Читать книгу: «Сопричастность. И наестся саранча», страница 8

Дело компании Ю

– Официальный представитель Следственного комитета заявил, что обыски и задержания, прошедшие сегодня в Москве, связаны с уголовным делом, возбужденным ранее по подозрению в совершении преступлений, связанных с мошенничеством в особо крупном размере, – мгновеньем позже сухой тон ведущей радионовостей избавился от скучающих официозных ноток и она с радостью сообщила, что в город пришла долгожданная весна.

Для кого-то, судя по новостям, ожидание опьяняющей и всегда скоротечной московской весны сменилось куда как более прозаичным и мучительным ожиданием дальнейшей судьбы, перспективы которой наверняка еще вчера казалась безоблачными и многообещающими, а уже сегодня обернулись необходимостью привыкать к новой, скудной обстановке замкнутого пространства, внутри стен которого буйство долгожданной весны, увы, не имеет никакого значения.

В 2003 году такие новости были в новинку и после эпохи Семибанкирщины и прочей пост-ельцинской боярщины казались равносильными сообщениям о революции.

Той весной Стас и его институтский товарищ Пашка чувствовали себя уже настоящими банкирами, по крайней мере, точно хотели, чтобы именно такое впечатление они производили на окружающих людей, в особенности, разумеется, женского пола.

Однако горделивый ответ на стандартный вопрос о роде занятий порой наталкивался на обескураживающую реакцию.

– Банкир? Так банкир же тот, кто владеет банком. А ты, получается, клерк. – Вот так, по-простому и безобидно, поднаторевшая в особенностях столичных экономических отношений «нулевых» годов тогдашняя посетительница модного кафе разрушила низменные Пашкины планы, первый этап которых состоял в объявлении о престижной профессии.

К сожалению для него, безвестная охотница за перспективными женихами была, конечно, права. Целый год юноши развлекали себя как могли, дополнив традиционные дилинговые забавы, состоявшие из игры в дартс, дегустации низкопробной продукции «Ароматного мира» и прослушивания любимой музыки Мирзы, чем-то отдаленно напоминавшим профессиональную активность. Но несмотря на появление в их каморке модного терминала интернет-торговли, регистрацию на всевозможных биржах и даже аренду рабочего места в мертвецки спокойном зале торгов государственным долгом на ММВБ, они подозревали, что все это – лишь имитация серьезной работы, которая требуется банку и лично Галине Борисовне не больше, чем какая-нибудь реклама кредитных продуктов Внештранса, которую хозяйка могла вообразить в то время лишь в страшном сне. Если бы не случай и не ее пресловутые обширные связи, дилеры-самоучки еще долго продолжали бы поднимать самооценку, тщетно важничая, когда рассказывали о своей работе случайным знакомым. Но все изменилось в одночасье.

Началась эта история с визита в банк давнего знакомого Галины Борисовны, который то ли по своей скупости, то ли по осторожности оставался в категории потенциальных и перспективных клиентов, но никак не переходил в разряд действующих, то есть тех, кто уже внес вклад в копилку семейного предприятия. Возможно, потому, что деньги у него были свои личные, а не казенные.

Артем Алексеевич Кштоянц был, что очевидно, армянином. После этого любые попытки описать его характер, карьеру и даже внешность, наверное, теряют смысл. Он был невысокого роста, носил большие очки и был чем-то похож на филина. Армянского филина средних размеров, который, как казалось банковским клеркам, которые изредка встречали его в коридорах и из чувства такта пытались робко поздороваться, крайне не любит разговаривать, а возможно, просто туговат на ухо.

Тем не менее в кабинете Галины за плотно закрытыми дверями он был разговорчив и все прекрасно слышал.

– Ты пойми, это большие деньги.

– Ой, Артем, я так не люблю этот Форекс, да еще и после истории с ГКО, – Галина поморщилась и мысленно представила себе растерянный взгляд того «козла» в августе 1998 года.

