Читать книгу: «Эксклюзив», страница 3

Незнакомец из Администрации наконец заговорил. Его голос был ровным, лишённым каких-либо эмоций, идеально подходящим для зачитывания приговора.

– Город не может допустить распространения паники. И не должен игнорировать сигнал с объекта такого класса. Наша миссия – войти, оценить условия, обеспечить доступ комиссии и стабилизировать положение. Любыми средствами.

«Любыми средствами» в его подаче звучало зловеще.

– Экипировка ждёт на стоянке, – резко поднялся шеф. – Аэро-кар доставит вас к комплексу за двадцать минут. Вы на связи. Действуйте.

Это был приказ. Отговорок не принималось.

Мы молча вышли из кабинета. Пит тут же достал сигарету, но поймал недовольный взгляд Тима и сунул её обратно в пачку.

– Переработка отходов, – фыркнул он. – Будет вонять. Жене это не понравится.

Он говорил о своей киберспутнице. Тим ничего не ответил – его мысли были уже там, за бронированными стенами комплекса. Он всегда был таким – погружался в задачу с головой ещё до того, как понимал её суть.

Я взглянул на незнакомца. Он шёл чуть впереди нас, его шаги были бесшумными, а взгляд всё так же сканировал пространство. Он здесь не для помощи. Он здесь для чего-то другого. Может, для контроля? Над всеми нами, над ситуацией, над правдой.

Грузовой лифт помчал вверх на крышу, на стоянку, где уже ждал тот самый аэро-кар – летающая бронированная машина с затемнёнными стеклами. Рядом стояли два техника с экипировочными рюкзаками.

Пока мы облачались в лёгкие бронежилеты, проверяли оружие и сканеры, я ловил на себе взгляд незнакомца. В его холодных синих глазах читалось не просто безразличие, а предупреждение:

«Вы – инструмент. Выполните свою задачу и забудьте. Не копайте глубже, чем нужно».

Но я уже знал, что это невозможно. Сигнал бедствия не просто так. А тишина после него – самая громкая вещь на свете.

Мы захватили дополнительную экипировку и разместились внутри. Дверцы машины захлопнулись. Импульсный двигатель взвыл, и мы рванули в сторону промзоны – навстречу тишине, что кричала из стен завода. Навстречу тому, что корпорация и Город так хотели скрыть.

Наконец аэро-кар пошёл на снижение. За окном замелькали унылые, облупленные старые корпуса, оплетённые ржавыми трубами и нервными пучками оптоволоконных кабелей. Воздух за бортом, даже через фильтры машины, имел привкус металла и химической гнили.

Я оглядел спутников. Пит лениво водил пальцем по стеклу, рисуя невидимые каракули. Его идеальное лицо казалось спокойным – для него это была рутина, ещё одно скучное задание. Тим, напротив, сидел напряжённый, его пальцы бессознательно барабанили по колену. Он чувствовал неладное, как и я. Незнакомец из Администрации выглядел непроницаемо. Хотя… он мог просто спать с открытыми глазами.

– Пять минут до объекта, – раздался голос нашего кара. – Готовьтесь.

Мы молча проверили шлемы, оружие, коммуникаторы. Пит зевнул.

– Расслабься, старик, – сказал он Тиму, заметив его напряжение. – Наверняка какая-то система глюкнула, сигнал ушёл по ошибке, а местная охрана нажралась кустарного пойла и отрубилась. Подобное уже бывало и не раз. Будем бумажки из-за них заполнять.

Тим хотел ответить, но аэро-кар уже сел, подъехал к массивным воротам «комплекса №7» и резко затормозил. Они должны были автоматически открыться по нашему сигналу. Но ничего не произошло.

Тим сразу насторожился:

– Связь есть, Шлюз не отвечает на запросы. Импульсный сканер показывает жизнь внутри. Много. Но все показатели на минимуме. Сон? Анабиоз? Тяжёлое опьянение? Непонятно.

Незнакомец впервые проявил инициативу:

– Взламывайте. Протокол «Тишина». Никаких переговоров до выяснения обстоятельств.

Пит пожал плечами, достал из рюкзака универсальный взломщик и прислонил его к контрольной панели. Через несколько секунд раздался щелчок, и тяжёлые ворота с тихим скрежетом поползли в стороны.

