Гудбай, Россия. Мемуары израильского профессора

Текст
0
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Гудбай, Россия. Мемуары израильского профессора
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

© Михаил Рицнер, 2019

ISBN 978-5-4496-5730-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Светлой памяти моих и Галиных родителей:

Самуила Ильича и Бети Ароновны Рицнер,

Израиля Исааковича и Марии Ильиничны Бекерман

Любимым внукам и внучкам Рону, Йонатану, Рути,

Диане, Мириям, Даниелю и Алону Рицнер

Предисловие автора

Я никогда не желал быть как все ….

Автор


«В следующем году – в Иерусалиме!»1

«Пасхальная Агада»

«Если бы перед моим рождением Господь сказал мне: «Граф! Выбирайте народ, среди которого вы хотите родиться!» – я бы ответил ему: «Ваше величество, везде, где Вам будет угодно, но только не в России!» Это написал в 1869 году русский аристократ, поэт и писатель Алексей Константинович Толстой2. Проницательный Исаак Бабель устами героя «Одесских рассказов» задал риторический вопрос: «…разве со стороны Б-га не было ошибкой поселить евреев в России, чтобы они мучались, как в аду? Чем было бы плохо, если бы евреи жили в Швейцарии…»3 Так в результате роковой ошибки Создателя мои предки оказались в «неправильном месте» – в Российской Империи. Кому-то надо было вернуть «семейные гены» в Землю обетованную, которую Б-г обещал потомкам Авраама4. Сорок лет Моисей водил евреев по пустыне после Исхода из Египта. Столько же времени я прожил в СССР до возращения на родину праотцов еврейского народа Авраама, Ицхака и Якова.

«Гудбай, Россия» посвящена этим годам моей жизни, в ней рассказывается об эволюции правоверного пионера и комсомольца в инакомыслящего интеллигента, о «блефе коммунизма» и генезисе антисемитизма, об огорчениях и достижениях карьеры врача и ученого, о причинах Исхода из СССР и многом другом. В Израиле мне пришлось многое начинать сначала: учиться жить и работать в новой стране, делать то, что мог и должен! Эта книга была задумана давно, но ежедневная лечебная работа в клинике, лекции студентам и врачам, гранты и научные проекты, конференции и доклады, анализ данных, написание статей, монографий и другие неотложные дела занимали все мое время без остатка. Когда же в 2016 году я ушел в отставку, оставил руководство клиникой и перешел в Институт национального страхования, появилось время рассказать про свою «сионистскую миссию». Писать воспоминания оказалось непросто.

• Став главным персонажем повествования, я испытал ряд неудобств, но к завершению работы книга наполнилась многими и разными людьми.

• Мне приходилось преодолевать самоцензуру, приобретенную в стране исхода, чтобы писать правдиво и искренне.

• Мешал мне и литературный стиль, весьма далекий от мемуарной прозы и отточенный на написании научных статей и книг по-английски.

• Я мало читал и практически не писал по-русски последние тридцать лет. За это время и русский язык не остался неизменным. Мне приходилось многое перепроверять и даже консультироваться по поводу отдельных слов, фраз и знаков препинания. Возможно, не все ошибки и опечатки устранены.

• Были трудности нравственного порядка: например, не все люди, которых я упоминаю в книге, живы, а посему они не могут мне возразить и вступить в полемику, если что не так.

Когда же рукопись приобрела некоторую завершенность, внутренний голос задал главный вопрос:

– Так зачем ты, доктор, написал эту книгу? Ты считаешь себя выдающейся личностью или общественным деятелем, с жизнью которого надо познакомить общество?

– Отнюдь нет, – ответил я вполне уверенно, – да и судьба моя, к счастью, не геройская. Я рассказываю о карьере врача и ученого, о семье и учениках, о друзьях и недругах, о стране и времени накануне распада СССР.

– Но ты ведь знаешь, что мемуары субъективны и правда у каждого своя? – гнул свою линию внутренний голос.

– Знаю и несу полную ответственность за все ошибки и заблуждения, имеющиеся в книге. Я стремился быть «…размышляющим, но не занудой, полезным… не излагать детально бесконечные подробности…» (см. ниже «Молитву пожилого человека»). Кроме того, мемуарная литература признается важным источником для научных исследований советского общества5. «Когда очевидцы молчат, рождаются легенды», – заметил Илья Эренбург. Можно сказать, что «Гудбай, Россия» – это мой небольшой вклад в еще не написанную историю страны, где я родился и вырос.