– Да при чем тут Форекс, скажи мне, пожалуйста?! Что ты валишь все в одну кучу: Форекс, ГКО. История с ГКО – дело международного масштаба, – от флегматизма Артема Алексеевича, когда он оставался наедине с доверенным человеком и обсуждал возможную выгодную сделку, не оставалось и следа. Он щедро, не стесняясь, приправлял свою слегка невнятную речь обильной порцией нецензурных выражений и мгновенно багровел. – Дело решенное. Они объявят об объединении компаний, и цена улетит в космос. Главное – успеть, но и не начинать суетиться раньше времени – перед самой сделкой уважаемые люди будут входить в позиции, и для них Рубик организует просадку. От тебя мне нужен инструментарий выхода на рынок и кредит. Ты же знаешь, своих денег у меня мало, а сделка верная. Сама понимаешь, я хочу заработать на старость!

Он всплеснул руками, стараясь подчеркнуть безобидность своих намерений. Галина Борисовна недоверчиво прищурилась, но все равно кивнула в знак согласия: старость – это святое. Впрочем, она, конечно, прекрасно знала – денег у Артема Кштоянца, работавшего в фонде Ходорковского еще в те самые лихие времена, о которых респектабельные нефтяники теперь предпочитали не вспоминать, было очень много даже по меркам самой Галины Борисовны, искренне полагавшей, что денег много никогда не бывает.

Тем не менее что-то здесь было не так. Нет, она, безусловно, верила Кштоянцу, да и кто она такая, чтобы сомневаться в словах людей, сколотивших себе на подобных историях огромные состояния? Но червь сомнения не покидал ее даже после того, как она согласилась с доводами гостя и приступила к обсуждению условий сделки.

– Артем, ты же знаешь, какие сволочи эти клиенты. Деньги у меня не бесплатные, меньше, чем под двадцать пять годовых, я тебе никак не могу дать кредит. У меня проверки, аудиторы, черт бы их побрал. Ты же сам все знаешь! – она смерила Артема взглядом, который предполагал, что именно этот последний и весьма пространный аргумент является самым важным. – Тем более, если цена вырастет в два раза за несколько недель, ты эти жалкие проценты даже не заметишь. Не экономь на бедной женщине!

Кштоянц торговался профессионально, грамотно, переходя на особый «крик шепотом», и где-то матом, где-то угрозами уйти с аналогичным предложением к другому знакомому банкиру-армянину, что фактически означало молниеносное распространение «инсайда» от Сахалина до Арарата, выбил для себя ставку в двадцать процентов и кредит в размере ста миллионов рублей.

Спустя час после его ухода в кабинет пришел Альберт Борисович.

– Ну, что этот мошенник на этот раз хотел? – взявшись по привычке за лацканы пиджака, Алик внешне безучастно выслушал рассказ и сомнения Галины.

Он старался не выдавать своего азарта, который при словах о возможном заработке тут же заставил работать его ум сразу в двух направлениях. Во-первых, будучи по природе и благодаря своим генам рисковым человеком, Алик считал предложение Кштоянца заслуживающим внимания. Во-вторых, он понимал, что даже если с ростом цены что-то пойдет не так, он всегда сможет подстраховаться заранее и извлечь выгоду вместе с частью выделенных на сделку денег, использовав их по своему усмотрению.

– Надо брать. Послушай, – новая идея все больше распаляла воображение Алика, – это серьезная нефтяная компания. Даже если что-то сорвется, обвала не будет – у нас просто нечего покупать больше на рынке. Пересидим в акциях. ЮКОС – это тебе не фантики какие-то. Это же голубая фишка. Не обанкротится же он в конце концов?

Точность этого прогноза, как показало время, была феноменальной, но именно последний аргумент попал точно в цель.

– Не учи меня. Я эти голубые фишки еще на Нью-Йоркской бирже видела, когда ты тут с шалавами шлялся. Не люблю я этот Форекс, – снова поморщившись, как от случайно попавшего в еду кислого лимона, она все же внутренне успокоилась и уже продумывала схему их участия в деле. – На банк боюсь много брать. Там переоценка будет, налоги… Надо часть напрямую взять, а часть на наши фирмы. Пойду скажу Наташе.

– Да, согласен. И на мои тогда тоже дай миллионов по пятьдесят там, – как бы невзначай добавил Алик.

– Сейчас еще! Ты своим дурам лучше скажи, чтобы отчетность прислали, – кредит Галина Борисовна, конечно, собиралась дать.

