Добежав до бетонных плит фундамента, он в последний момент сумел притормозить и бросился на землю точно за выступ стены, в самом начале спуска в котлован.

Здесь их было много.

Взрослые называли эти котлованы «Самстрой» или «Прихватизация». Вначале тут была широкая полоса густого непроходимого леса, где местные дети любили проводить время и куда, разумеется, им ходить если и не запрещалось, то уж точно не приветствовалось. Некоторые из детей находили на полосе огромных размеров «белые». И приносили их домой. И родители эти «белые» варили или жарили. И всей семьёй ели. И ничего – выживали… Взрослые почему-то боялись это место, но тут было хорошо. Он сам помнил, что чувствовал себя здесь защищённым. Не от чего-то, а просто. В некоторых местах полосы можно было даже безо всякого шалаша прятаться от дождя. Здесь ты мог делать что хочешь – играть, мечтать, переждать слишком горячий полдень, есть огромные сочные ягоды черники или, в конце лета, малины… А потом однажды приехали бульдозеры и разворотили всё. Куда-то увезли деревья. Раскурочили, взрыли землю. И она превратилась в противное светло-бежевое месиво без единой травинки. После бульдозеров появились экскаваторы и оставили после себя правильной квадратной формы котлованы. А потом, в другой день, приехали краны и длинные «шаланды», гружёные прямоугольными бетонными плитами и из глубоких котлованов выглянули, словно выросли, серые фундаменты будущих домов. На одном даже успели выстроить две стены из красного кирпича, с проёмами для окон.

Это был как раз он – тот самый дом. Котлован под ним для чего-то сделали особенно глубоким. Частые дожди заполнили его на четверть водой, которая тут же смешивалась с податливым глинистым дном и принимала цвет окружающего ландшафта…