– Не секрет, что память не самый надежный источник информации.

– И это правда. В моем распоряжении были личный архив, включающий многочисленные документы, дневники, публикации, обширную переписку и фотографии, а также ресурсы интернета. Правда, не желая превращать текст книги в научную монографию, я привожу ссылки на источники не во всех случаях.

– Хорошо, у тебя есть право на «последнее слово».

– Я, безусловно, воспользуюсь этой возможностью.

• Во-первых, у меня были и остались в России добрые друзья и любимые ученики, которым неизменно желаю процветания и счастья, а также их семьям и стране в целом!

• Во-вторых, когда я вижу, как живут в Израиле мои сыновья, Эдуард и Израиль, их жены, Анна и Маргарита, наши внуки и внучки, Рон, Йонатан, Рути, Диана, Мириям, Даниель и Алон, то понимаю, что именно они являются настоящей причиной, побудившей меня написать эту книгу.

• И наконец, мои «гены» находятся в правильном месте, свою миссию я выполнил, а о «проделанной работе» рассказано в этой книге.

Теперь слово за тобой, дорогой читатель. Любые комментарии, уточнения, поправки, отзывы или предложения приветствуются и будут восприняты с благодарностью.

Михаил С. Рицнер

Хайфа – Тират Кармель

ИЗРАИЛЬ, 2016 – 2019

ritsnerm@gmail.com

Michael S. Ritsner

Haifa – Tirat Carmel

ISRAEL

«Молитва пожилого человека»:

«Господи, ты знаешь лучше меня, что я скоро состарюсь. Удержи меня от рокового обыкновения думать, что я обязан по любому поводу что-то сказать. Спаси меня от стремления вмешиваться в дела каждого, чтобы что-то улучшить. Пусть я буду размышляющим, но не занудой, полезным, но не деспотом. Охрани меня от соблазна детально излагать бесконечные подробности. Дай мне крылья, чтобы я в немощи достигал цели. Опечатай мои уста, если я хочу повести речь о болезнях, которых становится все больше, а удовольствие без конца рассказывать о них – все слаще. Не осмеливаюсь просить тебя улучшить мою память, но приумножь мое человеколюбие, усмири мою самоуверенность, когда случится моей памятливости столкнуться с памятью других. Об одном прошу, Господи, не щади меня, когда у тебя будет случай преподать мне блистательный урок, доказав, что и я могу ошибаться. Если я умел бывать радушным, сбереги во мне эту способность. Научи меня открывать хорошее там, где его не ждут, и распознавать неожиданные таланты в других людях»6.

Благодарности

Пора давно за все благодарить,

 

за все, что невозможно подарить

когда-нибудь, кому-нибудь из вас

и улыбнуться, словно в первый раз…

Иосиф Бродский

Я всегда буду в долгу перед женой, Галиной Бекерман, чья любовь и забота были для меня и наших сыновей опорой как в России, так и в Израиле. Я, безусловно, очень благодарен родным сестре и брату, Софье Рицнер-Сердце и Вячеславу Рицнеру, за любовь и братство, а также за полезные поправки в тексте книги. Выражаю особую благодарность Стелле Гатовской – за безусловную поддержку, редкое терпение и полезные советы.

Я искренне благодарен учителям и наставникам: доцентам и профессорам А. В. Маслову, Н. Д. Гладковой, В. Д. Линденбратену, Н. Г. Концевой, Е. Д. Красику, Я. Ю. Попелянскому, И. Р. Шмидт, В. М. Гиндилису и Ирвингу Готтесману (Irving I. Gottesman).

Большое спасибо Борису Альтшулеру (Горзеву) и Юлии Абросимовой, Анатолию и Наталье Полищук, Киру Гринбергу, Ольге Подугольниковой, Валерию Кухаренко, Виктору Самохвалову, Николаю Корнетову, Борису Лещинскому, Сергею Карасю, Ольге Ратнер и Анатолию Гибелу. Эти дорогие мне люди не только существенно повлияли на мое становление как личности и врача, исследователя и научного руководителя, но и определенно служили мне нравственным ориентиром. К сожалению, некоторых уже нет с нами, но моя благодарность их бы не удивила.