На нас пахнуло тленом и химикатами. Это была плотная, почти осязаемая волна – сладковато-приторный запах гниющей плоти, перебиваемый едким хлором и ещё чем-то химическим. Пит скривился, его железные нервы дрогнули.

– Вот это ароматы. Жена бы оценила, – пробормотал он, но шутка не удалась. Голос прозвучал глухо, давящий смрад заставлял говорить реже и тише.

Мы надели шлемы и вошли в основной ангар. Высокие потолки тонули в полумраке, лишь кое-где мигали аварийные огни, отбрасывая длинные, пляшущие тени. Повсюду стояли огромные цистерны и конвейерные ленты, замершие в неестественном положении. Всё было покрыто слоем липкой пыли и какого-то странного влажного налёта.

И повсюду были они. Люди. Сотрудники комплекса. Они стояли, сидели на корточках, лежали на конвейерах – абсолютно неподвижные. Их глаза были открыты, но взгляды казались пустыми, устремлёнными в никуда. На некоторых остались следы рвоты, у других в носу и ушах виднелись сгустки запёкшейся крови. Люди дышали, их грудные клетки медленно поднимались и опускались – больше никаких признаков жизни.

– Что за чёрт?.. – прошептал Тим, опуская сканер. – Они живы, но парализованы. Биопоказатели в норме, если не считать шокирующе низкого уровня активности нервной системы. Будто отключены.

Пит осторожно приблизился к одному из техников, сидевшему у пульта управления. Тот был жив, но не реагировал ни на что. Пит щёлкнул пальцами перед его лицом – ноль реакции.

– Массовый гипноз? Нейротоксин? – предположил он уже без тени насмешки.

Внезапно из репродуктора под потолком с шипением и помехами раздался искажённый заикающийся голос:

«…П-повторяем… карантин… протокол „Молчание“»… не приближаться… к образцу „ Альфа-33“…»

Голос оборвался, переходя в белый шум.

Незнакомец из Администрации, не меняя выражения лица, схлопнул виртуальное окно:

– Образец «Альфа-33». В базе данных объекта такого обозначения нет.

Тим бледный как смерть подозвал меня к одному из мониторов. На экране застыла запись с камер наблюдения. Дата и время – вечер предыдущего дня. Видно, как рабочие вносили в ангар стандартный контейнер для биологических отходов. Но когда они вскрывали его – из ёмкости вырывается облако бледно-золотистой пыли. Оно медленно, почти гипнотически, осело на всех присутствующих. И через несколько секунд люди просто… замирали. Как статуи. Один из охранников пытался что-то сказать в рацию, но его рука застыла на полпути, а взгляд стал пустым.

– Это не утечка, – Тим медленно озвучил то, о чём и так все подумали. – Это диверсия. Что-то завезли и вскрыли. Похоже на облако наноботов.

Я обернулся к незнакомцу. Он по-прежнему смотрел на монитор, но его пальцы замерли над экраном. Он знал. Он всё знал с самого начала.

– Нам нужен тот контейнер, – сказал я. – И логины всех входящих грузов за вчера.

Незнакомец медленно поднял на меня глаза. В его синеватых имплантах не было ни страха, ни удивления – только холодный, безжалостный расчёт.

– Ваша задача – обеспечить безопасность комиссии. Она уже на подходе. Остальное – не ваша компетенция.

В голосе незнакомца прозвучала сталь. Сталь приказа, за которым стояла вся мощь и вся дурь Городской администрации и, возможно, самого «Омникорпа».

Но я видел этих людей. Эти пустые оболочки. И видел запись.

Комиссия приезжала вовсе не для расследования. Она приезжала для сокрытия. А мы были здесь для того, чтобы стать свидетелями, которых потом в случае чего удобно будет ликвидировать и всё списать на несчастный случай.

Пит и Тим посмотрели на меня. Они тоже всё поняли. Похоже, нашего шефа использовали втёмную. Сам он не подставил бы нас.

Тишина в ангаре стала ещё оглушительнее. Её нарушал только едва заметный ровный гул систем жизнеобеспечения, поддерживающих жизнь в пустых телах. И где-то в глубине комплекса, в зоне утилизации, ждал тот самый контейнер. Образец «Альфа-33». Кто-то очень могущественный хотел навсегда похоронить правду здесь, вместе с нами.

