Читать книгу: «Постфактум. Записки спортивного дипломата», страница 4

Будни спортивного переводчика. Хоккей и не только

Сам я никогда не играл в хоккей, но именно этой игре я обязан многими яркими моментами в моей жизни.

Надо сказать, что тренер сборной Анатолий Тарасов всегда с большим уважением относился к людям нашей профессии. Он любил повторять: «Переводчик – это двадцать первый игрок. Он должен знать все, что связано с командой». Именно поэтому переводчик мог находиться там, куда посторонним вход был запрещен.

Переводить наших тренеров на пресс-конференциях и во время интервью было очень интересно, но нелегко. Если Аркадий Чернышев говорил лаконично и просто, то речь Анатолия Владимировича изобиловала пословицами, поговорками и свойственным ему природным юмором. Послематчевые пресс-конференции с Тарасовым становились для меня огромным испытанием, своего рода четвертым периодом игры. Он хорошо чувствовал аудиторию, ему нравилось быть в центре внимания, поэтому он всегда внимательно следил за реакцией журналистов на его шутки и каламбуры. На следующий день Тарасов просил почитать ему газетные отчеты о прошедшей пресс-конференции и был очень доволен, когда его слова точно отражались в газетном материале.

На зимних Играх в Саппоро меня поселили в Олимпийской деревне в одной квартире с Чернышевым и Тарасовым. Однажды они отправили меня в гостиницу, где жили члены Совета Международной федерации хоккея (ЛИХГ). Нужно было передать нашему представителю в совете Андрею Васильевичу Старовойтову их просьбу о назначении на матч с Чехословакией судьи-американца Ленни Ганьона.

Я знал о непростых отношениях коучей со Старовойтовым. Это был тот случай, когда невыполнение их просьбы грозило ему большими неприятностями. Андрей Васильевич внешне просьбе не удивился. Но интрига состояла в том, что по всем хоккейным законам американец не мог судить игру с чехами, потому что от результата этого матча зависело турнирное положение команды США. Ситуация, видимо, была настолько критична, что Старовойтов, чертыхнувшись, пошел разговаривать с коллегами.

На олимпийских турнирах по хоккею назначением судей занимается Директорат. Это особый орган, который отвечает за проведение матчей, рассматривает протесты, принимает решения по наказаниям. Глубокой ночью мы переговорили с президентом ЛИХГ ирландцем Джоном Ахерном и другими членами Директората. Утром, дойдя до назначения на матч СССР – Чехословакия, президент Ахерн поинтересовался, какие есть предложения. Кто-то из членов Директората предложил Ленни Ганьона. Сидевший рядом с нами представитель Чехословакии Мирослав Шубрт аж задохнулся от возмущения. Но по неписаным правилам представители двух играющих команд не имеют права участвовать в обсуждении. Молчим мы, молчит и Шубрт. Но когда Ахерн выносит этот вопрос на голосование, нервы у чеха сдают. Он вскакивает и пытается объяснить членам Директората, что они совершают чудовищную ошибку. В этот момент просыпается дремавший до сих пор престарелый мэр Стокгольма Хельге Берглунд. «Господин Шубрт, кто дал вам право усомниться в добропорядочности уважаемых членов Директората?» – с пафосом вопрошает он. Все, вопрос решен. Ленни будет судить нашу игру, это гарантия того, что на этом сложнейшем матче будет работать объективный арбитр. Вернувшись в Олимпийскую деревню, ничего не говоря обоим тренерам, мирно парившим ноги, я прошел в свою комнатку. «Ну что там?» – спросил Тарасов. «Как просили, – лаконично ответил я. – Ганьон». Правда, особой радости в глазах великих я не увидел. Быстро закончив водную процедуру, они удалились к себе обдумывать план предстоящего матча.

Но события на этом не закончились. Главе нашей олимпийской делегации Сергею Павлову позвонил Антонин Гимл, руководитель делегации Чехословакии и министр спорта этой страны, с информацией о протесте против данного назначения. Павлов, естественно, ответил, что не может комментировать решения Международной федерации…

Тот матч мы выиграли, а к действиям судьи, несмотря на нервный характер игры, претензий ни у кого не возникло.