Аббревиатуры

АМН – Академия медицинских наук СССР (ныне – РАМН)

ГИДУВ – Государственный институт усовершенствования врачей

ГУЛАГ – Главное управление лагерей

д. м. н./д. б. н. – доктор медицинских/биологических наук

ЕАО – Еврейская автономная область

ВАК – Высшая аттестационная комиссия СССР

ВНЦПЗ – Всесоюзный научный центр психического здоровья

ИМГ – Институт медицинской генетики АМН СССР, Москва

КГБ – Комитет государственной безопасности

к. м. н./к. б. н. – кандидат медицинских/биологических наук

НИИ – Научно-исследовательский институт

ОВИР – Отдел виз и регистрации

ОПБ – Областная психиатрическая больница

РАМН – Российская академия медицинских наук

СФ – Сибирский филиал

СФ ВНЦПЗ – Ныне – НИИ психиатрии РАМН, Томск

Спецсовет – Специализированный ученый совет по защите диссертаций

СССР – Союз Советских Социалистических Республик

Технион – Израильский технологический институт, Хайфа

ТНЦ – Томский научный центр АМН СССР

ХГМИ – Хабаровский государственный медицинский институт

Пролог

За 2989 лет до возвращения в Израиль…


• Иерусалим был столицей Израильского царства примерно в 1000 году до н. э.7 Иерусалим был раньше, чем появился на свет Нью-Йорк. Когда Берлин, Москва, Лондон или Париж были гнилыми лесами и вонючими болотами, здесь была процветающая еврейская община. Тора дала миру человеческий моральный кодекс – 10 заповедей8. Весной 70 года н. э. римский генерал Тит разрушил Второй Иерусалимский Храм. Евреи поклялись, что прежде, чем забудут они Иерусалим, язык у них присохнет к гортани и отсохнет правая рука (см. «Письмо миру из Иерусалима»)9.

• В 638 году Иерусалим стал называться Аль-Кудс, а на территории Иерусалимского Храма царя Соломона мусульманами была построена мечеть Аль-Акса.

• В июле 1099 года крестоносцы штурмовали Иерусалим: «…в Храме Соломона и во дворе его кровь доходила до колен ехавшим верхом и до конской узды…» Иерусалимские евреи были согнаны в синагогу и сожжены заживо10. На целый век (1099—1187) Иерусалим стал центром царства крестоносцев. Их сменил Саладин, затем мамлюки, турки и британцы.

Когда мне было шесть месяцев, 14 мая 1948 года (5 ияра 5708 года), была провозглашена Декларация независимости Израиля, и год спустя Иерусалим вновь стал столицей Израиля.

Восстань, светись, Иерусалим, ибо пришел свет твой, и слава Господня взошла над тобою. Ибо вот, тьма покроет землю, и мрак – народы; а над тобою воссияет Господь, и слава Его явится над тобою. И придут народы к свету твоему, и цари – к восходящему над тобой сиянию (Исайя, VIII век до н. э.).

Среда, 19 ноября 1952 года, Смидовичи,

за 37 лет до подъема в Иерусалим

– Папа, ну папа, я опять видел во сне пальмы. – Пятилетний Мишута прилепился к широченным брюкам сорокалетнего мужчины с красивой шевелюрой волнистых волос. – Это те пальмы из сказки, что мне мама читала. Где они растут?

– В Израиле, сынок, на нашей древней родине.

– А где находится Израиль и наша р-ро-ди-на? – с трудом произнес малыш.

– В Палестине… – сказал задумчиво отец. – Надеюсь, ты когда-нибудь ее увидишь, сынок.

– А ты мне расскажешь про Израиль? – не сдавался Миша.

– Обязательно, Мишута, я тебе все расскажу, если ты только захочешь узнать…

Пятница, 20 декабря 1989 года, Москва; за два дня до подъема в Иерусалим

Вполголоса – конечно, не во весь —

прощаюсь навсегда с твоим порогом.

Не шелохнется град, не встрепенется весь

от голоса приглушенного.

С Богом!..

Иосиф Бродский

Это московское утро было хмурым, шел мелкий косой снег. С детства не люблю прощаться, а тут надо было расставаться навсегда. События последнего месяца вымотали нас окончательно. Вылет нашего рейса из Ленинграда в Будапешт отменили. С большим трудом удалось зарегистрироваться на московский рейс до Будапешта, где у нас была пересадка и бронь на самолет до Израиля. Вчера мы приехали в Москву поездом и «свалились на голову» родным друзьям, Бобу и Юльке, у которых и провели последние сутки. Всем было тревожно и как-то не по себе. Причина – мы уезжали на «постоянное местожительство» в Израиль, что здесь считается изменой родине и делу социализма. Этим и определялась неизвестность: выпустят ли власти нас из страны? Впрочем, ждать оставалось недолго, всего четыре часа до вылета из Шереметьево.