С этим поручением она направилась к начальнику кредитного отдела – импозантной молодящейся даме, которая все больше и больше поражала своих коллег, шептавшихся за ее спиной о том, что, как и в случае с героиней Ахеджаковой, зарплата у Наташи была почти секретарская, а вот наряды – сплошь заграничные. Не говоря уже о машинах, квартире и золотой карте модного казино на набережной Яузы. Все эти достижения Наталья приписывала, как ни странно, тому месту, что раньше особенно ценилось в дефицитных мясных отделах советских продуктовых магазинов. Она называла эту часть ни много ни мало «принцессой», приписывая ей огромные заслуги в деле получения всевозможных земных благ.

– Да это принцессище настоящее, – глотнув из бокала, рассмеялся Мирза, который лучше других догадывался об истинных причинно-следственных связях между «принцессой», появлением поклонников и наличием необъяснимых доходов коллеги. Связь была обратная, и «принцесса» в этой цепочке была, очевидно, самым мощным, но в то же время и самым слабым, и самым последним звеном.

Тем не менее Наташа, хранившая с недавних пор в ящике стола честно купленную справку о проблемах с кровообращением головного мозга, затрудняющих адекватное восприятие ситуации, в такого рода делах была исполнительна и действовала четко, не задавая лишних вопросов. Собственно, именно эти «дела» и сподвигли ее на получение справки, а чуть ранее подсказали, как ими умело воспользоваться на благо собственной «принцессы».

– Раскидаешь на эту и на эту, – показывая на заполненную цифрами и названиями бумажку, она инструктировала свою дальнюю родственницу Лену, которую взяла на работу еще несовершеннолетней студенткой техникума и теперь постепенно выводила в свет, вводя в курс этих самых «дел».

Через некоторое время все предварительные приготовления были сделаны, а Алик даже успел оприходовать небольшую часть выделенных ему на покупку «голубых фишек» средств совершенно в иных целях, ссылаясь для проформы на неотложные производственные нужды.

– Послушай, Галь, – он всегда был крайне убедителен в своих объяснениях, – когда он там даст отмашку, непонятно. Я сейчас для дела их использую. Деньги должны работать. Ты мне их под восемнадцать процентов дала, я не могу позволить себе терять деньги. Когда запустите процесс, я верну.

Он, конечно же, ничего не вернул, да и не собирался этого делать, ответив на формальный вопрос сестры о целях перевода что-то в духе нерадивого героя фильма «Джентльмены удачи»: «Надо!»

Для обитателей дилинга эта операция была настоящим погружением в мир больших финансов. Читая в книгах или наблюдая в кино, как воротилы Уолл-стрит в мгновенье ока становятся миллиардерами, прокручивая сделки со знакомыми из учебников, но малопонятными названиями, Стас, Паша и примкнувший к ним Мирза впервые почувствовали свою сопричастность к чему-то важному и значимому.

Постепенно пул участников «сделки века» разросся настолько, что, казалось, именно неуклюжие действия счастливых обладателей инсайда от господина Кштоянца и спровоцировали пусть и не взрывной, а скорее вяловатый, но все же уверенный рост цен на акции ЮКОСа.

Суммы на счетах, отражавшихся в терминале интернет-клиента, поражали молодой неокрепший разум. Речь шла о нескольких сотнях миллионов рублей, в то время как валюта баланса банка составляла всего несколько миллиардов.

До этого момент подобный масштаб операций Стасу даже не снился.

– Короче, десятку вторым рейсом отправят, – Мирза плюхнулся в кресло после возвращения от Галины Борисовны.

– А что покупать? Ты прочитал записку? – в лучших традициях студента-зануды Стас подробно, на несколько страниц, расписал обоснование структуры и состава портфеля ценных бумаг, проведя его оптимизацию по методу Шарпа с использованием допотопных макросов, позаимствованных из института.

– Я в этом вообще ничего не понимаю, – Мирза забавно задрал ноги, выставил вперед ладони и, качая головой, выпятил нижнюю губу. Это пантомима была призвана наглядно продемонстрировать его нежелание быть причастным к возможным последствиям ошибочности сделанных в записке выводов. Тем более что Галина Борисовна ее прочитала и, в очередной раз вспомнив про свой визит на Нью-Йоркскую биржу, видимо, одобрила.

