Читать книгу: «Шипы Помнят Кровь», страница 4

Я знала обо всем этом с раннего детства. Видела родителей с оружием в руках, слышала обрывки их разговоров, касающиеся «следов» или «тени», «жажды» или «последнего света», знала о тайнике под кладовкой, куда мне было строго запрещено спускаться без разрешения. Я даже пару раз видела «результат» их работы – бледные, неподвижные тела, лишенные жизни, в которые, я знала, когда-то вернулась тьма, и которые теперь были преданы вечному покою. Но я никогда не была по-настоящему частью этого мира. Меня оберегали? Возможно. Или я сама не хотела в него погружаться, инстинктивно избегая его ужаса и мрака? Скорее второе. Вампиры не вызывали у меня того иррационального ужаса, который был у горожан, верящих в их дьявольскую природу. Они казались… существами, попавшими в ловушку своего существования. Несчастными в своей вечной ночи, обреченными на вечный голод и одиночество. Работа родителей казалась мне тяжелой, опасной и… не моей. Я не чувствовала призвания к этой борьбе, этой вечной войне с тенью. Мне не хотелось думать о крови, о смерти, о вечной тьме. Я не чувствовала себя охотником.

Куда больше меня интересовало другое. Я любила оружие, но не для охоты на чудовищ. Особенно меня привлекала стрельба из лука. Это было то немногое, чему отец учил меня лично, находя на это время, несмотря на свои тайные обязанности. Не для охоты на оленей – хотя я и это умела, если нужно было принести в дом мясо к столу. Он говорил, что умение владеть луком развивает меткость, сосредоточение и спокойствие духа – качества, полезные любому человеку, независимо от его пути. Мы выбирались на небольшую, скрытую поляну за домом, чуть углубляясь в лес Кадавер, туда, где нас никто не мог увидеть. И там, среди шелеста листьев, пения птиц и запаха влажной земли, я забывала обо всем на свете, кроме цели. Ощущение гладкого, отполированного дерева моего лука под пальцами, натяжение тетивы, требующее силы и контроля, легкое покалывание в кончиках пальцев, когда я прицеливалась, глубокий вдох, выдох, полная, абсолютная сосредоточенность на мишени – будто весь мир сужался до этой одной точки, и ничего больше не существовало. Это было почти медитацией, моментом абсолютного контроля в жизни, где многое было скрыто, опасно и неконтролируемо. Звук упругого выстрела, резкий свист стрелы, рассекающей воздух, и глухой, приятный стук, когда она вонзалась точно в центр мишени на старом пне или специально поставленном щите, приносили чистое, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Я знала, что могу использовать лук, если придется защищаться – от дикого зверя или от разбойника на дороге. Но мысль о том, чтобы направить стрелу в живое или, скорее, неживое существо с человеческим обликом, с глазами, пусть и горящими неестественным огнем, была мне глубоко неприятна. Мое мастерство было для меня, не для Ордена.

Мои дни проходили в основном в Блетесверге, подальше от тайн леса Кадавера и дома, где царили другие правила – правила торговли, ремесла и веры. Я работала в книжном магазине господина Леманна, что стоял на тихой улочке недалеко от главной площади, в окружении лавки свечника, где всегда пахло топленым воском, и мастерской переплетчика, откуда доносился стук молоточков. Это было уютное, пыльное место, пахнущее старой бумагой и выцветшими чернилами. Свет проникал сквозь небольшие, круглые окошки, подсвечивая взвешенные в воздухе пылинки, создавая атмосферу умиротворения. Книги здесь были в основном рукописные, многие – настоящие произведения искусства, богато украшенные инициалами, виньетками и миниатюрами, изображающими сцены из Библии или жизни святых. Были и старые хроники, летописи, философские трактаты на латыни и немецком, медицинские книги, сборники законов. Редко попадались сборники легенд и сказок, полные нелепых суеверий о вампирах, ведьмах и прочей нечисти, которые я читала тайком в свободные минуты, находя забавным, насколько эти вымыслы отличались от того, что я знала о вампирах на самом деле.