Две желтые «Волги» -такси, заказанные накануне, терпеливо поджидали у подъезда с включенными двигателями. В одной поедут чемоданы, а в другой – мы с Галиной и сыновьями.

– Мишка, ты пиши, пиши чаще, – повторял Боб, поеживаясь от холода и пытаясь как-то снять напряжение момента.

Боб, он же поэт и прозаик Борис Горзев, кутался в куртку, спасаясь от пронизывающего ветра. Юлия, его жена, понимающе молчала, избегая лишней суеты. Лицо ее было непривычно печальным. Да и что тут было говорить, – всю ночь проговорили, вспоминали, курили и пили горькую сколько смогли. Прикорнули только под утро. Когда еще свидимся?

– Буду, конечно, буду писать, – отвечал я односложно, сам еще не зная, чем все это закончится сегодня, – поскорее бы!

Наконец машина поглотила чемоданы. Мы обнялись с Бобом и Юлей, посмотрели друг на друга долгим взглядом, как затянулись последней затяжкой. Дорогу в аэропорт просто не помню, был в какой-то отключке. Шереметьево напоминало муравейник. На регистрации два работника аэропорта отнесли наши чемоданы в сторону и перетряхнули все вещи, как при погроме. Хорошо, что обошлось без личного досмотра. После пунктов таможенного и паспортного контроля мы оказались в «чистой зоне» – в изолированном месте с магазинами duty free. Только здесь у меня появилось ощущение «невесомости» от свалившегося груза тревог последних месяцев – ОТПУСТИЛИ! Мы были уже не граждане Страны Советов, но еще не граждане Израиля. Ожидание посадки в самолет впервые не было тягостным.

Перелет прошел без проблем. Дети чему-то радовались. В моей голове крутились тревожные мысли: «У нас там нет ни родственников, ни друзей, мы не знаем иврит». – «Ничего, хуже не будет», – мысленно отвечал я себе. В транзитной зоне аэропорта Будапешта мы провели несколько часов и поднялись на борт компании «Малев» рейсом в Тель-Авив.

Когда подлетали к Тель-Авиву, в иллюминаторе появился океан огней, как в фантастическом фильме. Пассажиры дружно зааплодировали мягкой посадке самолета. Было 21 декабря. На фронтоне здания аэропорта имени Бен-Гуриона светилась надпись: «Welcome to Israel». В здании аэропорта много света, аплодисменты, музыка, группа молодых израильтян танцует и поет что-то совсем непонятное, но задорное и веселое. «Эвену шалом алейхем»: «Хевену шалом алейхем, Хевену шалом алейхем, Хевену шалом алейхем, Хевену шалом, шалом, шалом алейхем»11.

И мы, прилетевшие этим рейсом, находимся как будто в центре снимаемого кинофильма. И еще много пальм, они прикрывают окна аэропорта, от них трудно оторвать взгляд. Что-то будит смутные детские воспоминания, связанные с отцом и пальмами… Что же это такое? Вдруг послышалось по громкой связи: «Доктор Михаил Рицнер, подойдите к третьей секции».

– Папа, папа, это тебя! – эхом повторяли сыновья, видя, что я не реагирую и, как в ступоре, не двигаюсь с места. – Это же тебя вызывают, ты слышишь, папа?

«Тебя вызывают!» – отозвались эхом их голоса в моей голове.

Но этого не может быть. Просто я опять вижу тот сон, мой детский сон с пальмами, с папой и… «Папа, ну папа, я видел во сне пальмы. Те пальмы из сказки, что мне мама читала…» Мистическое видение исчезло так же быстро, как и появилось. Верилось с трудом, что мы действительно приземлились в Израиле, на ЗЕМЛЕ НАРОДА ТАНАХА – БИБЛИИ, и проходим регистрацию в качестве новых граждан страны. Но это было именно так!

 
                                 * * *
21 декабря 1989 года, я родился повторно,
но на этот раз в правильном месте.
 
 
                                 * * *
 
 
На следующий день, 22 декабря 1989 года,
мы с женой и сыновьями впервые молча
стояли у Стены Плача – святыни
еврейского народа12.
Это было что-то невероятное…
 

1. Семейные корни

«Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет десница моя. Да прилипнет язык мой к небу моему, если не буду помнить тебя, если не вознесу Иерусалим на вершину веселья моего» (псалом 137).

 

Лента новостей: 1912—1917 годы

15 апреля 1912 г. Затонул крупнейший пассажирский лайнер «Титаник».