Тишина из оглушительной стала давящей, ощутимой физически. Её нарушало лишь едва слышное гудение вентиляторов, гоняющих заражённый воздух, и прерывистое дыхание Пита, который наконец-то перестал шутить. Проточная вентиляция почему-то была заблокирована и не работала.

Взгляд незнакомца из Администрации, холодный и непроницаемый, скользнул по нам, фиксируя наши позы и выражения лиц. Он видел понимание в наших глазах. И в его взгляде читалось лишь одно: мы стали переменной, которую нужно было проконтролировать. Или исключить.

– Комиссия будет здесь через тридцать минут, – его голос прозвучал как скрежет металла по стеклу. – Ваша задача – обеспечить периметр. Никаких самостоятельных действий. Я беру управление на себя.

Он сделал шаг к центральному пульту, но Тим, мой «ученик», оказался на полшага быстрее. Он мягко, но недвусмысленно преградил ему путь.

– Сэр, протокол «Заражение», пункт Устава 4.2. До выяснения природы образца и нейтрализации угрозы все системы управления должны быть заблокированы от внешнего вмешательства.

Тим говорил ровно, глядя куда-то в район переносицы незнакомца. Он цитировал наш Устав, который мы все люто ненавидели, но который остался теперь единственным нашим щитом.

Незнакомец замер. Его пальцы, лежавшие на планшете, слегка подрагивали. Я видел, как его имплантированный глаз с едва слышным жужжанием сфокусировался на Тиме, сканируя, анализируя, оценивая уровень угрозы.

– Вы превышаете полномочия, детектив Григ, – в его голосе впервые проявилось что-то живое. Нотки раздражения или злости.

– Он выполняет приказ, – тихо сказал я, подходя ближе. Пит встал с другой стороны, завершая треугольник. – Протокол – есть протокол. Сначала – оценка угрозы. Потом – комиссия. Мы обеспечиваем её безопасность.

В этот момент свет аварийных фонарей померк, погрузив ангар в почти полную тьму на несколько долгих секунд, а затем вспыхнул вновь, но теперь уже красным тревожным светом. Одновременно на всех экранах пультов управления всплыло одно и то же сообщение, мигающее кроваво-багровым шрифтом:

«Система карантина активирована

Объект изолирован

Автономный режим

Приоритет: сбор и сохранение данных образца „Альфа“

Угроза обнаружена: внешнее вмешательство».

Ледяной ком сжал горло. Искусственный интеллект комплекса не просто зафиксировал угрозу. Он идентифицировал её источник. Внешнее вмешательство. Комиссию. Администрацию. Сам «Омникорп».

Незнакомец резко развернулся к нам. Его лицо наконец изменилось, исказилось, но не от страха, а от ярости. От чистой неподдельной злобы человека, чей идеальный план дал трещину.

– Идиоты! – прошипел он. – Вы не понимаете, во что ввязались! Это не ваше дело!

С шипением открылись вентиляционные решётки под потолком, и то самое бледно-золотистое облако, которое мы видели на записи, медленно и неумолимо начало оседать в ангар.

– Химическая атака! – крикнул Пит, отскакивая к стене.

– Нет, – голос Тима дрожал, но он продолжал считывать данные со сканера. – Это не оружие. Это… носитель. Что-то вроде нанопроводников. Они… перезаписывают нервную деятельность. Стирают личность. Оставляя только базовые функции. Вегетативную систему.

Он посмотрел на замерших людей, на их пустые глаза.

– Они не больны. Они… переформатированы.

И в этот момент я всё понял. «Омникорп» здесь не занимался утилизацией отходов. Они проводили полевые испытания нового продукта. Создавали идеальных послушных рабов. Без воли, без памяти, без желаний. Ну а в утилизаторах избавлялись от случайных трупов. А комиссия приехала не для сокрытия – она приехала за результатами. А мы должны были стать свидетелями, которых либо также переформатируют, либо ликвидируют за сопротивление.

Золотистая пыль медленно опускалась на нас. Фильтры наших шлемов справлялись, но надолго ли?