– Ну, смотрите, если что – шкуру сниму.

Спустя некоторое время и после массы бессвязных манипуляций с полудюжиной хоть сколько-нибудь торгуемых на ММВБ ценных бумаг о Шарпе новоявленные воротилы фондового рынка, конечно же, забыли. Присоединился к активной торговле и азартный Мирза.

– Давай, покупай, – он рисовал на графике движения акций Ростелекома разнообразные линии, изображая каналы, линии поддержки и сопротивления и наконец просто какие-то кривые геометрические фигуры. – Вот видишь, тут «голова-плечи» перевернутая. Это еще Андрюха любил рисовать.

– Помогало?

– Не-а.

Как правило, после нелогичной покупки на падающем рынке, когда страх и жадность вступали в противоборство, объект инвестиций продолжал обесцениваться, и тогда Мирза, пятнадцать минут назад еще уверенный в справедливости сотворенных им чертежей, произносил сакраментальное:

– Все, – далее следовало непечатное слово, означавшее неудачное окончание какого-либо процесса, – тренд сменился. Вот, видишь?

И он снова рисовал все новые и новые линии, пессимистично доказывая изменившуюся, но вновь твердую точку зрения.

В итоге каждый день, забиваясь в метро, Стас всю дорогу переживал о том, что портфель находился в просадке. Однажды он всерьез размышлял о необходимости, как честному человеку, уволиться, так как убыток от переоценки по позиции акций Ростелекома превысил размер его зарплаты за полгода. Он составлял сорок тысяч рублей.

Но в ситуации с ЮКОСом Стас и присоединившийся к операции Мирза действовали строго по инструкциям, поступившим от таинственного Кштоянца.

– А когда покупать-то?

– Хрен знает, – Мирза, хлопнув в ладоши и провалившись в старое кресло, принялся рисовать свои знаменитые линии уже на графике движения цен на акции ЮКОСа.

– Хорошо, а ждать-то чего? И покупать все сразу или ждать просадки?

– Слушай, бери, как сказали, а то потом мы же и виноваты будем.

Более никаких внятных сигналов от владельца могущественного инсайда так никто и не дождался. В какой-то момент по команде Галины Борисовны дилеры начали подбирать топтавшиеся на месте акции, всерьез переживая, как бы не вмешаться своей парой—тройкой миллионов долларов в глобальные игры больших людей.

– Артем Алексеевич, не переживай ты так, все сделано, все в лучшем виде, дорогой, – Галина старалась изобразить голосом как можно более очевидную беззаботность и уверенность в успехе предприятия. – У нас не Америка, так что никто никого ни в чем не обвинит, даже слова-то такого на «И» никто не знает.

В этом телефонном разговоре собеседники, будто бы дети, играющие в разведчиков, усиленно убеждали друг друга в строгой конспиративности ведущегося диалога об инсайдерской торговле – то самое слово на «И». Правда, слушающий их, если таковой вообще на тот момент времени существовал, должен был быть полным идиотом, чтобы не понять, что скрывается за буквами Ю и И. Впрочем, как показал дальнейших ход событий, эта информация вряд ли вообще кого-то в то время заинтересовала бы. Первоначальная тревога, преследовавшая Галину то ли по причине общего недоверия ко всем этим торговым делам, то ли из-за срабатывания внутренней сигнализации ее безотказной интуиции, подкреплялась тем, что, несмотря на прошедшие недели, на рынке не происходило ровным счетом ничего. Это непонятное затишье не мог объяснить и Кштоянц, чьи аргументы в пользу штатного развития подготовительного процесса с течением времени ослабевали, видимо, перестав удовлетворять даже его самого.

