Отзывы на книгу «Слова», страница 2

Отправитель: Юлия Д. Marxergasse 7/13a 1030, Wien, Österreich Уважаемый г-н Сартр, Я пишу Вам из далекого 2015 в еще более далекий 1914 год. Вам всё еще 9, я - всё еще дух, хотя, мы оба еще мертвы и уже существуем: Вы - в своих библиотечных иллюзорных мирах, я - в планах Всевышнего, в которого Вы не верите. Я верую в Бога и верю Вам, хотя Вы не доверяете самому себе. Я вывела собственную формулу начала Сущего:"В начале было Слово, и Слово было у Сартра, и Слово было Сартр", и Вы, наверное, злитесь, потому что эта фраза должна принадлежать Вашему перу. Простите за дерзость, мой вопрос бестактен, но как Вы там, в Вашем аду, летопись которого Вы ведете со дня сотворения Вашего? Послушный ребенок, покорный до конца дней, как Вы и предполагали, остались ли Вы покорны самому себе? Хотя, о чем это я - Вы всегда держали свое Слово. Знаете, а ведь Вы оказались абсолютно правы: Вы давали Имена. Ваша способность подмечать мелочи поражает. Я восторгаюсь Вашим талантом пронизывать Словом насквозь, точно шпагой, медленно и удаленно писать обо всём быстром и новом. И как Вам удавалось держать прошлое на значительном расстоянии? Как Вы-пятидесятидевятилетний умудрились ужиться с девятилетним ребенком внутри себя? Дорогой г-н Сартр! Вы писали, что Ваши книги потом, среди развалин библиотек, переживут человека, и Вы оказались правы, что, впрочем, весьма ожидаемо. Сейчас, здесь, библиотеки действительно в руинах, а Люди вымирают прямо пропорционально появлению прилежной и плоской Толпы. Милый мой, бесценный Жан-Поль(простите же мне мою фамильярность!), помните, Вы писали:"Я не злопамятен и готов всё признать: у меня прекрасные данные для самокритики , при одном условии - чтобы мне её не навязывали."? Я давно хотела Вам сказать: Вечность не посмеет. С уважением и искренним восхищением, Ваш преданный друг. Post scriptum: прикладываю Вашу фотокарточку, которая мне безумно нравится. Вы кажетесь мне гораздо ближе, когда я смотрю на нее.

Философ, педагог, классический экзистенциалист, драматург. Отказался от Нобелевской премии, ордена Почетного легиона и многих других наград. В свое время его называли «вождем страха и отчаяния» из-за отношения к жизни и действительности. Его автобиографическая повесть «Слова» была впервые напечатана в 1964 году. Главная доминирующая тема: Сартр рассказывает о том, как сформировалось желание стать писателем, о впечатлении, которое на него производили некоторые книги (например, «Мадам Бовари»).

В «Словах» я объясняю происхождение моего невроза, безумия

, говорит он откровенно. Структура произведения: тематически делится на две части: «Читать» и «Писать». Писателем предпринимается путешествие в собственное прошлое. Иронично и саркастично описаны здесь: родословная, детские годы, знакомство с книгами, Франция начала XX столетия. Он исследует свою собственную личность с помощью скальпеля иронии и критики.

Я стал непостоянным и я им остаюсь. Напрасно я целиком стараюсь вложить себя в то, что затеваю, без остатка отдаться дружбе, работе, гневу — однажды я отрекусь от себя, я это знаю и я этого хочу....

Повествование здесь медитативное, слог - афористически строгий. Это книга о себе, о Боге, о Франции, о книгах и о человеке вообще с его несовершенством, банальностью и ошибками.

Очень интересное автобиографическое повествование о формировании личности писателя/мыслителя. Ребенком он рос в постоянном окружении взрослых, у него не было товарищей для игр. Это, как и стремление нравиться, сформировало его личность совершенно иначе. Он привык подстраиваться под взрослых, стремиться им угодить, а для этого разыгрывать гениального ребенка. С другой стороны, много времени проводя в одиночестве, он очень много читал, причем взрослой литературы, совсем не адаптированной для детей. Здесь, конечно, было видно влияние деда, его академического круга. Он признавал только “высокую” литературу. Ребенок из-за этого был даже лишен обычной детской. Всякие комиксы и приключенческие романы считались недостойным мусором. Хотя именно они будили живое воображение мальчишки. Словом, в те времена дети не только носили подобие взрослых костюмов, но в них сразу видели маленьких взрослых, пытаясь нарядить и в свои мысли, в свое мироощущение. Это создавало изрядную путаницу в детском сознании. Например, вечный ориентир на взрослых не дал сформироваться личным вкусам, пристрастиям. Они подменялись чужими. Все написанное извлекалось не от души, а рассматривалось как бы со стороны, как это будет выглядеть, как будет оценено. Даже будущая профессия была выбрана под таким же давлением, такой суд вынесли взрослые, и надо им соответствовать, чтобы нравиться, чтобы оправдать ожидания. При этом приспосабливающийся ребенок совсем необязательно боготворил взрослых. Как это ни странно, он мог относиться к ним даже пренебрежительно, без особого уважения. Словом, он мечтал о признании народом, но, при этом, не любил его отдельных индивидуумов. Я не философ и не буду рассуждать, повредило ли такое воспитание Сартру или же было единственно возможным, чтобы он сформировался в видного деятеля. Мы имеем то, что имеем. И пусть другие, более хорошо знакомые с его творениями, оценят, какое влияние на них было наложено особенностями развития в детстве.