Незнакомец, игнорируя пыль, достал из-под плаща компактный импульсный пистолет. Его цель была очевидна – центральный серверный узел, чтобы уничтожить логи и записи. Ликвидировать доказательства.

– Тим! Пит! – крикнул я.

Тим, как тень, рванулся вперёд. Его удар оказался быстрым и точным – незнакомец отлетел в сторону, пистолет с грохотом упал на плитку. Но представитель Администрации не был простым клерком. С рычанием, больше механическим, нежели человеческим, он поднялся, и его руки взметнулись с неестественной скоростью. Клинки богомола. Эти импланты могут рассекать врагов быстрыми смертоносными взмахами. Только вот не на того напали. Тим был отлично с ними знаком и знал, как противостоять даже голыми руками. Ну, как голыми. У Тима кистевые импланты. Аугметация⁷ рук, позволявшая ему ломать чужие кости и превращать противников в фарш.

Красный свет мигал, золотистая пыль оседала на наши плечи, а вокруг стояли десятки пустых тел – безмолвные свидетели грядущей битвы. Мы попали в ловушку. Но теперь знали, против чего боремся. И это знание казалось страшнее любой ловушки. Всё закончилось неожиданно и вполне удачно для нас. Внезапно прозвучал резкий сигнал, и ворвался силовой отряд полиции. Как потом оказалось, мы были чем-то вроде открывашки, обеспечившей проведение спецоперации.

Вой сирены резал слух. Прожекторы ослепили нас, выхватив из багрового мрака фигуры в тяжёлых штурмовых доспехах с шевронами городской полиции и Департамента внутренней безопасности. Они ввалились внутрь, как стальной тайфун, молниеносно окружая незнакомца.

– Стоять! Оружие на пол! Руки за голову! – их команды были отточены, как лезвия.

Незнакомец замер. Его кибернетическая рука медленно разжалась, пистолет с глухим стуком упал на пол. Лицо, искаженное яростью, превратилось в маску холодной ненависти. Он знал, что игра проиграна.

Одного из «замерших» работников, того самого, что сидел у пульта, полицейские аккуратно подняли под руки. «Замерший» пошатнулся и слабо качнул головой.

– Живой! – крикнул кто-то. – Этот ещё дышит!

Оказалось, Тим, пока мы только осознавали случившееся, успел подать сигнал бедствия через аварийный канал – тот самый, что не контролировала корпорация. Парень успел отправить не только координаты, но и запись с камер наблюдения.

Нас отвели в сторону, пока спецназ обыскивал помещение. Командир отряда, грузный мужчина, с лицом, изборождённым шрамами, хлопнул меня по плечу:

– Хорошо сработали, парни. Думали, вас уже подменили? Ваш Григ молодец. Его девчонка, лейтенант, чуть голос не сорвала, когда добивалась, чтобы операцию ускорили.

Я посмотрел на Тима. Он стоял чуть сгорбившись и молча смотрел, как санитары эвакуируют первых пострадавших. Его лицо казалось спокойным. Он не зря ругался и мирился со своей полицейской подругой – их отношения в итоге спасли наши задницы.

Пит присвистнул, наблюдая, как агента из Администрации уводят в наручниках с блокиратором на импланты.

– Красава, Григ! Теперь у тебя с твоей подругой будут самые романтичные свидания. В суде на процессе против нас или против этих ублюдков.

– Не думаю, что это будет открытый процесс, – проворчал Тим.

Несмотря на спасение, тяжёлый осадок оставался. Да, мы выжили. Рабочих, возможно, удастся вернуть к нормальной жизни. Агента – осудить. Но «Омникорп» остался стоять. И останется. Городская администрация вообще в стороне. Они просто спихнут всё на несанкционированный эксперимент низшего звена, пожертвуют парой дураков. Система не рухнула. Она лишь дала маленькую трещину, которую тут же начнут латать.

Мы вышли на улицу, где уже кружили новостные дроны. Воздух казался на удивление свежим после того сладковатого смертоносного, что распространялся внутри.

Я посмотрел на напарников. На Пита, который уже строил планы, как будет хвастаться перед своей киберженой. На Тима, который набирал чей-то адрес.