Галина Борисовна беспокоилась больше всего не из-за вложенных банком денег, часть которых она едва ли не впервые с момента кризиса разрешила привлечь в однодневные продлеваемые кредиты у немногочисленных банков-партнеров. Для ее понимания принципов работы банка, в чем-то сходных с рачительностью хозяйки на собственной кухне, это уже был большой шаг вперед. По ее житейской логике, денег на счетах банка должно было быть много, как и соли в столовой, но вот привлекать их можно было исключительно от клиентов, с которыми, в отличие от банков, пусть даже таких же маленьких и дружественных, благодаря, разумеется, многолетним связям собственников или руководителей с самой Галиной, всегда можно было договориться. Проблема была в другом. Узнав о готовящейся крупной сделке и возможности на этом заработать, она, как и брат, мгновенно смекнула, как использовать эту информацию. Правда, в отличие от него, она не намеревалась потратить часть выделенных под эту историю средств на сторонние нужды. Ее мысль, как обычно, работала в направлении пополнения числа клиентов за счет оказания небольшой услуги. Причем на этот раз даже не надо было делиться деньгами. Схема, использованная Галиной Борисовной, была предельно простой. В частных разговорах с состоятельными клиентами она нарочито сумбурно и без деталей, которых она, к слову, толком и не знала, рассказывала о перспективах заработка на акциях ЮКОСа, многозначительно ссылалась при этом на таинственных заинтересованных и очень высокопоставленных людей. Ее собеседники, зная о ее связах, ни в коей мере не сомневались в достоверности этой информации. Все, что им было нужно, – обеспечить фондирование банка на время ожидания сделки, благодаря чему часть размещенных уже в их интересах средств, но от чужого имени, направлялась на покупку акций той самой компании «Ю». Доход от сделки получали они лично, а компания обоснованно рассчитывала лишь на небольшой процентный доход от вклада. В результате, как в знаменитой поговорке про овец и волков, все должны были остаться довольны.

Очевидным слабым моментом в этой тривиальной схеме был тот факт, что источник информации, на который, как теперь оказалось, не зная того, уповало сразу столько разных людей, сам оказался в растерянности и на деле не понимал, почему подготовленная и одобренная в верхах операция внезапно застопорилась. Галина прекрасно чувствовала и осознавала, что в случае провала исправить ошибку информатора будет практически невозможно. В первую очередь, не из-за потерянных денег, которые она уже пообещала другим, а потому, что этот промах мгновенно разрушит так бережно и долго создававшийся миф о всесильных и таинственных «некто», якобы оберегавших банк и помогавших ей в работе.

С такими мыслями она ежедневно уходила и приходила на работу, а сейчас старалась спрятать их подальше, чтобы не выдать опасения в разговоре с самим Кштоянцем. Она позвонила ему сама и начала разговор с абстрактного вопроса: «Как там наши дела?» Артем Алексеевич поначалу отвечал неохотно, но, постепенно распаляясь, уже битых полчаса вещал ей про общую ситуацию в стране и мире. Прервать его и сослаться на какие-то более важные дела Галина Борисовна просто не могла.

Вдруг тишину кабинета, изредка прерываемую ее односложными поддакиваниями собеседнику, нарушил громкий звонок золотого Vertu, лежащего на столе. Недовольный взгляд на беспокоящий аппарат в мгновенье сменился почти что на испуг.

– Артем, дорогой, можно я тебе перезвоню? Очень важный звонок! Спасибо, обнимаю! – На экране высветился номер Анжелики.

Спустя три года после случившейся беды отношения внутри семьи были сложными. Анжелика, так до конца и не принявшая версию произошедшего с ее мужем, небезосновательно считала виноватым Алика. Никаких реальных фактов у нее, конечно, не было, но слухи, полунамеки, странные умалчивания вместе с общим неприятием ею образа жизни родственника выливались в раздражение и нескрываемое пренебрежение необходимостью общаться с остальными представителями семьи. Но единственной жертвой этой неосознанной мести оставалась одна лишь Галина Борисовна. Потеряв сына, она со временем отчасти поняла, а отчасти просто убедила себя в том, что последней причиной, по которой ей надо двигаться вперед и что-то делать, является ее внук Артур. Именно благодаря ребенку Анжелика из почти что бесправного объекта недовольства и претензий со стороны матери умершего супруга превратилась в полновластную хозяйку ситуации. Заключив негласное соглашение со свекровью, она установила свои правила и требовала их неукоснительного выполнения. Именно поэтому единственной причиной, по которой Галина Борисовна на протяжении всех оставшихся лет могла отвлечься от работы, отвечая на внезапный звонок или же соглашаясь на ненавистную поездку в теплые края, были требования невестки и внука. Артур стал для нее олицетворением смысла жизни, в какой-то момент отодвинув на второй план необходимость заботиться о матери и потакать прихотям Алика.