Ни одна биография не скажет о человеке больше, чем его творчество. А «Слова» Сартра, к тому же, еще и автобиографичны. Ну что сказать, слова его на любителя, Сартр отнюдь не универсален. Я как раз тот самый любитель, мне интересен экзистенциализм и Сартр как его яркий представитель. Читалось долго, местами нудно, а местами затягивало так, что просто не оторваться. В книге две части: «Читать» и «Писать»; первая часть мне почему-то понравилась больше, может, из-за перевода – над ним работали два разных человека, а, может, еще из-за чего, не знаю. Чем-то Сартровская исповедь напомнила мне самокопания чудного Вуди Аллена, тот тоже беспощадно препарирует собственную душу и извлекает из нее свои комплексы на глазах у изумленной публики. Ну, прямо эмоциональный эксгибиционизм какой-то. Меня, однако, такая откровенность подкупает. Что-то в этом есть, согласитесь!

Выбирая для знакомства с автором между "Тошнотой" и "Словами", я все же выбрала вторую повесть. Удачно или нет прошло знакомство точно решить для себя не могу, но желание почитать что-то еще у Сартра осталось со мной. Эта повесть носит автобиографический характер: воспоминания, связанные с детством, беззаботная семейная атмосфера, слишком откровенные, до жестокости ироничные воспоминания о знакомых и друзьях. Но, главное, пожалуй о книгах. Это некий путь от состояния "читать" к состоянию "писать", можно сказать осознание собственного творческого пути. А еще это своеобразная французская солянка из эмоций, чувств, воспоминаний, ощущений без определенного сюжета и стержня повествования. В целом мне понравилось - для меня это новый и необычный опыт. В целом я люблю произведения, оставляющие после себя странное, непонятное и довольно невнятное послевкусие, в котором хочется разобраться, разложить по полочкам и для себя все же решить "а что это было?" Однако, вот так сразу к творчеству Сартра обожанием я не проникнусь, все же не люблю такое обилие гротеска. Но, на волне в ближайшее время прочту и "Тошноту".

Я думал, что отдаюсь литературе, а на самом деле принял постриг.

Начну с того, что это была первая прочитанная мною книгу Сартра. А также это была первая прочитанная мною книга представителя экзистенциализма. Давно я собиралась его почитать, а руки дошли только сейчас, как это обычно и бывает. С первых же строк я влюбилась в этого писателя. До чего же красиво пишет, до чего же интересные обороты речи использует! И как истинный представитель этого направления, он в своей книге акцентирует внимание читателя на существовании человека, который является эмпирической личностью , вырезанной из каких бы то либо областей (религиозных, политических, социальных). Само существование человека «наедине» с бытием и есть единственной достоверной реальностью. Да, в этой книге, порой, действительно сложно провести параллель между философским и литературным, но от этого только лишь интереснее читать.

Так как книга автобиографична, то лично мне было крайне интересно узнать и «увидеть» пути, которыми Сартр пришел к тому, что бы писать. Эту книгу определенно нужно читать медленно и размеренно, потихоньку поглощая и впитывая мысли, переживания…

Ну а в общем, можно посоветовать эту книгу тем, кто любит минимум сюжета – максимум самокопания.

Сартр вынуждает становится не читателем, но Чтецом, позволяя .смаковать каждое слово, вырвавшееся из уст, и как бы еще некоторое время вольно находящееся в пространстве слушающих - дрожащие, как и голос произносящего, прерывающиеся, как спешное горячное желание уловить суть. Хотим всю библиотеку Сартра!! )) наша книга не обозначена тиражом, она в твердой, плетеной обложке - и авантюрная догадка, что это почти что подпольный тираж, передающийся из рук в руки", во времени, том самом, Петрушевском - воссозданном наиболее образно ее обрывками из "Девятого тома", и даже по праву владеющее ее именем для моего субъективного историчного) -- читать Сартра возможно исключительно взявши его в руки, и будучи самим посередником между самим автором и еще одним слушателем - так, появляется непереговариваемое ощущение полной эмпатии и рефлексии произносимым словам и происходящим событиям - они становятся теперь объемными, и, освещенные именно так, радуют своими тенями, без которых ажурный вычурный рельеф выплетенных слов кажется только топографической картой, увиденной с большой высоты, и намеченными на ней особо заметными впадинами и возвышенностями. Оно становится таким, как проплывающие образы на белом полотнище синематографа его времени - быстро, событийно, состоящее из одних только градаций черного и белого, и непременным сопровождением толикой мелодичности, исполняемой в особом, почти неизменном ритме. Приятственно (:

сартр восхитителен!