18 апреля 1912 г. Турция закрывает Дарданеллы для судоходства.

10 июля 1913 г. Россия объявляет войну Болгарии.

9 марта 1915 г. Александр Парвус представляет руководству Германии план революции в России.

7 ноября 1917 г. Большевики захватили власть в России.

Предки

В каждом из нас живут гены, в которых хранится память обо всех далеких и близких предках. Мои прапрабабушки и прапрадедушки и примерно двести тысяч евреев оказались в Российской Империи после разделов Речи Посполитой (1772—1794). Немецкая принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, став Екатериной II и заполучив народ Библии, ограничила его в правах, введя «черту оседлости» и множество других запретов13.

Время правления Екатерины II считается началом истории евреев в Российском государстве. К концу XIX века популяция евреев России достигла 5,5 млн человек14. Правда, в результате антисемитской политики царствующего дома Романовых многие российские евреи бежали в США и стали там успешной этнической группой.

Хотя мои родители родились в Российской Империи, им было суждено жить в «советской империи». На их поколение выпали большевистский переворот 1917 года, гражданская война, строительство социализма, культ личности Сталина, ГУЛАГ, Вторая мировая война, космополитизм, дело «врачей-вредителей», хрущевская оттепель и брежневский застой. Кто-то скажет, что это «еврейское счастье», однако миллионам людей других национальностей также не повезло в советской среде обитания. Покинуть «советский рай» удавалась немногим, так как власти буквально закрыли страну, боясь, что останутся без народа. Такова очень краткая предыстория страны, где мои родители создали свою семью.

Отец, Рицнер Самуил Ильич (урожденный Шмуль Эльевич; 1912—1980), преподавал химию, биологию и был директором ряда школ. Мама, Бетя (Батья) Ароновна Брен (1917—2007), была учительницей и методистом по дошкольному образованию. О родителях я вспоминаю с любовью. Они познакомились на Дальнем Востоке, куда их послала советская власть. По мере взросления у меня появился естественный интерес к их происхождению и профессии, качествам характера и жизненным позициям. По галахе родители были ашкеназскими евреями15. Галахическое определение еврея: «рожденный еврейкой или перешедший в иудаизм».

Шмуль Эльевич Рицнер, родился 10 сентября 1912 года, вторник, Подольская губерния, Российская Империя

Папа имел в моих глазах очень высокий авторитет, чему способствовали его многообразные познания и незаурядная личная история. Он родился в местечке Ладыженки. Центром губернии с 1914 года была Винница. Фамилия Рицнер (написание латиницей: Ritsner) относится к немецко-идишской группе фамилий, носители которых пришли в Россию из Австро-Венгрии и Польши. Он вырос в большой семье в Херсоне. Его отец и мой дед – Элиягу (Илья) Рицнер, мать – Эйдя (девичья фамилия Ланцман). Дед был уважаемым человеком в еврейской общине. Видел я их только однажды, в Херсоне, где жили все Рицнеры. Мне было всего пять лет. Здесь родители повели меня к врачу ухо-горло-нос, так как я часто болел ангинами. Врач удалил из моего горла аденоиды. Помню, было больно, меня крепко держала мама, рот был полон крови. Мне дали мороженое, и боль прошла. Ангины после операции почти прекратились.

В 1914 году, с началом Первой мировой войны, деда призвали в армию. Там он отличился, за что получил медаль и надел земли. В годы войны бабушка Эйдя растила семерых детей, что было ей не под силу. По соседству жил рав с женой, у которых не было детей. Они уговорили мою бабушку отдать им одного ребенка. Им оказался мой папа. Так он стал жить, воспитываться и учиться в семье рава. Семья была состоятельной, и он жил там в роскоши, ни в чем не нуждался. Рав много рассказывал ему о Торе. Папа сохранил теплые воспоминания об этой семье. Когда дед вернулся с войны, он забрал моего папу назад в семью.