Мы были пешками в чужой большой игре. Но сегодня мы оказались теми пешками, которые дошли до конца доски и превратились в ферзей. Ненадолго, но хватит, чтобы пожить ещё какое-то время.

Шеф прислал всем нам короткое сообщение: «В офис. Отчёт. Премия».

Ни слова о том, что только что произошло. Ничего личного, только работа и бизнес, всё как обычно.

Ну что. Раз надо – значит, надо. Я тогда решил, что эпизод с этой дурацкой комиссией не имеет никакого отношения ни к убийству курьера под моими окнами, ни к появлению странной девицы с примотанной к телу рукой, ни к моему разговору с Греттой. К сожалению, я опять сильно ошибся. Тогда я хотел лишь одного – свалить домой и уснуть. Но пришло сообщение:

«Коллега, срочно надо поговорить. Буду через полчаса».

Придётся менять планы и тащиться в свой офис на сорок седьмой этаж. К шефу ребята отправятся без меня и в лучшем виде отчитаются. А мне надо к себе, изображать частного детектива. Ника обычно зря не приходит.

Глава 5. Ника Ракс

Ника Ракс была как удар кулака в солнечное сплетение – резкая, внезапная и оставляющая после себя неприятное онемение. Появлялась всегда в неподходящий момент. Официально она лицензированный частный детектив по делам несовершеннолетних граждан Города. Так было написано на её аккуратной пластиковой карточке, которую она тыкала под нос чиновникам как дубинку. Двадцать четыре биологических года. Рост пять футов десять дюймов без каблуков, но в любимых берцах она легко переваливала за все шесть.

Ботинок у неё было много разных, целый арсенал: армейского образца, со стальными носками, для канализации, для крыш небоскрёбов и для «убедительных переговоров». Ураган в берцах. Квадратные плечи, спортивная поджарая фигура, упакованная то в потёртые мини-шорты, то в обтягивающие самоочищающиеся джинсы, выцветшие от городской грязи. Сейчас опять пошла мода на несимметричные карманы разного размера. А сверху – взрыв. Ярко-красные, как артериальная кровь, волосы, подстриженные под короткий ёжик, который только подчеркивал высокие скулы и взгляд серых глаз – всегда исподлобья, всегда оценивающий, всегда готовый к драке. Голос как скрежет тормозов на мокром асфальте. Скверный характер – это мягко сказано. Но главная фишка – привычка являться ко мне в контору без стука, без звонка и вообще без всякого предупреждения.

Но следует отдать ей должное – работу свою она исполняла мастерски. Распутывала клубки историй со сбежавшими вздорными подростками, юными хакерами, угодившими в корпоративные сети и малолетними кибергопниками с нижних уровней. У неё был нюх на беду и талант вскрывать подростковые бунты как консервную банку. Проворно, жёстко, часто не по инструкции. Что интересно – молодёжь ей доверяла. Видимо, считали за свою. Но раз в сто лет, когда дело пахло не просто серой зоной, а настоящим корпоративным дерьмом с радиоактивным следом, или когда нужен был взгляд со стороны (желательно циничный и с хорошими глазными имплантами), она появлялась у меня. Как призрак. Как буря.

Дверь моей конторы с новенькой, но уже чуть поцарапанной табличкой, с треском распахнулась и ударилась о стену. Я чуть не выронил паяльник, которым ковырялся в начинке «Старой Крысы». Пытался выжать из старинного девайса хоть немного больше мощности после похода в обитель «Сфинкса». Отчёт для шефа я всё-таки написал и решил заняться профилактическим ремонтом.

– Привет, коллега.

Когда-то давно, лет шесть назад, когда я только увидел эту девушку, то сказал, что я её коллега. С тех пор Ника уцепилась за это слово зубами и называла меня только так. По имени – лишь в редчайших случаях, когда происходило что-нибудь совсем уж необыкновенное. Она встала в дверной проём – повеяло духом улицы: дешёвым синтетическим бензином и… жареной картошкой? Берцы гулко стукнули о пол. Взгляд серых глаз отсканировал комнату, зацепился за экран «Крысы», где всё ещё моргал фрагмент кода с меткой «#null-7beta», потом остановился на мне.

