Земля мертвых

Мужчины в платьях странного покроя: в узких парусиновых портах, застегивающихся наподобие юшмана рубахах, али в рубахах вовсе без застежек, в очень коротких, доходящих едва ли ниже пояса кафтанах или парусиновых чугах, в коротких вычурных сапожках со множеством веревочек спереди; несколько столь же странно одетых женщин.

Имей в виду, Семен, нам его не просто напугать надо, чтобы в думе голос против царя не поднимал. Нужно, чтобы проклятым местом его поместье все считали, чтобы коровы не доились, свиньи не поросились, чтобы смерды разбегались, рожь не росла, чтобы золота у него не осталось сторонников себе подкупать, и серебра – голодранцев уличных сманивать. Грабить не хочешь – в землю втаптывай, есть не можешь – собакам отдай: но боярину ничего не оставь!

Но военная удача всегда благоволит смелым и отворачивается от тех, кто ничего не делает.

Отмахав немногим меньше двух верст, колдуны остановились на небольшой полянке, сгрудились кучей, и опричник увидел, как изо ртов у всех повалили дымы. Чухонские чародеи створили нечто непонятное, но наверняка – страшное и гнусное. Возможно, накладывали порчу на здешние воды и земли, на людей и правителей, изводили текущую по Святой Русь божью благодать. У Зализы остро засосало под ложечкой, страшной судорогой свело живот.

– На разбое попался? – спросил опричник.– На разбое, – с готовностью подтвердила Матрена.– Ну, а раз так, – подобрал Зализа меч и протянул его Погожину. – Зарежь его.– А почему я? – не понял милиционер.– Ты хочешь стать воином, – развел руками опричник. – А воин обязан преступать заветы Божии и убивать врагов земли нашей. Покажи, что ты способен ради долга воинского преступить запрет Господа на пролитие крови.– Но ведь он всего лишь вор, – попытался объяснить Погожин. – Вор должен сидеть в тюрьме. Ну, там, три года, четыре. Сколько суд решит,– Четыре года? – поразился опричник. – Целых четыре года? А кто его все это время кормить станет? Ты? Или Матрена? А потом что? На свободу станишника отпускать? Пусть опять грабит? Не‑ет, такое только в престольной придумать могут. Живут они там богато, государь милостив. Это они могут за кражу руку или ногу отрубить, а потом отпустить. А у нас разговор простой: сук и пеньковая веревка.