Читать книгу: «Шипы Помнят Кровь», страница 3

Их «ремесло» было наукой и искусством одновременно, основанным на древних знаниях, собранных веками, и личном, часто кровавом, опыте. Выслеживание вампиров не имело ничего общего с поиском оленя по сломанным веточкам или следам копыт на влажной земле. Вампиры двигались легко, почти не оставляя обычных следов, их присутствие искажало саму реальность вокруг них, создавая ощущение холода, страха, неестественной тишины. Нужно было уметь читать по едва заметным изменениям в природе – внезапно увядшей траве там, где на нее не ступали, цветам, что увяли слишком быстро даже в разгар лета, неестественной тишине, что наступала в лесу, будто все живое замирало от ужаса. Нужно было улавливать тонкий, неосязаемый запах холода и чего-то кислого, затхлого, гнилостного, даже если вокруг тепло. Они знали, где вампиры предпочитают укрываться днем (старые фамильные склепы с нарушенной печатью, заброшенные дома в стороне от больших дорог, глубокие пещеры в толще скал, куда не проникает солнечный свет), как они двигаются (сверхъестественно быстро, появляясь и исчезая из виду, словно тени), как они влияют на животных и людей, вызывая беспричинный страх, панику, смущение, иногда даже необъяснимое спокойствие, предшествующее нападению.

Использовались и особые средства, часто освященные церковью, несмотря на мое внутреннее отношение к вере. Серебро, как я знала из рассказов, причиняло им нестерпимую боль, обжигая их немертвую плоть. Деревянные колья, особенно изготовленные из боярышника или ясеня, могли пронзить их сердца и обездвижить навсегда, предав Последнему Свету. Святая вода, освященные кресты, четки и другие предметы культа вызывали жжение и отвращение, действуя как барьеры. Но были и более сложные вещи, хранившиеся в тайнике: специальные травы, чьи сильные, неприятные для вампиров запахи могли использоваться как барьер или для дезориентации, например, аконит, вербена; освященная земля из церковного кладбища, способная блокировать путь вампира или временно пленить его, если рассыпать ее кругом; и древние молитвы или заклинания, чье точное назначение я не совсем понимала, но знала, что они были частью ритуала Последнего Света – окончательного упокоения вампира, разрывающего его связь с силами тьмы.

К счастью, и это было редкое слово в контексте нашего дома, где «спокойствие» всегда означало лишь временное затишье. Вампиров в окрестностях Блетесверга стало крайне мало – результат упорной работы Ордена, часто ценой жизни охотников. Они почти не показывались, предпочитая охотиться в более отдаленных, диких местах, где люди бывали редко, или в больших городах, где легче затеряться. Случаи нападений на людей здесь, как тот, что произошел с поросятами господина Леманна два года назад, были теперь редкостью и вызывали в городе не ужас повседневности, а настоящую панику, быстро сменяющуюся яростью и призывами к Святому Иоанну. Каждый такой инцидент поднимал волну страха, заставляя людей молиться усерднее, ставить кресты над дверями и окнами и проверять замки по нескольку раз. И каждый раз именно мои родители и их немногочисленные соратники из Ордена покидали дом, выходя на свою мрачную охоту. Они возвращались через несколько дней усталыми, иногда с мелкими ранами, следами борьбы, которые они тут же обрабатывали специальными мазями, но всегда принося с собой негромкое, уверенное слово о том, что опасность миновала – по крайней мере, на время.