Читать книгу: «Почти поэт, почти писатель… Памятный сборник стихов и рассказов», страница 3

Пейзаж

Что может быть прекраснее, чем лето? Особенно это чудесное время – начало июня. Те самые волшебные дни, когда светлая часть суток настолько продолжительна, что тёмную почти не успеваешь замечать! Раннее утро, чудесная погода, хорошее настроение, – о, да, нынче существует целых три причины сразу, чтобы взять холст, палитру, кисти и отправиться на своё самое любимое место, – то самое, что ты называешь краем неба.

Там растёт старый дуб, раскинув одну из ветвей подобно навесу. Там дорога делает крутой поворот перед въездом в посёлок…

Там в ясный день так хочется взлететь в чистую синеву!..

Ладно, это всё лирика. Если по факту, то ты идёшь туда, где тебе нравится, чтобы нарисовать-таки шедевр. Да, шедевр! По-другому разве бывает?!

Итак, ничего сложного: приходишь на место, осматриваешься, выбирая наиболее удачный вид, устанавливаешь мольберт так, чтобы во время занятий живописью солнце светило тебе в спину, располагаешь кисти и краски рядом, так, чтоб было удобно и привычно и… начинаешь действо!

Для начала нужно слегка наметить грифелем очертания предметов, да, вот так: линия горизонта, лес, поля, разбросаные вдали домики…

Вот это будет дорога – прямая асфальтовая лента стального цвета, отражающая блики восходящего солнца (нужно, кстати, поторопиться, светило стремится вверх, можно не успеть за ним; освещённость, да и краски тоже, изменятся, и картина получится совсем не та!).

А что символизирует дорога? Прямую, на которой отложен отрезок жизни, разумеется. Нет у него ни начала, ни конца, с чего это всё начиналось, чем закончится, – никому неизвестно, да и вряд ли кому интересны такие детали… Другие люди нашу жизнь видят лишь отрывками, и мало кому удаётся проследить этот путь целиком.

Впрочем, всё это философия, а ты пришла сюда рисовать – вот и не отвлекайся!

По обе стороны от дороги изобрази то, чего на картине будет так много: зелёные травы. Невысокий, но частый кустарник. Частокол молодых осинок. Миниатюрные, но уже вполне себе белоствольные порослевые берёзки. Тёмную кайму соснового леса.

Зелёный цвет… красиво. Свежо и обнадёживающе.

И вдвойне всё это станет прекрасно, если сбрызнуть разнотравье бело-жёлто-розово-голубой россыпью полевых цветов, набросить фиолетовую вуаль колосков вейника и чуть осветлить кончики веточек до нежно-салатового! Ну прелесть же! Да… и не подумаешь, что каких-то шесть лет назад вместо всего этого возвышался бор, сплошь из деревьев в два обхвата, смолистых, с морщинистой корой… И что сгорел он в головешки за каких-нибудь пару часов.

Так! Хватит о грустном! Это всё не более, чем воспоминания. Да и жизнь такова: вчера – бор, сегодня – головешки, а завтра, глядишь, и травы зелёные, и подрост молодой, и цветы полевые! От памяти-то, понятное дело, никуда не деться, но и жевать её – тоже не выход. Сегодня зелень и цветы – вот их и рисуй!

Ой, что-то не на руку воспоминания играют: солнышко вон как высоко уже! Скорее, а то не успеешь, не та картина получится и отправится ко всем неудачным творениям – на пыльный чердак.

Что дальше… А дальше, пардон за каламбур, дальний план. То, что ТАМ… На горизонте.

Помнишь, как удивлялась, что линия горизонта всегда удаляется, а старшие объясняли, что так и должно быть и что горизонт не догонишь? Помнишь, как мечтала в детстве, что вырастешь и побежишь туда… Странно так: не поедешь, а именно побежишь! Догонишь горизонт.

Да уж… Что не догнать его, это теперь понятно. Непонятно одно: почему больше не хочется его догонять? Что случилось с мечтой?..