Выполнив обязанности бабушки и выслушав требования невестки, Галина Борисовна с еще более тяжелым сердцем вернулась к задаче выяснить у хитрого армянина, стоит ли ждать неприятных сюрпризов. Но повторный звонок ясности в ситуацию так и не внес, и ей снова оставалось уповать только на интуицию, которая с удвоенной силой начала бить в колокола: «Что-то пошло не так». Приходилось надеяться, что десятки клиентов, которых она обещала «озолотить» за собственный счет благодаря сверхсекретной информации из самых верхов, не разочаруются в ее связях и возможностях. В любом случае рассчитывать на компенсацию процентов, набежавших по их сугубо неформальным займам, она, конечно, не могла. Хорошо еще, если не придется рисовать для них несуществующий доход. Корила она в этом только себя: зарекалась же не связываться с этим Форексом, ГКО, акциями, интернетом, будь он неладен! И на тебе – и на старуху, как говорится, бывает проруха.

Тем временем ютившаяся перед мониторами троица о тревогах начальницы не подозревала и не испытывала никаких опасений относительно перспектив чужой авантюры. В конце концов, личной ответственности за принятие решений они не несли, а подчеркнутая важность и неуклюжая секретность операции придавали подобию студенческой деловой игры непривычную серьезность и позволяли ощутить собственную значимость и для банка, и для Галины Борисовны лично. Безответственная сопричастность к большим делам – что может быть приятнее, особенно когда тебе немногим больше двадцати! Тем более что это был, пожалуй, первый случай после кризиса, когда Внештрансбанк выступил в публичное пространство с вполне рыночной задачей, да еще и с использованием современных технологий, которые, как известно, у них всегда были «онлайн». Стас полагал, что об участии в этом предприятии, о котором строго-настрого запретили распространяться, было и впрямь нестыдно рассказать людям. Благо, что открыть страшную тайну, которой, похоже, на самом деле вовсе не существовало, он мог разве что отцу или беззаботным пятничным подружкам. Никто из них, очевидно, не мог поставить планы Кштоянца и компании под угрозу.

– Приятно смотреть! – наблюдая за котировками, Стас не скрывал ликования.

Впервые за время их работы с терминалом интернет-торговли в ячейках, показывавших нереализованную прибыль или убыток, светились солидные значения с шестью нулями и без знака минус перед первой цифрой.

– Правда, я не могу понять, чего мы ждем. За это же время весь рынок так вырос, «Сургут» и «Сибнефть», кстати, тоже. Даже еще больше.

Тогда он впервые на собственном примере познал смысл расхожей фразы о том, что рынком правят страх и жадность. С одной стороны, ему очень хотелось отфиксировать полученный доход, пока суммы прибыли не начнут уменьшаться. Но, с другой стороны, он боялся, что придется выйти из позиций раньше времени и упустить дополнительную выгоду. Но заработанный рубль и рубль потерянный, как оказалось, имели совершенно разную ценность. Хотя деньги в любом случае были не его.

– Тебе не все равно? – Мирза, равнодушно взглянув на монитор, сам того не ведая, своим вопросом подвел черту под досужими рассуждениями Стаса. – Повалится скоро, вон смотри, «голова-плечи».

– Так это же перевернутые…

Мирза проигнорировал справедливое замечание подчиненного, так как в это время с упоением изучал другой рынок: объявления о продаже подержанных автомобилей. Дело в том, что удививший когда-то Стаса обманчивым видом ретро-диковинки BMW окончательно зачах и, лишенный на протяжении нескольких лет какого-либо техобслуживания, на склоне многолетнего жизненного пробега все чаще отказывался подчиняться воле своего персидского повелителя.

Запросы и возможности дилеров в те времена были весьма непритязательны, поэтому начальник издавал характерные звуки проносящегося болида, выбирая между совсем нескоростными марками дешевых японских производителей. Впрочем, для Стаса, привыкшего к общественному транспорту, даже эти возможности казались отдаленной и очень желанной перспективой.

