Читать книгу: «Секреты в тумане», страница 4

Глава 4

В кабинете, когда-то принадлежавшем Артуру Ферроу, давно не осталось ничего, кроме запертого сейфа и большого удобного письменного стола. Всё остальное, сломанное мной и Калебом в тот единственный приступ ярости, мы безжалостно сожгли, даже стол и кресло пришлось поставить новые. Теперь кабинет принадлежал мне. Здесь не осталось ничего, что напоминало бы о прежнем владельце и о том, во что он меня превратил.

Мы с Калебом не только тщательно проверили всю сломанную мебель, но и простучали стены в поисках тайников, жаль только, ничего ценного не нашли. Или в кабинете ничего не было сокрыто, или мы совершенно не умеем искать. Да и с надёжно запертым сейфом не ясно, что делать… Хотя… и почему я раньше не догадалась? Я устроилась поудобнее в мягком велюровом кресле, принесённом сюда из гостиной взамен старого, закрыла глаза и выпустила на волю дар, позволяя ему растечься по Родену невесомой волной в поисках нужного мне человека. Хотя, человека ли?

О том, что тёмные гончие – реальность, а не сказка, я знала от Артура Ферроу. В Родене их считали, скорее, легендой, плодом детского воображения, попыткой придать собственным страхам простую и понятную форму. Кто охотится по ночам и убивает тех, кто не спит? Чьё дыхание ты чувствуешь за спиной? Чьи алые глаза горят в темноте? Кто похищает непослушных детей? В столице времён Смуты было так много поводов бояться, что передающиеся шёпотом слухи о тех, кого никто, в общем-то, не видел, терялись на фоне реальных событий. Взрослым было неинтересно обсуждать то, что никто не мог подтвердить, и тёмные гончие из реальности переселились в детские фантазии, короткие стишки, жестокие считалки, нашёптываемые в темноте, разгоняемой неровным пламенем свечи в дрожащей руке, страшилки и «рассказы очевидцев», завирающихся настолько, что даже самые ярые фантазёры относились к ним скептически. Однако это не сделало тёмных гончих менее настоящими.

Какое-то время Артур Ферроу пытался найти тех, кто стоит за приписываемыми легенде преступлениями. Не раз и не два его тщательно выверенные и выстроенные планы ломались из-за внезапного вмешательства тёмных гончих. Иногда отец снисходил до объяснений, так что я знала – он считает гончих наёмниками кого-то из лордов – слишком хорошо за ними были подчищены все следы. Но со временем Артуру Ферроу надоело гоняться за призраками, да и другие проблемы, более реальные и осязаемые, требовали его внимания. Полумифических гончих Артур Ферроу не боялся, а после Смуты и вовсе забыл об их существовании, и, как оказалось, зря.

Что именно произошло в ту ночь, я так и не узнала. Не только я в Родене умею стирать память. Впрочем, я до сих пор считаю, что забвение было мне подарком, а не наказанием. Отца хоронили в закрытом гробу – мне не дали даже взглянуть на останки. Ночной Кошмар, одна из гончих, безжалостно лишила меня всех воспоминаний о ночи его смерти, вот только предшествующий этому разговор оставила. Я знала – я была в том парке, когда тёмные гончие убивали Артура Ферроу, хотя никаких подтверждений этому не нашла. Иногда я терзалась сомнениями и догадками о степени моей причастности к гибели последнего родственника. Но сожалениями – никогда.

«Здравствуй, что у тебя случилось? – довольно быстро откликнулась Ночной Кошмар. – Я чувствую твоё волнение», – ответила она на невысказанный вопрос.

Когда-то сразу после нашего знакомства мы довольно много общались таким образом – только с помощью дара, без использования связников, не видя друг друга. Поддержка и помощь ещё одного ментального мага, живущего где-то совсем рядом, пришлись кстати. От осознания, что в крайнем случае мне есть, кого позвать на помощь, становилось не так одиноко и страшно. Но за прошедшие годы я успела отвыкнуть от того, что кто-то может меня читать, несмотря на мои ментальные щиты.

«Давай будем честны, щиты – твоё слабое место», – хмыкнула гончая, опять подслушав мои мысли.