Хватит шмыгать носом, успокойся. Нет никакого горизонта. Это всего лишь воображаемая линия: на картине твоей, хоть и размытая, но она есть, а вот на самом деле… На самом деле ты упускаешь свет! Заканчивай ныть и быстро рисуй дальний план!

Не жалей красок: песочной, соломенной, рыжей, тёмно-зелёной, индиго, немного чёрных пятен… Замечательная холмистая равнина вышла! И грозовые облака – прямо настоящие: даже громовые раскаты слышатся издали… Нет-нет, дождь сегодня определённо не в тему! Как бы ты его ни любила, творчество твоё с дождём никак не сочетается. Рисуй и радуйся, что солнышко по-прежнему на твоей стороне!

Ах да, солнышко (упустила-таки: оно уже в зените; ну и ладно, так тоже неплохо.)! Рисуем солнышко.

Как трудно это, оказывается! Вот оно, ярче всех предметов, а не нарисуешь его толком ни за что. Всё, что получается, – это неясно прорисованный круг и сияние, исходящее от него… лимонно-жёлтое… нет, скорее, белое… да нет же, золотистое… или даже рыжеватое?..

Да что за напасть такая: уже даже не зенит! И как его рисовать, кто знает? Может, позже?.. Когда картина будет готова?

Эх… вот так же и с целью жизни было… да теперь уж чего! Нарисована она, картина жизни. Куда солнышко на ней не переставь, мало что изменится может…

Вот зараза, надо же, как нагляделась на него: слёзы градом! И как их остановить?.. Лучше всего, в другую сторону некоторое время посмотреть, туда, где стеной высятся деревья, которые не тронул огонь во время пожара… Да-а… ветер тогда невероятно вовремя поменял направление.

Улыбаешься… А не всё в жизни так плохо!

Чувствуя прилив энтузиазма, берёшься за голубую краску, и совсем скоро на картине появляется небо. Вечный, глубокий, голубой простор. То, чему нет дела ни до зелени, ни до пожаров, ни до дальних и ближних планов… ни до странной женщины, созерцающей мир слезящимися от солнца глазами… Так и хочется заглянуть за его край и узнать, есть ли Он или нет, а если есть, если воплощает любовь, то почему, за что так с тобой, ты же была хорошей девочкой… Почему всё, что ты в жизни любила, так или иначе было у тебя отобрано? Как могло выйти так, что любовь, о которой ты мечтала, всегда была подобна вон тем нежным, лёгким, белым, облакам: издали казалась огромной, почти затмевала мир, а потом просто таяла. За мгновенья превращалась в ничто.

Эх… Ничего уже не изменишь. И солнце, закатное, рыжее. И краски – с налётом его рыжины. Подправить в угоду освещению? Да нет, пусть всё остаётся всё как есть. Может, и фигня получилась… а тебе почему-то нравится! Определённо, в рамку и на стену.

Пора сворачиваться? Нет, стоп: деталь одну забыла. Вот эти ветки, прямо на первом плане, те, что мешали обзору весь день… Мешали-то мешали, а куда ж без них? Ты ж любишь, чтоб всё по-настоящему, как в жизни!.. Можно и без них, но… Дорисуй, не ленись!

Отходишь чуть назад; скрестив на груди руки, любуешься, оцениваешь результат… Хм, гляди-ка, а красиво вышло! Прямо и рамка теперь не нужна с этими веточками! А вот утро на картине или вечер… На этот вопрос пусть кто-нибудь другой ответ поищет, а для тебя он не важен.

Собираешь свои принадлежности, аккуратно берёшь картину, чтобы не повредить… На душе хорошо. Чувство выполненного долга. И усталость. Как это прекрасно!!! Перехватываешь картину удобнее и двигаешься по направлению к дому, благо, тут совсем близко…

Вот это рассказ художника на этюдах! Прям сама чуть не поверила.

Останавливаешься, задумываешься…

КАКИЕ принадлежности? КАКАЯ картина??? Да всё, что ты в этой жизни нарисовала – это палка-палка-огуречик в детском садике, кривые вазочки с аляпистыми цветочками и деревья неизвестных пород на уроках рисования, меняющие цвет листвы в зависимости от сезона, да алые сердечки, пронзённые чёрными стрелами в дурацких тетрадочках, где записывала свои наивные, любвявые сопли лет в шестнадцать! И всё! А словечек нужных просто от сестрицы-художницы нахваталась, даже погуглить не соизволила!