– Что опять свою электронную требуху жуёшь? Выглядишь как зомби после недельного запоя. Опять твой легендарный кофе закончился?

– Ника, – я вздохнул, откладывая паяльник. Сердце колотилось не столько от неожиданности, сколько от инстинктивной готовности к её напору. – Вон дверь. Она существует для того, чтобы в неё, знаешь ли, стучали. Или звонили. В твоей памяти есть функция звонок, да? Или она сломалась, когда кого-то стукнул тебя по голове?

Девушка фыркнула, подошла к моему столу, бесцеремонно сдвинула коробку с запчастями для «Крысы» и уселась на угол. Джинсы скрипнули, дизайнерские прорехи разошлись, и оттуда выглянула упругая слегка загорелая кожа.

– Стук для чиновников и трусов. Я по делу. Срочно. – Она вытащила из внутреннего кармана куртки миниатюрный голопроектор и швырнула его на стол. Над столом всплыло слегка дрожащее изображение. Девчонка лет пятнадцати. Тёмные волосы, собранные в неаккуратный хвост, большие испуганные глаза. Лицо бледное с синяком под левым глазом. На шее – странный ошейник. Не кожаный, а из тусклого пористого металла. Ника ткнула пальцем в голограмму. – Видишь? Её зовут – Люцина Векслер. Пропала три дня назад из престижного супермаркета «Серебряные Башни». Приёмные родители – менеджеры среднего звена в «Омникорп Текнолоджиз». Паникуют. Обратились ко мне. Официально.

– И что? – я нахмурился. – Беглая ученица? Ссора с мамочкой? Сбежала к бойфренду на нижние уровни? Классика. Зачем я тебе?

– Затем. Сейчас почему-то дети вообще стали пропадать чаще обычного. Скверная тенденция. Видишь, что у неё на шее? Это не бижутерия, коллега. Мои источники на Подземном рынке шепчут про нейроингибиторы. Грубо говоря, удаленное управление мозгом. Штука незаконная даже для корпораций. Снять нельзя, заблокировать тоже. Во всяком случае, пока это никому ещё не удавалось.

Ника переключила изображение. Теперь пошла запись с камеры наблюдения из какого-то тёмного переулка. Та же самая девчонка, Люцина, шла быстро и оглядывалась. За ней, футах в тридцати, двигались две тени. На первый взгляд – не люди. Высокие, угловатые, движения слишком уж плавные. Видимо, механические роботы. Но не корпоративные служащие – что-то кустарное. Грубое. На спине у одного мелькнул опознавательный знак – стилизованная буква «О», перечёркнутая молнией.

– Она не просто сбежала. Её специально увели. А эти её железки – не из «Омникорпа». И не из «Нирваны». Я таких не знаю. И вот это ещё, – она снова указала на ошейник на шее Люцины. – Внимательнее посмотри.

Я увеличил изображение и присвистнул. Нейроингибитор на подростке? Роботы-охранники с неизвестным знаком? Это уже пахло не рядовым побегом. Это пахло чем-то гнилым и очень дорогим.

– Почему ко мне? – спросил я, уже зная ответ. Он читался в её глазах. В том самом взгляде исподлобья, который сейчас был лишен привычной колючести. В нём было… беспокойство, что ли. Редкое для Ники ощущение.

– Потому что я копала там, где светит «Омникорп», – она кивнула в сторону неоновых огней за окном. – И наткнулась на стену: «нет данных, не беспокоить». А ещё… – она понизила голос, хотя кроме нас в комнате были только пыль и призраки прошлого, – есть слушок. Бредовый. Что Люцину видели не только на нижних уровнях. Но и ещё ниже. Возле старых дренажных шахт, что ведут в Слив. Там, где водятся твои любимые крысы размером с кошку. И где, по слухам, иногда болтается всякая древняя хрень. Вроде той, что ты иногда выкапываешь. – Её взгляд снова скользнул по «Старой Крысе».

Меня будто окатило ледяной водой. Ниже, чем Дренажные шахты. Слив. Там, где я нашёл Шлюз. Где стальные Плети. Где «Сфинкс». И эта метка на роботе – перечёркнутая «О»… Старый логотип «Омеги», как и на том моём файле.

Случайность? В Городе случайностей не было. Только запланированный хаос.