Учился отец в школе при синагоге. Преподавание велось на идиш. Он также хорошо знал украинский язык и считал его вторым родным языком, а русский стал изучать уже будучи студентом. В семье отца не было средств на обучение специальности всех детей. Поэтому только старшему брату отца, Мойше, было позволено учиться на математика, а остальные должны были заниматься изнурительным трудом на земле. Поэтому в 12 лет отец вместе с другом, Исааком Бершадским, убежал из дома, чтобы научиться чему-нибудь другому. Для того чтобы его не нашли, он сменил фамилию Рицнер на Рыцарский. И его не нашли. Подростки устроились в сельскохозяйственной коммуне недалеко от Одессы. Там они работали и учились. После получения диплома агронома отец был направлен на учебу в сельскохозяйственный институт, но по дороге его перевербовали для учебы в медицинском институте. Он проучился там только один семестр, так как был пойман и отчислен из мединститута как «летун». Но ему удалось зачислиться в педагогический институт на биофак, который он окончил в 1936 году. После окончания пединститута занялся исследованиями по генетике кур, но работу не завершил, так как в это время в институте уже начались аресты его учителей. Они-то и посоветовали отцу срочно уехать из Одессы (как еврейскому переселенцу) на Дальний Восток, где создавалась Еврейская автономная область (ЕАО). Так он оказался в селе Кимкан Бирского района ЕАО, где вскоре был назначен директором школы. Стать столь молодым директором он смог только в силу нехватки дипломированных учителей. В Кимкане отец познакомился с моей будущей мамой (см. ниже), и они поженились. В 1937 году у них появился первенец – Александр. Но недолго молодая семья радовалась жизни.

ГУЛАГ

В воскресенье, 12 июня 1938 года, отца арестовали и обвинили по статье 58—10 Уголовного кодекса РСФСР в антисоветской пропаганде, агитации и шпионаже в пользу Японии. Допрашивали «конвейером», днем и ночью, били и пытали в течение нескольких месяцев. Ныне эта «зверская технология» хорошо известна. Сидел он вместе с военными и государственными деятелями, которые подсказали ему ничего не подписывать. Похоже, что он ни в чем не признался и протоколы допросов не подписал. Через восемь месяцев следствия – 30 марта 1939 года – областной суд приговорил его к трем годам исправительно-трудовых лагерей. Срок «детский» по тем временам. В лагере он валил лес и пилил бревна. От выполнения дневной нормы зависела суточная «пайка», а значит, и жизнь. Отец, как и многие другие «враги народа», подавал апелляции. Ему повезло: спустя год, 27 марта 1940 года, приговор по его делу был пересмотрен и отменен за недоказанностью обвинения. Возможно, причиной такого везения стала бериевская «амнистия» 1939—1940 годов16. Есть сведения, что Л. П. Берия, сменив Ежова, освободил из ГУЛАГа всех, кто не подписал признания в собственной виновности.

Отец был один из них. Он вышел «реабилитированным» и даже восстановленным в партии: ему сказали, что он может сей лагерный «отпуск» не указывать в анкете. При освобождении выдали документы, где вместо Шмуля Эльевича паспортистка записала Самуил Ильич. «Так будет понятней твоим ученикам», – мудро объяснила она. Отец не стал с ней спорить. О гулаговском периоде своей жизни он рассказывать не любил. Временами я с удивлением наблюдал, с какой выносливостью он, физически слабый мужчина, пилил бревна на дрова на равных с крепкими и здоровыми мужиками. Они сменяли друг друга, а он был почти неутомим! Лагерный опыт быстро не забывается. Некоторые скупые сведения об аресте отца и его пребывании в ГУЛАГе известны мне со слов мамы.

После освобождения из ГУЛАГа родители вернулись в город Херсон, откуда папа был родом и где жили его родители, четыре брата и две сестры с семьями. Родителей направили на работу в сельскую школу недалеко от Херсона. Им выделили дом с глиняными полами, а деревня в целом и ее жители напоминали «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя. Современник так описывал украинские села того периода: «Мазаные хаты, садки, цветники и огороды возле хат, масса круторогих волов, украинская одежда, повсюду слышится оживленный малорусский говор, и в жаркий летний день можно подумать, что находишься где-нибудь в Сорочинцах времен Гоголя». Родители там не прижились и, на свое счастье, вскоре уехали обратно на Дальний Восток, в ЕАО. Это было в 1941 году, за несколько месяцев до начала войны. Судьба их берегла!

Война

Когда грянула война, папу призвали и направили на фронт. Ему было 29 лет. Эшелон был полон такими же, как и он, совершенно не обученными молодыми людьми. Садясь в вагон, он сказал маме: «Давай попрощаемся. Ты знаешь, что первая пуля моя и я не вернусь. Береги сына». Мама в этом ничуть не сомневалась, но плакать уже не могла. Дальнейшую историю я слышал десятки раз и поэтому хорошо запомнил.