Вспоминая Андрея Васильевича Старовойтова, надо подчеркнуть, что он был членом Совета Международной федерации хоккея и главой судейского комитета ЛИХГ. Один из первооткрывателей канадского хоккея в нашей стране, он был чемпионом СССР в составе ЦДКА, а по завершении карьеры игрока освоил профессию хоккейного арбитра. Андрей Старовойтов стал первым судьей международной категории в нашей стране. Его авторитет среди зарубежных коллег был огромен. Каким-то чудесным образом Старовойтову удавалось находить компромиссные решения по назначению судей в самых, казалось бы, немыслимых ситуациях. В Спорткомитете СССР Андрей Васильевич занимал должность начальника отдела хоккея. Этот отдел также занимался развитием хоккея с мячом и хоккея на траве.

Как референт международного управления я отвечал за зарубежные связи по всем трем видам хоккея. После победы на Играх в Саппоро Павлов разрешил нашей сборной сыграть два товарищеских матча с командой Японии – об этом очень просила японская сторона. Это, по мнению хозяев Олимпийских игр, помогло бы популяризации хоккея в Стране восходящего солнца. Были обещаны призовые в виде японской аудиотехники. Единственное, японская сторона просила избежать разгромного счета. Учитывая, что в те времена призовое вознаграждение за победу на Олимпиаде было весьма скромным – порядка 300 долларов США, перспектива обзавестись дефицитной японской аудиотехникой казалась тренерам весьма заманчивой. Но как избежать большой разницы в счете при такой существенной разнице в классе соперников? После определенных размышлений великие нашли-таки решение! На установке игрокам было строжайше запрещено при приеме касаться шайбы более одного раза. Получивший шайбу, должен был в одно касание передать ее товарищу по команде. Дриблинг категорически запрещался! И если мне не изменяет память, оба матча закончились с очень достойным счетом: 6:3 и 7:4.

Японцы свое слово сдержали и привезли в гостиницу в Токио, где жила наша команда, двадцать пять огромных коробок с аудио техникой. Встал вопрос, как все это грузить в самолет Аэрофлота, которым команда улетала в Москву. Надо сказать, что процедура погрузки была отработана до мелочей. Руководил процессом капитан команды – великий Анатолий Васильевич Фирсов. За взвешивание всегда отвечал Евгений Мишаков. Его задачей было следить за стрелкой весов, и когда она подходила к критической отметке, он облегчал вес на платформе, незаметно подпирая ее сзади клюшкой. У хоккеистов багажа всегда много: огромные баулы с хоккейной формой, клюшки, станки для заточки коньков и многое другое. На этот раз пришлось протащить среди всего этого еще и аудиотехнику. Надо было видеть округлившиеся глаза бедного японца, стоявшего на весах, когда по мере роста горы багажа стрелка настойчиво стремилась к нулю. И звучал пронзительный голос Фирсова: «Женя, ослабь!»

Японцы были настолько довольны исходом товарищеских матчей, что тут же пригласили ветеранов команды продолжить свою карьеру в Японии в качестве играющих тренеров. Впоследствии этим предложением воспользовались Вячеслав Старшинов, Юрий Ляпкин и ряд других наших известных хоккеистов. Несколько лет они успешно работали, развивая хоккей в Стране восходящего солнца.

Олимпиада в Саппоро была, к сожалению, последней для двух прославленных наставников. Что послужило причиной их отставки, до сих пор остается тайной за семью печатями. Существует несколько версий. Одна из них состоит в том, что в верхних эшелонах власти сложилось мнение, что творческий потенциал у знаменитых наставников иссяк и нужно срочно думать о замене. Так или иначе, но уже в апреле 1972 года (после блестящей победы на белой Олимпиаде в Саппоро) на чемпионат мира в Прагу сборная поехала под руководством Бориса Кулагина и Николая Пучкова. Тот чемпионат мы проиграли, к великой радости чешских болельщиков. Ликование в городе по поводу победы длилось всю ночь. Это было больше, чем просто победа в хоккее – торжество превосходства свободолюбивого народа над «ненавистными агрессорами» из Советского Союза, своего рода спортивная материализация Пражской весны.

Между тем лидеры североамериканского хоккея были озабочены постоянной критикой в свой адрес. И канадцев, и американцев не устраивало то, что на любительском уровне они не могут победить русских. Вполне естественно, всех интересовало реальное соотношение сил. А как будут выглядеть профессионалы в очной схватке с непобедимыми «Совьетами»? Делалось вполне закономерное предположение, что, может, профессионалы и не заслуживают баснословных гонораров, которые они привыкли получать на том основании, что они сильнейшие в мире.