– Древняя хрень, говоришь? – я потёр переносицу. Шрам над бровью слегка заныл. – А что родители? Они в курсе, куда их дочку, возможно, поволокли?

Ника усмехнулась, но без веселья.

– Родители уверены, что она сбежала вместе с каким-то гопником или хакером, чуть ли не глюком. Плачут, но больше о своём репутационном уроне. Готовы платить, лишь бы всё прошло тихо и быстро. Без огласки. О нейроингибиторах и роботах им лучше не знать. Сойдут с ума. Или нажалуются в Администрацию. А там… – она сделала многозначительную паузу. – Там сам знаешь. Могут начать копать так, что всем нам несдобровать. Особенно Люцине.

Я присмотрелся к голограмме испуганной девчонки. К её ошейнику. К перечеркнутой «О». Мысленно перенёсся в коридор Архива, где увидел детское лицо за стеклом терминала. «Омега». Обрывок страшной тайны?

– Ладно, Ракс, – я встал и сгрёб с вешалки потёртый плащ. «Окулус» щёлкнула, переходя в боевой режим. – Я в деле. Похоже, твоя беглянка не того бойфренда нашла, если вообще нашла. Скорее всего, отыскала что-то фундаментальное. И заплатить за это могут все. Где последняя точка, в которой её видели?

Ника опять ухмыльнулась – её красный «ежик» будто взъерошился от удовлетворения. Она поднялась – берцы твёрдо упёрлись в пол.

– Район Старых Доков. Люк номер семь. Рядом с тем местом, где ты в прошлом году нашёл того сбежавшего робота-няньку, помнишь? Тот ещё цирк был. Координаты там. И досье на Люцину. Её чип имплант отключён, но если она жива… Может, твоя «Крыса» учует её след? Или хотя бы следы этих железных уродов. Лови.

Она бросила мне маленький чип-навигатор. Я поймал его налету. Он ещё хранил тепло её руки.

– А твои берцы? Какой комплект выбрала? Для крыс, для болота или для «убедительных переговоров»?

Ника хищно прищурилась как кошка и оскалилась, сверкнув идеально ровными, но очень опасными зубами.

– Все три, коллега. Все три. Когда идёшь за пропавшей в самое чрево Города, лучше перебдеть. Поехали.

Мы вышли в вечерний полумрак Города. Сверху лились потоки света. А внизу, в Старых Доках, нас ждала тьма, ржавчина, и девчонка с ошейником, за которой тянулась ниточка к моему собственному забытому проклятию. И Ника, готовая проломить любую дверь. Иногда коллеги – это не просто помощь. Иногда – это живой таран в ночи. И чёрт возьми, я был рад, что сегодня она на моей стороне.

Рад? Это было слишком мягко сказано. Ника Ракс была чертовски красива. Не классически, а как выброшенный из окна небоскреба нож – острый, опасный, блестящий в отблесках города. Пять футов десять дюймов чистой, поджарой мышечной силы, обернутой в потёртый деним или грубую кожу шорт. Красный ёжик, который так и просил, чтобы его потрепали, зная, что отдёрнешь руку с окровавленными пальцами. Серые глаза, видевшие все мерзости этого города и не утратившие ледяного, хищного блеска. Да, она была сексуальна. Адски. Как короткое замыкание в мокрых проводах – больно, но оторваться невозможно.

У нас всякое с ней случалось. После удачного дела в моменты адреналинового отката, когда Город давил слишком сильно, а фирменный виски разжигал не те мысли – взрывное, яростное, молчаливое переплетение тел. Страсть как выхлоп плазмы – яркий, жгучий и токсичный.

Именно эти «случайности» навсегда рассорили меня с Лин Чжуан. Моей девушкой. Бывшей моей девушкой Лин… Она сразу почуяла измену. Не по следам помады. Помады у Ники отродясь не было, только ссадины и порох. Лин ощутила разлад в моём «цифровом следе», уловила «смену паттерна» моего поведения. Заметила что-то в колебаниях сигнала моего импланта, когда я врал. Она не кричала. Не плакала. Просто посмотрела на меня чёрными глазами, в которых отражались мерцающие неоном слёзы, и ушла. Без слов. Тишина после неё долго гудела в моих костях громче любого городского грома.