Тем временем вопрос о целесообразности дальнейшего поддержания позиций по компании «Ю» стал беспокоить не только Галину Борисовну.

– Ну что там, как? – этот, казалось бы, беспредметный вопрос, который задал Алик, зайдя на кухню во время обеда, не требовал дополнительных пояснений.

– Да никак особо. Топчется на месте. Вчера минус два процента дал, сегодня в плюсе.

– Я говорю тебе, этот твой армяшка там ничего не знает и не решает. Я же уточнял. – Алик, закидывая в открытый рот ломтик сыра, обращался уже к своей сестре. – Надо продавать, пока хоть какая-то прибыль есть, и сказать, мол, извини, бухгалтерия-шмугалтерия, держать больше не могли.

– Ты понимаешь, что я не могу так? – Галина отвечала сдавленным голосом, пристально всматриваясь в брата. – Давай не здесь.

Шли месяцы, и ближе к концу лета стало окончательно ясно: что-то точно пошло не так, как ждали. Кштоянц пространно объяснял сложности процесса переговоров, тоже кивал куда-то вверх и уже не был так настойчив в требованиях сохранить его позиции. За несколько месяцев топтания цены бумаг на месте его прибыль, которую он, как и большинство участников операции, давно уже мысленно забрал и даже потратил, на глазах съедали проценты и налоги, о которых как нельзя кстати вспомнила Галина Борисовна. Правда, предполагая при этом, что никому не известные фирмы, неожиданно оказавшиеся в реестрах акционеров компании «Ю», вряд ли на самом деле будут что-то куда-то платить. Но идея ей понравилась, поскольку очевидно позволяла сэкономить на собственных расходах.

И все же ждать чуда бесконечно было невозможно. Галина Борисовна поняла, что бремя принятия мужских решений в этой ситуации вновь будет лежать на ней. В итоге дилинг получил отмашку продавать пакет, стараясь соблюсти непростое требование удерживать цену на тонком рынке, где хрупкое равновесие между такими же спекулянтами, которые безнадежно дожидались второй после «ТНК-BP» «сделки века», и теми, кто желал поскорее избавиться от выросшего в цене актива, могли легко нарушить даже вчерашние студенты. Они впервые в жизни чувствовали себя вершителями рыночных судеб, о которых еще недавно сами писали в институтских рефератах, наблюдая, как после каждого проданного ими лота цена резко устремляется вниз.

– Двигаем рынок! – радостно хлопнув в ладоши, воскликнул Мирза, на время отвлекшись от автомобильного сайта.

Когда спустя месяц цена акций все же выросла еще на 10—15%, виновниками упущенной прибыли то ли в шутку, то ли всерьез, а то и просто на всякий случай были объявлены именно Мирза со товарищи. Стас переживал, рефлексировал, но после получения премии в размере двухсот пятидесяти долларов понял, что это было лишь частью четко отработанной руководством схемы, рассчитанной в основном на других участников «пула инвесторов». Прибыль каждого участника этого почти случайного и совсем, как оказалось, не инсайдерского проекта исчислялась миллионами долларов. Прибыль банка, которую с большим недоумением обнаружила по итогам квартала бухгалтерия, оказалась впервые столь значительной и не связанной с процентными доходами. Однако опытные сотрудницы, на удивление коллег по дилингу, были крайне недовольны своим открытием – мало того, что у них прибавилось нудной работы из-за бесконечного потока сделок, совершенных, видимо, им назло по разным ценам в каком-то неизвестном «стакане³», так теперь еще придется попотеть, чтобы как-то избежать слишком больших выплат по налогу на прибыль. «Достали эти два умника! И ты еще с ними!» – это было, пожалуй, самое лестное, что услышал в свой адрес Мирза, проходя после окончания рабочего дня мимо кабинета бухгалтерии, где печальные женщины продолжали корпеть над проводками.

А «сделка века», анонсированная незадачливым инсайдером, которой, благодаря силе убеждения Галины Борисовны, ждали еще несколько десятков влиятельных и вроде бы осведомленных людей, так и не осуществилась. Примерно через месяц после продажи компаньонами всего пакета глава компании «Ю» был арестован, а спустя еще полгода ее акции рухнули почти на девяносто пять процентов.