Да, и позволь спросить: а что это ты так бережно прижимаешь к груди? Измятую тетрадку? А в ней что? Ах, стихи… Такие ж, как та картина в твоём воображении: не утро в них, не день и не вечер; куча размышлений, а в итоге и сама не знаешь, отчего солнце всё же уместнее будет смотреться на закате…

Итог всему: весь день на изготовление, а к чему пришла? «Мне нравится, а остальные, если не хотят, пусть не читают/не смотрят.» И – раз! – отправляешь пылиться с десятком лайков на просторы Интернета. Глупость ведь несусветная… До Пушкина-то куда как далеко! И кому нужны твои самокопания, рассветы-закаты, небо-лес-дорога?.. А?!

Да какая разница-то? Хорошо ведь от этого! Прямо как прохладным, росистым июньским утром под зелёной дланью дуба, там, где тишина, там, где мир… Там, где дом.

Качели

…То странное чувство, когда во дворе старого дома, на какой-нибудь неприметной улочке своего города набредаешь на полуразрушенную детскую площадку – и видишь там качели, такие старинные, добротные, сделанные на совесть на каком-нибудь серьёзном заводе в далёкие советские времена…

Случалось с вами такое? Уверена, что да. И о чём же думается, когда видишь их – те самые качели, такие тяжёлые, многократно покрашенные и облупившиеся, пережившие множество морозных зим и знойных летних дней? О золотом детстве и зелёной юности.

Глупо?.. Видимо, нет, потому что эти времена невозможно не вспоминать, и ты вспоминаешь…

Вспоминаешь, как ни раз качалась вот на таких же качелях… Качалась самозабвенно, стремясь взлететь выше, визжа от восторга, стараясь сделать «солнышко» и не внимая никаким доводам старших! А прямо сейчас покачаться… хотелось бы?

Нет! Что за глупости! Ты же взрослая женщина! Несолидно такое: одежда испачкается, а и вообще…

Да? А зачем же тогда воровато оглядываешься, убеждаясь, что поблизости никого нет? А вот зачем: чтобы аккуратно пристроить то, чем заняты руки: элегантную сумку и целлофановый пакет с приобретёнными не более часа назад обновками, под одним из кустов вяза, коими обильно поросла площадка и… подойти к качелям! Затем следует удостовериться, что они не очень грязные… ну, в крайнем случае, протереть сидение влажной салфеткой – и вперёд!

И вот ты отталкиваешься от земли, перебирая ногами – вперёд-назад, снова вперёд… Надо же, а навык-то никуда не делся! Прямо как вчера в последний раз качалась! Отрыв от земли. Летим? Нет, пока только взлетаем: амплитуда ещё невысокая, можно бы на этом и остановиться, – вспомнила детство ну и хватит! – но… нет! Это же жуть как увлекательно!

Почему бы не покачаться всласть, пока такая возможность имеется? Ведь спешить вроде бы некуда, никто не увидит и не осудит, да и вообще… здорово же!

Ррррраз! – движение корпусом, ногами – и раскачиваешься сильнее! Странно так: а в детстве-то это было намного сложней! А сейчас и сил больше, и понимание, что именно нужно делать, чтобы поскорее взлететь повыше, приходит быстрей, а потому качели, стремительно набирая скорость, несут тебя вверх.

Ветер свистит в ушах, а сердце полнится настоящим восторгом! С лица не сходит улыбка. Хочется петь, и нет никакой причины, чтобы сдерживать это желание, – поёшь! И на ум отчего-то приходят те песни, которых не пела много-много лет, – наверное, с самого выпускного вечера. Мир, над которым ты взмываешь, начинает казаться всё ярче и прекраснее; его хочется обнять, весь, целиком, и каждому, кто живёт в нём, рассказать о своём таком невероятном и полном счастье!