Ника, конечно, всё это знала. Мы не говорили на эту тему. Никогда. Это было ещё одно негласное правило между нами, как и её привычка не стучать. Только однажды Ника меня спросила: «А это правда, что Лин Чжуан ноги себе удлиняла?». Но тень Лин повисла между нами незримой холодной завесой. Особенно сейчас, когда мы шагали плечом к плечу в сторону Старых Доков, к люку номер семь, где видели Люцину.

– Твой сканер, – Ника прервала тягостное молчание, её голос был резким, деловым, но я уловил лёгкое напряжение. Она кивнула на мой «Окулус». – Уловил что-нибудь? Кроме моего очарования?

Я сфокусировал камеру на мир ночного города, пронизанный неоновыми шрамами. Фильтры отсекали рекламу, выхватывая тепловые сигнатуры, радиочастотные помехи, следы нестандартных энергосигнатур.

– Эхо, – пробормотал я. – От тех роботов на записи грязный след в нижнем спектре. Как сгоревшая изоляция. Идёт оттуда. – Я показал в сторону промзоны, где чернели силуэты заброшенных фабричных труб. Старые Доки.

– Значит, не соврали, – Ника ускорила шаг, её берцы уверенно стучали по дорожному покрытию. – Держись рядом, коллега. Если там эти железные ублюдки, то я знаю, на что они способны. И на что способна девочка под их контролем.

– План? – спросил я, проверяя заряд на компактном электрошокере – «аргументе» для нежданных встреч.

– Какой ещё план? – Она оглянулась, и в тусклом свете уличного фонаря её ухмылка показалась хищной и знакомой. Слишком знакомой. Вызывающей смесь желания и вины. – Ты отвлекаешь, я бью. Как в прежние времена. Только без финального акта.

Она толкнула плечом тяжёлую ржавую решётку, перекрывшую вход в сервисный тоннель возле Люка номер семь. Металл заскрипел. Темнота внутри показалась абсолютной.

– Без финального акта, говоришь… – пробормотал я, больше для себя, включая ночное видение «Окулуса». Тёмная внутренность тоннеля предстала передо мной: облупленные стены, лужи маслянистой воды на полу, паутина кабелей под потолком. – Договорились.

Мы двинулись внутрь. Шаги Ники, несмотря на берцы, были удивительно тихими. Мои – тоже. Опыт. Внизу гул города стал тише, сменившись навязчивым капаньем воды и скрежетом чего-то мелкого в темноте. Крысы? Или что похуже? А ещё какой-то знак на шершавой стене – дважды перечёркнутый круг диаметром пару футов.

– Это знак «Глюков», – проследила за моим взглядом Ника.

– Слева, – прошептал я, заметив на стене рядом с этим знаком глубокую царапину – след не от инструмента, а от чего-то острого и тяжёлого. Как коготь робота с записи. – Свежачок.

Ника кивнула, её рука легла на рукоять тяжёлого тактического ножа на бедре. Не электрошокер. Что-то более убедительное. Мы свернули в узкий боковой проход. В воздухе запахло металлической пылью и озоном. Запах слабый, но отчётливый. Как после разряда.

И тут я его уловил ушными имплантами – тихий прерывистый ультразвуковой сигнал. Нестандартный. Что-то архаичное. Знакомое. Как эхо прошлого.

– Стоп, – я схватил Нику за плечо. Она замерла как пружина. – Сигнал. Очень слабый. Не человеческий. Не корпоративный. Старое железо. Вроде…

Я не договорил. Из темноты впереди, из-за груды обвалившихся труб, донёсся ещё один слабый звук. Тихий жалобный плач. Детский или женский.

Люцина?

Ника рванула вперёд, забыв про осторожность. Я – за ней, проклиная её порыв. Мы обогнули завал.

И замерли. Девочка. Люцина Векслер. Она сидела на корточках, прислонившись к мокрой стене, обхватив колени руками. Голова опущена на колени. Тёмные волосы в хвосте. И ошейник. Тусклый пористый металл, мерцающий тускло-синим светом где-то внутри. Он был на ней. И он вибрировал. От него тянулись тонкие почти невидимые усики, впивавшиеся в шею.