«Мне нужно вскрыть сейф в доме, тут сложная магическая защита, которая меня не пускает. Я подумала, ты можешь знать, к кому обратиться с подобным», – поспешила я высказать просьбу, пока собеседница сама не выудила её из моей головы.

Ночной Кошмар ненадолго задумалась.

«У тебя же был обыск после смерти отца, неужели сейф не вскрывали?»

«Понятия не имею, – честно призналась я. – Сейф в спальне был открыт и выпотрошен, все потайные отделения стола и шкафов в кабинете – тоже, а этот тайник почему-то не тронули. Или осмотрели и закрыли? В любом случае, у меня не получается заглянуть внутрь».

«Звучит странно, я знаю, как работают палачи – они не пропустили бы тайник и не стали бы закрывать его за собой. Подожди немного, я скоро вернусь».

Чужая сила, связывающая меня с Ночным Кошмаром, истончилась, превращаясь в едва заметную ниточку – недостаточно, чтобы общаться, но хватит, чтобы быстро восстановить ментальный канал. Я пожала плечами и принялась составлять список дел на выходные, чтобы, даже если чем-то увлекусь, ничего не забыть и сделать всё вовремя. Первым пунктом записала: «перебрать старые вещи». Лия и Тесса, мои горничные, узнав, что я наконец-то добралась до кладовой, полной старой одежды, попросили отдать всё ненужное им. Девушки были одной со мной комплекции, так что дорогие тряпки, купленные ещё Артуром Ферроу, наверняка пополнят их гардероб. Меня студенческая насыщенная и местами суматошная жизнь давно заставила пересмотреть своё отношение к одежде, склонив выбор в пользу более практичных и менее марких нарядов.

Вторым пунктом шли ответы на письма и приглашения – перед новогодьем почты было в несколько раз больше, чем обычно, и никого нельзя было обидеть молчанием. С неприятной обязанностью стоило покончить сегодня, ответив всем шаблонным отказом. Многие из знатных лордов и леди отправляли мне приглашения в свои дома из вежливости просто потому, что не могли обойти вниманием фамилию Ферроу, хотя никакой выгоды общение со мной отправителям не несло. Но были и другие, например такие, как виконты Ласлоу, настойчиво звавшие меня на все вечера в своём доме в надежде присосаться к наследству или втянуть меня в какие-нибудь интриги. Понять, кто есть кто, было легко – чем меньше приглашений в сезон, тем меньше шансов, что отправителю от меня что-то нужно. Та же виконтесса Ласлоу, буквально завалившая меня письмами, была матерью трёх неженатых сыновей, средний из которых, к сожалению, учился на одном курсе со мной и не упускал возможности пообщаться при каждой встрече. Белобрысую макушку Генри Ласлоу я научилась распознавать с противоположного конца длинных университетских коридоров и порой чувствовала себя настоящим шпионом, успевая спрятаться до того, как парень меня заметит. Надеюсь, Гарри, третий и младший из братьев Ласлоу, собирающийся поступать в следующем году, посчитает меня слишком старой, чтобы губить свою молодость браком по расчёту. Однако уже пора было подумать, что я стану отвечать на приглашения через год, и стоит ли мне продолжать игнорировать все светские мероприятия. Я хотела, доучившись, открыть мастерскую, творить в своё удовольствие и получать за это деньги. Но если знать Родена затаит обиду, мне придётся несладко – нельзя делать врагами тех, у кого хватит влияния не только оставить меня без заказов, но и выжить из столицы. Вне досягаемости магического источника артефактная мастерская себя не окупит, а значит, моя главная мечта пойдёт прахом.

Третьим делом на выходные я записала работу над вторым пауком, и напоследок, если останется время – начать готовить билеты к экзаменам. Список получился коротким, но я-то знала – работы в нём как раз до вечера воскресенья, если не больше.

«Палачи ничего не закрывают после обыска, – раздался в моей голове голос вернувшегося Ночного Кошмара. – Значит, этот сейф почему-то пропустили, что странно. О взломе попроси своего декана, он точно справится и никому не скажет. Могу я тоже кое-о-чём тебя попросить?»

«Конечно», – сразу согласилась я. Несмотря ни на что, тёмным гончим я доверяла, насколько это возможно.

«Если внутри окажется подтверждение махинаций Артура Ферроу или что-то из коллекционируемых им сведений о других людях, расскажи мне».