Уже в Праге к Андрею Старовойтову подходили представители CAHA (Канадская ассоциация любительского хоккея) и «Хоккея Канады» (Hockey Canada), издалека прощупывая его отношение к перспективе провести серию показательных встреч между лучшими советскими и канадскими хоккеистами. По приезде в Москву Андрей Васильевич доложил об этом председателю Спорткомитета страны С.П. Павлову. Прежде чем принять решение, тот обратился к нашим ведущим тренерам и специалистам на предмет возможного исхода таких встреч.

А после Сергей Павлович сумел убедить ЦК партии в том, что разгрома быть не должно. Согласие стало возможным еще и потому, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев был страстным поклонником хоккея. Игры разрешили под личную ответственность Павлова. В случае крупного проигрыша ему грозила потеря партбилета. Такие времена!

The mission is possible, или Что нас с Сычом привело в Лондон

Одним из условий согласия партийного руководства (или как тогда выражались «инстанции») на игры с профессионалами было получение гарантий президента Международной федерации хоккея (IIHF) о допуске наших хоккеистов на очередные Олимпийские игры. Как известно, правила того времени не позволяли любительским командам свободно встречаться с профессиональными клубами. Любое нарушение грозило дисквалификацией любителей и недопуском этих спортсменов на Олимпийские игры.

Для решения этого вопроса мы вместе с тогдашним начальником Управления зимних видов спорта Спорткомитета СССР Валентином Сычом отправились на два дня в Лондон, где находилась штаб-квартира IIHF. Это была маленькая комнатушка в центре Лондона. Офис мирового хоккея был обставлен крайне скромно – два стола (для президента и его секретарши) и стеллажи с множеством папок. Все вокруг подчеркивало рачительное отношение хозяина к средствам международной федерации. Джон Ахерн – Банни пригласил нас на ланч в соседний ресторан, где, собственно, и состоялись переговоры.

Ахерн очень хорошо относился к советскому хоккею. Во время ланча он вспоминал, что в 1946 году организовал для наших футболистов «Динамо», совершавших знаменитое турне по Англии, просмотр матчей английской лиги по канадскому хоккею. Он очень гордился этим обстоятельством и в какой-то мере считал себя причастным к появлению хоккея в СССР.

Ахерн с большим энтузиазмом отнесся к идее предстоящих встреч советских хоккеистов с канадскими профессионалами, поскольку считал это крайне полезным для развития самой игры. Ссылаясь на свои добрые отношения с тогдашним президентом МОК лордом Килланином, он не сомневался, что сумеет заручиться его согласием на этот «революционный» проект.

Нас принял проинформированный о нашей миссии чрезвычайный и полномочный посол СССР в Великобритании Борис Николаевич Пастухов. Он был знаком с Сычом по работе в комсомоле, поэтому беседа носила общий характер и больше походила на встречу старых коллег. Оба с теплом вспоминали о годах работы с Сергеем Павловым, понимая тот груз ответственности, который он брал на себя в связи с предстоящими поединками сильнейших хоккеистов мира.

Несколько нарушая хронологию повествования, я хотел бы вспомнить добрым словом Валентина Лукича Сыча – замечательного человека, талантливого руководителя, много сделавшего для отечественного спорта и так безвременно и трагически ушедшего из жизни. Я познакомился с ним, когда он только начинал работать в команде Сергея Павлова. В его ведение входили все зимние виды спорта, а фактически он отвечал за выступление наших спортсменов на зимних Олимпийских играх. К хоккею у него, естественно, было особое отношение. Не зря популярной была шутка – выиграли всё, но проиграли хоккей, считай, проиграли Олимпиаду. И наоборот, при победе в хоккее автоматически закрывались глаза на все неудачи в других видах.

Позднее Валентин Лукич станет заместителем председателя Спорткомитета СССР и много сделает для отечественных зимних и игровых видов спорта. После ухода Сергея Павлова на другую работу при новом начальнике, товарище Грамове, его задвинули редактором в ничего не значащий научно-спортивный журнал, где он проработал несколько лет. Ему даже удалось сделать это издание настольным для специалистов и организаторов спорта.