…Из-за обшарпанной двери одного из подъездов ближайшего дома появляется старушка с бадиком, смотрит, вздыхает, качает головой, а после бредёт к лавочке и усаживается на неё, пристально наблюдая за странной картиной. Из другого подъезда появляются дети, мальчик и девочка… и застывают на месте, не дойдя до импровизированной песочницы, устроенной для них кем-то в покрышке от трактора: они, похоже, в жизни не видели, чтоб взрослая тётя качалась на качелях. А тебе… всё равно? Нет! Тебе радостно! Ты, напевая, машешь им всем рукой и продолжаешь раскачиваться сильнее! Тебе хорошо настолько, что странность ситуации тебя больше не смущает. И хочется только одного: взлететь ещё выше, тем более, что сделать это так просто! Всего несколько движений, и качели набирают максимальную амплитуду… ну, хорошо, приближенную к оной, на мгновенье зависая почти параллельно грешной земле. Вот это да!

Сердце замирает от восторга, когда качели несут тебя в синь небес… а после уходит в пятки, когда стремительно приближается земля, и это пик наслаждения, граничащего с диким страхом… Да уж, а в детстве и юности ты о страхе не задумывалась. В детстве и юности был только восторг.

Лёгкий укол разочарования: невозможно же провести на качелях всю жизнь, – и вот уж положительные эмоции медленно, но верно начинают стремиться к нулю. И наступает момент, когда ты понимаешь: ты накаталась, нужно останавливаться и слезать, – замёрзла что-то уже от несущегося в лицо ветра, голова немного закружилась… К тому же, противный металлический скрежет, что издают давно не ремонтированные и несмазанные качели, скрежет, которого ты в начале даже и не замечала, начинает действовать на нервы и заставляет задуматься о том, не накроется ли сия старинная конструкция пресловутым медным тазом вот прямо сейчас?..

Похоже, действительно пора закругляться с катанием. Тем более, вон и народу во дворе прибавилось: тётечка твоего возраста, остановившись неподалёку, уже качает головой с осуждением; откуда-то появились молодые мамашки с детьми и замерли в изумлении, пока не осознав до конца происходящее, да ещё и алкаш какой-то припёрся, уселся напротив тебя на остатках какого-то ржавого сооружения когда-то спортивного назначения и, салютуя бутылкой, принялся громко комментировать увиденное. Плюс ко всему ты слышишь, как в твоей сумке надрывается телефон…

Пора.

Оглядываешься в поисках предмета, за который можно было бы зацепиться рукой, чтобы ускорить свою остановку, видишь вполне подходящую для этого опору самой конструкции, и тут же понимаешь, что цепляться за неё не стоит, по крайней мере, пока: скорость ещё слишком велика, вполне можно и руку сломать, чего, разумеется, не хотелось бы. И тогда тебе остаётся только одно: терпеливо ждать, пока огромный маятник качелей сам не замедлится согласно всем прочно позабытым тобой законам физики. Ждать… на глазах у всех собравшихся зрителей.

Да уж… а взлететь и лететь было так легко и просто! Приземлиться вот оказалось крайне тяжело… И зачем только полезла на эти дурацкие качели!!!

А народу-то всё больше! Вон уже и двое подростков возраста твоего сына обращают на тебя внимание: один, заметив такое диво, толкает товарища, и оба мгновенно останавливаются и смотрят, улыбаясь до ушей, стоят так с минуту, а потом всё же уходят за угол ближайшего здания, откуда тут же слышится дикий хохот. Неподалёку притормаживает дорогая, металлически блестящая машина, и респектабельного вида мужчина, выйдя из неё, на миг, как и все, замирает, меняется в лице, словно увидев нечто из какого-то другого, непонятного для него мира, но тут же берёт себя в руки, прикрывает дверцу, небрежно жмёт кнопку на брелке сигнализации, но, направляясь в нужный подъезд, всё оглядывается и оглядывается в твою сторону. И, наконец, в довершение картины, среди случайных наблюдателей ты видишь то, чего, казалось бы, увидеть никак здесь не могла: знакомое лицо человека, с которым когда-то вот так же каталась на качелях вместе, да судьба давным-давно развела, и уж чего не хотелось бы никогда – так это вот такой встречи с ним.

