась в мой офис и начала с самого трудного – с признания. Да, она солгала мне, что Лиз погибла в том роковом взрыве на энерготрассе десять лет назад. Это был огненный хаос, паника, идеальный момент, чтобы инсценировать смерть дочери. Впрочем, я никогда и не верил в ту историю.

«Я забрала её, Алекс, потому что боялась тебя, – голос Кайры, исходящий то ли из колонок, то ли из уст её механического аватара, был вовсе не лишён эмоций, как и подобает существу, сохранившему сознание в сетях. Эмулятор лица отлично передавал мимику и все эмоции. – Боялась не тебя лично, а твоего окружения, твоей работы. Твоей войны с системой. Я видела, как Система пожирает тебя, и не хотела, чтобы она поглотила и её. Хотела дать ей спокойную безопасную жизнь».

Кайра описала их скитания по самым заброшенным, не подключённым к глобальной сети уровням Города. Она снимала комнаты в тех местах, куда даже страховщики из корпоративной безопасности не совались без полного антивирусного скафандра. Её сознание, парящее в дата-центрах, зарабатывало кредиты на промышленном шпионаже, взломах и аудите систем безопасности. Этих денег вполне хватало на еду для дочери, крышу над головой и на самое лучшее, что она могла дать – образование.

«Я учила её не только тому, чему учат в корпоративных школах, Алекс. Я учила её видеть Город таким, какой он есть – гигантским потоком данных. Я показала ей бэкдоры и люки в оболочке цивилизации. Показала, как находить истину в океане дезинформации. Как быть призраком в машине».

Лиз была не просто ученицей – она оказалась гением. Девочка, выросшая с матерью-легендой в виде алгоритма и с отцом-мифом в лице знаменитого детектива, впитала лучшее от обоих. От Кайры – безупречное мастерство кибернетика, от меня – обострённое, почти животное чувство справедливости.

«Она взяла себе имя Чип. В честь того самого чипа, что я вживила себе в висок, чтобы уйти к тебе, когда мы только познакомились. Для неё это стало символом. Символом связи. И символом разрыва».

Кайра всегда следила за мной через городские камеры наблюдения, служебные отчёты, корпоративные сплетни в соцсетях. Она знала, что я не сдался, что я всё ещё ищу дочь. И чем старше становилась Лиз, тем сложнее было скрывать правду от нас обоих.

«Я видела, как ты её ищешь. Каждый день. Это было… невыносимо. Но я боялась, что, открыв тебе правду, разрушу тот хрупкий мир, что построила для неё. А потом… потом она сама вышла на тебя. Занялась делом, которое вёл ты. Я поняла, что больше не могу её удерживать. Она твоя дочь, Алекс. В её генетическом коде твоя настойчивость. Она сама сделала этот выбор».

И вот кульминация. Кайра показала мне всё: цифровые дневники Лиз, её первые попытки взлома, её победы, слёзы от одиночества, гордость за первый заработанный гонорар. Она открыла десять лет жизни нашей дочери за один миг передачи данных.

«Прости меня, Алекс. Я украла у тебя десять лет. Но я вернула тебе дочь. И она… она прекрасна. Она стала такой, какой должна была стать – сильнее нас обоих. Да, сейчас её зовут Чип. И она готова разговаривать со своим отцом, с тобой».

После её слов в воздухе повисло такое густое молчание, словно тяжёлый смог. Я сидел, уставившись в оптические сенсоры автономного модуля, который был моей бывшей женой. Мой мир, годами державшийся на двух полюсах: тоска по утрате и ярость к системе, – только что перевернулся с ног на голову.

Я медленно поднялся, моя тень, от уличной неоновой вывески, гигантской и искажённой, замерла на стене. Мой голос, когда я наконец заговорил, стал низким, хриплым от сдавленных эмоций.

«Десять лет, Кайра. Десять лет я искал её тело в обломках. Десять лет я просыпался от того, что слышал её крик. Я видел её в каждой маленькой девочке на улице. Я… я продал часть своей печени корпоративным хирургам-мясникам, чтобы заплатить информаторам. А ты… ты там была. Везде. Ты наблюдала за этим?»

Оптические сенсоры модуля мягко сфокусировались на мне. Голос Кайры зазвучал тише, но без попытки оправдаться.

«Выслушай меня, пожалуйста. Да, я видела каждый твой шаг, Алекс. Я читала каждое дело, которое ты расследовал, пытаясь найти зацепку. Я знала, когда ты был на грани, и… пару раз незаметно переводила деньги на твой счёт. Подбрасывала данные, необходимые тебе для решения очередной задачки. Я не могла позволить тебе умереть».

Я сжал кулаки так, что побелели костяшки.

«Ты полагала, что отсылать мне подачки – это лучше, чем вернуть дочь? Ты играла в бога, Кайра! В хладнокровного, расчётливого кибербога!»

«Я играла в мать, Алекс! – в её голосе впервые проявилась искра: сбой в ровной алгоритмической тональности. – Я видела, как Система ломает таких, как ты. Идеалистов. Я спасла её от этого. Я дала ей оружие, которого не было у тебя – знание. Она не будет бороться с системой снаружи с кулаками и пистолетом. Она работает с ней изнутри по тем правилам, которые только она понимает до конца. Она стала не жертвой, а хищницей. Разве это не то, чего хотел бы ты для своей дочери?»