С приходом к руководству Олимпийским комитетом Виталия Смирнова Сыч был возвращен в лоно большого спорта и возглавил рабочую группу по обеспечению участия в зимних Олимпийских играх. Надо отдать должное Смирнову – шаг этот был для него непростым. Все знали о сложных отношениях этих двух руководителей, некогда входивших в одну команду Сергея Павлова.

Деловые качества Сыча, его желание вникнуть в суть тренировочного процесса, колоссальная работоспособность, ответственность за результат – все это не могло не вызывать уважение у спортсменов и тренеров. «Наш Лукич» – так называли его члены сборных команд страны. Как-то, находясь в его приемной, я был свидетелем такой сцены. Два уважаемых тренера по лыжным гонкам вышли из кабинета Валентина Лукича совершенно обескураженные. Оказалось, желая удивить начальство запланированным на предстоящий сбор объемом тренировочных нагрузок, они назвали цифру, которая вызвала у Сыча гомерический хохот: «С такими объемами, друзья, вам на Олимпиаде делать нечего. Ваши соперники выполняют нагрузки в два раза больше. Идите и переделывайте все ваши планы!»

Не случайно, когда встал вопрос о том, кому возглавить Федерацию хоккея России, хоккейное сообщество обратилось к Лукичу с просьбой баллотироваться на этот пост. Он был единогласно избран, и это стало началом совершенно нового этапа в его жизни.

В 1994 году вышел Указ «О протекционистской политике Российской Федерации в области физической культуры и спорта», по которому Федерация хоккея получала права на доход от акцизных сборов от реализации алкогольной и табачной продукции. За полгода упорной работы Валентин Сыч сумел вытащить из долгов федерацию-банкрота, упразднил Межнациональную хоккейную лигу и добился полной монополии Федерации хоккея России в вопросах управления этим видом спорта. Вполне естественно, поводов для черной зависти и обид у людей, оказавшихся не у дел, было более чем достаточно.

22 апреля 1997 года на выезде из своего загородного дома в деревне Иванцовке Дмитровского района Московской области служебный автомобиль Валентина Сыча был расстрелян из автомата в упор. Стреляли из стоявшего на обочине старого «москвича». В машине кроме водителя находилась также супруга Валентина Сыча, которая получила ранение в голову, но, как и шофер, осталась жива. Смерть Валентина Лукича, получившего большую часть автоматной очереди, была мгновенной. Ему было 59 лет. Длительное расследование уголовного дела позволило выйти на исполнителей и предполагаемого заказчика. Они были осуждены и получили длительные тюремные сроки. Однако в деле осталось очень много загадок и темных пятен относительно истинных мотивов этого ужасного преступления.

Но вернусь к теме подготовки серии встреч с канадскими профессионалами. Получив все необходимые согласования и гарантии от IIHF и МОК, наша делегация отправилась в Канаду. В состав делегации входили Кирилл Роменский, начальник отдела хоккея Спорткомитета СССР, Андрей Старовойтов, член Совета IIHF, и ваш покорный слуга в качестве представителя международного управления Спорткомитета СССР. На меня также возлагались обязанности переводчика.

Переговоры проходили в мае 1972 года в штаб-квартире НХЛ в Монреале. С канадской стороны в них приняли участие президент Национальной хоккейной лиги Кларенс Кэмпбелл, президент профсоюза игроков НХЛ Алан Иглсон, а также хозяева ведущих клубов НХЛ.

Шли переговоры довольно тяжело. Подробно обсуждались буквально все аспекты предстоящих игр: правила, формат, расписание встреч, судейство, телетрансляции, финансы… Но в результате соглашение о проведении этой поистине исторической серии игр было подписано!

В Канаде игры должны были пройти в сентябре 1972 года в Монреале, Торонто, Виннипеге и Ванкувере. В СССР же все четыре игры должны были состояться в Москве, во Дворце спорта на стадионе в Лужниках. Канадцы, кроме того, дали согласие сыграть по одной игре со сборными Швеции и Чехословакии в рамках европейского турне.

Руководство страны решило доверить пост главного тренера сборной Всеволоду Михайловичу Боброву. Вторым тренером сборной стал Борис Павлович Кулагин. Этому тренерскому дуэту предстояло вести в бой нашу «ледовую дружину». Канадскую команду возглавили Гарри Синден и Джон Фергюсон по кличке Полисмен из «Нью-Йорк Рейнджерс».