«Могу даже совсем отдать», – легко согласилась я. Лезть в политику я не собиралась ни при каких условиях, так что ничего, собранного моим отцом, мне не было нужно. Разве что почитаю сначала сама, чтобы знать, от кого стоит ждать подвоха. Тёмные гончие в любом случае распорядятся этими сведениями лучше, чем я. Ночной Кошмар тихо хихикнула.

«Правильная мысль, информация – это сила. Чем больше ты знаешь о тех, кто тебя окружает, тем больше у тебя шансов избежать ловушек. Прятать голову в песок и закрывать глаза – не лучшая тактика».

Связь с Ночным Кошмаром оборвалась, а я добавила в свой список пятый пункт – попросить декана Лероя вскрыть сейф в кабинете. Вот уж к кому я бы ни за что не догадалась обратиться!

К вечеру воскресенья у меня были готовы ответы к двум из трёх экзаменов и два паука, которые бегали по всем поверхностям наперегонки. Калеб, смена которого в последний день недели была всего до полуночи – даже заядлым игрокам и выпивохам в понедельник вставать на работу, – увидев второго «питомца», с горящими от восторга глазами стал носиться за ним по дому, пытаясь поймать. Пауки проявляли чудеса изворотливости и в руки оборотню не давались, заставляя того радоваться ещё сильнее. Калебу однако я механическое чудовище пока не отдала – мне ещё предстояло показать паука мастерам и доделать артефактную составляющую. Друг не расстроился, передал мне ягодные пироги, собранные заботливой женой владельца игорного дома, ухватился за написанные для него билеты и устроился в гостиной учить. Возвращаться в общежитие оборотень сегодня не собирался, чему я втайне порадовалась. После убийства в «Пьяном лобстере» беспокойство за друга утихало, только когда он был у меня перед глазами.

– А что за сейф? – неожиданно поинтересовался Калеб, разглядывая затесавшийся среди бумаг мой список дел.

– Да тот, в кабинете, – отмахнулась я, а друг непонимающе обернулся ко мне.

– Фай, ты не перезанималась? – оборотень смотрел на меня как на душевнобольную. – Мы все стены простучали, там нет ничего!

– Как это нет? – Я же только вчера на этот сейф смотрела! – Мы с тобой его чем только не пытались открыть!

– Фай, там ничего не было. Кабинет пуст, – в голосе друга прорезалось беспокойство, и я сама на секунду усомнилась – а был ли сейф?

– Пойдём посмотрим? – предложила я. Неожиданная забывчивость оборотня мне не понравилась. Я воспоминания ему не стирала, Ночному Кошмару это ни к чему, а других менталистов ни я, ни она не знали. Тогда почему я про сейф помню, а Калеб – нет?

Мы поднялись наверх, и я отодвинула деревяную панель, за которой скрывалась пронизанная магической защитой стальная дверца.

– Хм, – Калеб даже пальцем потыкал, убеждаясь, что это не иллюзия, и пятернёй взъерошил и так лохматые волосы на затылке. – Точно, сейф. И мы действительно целый день пытались его вскрыть. Не понимаю, как я мог о нём забыть?

Зато я, кажется, начала догадываться, в чём причина невнимательности и Калеба, и палачей.

– Скажи, мы за пределами комнаты этот тайник когда-нибудь обсуждали?

– Вроде, нет, – задумался оборотень.

– И мне так помнится, – согласилась я, хотя воспоминания уже не казались надёжными. – Давай спустимся и проверим, будешь ли ты помнить о нём?

Подготовка к экзаменам была отложена до лучших времён. Мы вернулись в гостиную, и как только Калеб устроился на своём месте, я спросила: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?

– Конечно, помню, – усмехнулся друг и помахал листочком с моим списком. – Сейф искали. Я же говорил, ты просто перезанималась. Нельзя так погружаться в учёбу!

Я постучала пальцами по подлокотнику кресла. Так я и думала.

– А ведь мы его нашли.

– Фай, – в глазах оборотня читалось отчётливое желание покрутить пальцем у виска. – Мы только что оттуда. Я мог забыть, что было в позапрошлом месяце, но мы с тобой ходили в кабинет минуту назад!