На одной из остановок эшелона, недалеко от Новосибирска, солдат заглянул в вагон и истошно прокричал несколько раз: «Лейтенант Рицнер, на выход, с вещами». Отец ушам своим не верил. Из лагерного опыта он знал, что «на выход и с вещами» ничего хорошего не предвещает. Такое не забывается. Солдат проводил его к станционной будке, где в маленькой клетушке сидел, как ему показалось, злобный майор. Он листал какую-то папку и косо измерил отца не очень трезвым взглядом.

– Ты лейтенант Рицнер? – отрывисто спросил хриплым голосом.

– Так точно, – подтвердил отец тихим голосом, не зная, что ожидать.

– Ты агроном? – опять рявкнул офицер.

– Никак нет, я учитель, – возразил отец, поеживаясь.

– Ты агроном, я тебя спрашиваю? – переспросил майор, начиная выходить из себя.

– Никак нет, товарищ майор. Я работаю учителем, – повторил отец, инстинктивно втягивая голову в плечи.

– Послушай, лейтенант, ты ведь еврей, а не болван, и вроде должен быть умным, как все твои евреи. – Майор встал из-за стола и взял тонкую папку. – Смотри сюда, это твое личное дело. Здесь написано, что ты окончил в Одессе сельскохозяйственный техникум и получил диплом агронома. Было такое?

– Так точно, но это было давно и я ни дня не работал агрономом, – пролепетал отец, никак не понимая, хорошо это или плохо.

– А мне плевать, что ты не работал агрономом. Это ты понимаешь?

– Так точно, – ответил отец по уставу.

– Главное, что ты агроном с дипломом. Идет война, и Красную армию надо кормить. Вот ты и будешь ее кормить, а не накормишь – под трибунал пойдешь, и расстреляем. Понял?

– Слушаюсь, – ответил робко отец, оставаясь в некотором ступоре. – Буду кормить Красную армию, – повторил он словно эхо. – А где и чем кормить?

– Вот тебе новое предписание, лейтенант, – произнес майор более дружелюбно. – Возвращайся туда, где тебя призвали. Получишь солдат, землю, организуешь сельхозчасть и будешь выращивать картошку, овощи и все, что потребуется для армии. Понял, наконец, горе-агроном?

– Так точно, понял. Можно идти?

– Выполняй. Свободен.

Отец смутно помнил, как он вылетел из станционной будки и как сел на другой эшелон. Это было похоже на чудо! Мама вновь плакала, но уже на радостях. А в 1942 году у них родилась моя старшая сестра – Софья, или Соня. Это был подарок всем нам. Все военные годы отец служил – работал военным агрономом. Он организовал большое производство продуктов и, таким образом, выполнил приказ. Правда, говорят, что и американцы помогали харчами (около 10% от всего продовольствия, поступившего в Красную армию).

Директор

После войны папу демобилизовали, и он работал директором нескольких школ: в поселке Смидовичи, в Приамурском и Дубовом. Страх перед произволом и беззаконием властей сохранился глубоко в его памяти на всю жизнь. Партию он считал преступной, но от нас, детей, все это до поры до времени тщательно скрывалось. Когда мы сами с этим разобрались, родители сказали, что не хотели нам отравлять жизнь знанием правды этой самой жизни. Так поступали многие родители – «ложь во спасение» или ложь, оправданная благими целями.

Папа был небольшого роста, щуплым, худощавым, но очень подвижным и энергичным человеком, решительным в делах. Темно-русые волнистые волосы красиво лежали на его голове, а серо-зеленого цвета, внимательные, с блеском глаза выдавали умного человека. По характеру был вспыльчивым, иногда даже язвительным и резким «на язык», однако быстро отходил и долго зла не держал. Папа не укладывал нас спать, не читал нам сказки, не целовал и не говорил, что любит. Зато он любил с нами беседовать и рассказывать разные эпизоды из Торы, истории евреев, династии Романовых и многое другое. По-русски он говорил с ошибками, путал окончания слов, падежи не давались ему. Многие учителя и ученики до сих пор помнят его как хорошего учителя и справедливого директора. Политик из него был никакой. Конформизм – это не его выбор. Ему было трудно скрывать то, что он думает о режиме в стране и конкретных людях, чем с легкостью наживал себе недоброжелателей. Однако начальство ценило его за деловую хватку и профессионализм. Папа обладал красивым голосом, хорошим слухом, любил петь украинские и еврейские песни.

В 1947 году родился я, а следом, в 1949 году, – мой брат Слава. Припоминается необычное поведение отца в один из весенних дней 1953 года. Мне тогда было около шести лет. Я никогда не видел его таким радостным и счастливым, что бросалось в глаза еще и потому, что многие люди были грустными и даже плакали.