Тут и руку сломать становится не так уж страшно! Лишь бы только поскорее слезть отсюда!..

Оборачиваешься снова и с облегчением понимаешь: качели замедлились настолько, что схватиться за опору и остановить их уже вполне возможно, и ты тут же делаешь это. Мир, словно налетев на преграду, теряет плавный, но уже надоевший ритм, и одновременно стихают ветер и скрежет металла о металл.

Ноги нащупывают землю – та, кажется, немного пьяна, но вполне надёжна. Собственный вес кажется в первый момент непомерно тяжёлым, но ты… ты привыкнешь.

А затем подхватываешь оставленные под вязом вещи и, стараясь не спотыкаться, удаляешься, радуясь тому, что о тебе забывают в ту же секунду, да ещё тому, что со своими случайными зрителями в этой жизни больше не встретишься.

…Прошагав неизвестно сколько и уже оказавшись на большой и людной улице, достаёшь из сумки телефон, проверяешь, кто же звонил, перезваниваешь, затем заходишь в ближайший супермаркет, покупаешь продукты; едешь домой; занимаешься привычными делами…

А земля под ногами до самого вечера немного раскачивается, никак не хочет перестать! Да ещё в голове всё стучат две взаимоисключающие мысли: «Напрасно я полезла на эти качели!» – сожалеет одна; «Как же здорово я покаталась!» – восхищается вторая.

Так и не решив до ночи, «напрасно» или всё же «здорово», обещаешь и клянёшься самой себе, что никогда в жизни больше ничего подобного себе не позволишь.

Никогда-никогда-никогда-никогда-никогда…

СТИХИ. Раннее и совсем бредовое
по сути, пробы пера после пятнадцатилетнего перерыва в творчестве (2014—2015 год)

Здравствуй, солдат!

 
Здравствуй, солдат!
Что так долго не пишешь мне?
И за это письмо ты меня, я прошу, извини.
Здравствуй, солдат…
Ну а вдруг тебя больше нет?
Ну а если ты жив, то письмо мое сразу не рви.
 
 
Здравствуй, солдат!
Боже мой, сколько дней прошло!
Сколько дней и ночей прожила я уже без тебя.
Знаю, солдат,
Моё время давно ушло,
Только я всё никак не привыкну к тому, что одна.
 
 
Помнишь, солдат,
Этот хмурый безмолвный день,
Этот день, когда ты навсегда от меня уезжал?
Помнишь, солдат?
Тогда тоже был была весна…
Ты стоял и курил, а оркестр нам «Славянку» играл.
 
 
Помнишь, как ты
Невзначай целовал меня,
Улыбнулся, сказал: «Не скучай!» – и в вагоне исчез.
Поезд ушёл,
И осталась совсем одна
Я как птица без крыл в промежутке земли и небес.
 
 
Верю, солдат,
Что наступит счастливый день:
Скорый поезд неслышно к перрону опять подойдёт
Солнца лучом
Взгляд знакомый мелькнёт в окне,
Ты обнимешь меня, и вдвоём по перрону пойдем.
 
 
Ты не сердись:
Я ответа не жду, солдат.
Знаешь ты, знаю я, что всё это – пустая мечта.
Ты ведь ушёл
Не за тем, чтоб прийти назад,
Так пускай будет так. Ты прости и прощай навсегда.
 

Я буду помнить о тебе всегда

 
Я буду помнить о тебе всегда.
Как хочется, чтоб ты об этом знал…
Не суждена нам встреча никогда.
Такой вот жизнерадостный финал.
 
 
Такой неутешительный итог —
Ты где-то далеко, а я всё жду:
А вдруг опять придёшь на мой порог?
А вдруг подаришь счастье – и беду?
 
 
И каждый раз в закатные поля
Смотрю с необъяснимою тоской.
Мне всё равно, что вертится земля:
Давным-давно ритм у меня другой.
 