– Вот именно, – согласилась я. – Пойдём снова посмотрим? Пожалуйста, в последний раз. Потом я всё объясню, – пообещала я, хотя у меня не было уверенности, что объяснения друг тоже не забудет.

Наверх мы поднялись в молчании – я надеялась поймать момент, когда Калеб вспомнит о сейфе. Оказалось, пока я не уберу фальш-панель и не покажу мерцающую от наложенных чар дверцу, воспоминания не возвращаются.

– Твоих рук дело? – с надеждой поинтересовался оборотень, когда понял, что уже дважды умудрился забыть о найденном нами тайнике, и, если первый раз ещё можно было списать на дырявую студенческую память, второй явно указывал на постороннее вмешательство. Я покачала головой.

– Напиши, что видел сейф и что забываешь о нём за пределами комнаты, – попросила я, указав другу на стол. – Иначе, боюсь, ты так и не поверишь мне до конца, когда я снова буду об этом рассказывать.

Калеб послушно сделал запись, отметив заодно дату и время. Я спрятала записку в карман. В гостиной я вновь задала тот же вопрос: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?

– Искали привидевшийся тебе сейф, – друг закинул ногу на ногу и потянулся за билетами.

– Тогда почему мы делали это дважды?

Оборотень задумался, а я потянула ему записку. Калеб вчитался в текст, нахмурился, посмотрел на меня. Подумал, прочитал ещё раз и сверил время с большими напольными часами.

– Если ты решила тренировать на мне свой дар, отложи до окончания сессии, пожалуйста. Будет обидно забыть только что выученные билеты, если ты случайно ошибёшься, – совершенно спокойно, будто я каждый день только и делаю, что стираю ему память, попросил друг.

– Это не я. – Я тоже оглянулась на часы, запоминая время. Посмотрим, забудет ли Калеб о тайнике, если я расскажу о нём за пределами комнаты, и если да, то через сколько. – Несколько месяцев назад мы с тобой закончили выносить мебель с третьего этажа и принялись искать тайники, пропущенные палачами. Один такой мы нашли – в кабинете за стенными панелями оказался очень старый сейф с мудрёной магической защитой, которую мы, несмотря на все усилия, так и не смогли обойти. Мы устали и решили попытать удачу в другой раз, возможно, найти специалиста по взлому, и покинули кабинет. А дальше, насколько я понимаю, ты перестал о сейфе помнить, а я перестала о нём вспоминать.

– Разве это не одно и то же? – вскинул брови друг. Я снова мотнула головой.

– Тебя удивила моя запись о том, что нужно вскрыть сейф. Стоит тебе покинуть комнату, и ты забываешь о существовании тайника. Меня же твой вопрос не удивил – я не забыла о том, что нас ждёт закрытый сейф, но ты можешь поверить, чтобы за столько месяцев я ни разу не напомнила, что мы собирались его вскрыть? На меня защита тайника тоже действует, хоть и намного слабее. Я помню о существовании сейфа, но за пределами кабинета мне приходится сосредоточиться, чтобы не забыть о своём к нему интересе.

– То есть там в защите что-то ваше, ментальное? – уловил мою мысль Калеб. Я украдкой выдохнула – до последнего боялась, что чары тайника повлияют и на доверие между нами, и я не смогу убедить друга, что сейф всё-таки существует.

– Никогда о подобном не слышала, но очень похоже, – согласилась я. – Сейф можно увидеть и потрогать, но по мере удаления от него ты забываешь о его существовании. Даже не блок, а очень аккуратное размытие памяти, которое исчезает, как только ты вновь оказываешься рядом с тайником.

– А ты помнишь, потому что ментальный маг, и твою защиту чары сейфа не пробивают? – задумчиво протянул оборотень.

– Или потому, что я Ферроу, а этот дом строился основателем нашего рода. Возможно, здесь какая-то семейная защита. А ещё я сейчас всё-таки ставлю на тебе эксперимент и очень надеюсь, что завтра утром ты про наш разговор будешь помнить, потому что иначе задача попросить декана Лероя помочь со взломом сильно усложнится.

– Почему его, кстати? – поинтересовался оборотень. На этот вопрос мне было непросто ответить, не выдавая общение с Ночным Кошмаром.