– Почему они плачут? – спросил я.

– На одного коммуниста стало меньше в этом мире!

– А чему ты радуешься? – не отставал я.

– На одну сволочь стало меньше в этом мире! Когда вырастешь, поймешь.

Я вырос и понял, что в тот день умер Сталин. Больше я не помню, чтобы отец когда-либо говорил со мной об аресте, допросах и ГУЛАГе. У него не было многих зубов, их выбили сталинские «опричники». Он не любил партийных бонз, хотя те его часто награждали за хорошую работу учителя и директора школы. Последней «папиной школой» перед его пенсией была школа в селе Желтый Яр Биробиджанского района. Отец много сделал для ее оборудования и приведения в должный вид. В этом ему охотно помогали учителя и родители. Руководителем он был строгим и требовательным, но справедливым. Таким же он был и отцом. Многие его ученики сохранили о нем добрую память.

Папа щедро поделился с нами своими генами и многим другим. Он создавал дома атмосферу, порождающую интерес к знаниям, чтению, образованности и профессионализму. Он поощрял нас, детей, к этому довольно своеобразно, поддразнивая и интригуя различными вопросами. Наши ошибки становились объектами шуток и новых бесед. Папина эрудиция вызывала не только удивление, но и желание узнавать и познать все больше и о многом. Выйдя на пенсию, папа продолжал много читать, особенно историческую литературу. Он скончался от инсульта во сне 19 февраля 1980 года. Мы похоронили его в Биробиджане при большом стечении людей. Светлая ему память!

1«В следующем году – в Иерусалиме!» означает выйти из рабства и вернуться на родину предков. В Иерусалим не едут – в него поднимаются, потому что отсюда исходит сила Творца Мироздания.
2Из письма Б. М. Маркевичу 26.04.1869; https://www.proza.ru/2013/12/18/1865
3http://knijky.ru/books/odesskie-rasskazy?page=8
4Земля Израильская, также Земля обетованная, Святая земля – понятие в иудаизме и христианстве.
  Инакомыслие в СССР в 50-е – первой половине 60-х гг. http://cheloveknauka.com/inakomyslie-v-sssr-v-50-e-pervoy-polovine-60-h-gg#ixzz5Af03ogC5
6Эта молитва висит на стене в квартире Алексея Германа. Ему она досталась в наследство от отца. Юрию Герману, в свою очередь, ее прислал писатель и ученый Даниил Данин, который нашел эту молитву в одном из английских журналов.
7http://www.erusalim.ru/istoriya_ierusalima.html
8Еврейские Священные Писания (Танах) состоят из трех частей: Торы, Пророков, Писаний. Тора (Пятикнижие Моисея) – это откровение и наследие, данное Всевышним евреям и всему миру.
9Опубликовано Стэнли Гольдфутом под псевдонимом Элиэзер Бен-Исраэль в 1969 году в газете The Times of Israel.
10https://warspot.ru/3489-doroga-v-ierusalim
11«Мы вам желаем мира, мы вам желаем мира, мы вам желаем мира, мы вам желаем мира, мира, мира вам».
12Стена Плача – часть массивной каменной стены вокруг Храмовой горы Старого города Иерусалима, уцелевшей после разрушения Второго Храма римлянами в 70 году. Стена Плача считается самым священным местом в иудаизме.
13Черта оседлости – в России в 1791—1917 годах территория, за пределами которой запрещалось постоянное жительство евреям (за исключением купцов 1-й гильдии, ремесленников, лиц с высшим и специальным образованием, солдат, проходивших службу по рекрутскому уставу, и их потомков).
14http://russian7.ru/post/kak-evrei-popali-na-russkuyu-zemlyu/full/
15Галахический еврей – это человек, которого считает евреем еврейское религиозное право – галаха.
16Из Книги памяти Хабаровского края: «Рицнер Шмуль Эльевич (варианты имени: Самуил). Родился в 1912 г., Украина, Подольская губ., мест. Ладыженки; еврей; учитель-биолог. Проживал: ЕАО, Бирский р-н, п. Кимкан. Бирским РО НКВД ЕАО 12 июня 1938 г. приговорен: судколлегия облсуда ЕАО 30 марта 1939 г., обв.: по ст. 58—10 УК РСФСР. Приговор: 3 года л/св. ИТЛ. Постановлением прокуратуры ЕАО от 27.03.1940 дело прекращено за недоказанностью обвинения».
Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»