 
Давным-давно я на другом пути.
Мне не найти приюта никогда…
И говорю себе я: не грусти!
Но буду помнить о тебе всегда.
 
 
Я много лет одним тобой живу,
Хоть знаю, что ты прошлое моё.
И снова рвётся сердце в синеву,
И горько плачет – а потом поёт.
 
 
Оно поёт на радость всем вокруг,
А о себе забыть ему пришлось…
Его покинул самый лучший друг,
И жаль ему, что счастье не сбылось.
 
 
Мне не с кем о тебе поговорить.
Мне не с кем разделить мою печаль.
Мне сердце моё некому открыть.
Хотелось бы. Но некому… Как жаль.
 
 
Поверь, я так хочу тебя забыть…
Проходят бесполезные года.
И продолжаю я тебя любить…
Я буду помнить о тебе всегда.
 
 
Мне не пройти и шага по земле,
Не пропустить секунды, не вздохнуть,
Чтоб не пришлось мне вспомнить о тебе,
Чтоб имя твоё не упомянуть.
 
 
Чтоб не представить синие глаза,
В которых потонула я навек,
Чтоб снова тихо-тихо не сказать:
«Вернись ко мне, мой главный человек…»
 
 
Твой голос позабыть я не могу,
Ты снишься мне порою по ночам.
Я от себя уже не убегу…
Не радуюсь я солнечным лучам,
 
 
Не радуюсь ни небу, ни весне,
Ни праздникам, ни песням, ни друзьям.
Я каждый миг свой отдаю тебе.
Я больше не поверю чудесам…
 
 
Есть только ты, там где-то далеко.
Есть только ты, забывший обо мне.
Прошу, уйди! Хочу вздохнуть легко.
Прошу, растай в воспоминаний мгле…
 
 
* * *
Нахлынет – и отпустит. И тогда
Вновь улыбнусь и свой продолжу путь.
Я буду помнить о тебе всегда,
Немножко плакать и грустить чуть-чуть.
 
 
Я буду помнить только лишь о том,
Как мне с тобою было хорошо.
Мне не забыть тех летних дней вдвоём.
Их помню я всем сердцем и душой.
 
 
А может в жизни так должно и быть,
Чтоб не казались серыми года?..
Не знаю. Но тебя мне не забыть.
Я БУДУ ПОМНИТЬ О ТЕБЕ ВСЕГДА!
 

Муза или печаль?

 
Ко мне опять пришла печаль.
Не буду унывать!
Я заварю горячий чай,
Я завалюсь в кровать.
 
 
Возьму я ручку и блокнот,
Зароюсь в тёплый плед.
Пусть меня кто-то не поймёт,
Но спрячусь я от бед.
 
 
Все сразу их не победить,
Я не борец, увы!
Но нужно, чтобы дальше жить
Немного тишины.
 
 
Печаль обнимет как медведь,
Захочет задушить.
Она заставит зареветь,
Поплакать и повыть.
 
 
А после схлынет как поток
Сойдет, как снег – и вот
Уж вижу новый я виток
И новый поворот.
 
 
Печаль оденется в слова
И рифмой обрастёт,
Сама не знаю, как она
В душе моей живёт.
 
 
Печаль на крыльях унесёт
В неведомую даль.
Завьюжит, закружит – и вот
Уж это не печаль.
 
 
Она поможет мне творить,
Во сне и наяву.
Я не печалью, может быть,
А Музой назову
 
 
То состоянье, когда мне
Так хочется грустить,
Когда одна я в тишине
Когда – пора вершить.
 
 
Как воздух мне она нужна,
Как птице – небосвод.
Я жду, когда придёт она —
Дитя моих забот…
 
 
И, потому, читатель мой,
Ты строго не суди.
Не будет уж её другой,
Ни здесь, ни впереди.
 
 
Она подарит мне покой,
Она подскажет вновь…
Она – не Муза, не печаль.
Она – моя любовь.
 
 
Та, что потеряна давно,
Но заставляет жить.
Та, о которой всё равно
До смерти не забыть.
 
 
Та, о которой никому
Всю правду не узнать…
Ах, лучше я блокнот возьму
Чтоб это записать.