– Сама удивилась, но одна знакомая подсказала, что он должен справиться. Попробуем, всё равно других вариантов у нас нет.

К счастью, подробности Калеб выспрашивать не стал.

Очередное полуночное бдение аукнулось нам обоим – и я, и Калеб с утра больше напоминали творения некроманта, чем студентов-магов. Как назло, сегодня в расписании первым занятием стояла боевая магия, а декан Лерой очень не любил, когда его ученики зевали во всех смыслах. Единственную хорошую новость принёс мне ужасно гордый собой оборотень: как оказалось, вчерашний разговор он не забыл и даже пересказал его почти слово в слово. Лучше б он историю так помнил, нам в среду зачёт по ней сдавать!

До начала занятий оставалось немного времени, поэтому мы, не сговариваясь, направились к стоящей практически в центре холла учебного корпуса заплаканной девушке с коробкой в руках. Другие студенты подходили к ней, что-то спрашивали, но потом качали головами и отходили, освобождая место для следующих любопытных. Причина стала понятна, как только и мы заглянули в коробку – в ней сидел котёнок удивительного золотистого окраса с огромными серо-голубыми глазами.

– Фай, на тебя похож, – разглядев это чудо, почему-то вполголоса проговорил Калеб. Я не удержалась и оттянула перед лицом выбившуюся из причёски прядь волос, невольно сравнивая. Оборотень, как всегда, оказался прав – цвет почти совпал.

– Не хотите домой взять? – с надеждой подняла на нас взгляд студентка. Первокурсница, скорее всего – совсем ребёнок на вид. – Я его неделю назад нашла почти замёрзшего, отогрела и под кроватью поселила, но моя соседка по комнате перед выходными из-за чего-то взбесилась, орала и ругалась, вещи всё раскидала, а меня сегодня утром коменданту сдала. Комендант Ранс велел до вечера от Золотка избавиться, обещал вернуться и проверить.

Я не удержалась, прикоснулась к пушистой шёрстке, услышала в ответ неожиданно басовитое мурчание и поняла – моё. Вздохнула, признавая своё полное поражение. Всегда хотела завести домашнее животное, так почему бы не сейчас?

– Во сколько вечером придёт комендант? – решившись, спросила я. – У меня две пары сегодня, после них смогу забрать.

– Не знаю, – растерянно шмыгнула носом девчушка. – Он в любой момент заявиться может, особенно если Марла снова нажалуется, а она та ещё…

Марла? Какое знакомое имя. Мы с Калебом переглянулись, и по его взгляду я поняла – нам в голову пришла мысль об одной и той же девушке. Значит, когда внушённое мной спокойствие сошло на нет, Марла выместила свою злость на вещах, а потом, так и не остыв за выходные, отыгралась на младшекурснице? Даже удивительно, обычно оборотень выбирал себе более адекватных подруг. Впрочем, о Марле можно подумать и позже, сейчас нужно было срочно решить, куда до конца дня деть котёнка. Отнести его ко мне домой до начала занятий мы уже не успевали.

– Давай сюда. – Без слов поняв, о чём я думаю, Калеб решительно забрал коробку себе. – У нас же боёвка первой стоит, мастер Лерой не из тех, кто из-за котёнка возмущаться станет. Потом успеем забежать в общежитие – у меня соседа нет, никто не сдаст. А после занятий я занесу его к тебе.

На первую пару мы всё-таки явились вовремя, даже успели познакомить Золотко с однокурсниками и припрятать коробку с ним под лавкой. Всё занятие я краем глаза следила, чтобы никакое шальное заклинание не полетело в сторону котёнка, да и Калеб, как я успела заметить, делал также. Однако если мне, как девушке, небольшое отсутствие сосредоточенности прощалось, то на моём друге декан Лерой отыгрался по полной, гоняя его и ещё парочку перспективных, на его взгляд, магов, по всему тренировочному залу.

Боевая магия была одним из немногих предметов, на которых я с трудом получала проходной балл. Декан Лерой прямым текстом говорил, что боевого мага из меня не выйдет, однако по какой-то причине упорно из семестра в семестр проставлял моё имя в список тех, кто продолжит заниматься в его группе. Такой чести удостаивались немногие девушки. Если в первый семестр первого курса зал был битком набит студентками, то после первого же зачёта оставались только те, кто записался на курс учиться, а не строить глазки красавчику-декану. Лишних преподаватель отсеивал жестоко и беспощадно.