Стороны обменялись визитами хоккейных «разведчиков», которые посетили сборы обеих команд. Мне было поручено сопровождать двух канадцев во время их пребывания в СССР. Программа у них была весьма плотной.

Анатолий Владимирович Тарасов пригласил их в баню хоккейной команды ЦСКА. Сам он был заядлым парильщиком, и баня была у него частью тренировочного процесса. Там он воспитывал волевые качества молодых хоккеистов. Посидев на верхней полке минут пять, канадцы запросились на волю. Но они плохо знали правила Анатолия Владимировича: раньше, чем хозяин, покидать парную было строго запрещено. Пожалев несчастных канадцев, он сказал, что выйти из бани они, конечно, могут, но в матчах с русскими, судя по всему, ничего им не светит.

Канадцы посмотрели две товарищеские игры с участием всех кандидатов в основной состав и, в свою очередь, вынесли вердикт: «Шансов у русских нет. Как нет и достойного вратаря». Они не знали, что Владислав Третьяк встал в ворота наутро после свадьбы и выглядел весьма неубедительно, пропуская все, что летело в сторону ворот. Тренеры, конечно, максимально варьировали составы звеньев, поэтому понять, как они будут выглядеть в дальнейшем, было практически невозможно. Всеволод Бобров, когда дело касалось хоккея, был очень большим придумщиком. Но если было надо, он умел поставить на место любого игрока без нудных нравоучений. Очевидцы рассказывали, что время от времени звездная пара – Харламов и Мальцев – позволяли себе на сборах некоторые послабления в соблюдении спортивного режима, полагая, видимо, что они уже постигли в хоккее все тонкости мастерства. Всеволод Михайлович решил эту проблему по-бобровски. Сам будучи виртуозом хоккея, он предложил двум «великим» пари: с трех попыток послать шайбу в ворота. Казалось бы, чего проще! Но лететь она должна была не горизонтально, как обычно, а вертикально. Попытки наших молодых мастеров оказались безуспешными. Бобров же без видимых усилий повторил свой трюк все три раза.

Был еще и такой случай, который я уже наблюдал лично. После прилета в Канаду, узнав, что на тренировке будут присутствовать канадцы, Бобров дал команду играть вполсилы, спотыкаться о собственные коньки и падать от любого контакта с соперником. Посидев в зале минут пятнадцать, профессионалы покинули тренировку с кривыми ухмылками на лицах. И только когда зал покинул последний игрок команды кленового листа, Бобров сказал: «Ну а теперь давайте всерьез потренируемся!»

Все это вместе с уничижительными отчетами скаутов укрепило родоначальников хоккея в мысли о том, что им предстоит легкая прогулка. Перед отъездом в Канаду вся советская делегация в полном составе была приглашена на беседу в ЦК партии. Вел встречу секретарь ЦК Михаил Васильевич Зимянин. Смысл его выступления вкратце был следующим: «Мы в вас верим. Постарайтесь продемонстрировать лучшие качества советского человека!» Команду экипировали в парадную форму, как и олимпийцев, которые в это же время отправлялись на летние Игры-1972 в Мюнхен.

В делегацию помимо хоккеистов и тренеров входил и наш выдающийся телекомментатор Николай Николаевич Озеров. Возглавлял всю группу опытнейший Георгий Михайлович Рогульский, заместитель председателя Спорткомитета СССР. Среди руководителей делегации были Старовойтов и Роменский, а также человек с Лубянки, который влился в команду в качестве помощника администратора и делал это весьма талантливо. Он все время ходил в тренировочном костюме и очень естественно помогал администратору команды Анатолию Сеглину выносить на лед шайбы и клюшки. Обязательно надо упомянуть и знаменитого врача нашей сборной – Олега Марковича Белаковского, а также массажиста команды – Георгия Лавровича Авсеенко, которого все хоккеисты считали талисманом команды. Лаврыч, как его нежно звали игроки, был не только потрясающим мастером массажа. Он умел великолепно точить коньки и был для хоккеистов этаким дядькой, который мог и приободрить, и успокоить в трудную минуту и к которому шли за советом по всем житейским вопросам.