P/S а книга у меня именно в этом издании, ага!!!

Слова. Вот уж кто действительно мастер нанизывать слова на нить повествования, так это тот мальчишка, которого соседские дети не принимали в свои дворовые игры и он постоянно корпел над книгами в кабинете деда, мальчишка, который лез вон из кожи, чтобы угодить ему и развеселить его, мальчишка, что утопал в книгах, книги окутывали его, спасали от одиночества, стали ему ближе всего на свете, стали его верой, стали жизнью. Он пишет так, что пока наслаждаешься звучанием фраз и манерой выстраивать предложения, забываешь о чем собственно шла речь и перечитываешь предыдущие абзацы. ⠀ Сартр. Он рассказал как пришёл к писательству, написал автобиографию, но не привычное родился-учился-женился, а глубже: детские фантазии, семейные истории, беседы с матерью, желание во что бы то ни стало понравится деду, книги-книги-книги, позже черновики книг, стопки тетрадей с незаконченными историями. ⠀ Ощущение будто ныряешь в подсознание автора и скользишь в невесомости воспоминаний, вылавливая на ходу обрывки разговоров, обид, желания казаться лучше, убежать, спрятаться, доказать, корчить рожицы своему отражению. В ретроспективе событий мельчайшие детали и случайно брошенные фразы приобретают судьбоносный смысл. ⠀ Сартр пишет о себе без прикрас, его автобиография иронична, язвительна, самоуничижительна, весь текст пронизан эгоизмом и одиночеством.

Я едва мирился с тем, что мне дано одно тело и та же самая голова на все случаи жизни; нет, я не позволю сковать себя выделенным мне снаряжением.

История маленького Сартра, рассказанная взрослым состоявшимся Сартром. Уже с малых лет ему известны чувства одиночества, недоверия к окружающим. Вследствие этого происходит погружение в мир литературы и в себя. Лицемерие и страстное желание понравиться - защитная реакция от внешнего воздействия. Прячется от вопросов: "Кто я?", "Зачем я?", придумывая различные образы для себя, сценарии жизни. Вот он - герой-освободитель, а лучше - непризнанный гений-писатель. Последний вариант дает возможность возвыситься над своей временной оболочкой и влиять на умы людей. Как отлично это удовлетворяет нашего тщеславного (или глубоко несчастного?!) героя. Постоянные сомнения и терзания не покидают его. Внутренняя борьба, постановка неудобных вопросов перед самим собой, осознание невозможности нахождения позитивных ответов. Невозможно творческое созидание без вечной внутренней борьбы!

Ох, как непросто на сей раз мне превратить мысли о прочитанном в связные предложения!.. Но, как бы то ни было, эта книга внезапно попала ко мне в руки в нужное время и, наверное, в нужном месте, "au rendez-vous", как сказали бы французы. Я разобрала ее на цитаты. Я наслаждалась чтением. Каждое слово отозвалось во мне и напомнило уже мое отношение к детству и прошлому, к жизни вообще. Каждая строчка напоминала о небывалом могуществе слов и книг, перевернувших столько жизней... Мне иногда даже казалось, что это было для меня.

Сартр был честен - прежде всего, с самим собой, - и эта блестящая самоирония, изредка уступающая место самоуничижению и насмешкам над собственным прошлым, была так по-юношески эмоциональна и несдержанна, что поневоле удивляешься, насколько живое, насколько человеческое сердце он в себе носил!.. (А какие метафоры и речевые обороты!) Он, думается мне, перечитав столько романов, повествующих о чувствах, пресытился ими и постарался вытравить из себя любой намек на сентиментальность. Иногда мне даже казалось, что Сартр бастовал против самого себя. Он с готовностью высмеивал и язвительно комментировал все воспоминания о детстве и переживаниях того времени, которые так бережно хранил. Это было похоже на "я не боюсь тигров, у меня целых четыре шипа!" Мне это близко. Я была уверена, что понимала. На некоторое время ироническое восприятие Сартром действительности и себя самого перешло ко мне. И как же я люблю такие моменты!

*

Но на протяжении всей книги мне не давала покоя эта фраза:

у меня не было прав, потому что я взыскан любовью, у меня не было обязанностей, потому что я дарую из любви

Вот что было правдой. Что бы автор потом не говорил, в каких бы кривых зеркалах не показывал свою жизнь, ключевыми для меня были эти слова. Я убеждена: творить может только любовь, потому что она многолика, как ничто иное.

Думаю, "Слова" многое показали мне.

Это было блистательно. Эта встреча произошла в нужный момент. И, чует мое сердце, она повторится еще не раз.