Отработав новый продемонстрированный мастером щит до автоматизма – защите я всегда уделяла больше внимания, чем атаке – я присела отдохнуть и полюбоваться на развернувшееся в зале сражение. Помимо меня и Калеба на нашем курсе боевой магией занимались ещё семь человек, и пятеро из них, как и я, к концу занятия выдохлись. Трое же – Калеб, Дарий и Карина – всё ещё кружили вокруг преподавателя, пытаясь пробить его щиты новой атакой. Декан Лерой, двигавшийся в вихре магии, успевал не только отражать выпады учеников, но и атаковать их, резкими отточенными движениями направляя болезненные и обидные разряды в замешкавшихся с защитой студентов. Светловолосый нечеловечески красивый маг во время занятий был похож на беспощадного бога войны. Ничего удивительного, что по декану магического факультета сохли почти все студентки и некоторые преподавательницы университета несмотря на то, что он был давно и счастливо женат.

Полюбовавшись на мастера Лероя, я перевела взгляд на друга. Получив пару разрядов пониже спины в начале занятия, Калеб перестал отвлекаться и засыпать на ходу и теперь двигался в одном ритме с преподавателем, всё больше оттягивая его внимание на себя, когда Дарий с Кариной начали заметно уставать. Оборотень был не только сильнейшим на нашем курсе – на боевой магии он уже несколько лет по праву считался лучшим в университете. Не слишком высокий – чуть выше среднего, зато отлично сложенный, с тугими, но не раздутыми мышцами, широкими плечами, узкими бёдрами и свойственными всем перевёртышам уверенностью и гибкостью, он притягивал взгляд не меньше, чем декан. Кто-то мог бы назвать его некрасивым – привычка хищно щуриться во время боя придавала и так довольно резким чертам лица злое, немного отталкивающее выражение, но я-то знала, что притягательность друга таится отнюдь не в его внешности. Красоту и обаяние Калеба замечаешь, когда начинаешь с ним общаться… Я вздохнула, подавив всколыхнувшуюся в глубине души волну зависти – повезёт ведь однажды какой-то дуре вроде Марлы!

Не стоило мне так погружаться в себя – момент, когда декан Лерой объявил занятие оконченным и отпустил встрёпанных еле дышащих магов, я упустила и успела заметить лишь мелькнувшую за закрывающейся дверью пшеничную косу. С тоской поняв, что придётся отлавливать преподавателя по всему университету после пар, я протянула подошедшему ко мне другу флягу с водой.

– С самого утра нос чешется, – утолив жажду, пожаловался мне Калеб.

– Только не говори, что сегодня опять вечеринка планируется, – пошутила я, хотя знала, что нос у оборотня чесался примерно раз в месяц совсем по другому поводу.

– Нет, ждём очередной туман, – подтвердил мою догадку друг. Аномалия, возникшая в день смерти последнего короля, уже почти двадцать лет ежемесячно накрывала Роден и окрестности, лишая магов сил, опустошая артефакты и порой дурманя головы тем, кто рискнул задержаться на улице. Как ни старались маги избавиться от проклятия безумного правителя, всё, что они смогли за годы исследований – научиться предсказывать появление тумана за несколько дней и предупреждать жителей столицы, когда им следует остаться дома за плотно закрытыми дверьми. Действительно сильные маги могли чувствовать туман заранее, без всяких предсказаний и расчётов, но у каждого эта чувствительность проявлялась по-своему. У Калеба за день-два до тумана чесался нос, кому-то становилось плохо, у кого-то кружилась голова, у кого-то, наоборот, наступала эйфория. Я, как и большинство других магов, просто ничего не чувствовала – несмотря на довольно сильный ментальный дар, обычный магический у меня едва дотягивал до среднего уровня. В ночи аномалии Роден словно вымирал, хотя находились порой смельчаки, желающие прогуляться по пустынным тёмным улицам и продемонстрировать свою безбашенность. Некоторые до утра не доживали – преступники всех мастей тоже любили выйти на дело под двойным покровом ночи и тумана.

Калеб Рэндалл, 1 курс